История 5: Неохотный автор песен и профессор-любитель, 2012–2013 годы (продолжение)

Процесс написания песни оказался очень похожим на мои прошлые опыты, только теперь я создавала не просто украшения, а полноценную композицию. Хотя мне нужно было написать песню быстро, у меня было много времени в машине, чтобы работать над ней. Питтсбург с его мостами, тоннелями и сложной транспортной системой добавлял часы к моей рабочей неделе, особенно из-за большого количества студентов-практикантов, которых я наблюдала. Я сочиняла песню на слух во время поездок, а затем дома с гитарой и ноутбуком подтверждала аккорды и текст. Я создала свою первую схему и назначила встречу с Мэттом на день перед выступлением перед классом.

Перед его приходом я лежала на полу своего кабинета, задыхаясь от волнения, задаваясь вопросами: (а) насколько плоха моя песня на самом деле, (б) почему я решила написать о чём-то настолько личном, вместо того чтобы выбрать стереотипную кантри-тему вроде грузовиков или виски, и (в) как доктор Кратус мог так со мной поступить. В конце концов я пригласила Мэтта и набралась смелости спеть свою первую оригинальную кантри-песню Lonely Girl. Я избегала зрительного контакта, и мой голос дрожал во время первого исполнения. Песня начиналась со следующих строк:

- Lonely, lonely, lonely girl
- Trapped inside your hopeless world
- No confidence, no self-esteem
- You’re losing sight of all your dreams (Whitcomb, 2014)

А в конце песни текст становился более вдохновляющим:
- Lonely, lonely, lonely girl
- You have the strength to change your world
- You’ll find your joy when you decide
- To share the beauty that’s inside
- So love yourself enough to see
- The special girl you’re meant to be (Whitcomb, 2014)

Мэтт отнёсся к моему первому исполнению с обычной добротой и продолжал поддерживать меня на протяжении всей репетиции. Мы обсудили общее настроение песни, но большая часть репетиции была посвящена выбору аккордов, динамике и моментам выразительного rubato. Постепенно уязвимость уступила место аутентичным музыкальным решениям.

На занятии я сказала, что песня посвящена студенткам класса и вдохновлена моими собственными отношениями в колледже. Перед выступлением я призналась, как нервничаю, и студенты добродушно смеялись, пока я оттягивала начало. Песня начинается с аккорда тоники, затем следует вокальное вступление a cappella, и гитара возвращается на сильную долю. Мэтт, должно быть, сыграл первый аккорд восемь раз, прежде чем я набралась смелости начать петь. В середине выступления я с удивлением осознала, что хочу, чтобы этот момент длился вечно. Впервые в своей профессиональной жизни я чувствовала себя по-настоящему аутентичной. Потребовалось 40 лет, но мои идентичности — человек, следующий правилам, фанат кантри, создатель, музыкант, исследователь и учитель — слились воедино. У меня есть видео этого выступления, и я могу увидеть тот момент слияния идентичностей, когда смотрю его. Студенты снова были добры, и по их лицам я поняла, что они слушают текст. Одна студентка позже пришла ко мне в кабинет, чтобы сказать, как сильно её тронули слова песни. В последующие недели проекты студентов были запоминающимися, и я верю, что уязвимость и аутентичность, которые мы пережили вместе, — одна из причин, почему мы до сих пор поддерживаем связь.

Момент слияния идентичностей мгновенно стал для меня чем-то вроде зависимости, и я сразу же погрузилась в исполнение кантри и блюграсс на кампусе как можно чаще. Кит, бас-гитарист из исполнения The King of Broken Hearts, был талантливым студентом программы музыкальных технологий и первым, с кем я работала в этой программе. Я спросила его о его музыкальном пути до колледжа, и многое из того, что он рассказал, напомнило мне принципы неформального обучения музыке, описанные в книге Люси Грин Music, Informal Learning, and the School: A New Classroom Pedagogy (2008, стр. 9–10). Например, Кит научился играть на басу, слушая и копируя записи песен, которые ему нравились. Он поделился со мной песней, которую написал в одиночестве во время каникул. Помимо учёбы, он играл в группе с друзьями. Когда мы работали над аранжировкой The King of Broken Hearts, он переходил от слушания к игре и импровизации с такой скоростью, что, несмотря на всё моё формальное музыкальное образование, я не могла за ним угнаться. Я поняла, что мне нужно продолжать учиться у него, и попросила его стать музыкальным директором первого полноценного кантри-концерта на кампусе.

Декан музыкальной школы поддерживал, также это делали и коллеги. Подготовка иногда вызывала культурный шок, например, когда концерт называли «факультетским рециталом», представляя меня стоящей у рояля и поющей арию. Я решила пойти на всё, несмотря на привычные моменты страха и уязвимости. Я наблюдала и училась, как Кит руководил опытными классическими музыкантами, которые впервые играли в стиле кантри. Было очевидно (и немного неловко), что репетиции прошли бы более гладко, если бы я не участвовала в них. Две мои новые оригинальные песни были в программе, и во время репетиций Кит спрашивал моё мнение об аранжировках, но я терялась, не решаясь принимать музыкальные решения о своих же песнях, потому что была уверена, что музыканты, которые в основном были на 20 лет моложе меня, знают лучше. Синдром самозванца в лучшем виде. После одной особенно тяжёлой репетиции Кит отправил мне письмо с поддержкой:

Когда я уходил сегодня, я вспомнил, как мы начинали работать вместе, и ты была чертовски нервной из-за своего пения... Если ты можешь... подтвердить то, что делаешь, почему ты или кто-либо ещё может сомневаться? Я устал от того, что ты сомневаешься в себе, потому что это напоминает мне меня самого. Уверенность, вера, радость, робость, нервы, стресс, страх. Выбери, с чем ты хочешь, чтобы люди ушли. Это будет опыт, где тебе позволено делать то, что ты хочешь. Владей этим. (личное сообщение, 10 января 2013 года)

В одном письме этот 21-летний парень указал мне на мою уязвимость, признал, что тоже страдает от неё, намекнул, что это нормально для тех, кто занимается творчеством, и дал мне указание быть аутентичной.

На оставшихся репетициях я слушала Кита и игнорировала голоса в голове, твердившие, что я самозванка. Единственный раз, когда я дрогнула, был вечер концерта, когда группа начала первую песню, и я была готова выйти на сцену. Я стояла одна в красном платье, думая, что вот-вот совершу профессиональное самоубийство. Это был не тот тип музыки или исполнительской практики, который имел какое-либо доверие в высшем образовании. Фактически, я никогда не слышала, чтобы кто-то из коллег-преподавателей музыкального образования упоминал выступления или сочинения как научный или творческий вклад. Статьи, главы, презентации и книги — это научны вклад. Пение кантри-песен — нет. В тот момент я поняла, что что-то не так с этим. Что я хочу, чтобы мои студенты знали и умели? Мой страх не выступить и потом отвечать перед самой собой был сильнее, чем любые возможные последствия в профессиональной среде. Я глубоко вдохнула и вышла на сцену.

В тот день, когда я ехала на кампус, я оставила свои любимые CD (всё ещё без смартфона) на переднем сиденье машины как символ победы над своим прежним «я» из 1995 года. Программа состояла в основном из каверов на кантри-песни 1990-х. Lonely Girl получила свою мировую премьеру, и та самая студентка, которая восхищалась текстом, пела бэк-вокал. Красное платье было одним из трёх нарядов для выступления. Месяцы спустя, после того как мой муж похвалил меня за мои музыкальные усилия, он предложил, что для следующего концерта мне, вероятно, понадобится только один наряд, потому что, вопреки моим ожиданиям, я не Реба Макинтайр. Видимо, я не страдала от уязвимости, когда дело касалось моего гардероба. Маленькие победы.

Чуть больше года спустя я выступила с вторым концертом на кампусе, включив в программу две новые оригинальные кантри-песни и коллекцию классических кантри- и блюграсс-каверов (и на этот раз только два наряда). Вскоре после этого выступления, готовясь к занятию, я услышала незнакомый голос: «Извините, вы та самая кантри-автор песен?» Я обернулась, немного смущённая и приятно удивлённая. «Ну, — сказала я с удивлённым смехом, — пожалуй, да!» Этот вежливый незнакомец представился как студент-гитарист джазового отделения, который всегда хотел развить своё мастерство игры на мандолине, чтобы больше участвовать в кантри- и фолк-музыке. Он дал мне свою новую визитку и смело сказал, что всё ещё считает себя новичком на мандолине, но надеется, что мы сможем работать вместе в будущем. Я заверила его, что включу его в наш следующий концерт, и надеялась, что у него найдётся место на переднем сиденье машины для его мандолины.

Урок 5: Расскажи свою историю, и другие последуют за тобой. Вопросы для размышления:
- Какую историю о ваших личных отношениях с музыкой вы не решались рассказать?
- Какие истории из вашей жизни могут вдохновить ваших студентов в процессе создания песен?
- Какую историю вы хотите рассказать в будущем о своём музыкальном пути?
- Чему мы можем научиться у наших студентов в отношении уязвимости и аутентичности? Чему они могут научиться у нас?