Структура и деятельность ГАИМК в 20-х годах

ГАИМК была ведущим и наиболее крупным археологическим центром в 20-х годах. Представление об этом учреждении может дать обзор только одного года ее деятельности.

В 1924—1925 гг. в структуре ГАИМК было три отделения (этнологическое, археологическое, художественно-историческое), Московская секция и Институт археологической технологии. Вместе с обслуживающим персоналом (около 40 чел.) в ней насчитывалось (без Московской секции) 178 сотрудников. Товарищами председателя Академии были В. В. Бартольд и С. А. Жебелев. Ученым секретарем — Б. В. Фармаковский.

Этнологическое отделение (председатель А. А. Миллер) включало пять разрядов: палеоэтнологии (С. Н. Замятнин, П. П. Ефименко, А. А. Миллер, С. А. Теплоухов), этнической антропологии (В. В. Богданов, С. И. Руденко, Н. С. Розов, А. К. Штамм), этнографии (Д. А. Золотарев и др.), археологии Кавказа и яфетического мира (Н. Я. Марр, И. И. Мещанинов и др.), русской археологии (А. В. Бородин, И. А. Карабанов, А. А. Спицын). Тут трудились 21 научный сотрудник и пять регистраторов.

Второе отделение — археологическое (председатель В. В. Бартольд) — состояло из 11 разрядов, изучающих исторические культуры: археологии и искусства Древнего Востока (В. В. Струве, В. К. Шилейко и др.), археологии Эллады и Рима (С. А. Жебелев), археологии Скифии и Сарматии (Г. И. Боровка, К. В. Тревер, Б. В. Фармаковский), археологии и искусства раннего христианства и Византии (А. А. Васильев, Н. П. Лихачев, Е. Ч. Скржинская, А. П. Смирнов и др.), археологии и искусства средневекового Запада (Д. В. Айналов и др.), прикладного искусства (А. Н. Кубе и др.), археологии и искусства Индии и Дальнего Востока (С. Ф. Ольденбург и др.), археологии и искусства Средней Азии (В. В. Бартольд, А. Ю. Якубовский), мусульманской археологии и искусства, археологии и искусства Армении и Грузии (И. А. Орбели), секция нумизматики и глиптики (А. Н. Зограф, А. А. Ильин и др.). Всего в отделении было 36 научных сотрудников и восемь регистраторов.

Художественно-историческое отделение включало по археологическому профилю лишь разряд греко-римского искусства, где трудились девять исследователей, в том числе Б. В. Фармаковский, Б. Л. Богаевский, а в остальных — специалисты, занимавшиеся русской живописью, зодчеством и общей архитектурой.

Из сотрудников различных разрядов были укомплектованы две комиссии — по социологии искусства и искусствоведению, председателем которой был А. В. Луначарский, и эгейская комиссия под председательством Б. Л. Богаевского.

Московская секция ГАИМК возникла в апреле 1924 г. и возглавлялась Д. Н. Егоровым, заместителем председателя был Ю. В. Готье. В составе секции было пять комиссий. Комиссия по археологии работала с 24 февраля 1924 г. и насчитывала до 26 научных сотрудников. Среди них: А. С. Башкиров, И. Н. Бороздин, Ю. В. Готье, Б. Н. Граков, Б. С. Жуков, А. А. Захаров, А. В. Збруева, О. А. Кривцова-Гракова, Б. А. Куфтин, П. С. Рыков, Д. Н. Эдинг.

Остальные комиссии — по этнологии, истории быта, истории искусства и музееведению — включали специалистов не археологов. В целом Московская секция была довольно многочисленна, насчитывая в штате до 100 чел. При ней была организована лаборатория по изучению способов хранения и реставрации древних тканей и шитья.

Институт археологической технологии, возглавляемый А. Е. Ферсманом, включал пять разрядов: камня, керамики и стекла, живописной техники, металла, органических остатков (тут трудились 16 научных сотрудников и три регистратора) и две комиссии — по раскопкам (председатель Н. Я. Марр) и регистрации памятников архитектуры. В задачу института входила разработка вопросов, связанных с консервацией, реставрацией и сохранением археологических объектов, а также проблемы раскопок археологических памятников.

Можно также отметить, что при ГАИМК ввиду необходимости подготовки научных работников по специальности в некоторых разрядах велись занятия с группами практикантов (студентов и окончивших вузы), занимавшихся регистрацией и исследованием памятников древности из коллекций Академии и принимавших участие в работах ее экспедиций. Всего таких практикантов работало до 50 чел. в год.

Как видно, ГАИМК обладала достаточно большим штатом, но структура ее почти всецело соответствовала дореволюционной структуре науки. Неудивительно поэтому, что в отчете о деятельности ГАИМК писалось: «Первоочередной задачей всегда представлялось Академии собирание и реконструкция первоисточников» (курсив мой.— В. Г.).

Почти то же самое написано в отчете Московской секции, где также считали «основной задачей Академии нахождение, хранение и изучение памятников материальной культуры». И хотя в отчете были и такие строки: «Применяя в своих работах общенаучные методы, Академия вела разработку специально марксистского метода...», на деле до постановки задач подлинно исторических исследований здесь было еще далеко.

В январе 1926 г. был введен новый устав Академии, в котором обращалось особое внимание на развитие научно-практической и производственной стороны деятельности Академии. К существовавшим трем отделениям Академии: этнологическому, археологическому и историко-художественному было присоединено четвертое — научно-организационное, задачей которого являлось «выяснение методологических вопросов, связанных с работой Академии, а также разработка в теоретическом разрезе планов, направленных к согласованию деятельности музеев».

Как видно, уже с середины 20-х годов перед ГАИМК были поставлены задачи перестройки научных исследований, углубленного изучения основ марксизма. Но на данном этапе существенных изменений это не вызвало, о чем может свидетельствовать хотя бы перечень докладов, прочитанных на заседаниях Московской секции (кроме докладов- отчетов о раскопках): Ю. В. Готье — «Варяжский вопрос в археологическом освещении», «Из области алано-хазарских отношений»; Б. Н. Граков «Некоторые амфорные клейма из собрания ГИМ»; В. Д. Блаватский «Чернофигурная эйнохоя с изображением борьбы Геракла с быком из собрания ГИМ»; Л. А. Мацулевич «Вопрос об античной традиции в византийском искусстве»; А. А. Захаров «Новейшие археологические работы на Переднем Востоке», «Керамика из Богаз-Кея из собрания Г. М. Людвига».

Особо отмечался в отчете секции как методологический доклад И. Н. Бороздина «Некоторые социологические предпосылки изучения древностей юга СССР». Методологическая и социологическая направленность этого доклада состояла, по мнению автора отчета, в том, что на примере трипольской культуры на Украине и хеттской в Малой Азии И. Н. Бороздин говорит об очередных миграциях и заимствованиях, о царской власти у скифов и т. п.

В самой ГАИМК каждую неделю проходили открытые собрания, на которых обычно заслушивался и научный доклад. В первой половине 1926 г. из докладов с археологическим содержанием, не считая отчетных сообщений о раскопках, были, например, прочитаны следующие: Б. Л. Богаевский — «Восток и Запад в их древнейшей связи» (по поводу новых раскопок в Индии); В. И. Громов — «Млекопитающие ранних культур Дона»; А. Н. Зограф — «О распределении древнегреческих монет в русских собраниях»; О. Г. Котова — «Образцы доисторической керамики Моравии»; Н. П. Бауер — «Русские клады и находки западноевропейских монет конца X, XI и начала XII вв.»; А. А. Захаров — «Состав населения Эгейского мира»; В. А. Брим— «Готы на юге России и их отношение к славянам и Востоку», т. е. ничем не отличались от проблематики дореволюционного времени.

Большинство работ этого периода ограничивалось источниковедческими задачами и лишь изредка делались попытки постановки исторических проблем. Исследования по социально-экономической структуре общества, вопросам теории и методологии науки, перестройки археологических исследований на принципах марксистской теории еще отсутствовали.

Таким образом, коренной перестройки в 20-х годах в археологии не произошло — большинство археологов оставалось еще на старых теоретико-методологических позициях. Такое положение в советской археологии было на данном этапе вполне естественно. В социологии и исторической науке, связанных с актуальными проблемами современности, уже до революции появились исследователи, успешно осуществлявшие применение исторического материализма в качестве методологической основы изучения явлений общественной жизни.

Это были первые кадры историков-марксистов. В первые годы советской власти они были заняты в основном организационной деятельностью. Кроме того, основное внимание уделялось тогда марксистской теории, социологии, истории нового и новейшего времени, поэтому «разработка истории докапиталистических формаций и подготовка соответствующих специалистов ... до начала 30-х годов ... оставались как бы монополией учреждений, руководимых старыми учеными — не марксистами».

Не составляла в этом исключения и ГАИМК. Большинство археологов вели полевые исследования и добросовестно обрабатывали полученные материалы в традиционно вещеведческом стиле, чрезвычайно слабо представляя себе задачи новой археологии как исторической науки, основанной на принципах марксизма.

Однако попытки реорганизации структуры научного учреждения, некоторые меры по осуществлению планирования научной работы, систематическое общение на почве общих научных интересов несомненно способствовали созданию климата коллективизма и ощущения необходимости критического обсуждения результатов научных исследований. Все это подготовило почву для рождения новых форм научного творчества — коллективных тематических разработок, которые появились уже в начале 30-х годов.