Усыпальница царей. История и реконструкция

Если М. М. Герасимов охотно занимался реконструкциями физического типа древних племен и народов, никогда не отказывался восстановить лицо по черепу, избранному археологами, то восстановление достоверного облика конкретных исторических лиц вызывало его особый интерес.

Интерес этот намного выходил за рамки какой-либо одной науки. Михаила Михайловича увлекало все — индивидуальные особенности черепа, позволяющие восстановить те, казалось бы, неуловимые черты, которые слагают характер этого человека, более широкий круг особенностей, присущий уже данной семье, по которым можно определить и конкретное происхождение исторического лица (например, несомненность того, что Шахрух был сыном Тимура), наконец, смешение расовых особенностей (у того же Шахруха или у Андрея Боголюбского).

От него не ускользали при этом малейшие детали биографии: что Ярослав Мудрый сломал ногу, что Андрей Боголюбский был ранен в шею, что Рудаки был на старости лет ослеплен. Человек, облик которого он восстанавливал, становился как бы близким знакомым Михаила Михайловича, хоть это знакомство и совершалось через века. Но знакомясь, скульптор не становился другом или недругом покойного. Он сохранял при этом всю объективность взгляда ученого. Только так можно было добиться исторической правдивости воссоздаваемых образов.

Насколько охотно брал М. М. Герасимов в качестве материала для реконструкций первобытных людей черепа из «чужих» раскопок, настолько же настойчиво стремился он обязательно сам исследовать погребения исторических лиц, чтобы не упустить ни одной детали, которая могла бы доказать или опровергнуть принадлежность черепа именно тому, кому его приписывали. Пример определения им черепа Шиллера достаточно показателен.

Рис. 4. Погребения в Архангельском соборе: 1 — гробницы царей Ивана Грозного, Федора Ивановича и царевича Ивана Ивановича, общий вид после снятия кожухов

Между тем, добиться вскрытия гробниц почитаемых исторических лиц с целью научного исследования бывало иногда нелегко. Приходилось преодолевать не одни только административные препятствия. Иногда требовалась большая разъяснительная работа среди населения, преодоление косных взглядов, навеянных религией. Михаил Михайлович рассказывал как-то, что совпадение вскрытия гробниц Тимуридов с внезапным началом Великой Отечественной войны создало в этом отношении весьма неприятную коллизию, и ему пришлось всерьез тщательно разъяснять: война — это не наказание, посланное аллахом за то, что потревожили вечный покой Тимура и его сыновей.

2 - надгробная плита царя Ивана Васильевича

3 - надгробная плита царя Федора Ивановича

Упорно добивался М. М. Герасимов вскрытия заинтересовавших его могил, используя для этого научные учреждения, и добровольные общества, и страницы печати. Теперь остается только жалеть, что он не успел получить разрешения, например, на исследование останков Александра I. Может быть, это пролило бы свет на известную историю о сибирском «старце» Федоре Кузьмиче. Но здесь мы хотели рассказать о том, каким успехом завершилось исследование, связанное со вскрытием царских гробниц в Московском Кремле.

В феврале 1961 г. в Архангельском соборе Московского Кремля проводились работы по ремонту и консервации этого здания. В ходе шедших параллельно с ними архитектурно-археологических наблюдений удалось получить ценный материал, помогающий воссоздать первоначальный интерьер южной части алтаря собора и проследить его изменение на протяжении веков.

4 - надгробная плита царевича Ивана Ивановича

5 - надгробная плита М. В. Скопина-Шуйского

В северо-западном углу дьяконника были обнаружены контуры могильной ямы — места первоначального захоронения в 1605 г. царя Бориса Федоровича Годунова. По данным письменных источников, останки царя были вынуты из гробницы по приказу Лжедмитрия. Могильная яма была заполнена строительным мусором. Время ее засыпки позволяет установить найденная на глубине 2,80 м серебряная монета Михаила Романова (1613—1645 г.). Такие монеты чеканились с 1626 по 1645 г. При расчистке ямы установили, что ложе для саркофага вырублено в белокаменной кладке. Возможно, что это остатки фундамента стены Архангельского собора 1333 г., возведенного при Иване Калите.

Надгробные сооружения над могилами царя Ивана IV, царевича Ивана и царя Федора, покрытые металлическими кожухами, стояли на уровне современного пола; ясно, что гробницы были надложены после того, как пол этой части собора был поднят, т. е. в 80-х годах XVII в.

В ходе археологических и реставрационных работ встал вопрос о необходимости исследования намогильных сооружений, стоявших на уровне первоначального пола. Под поздней кладкой удалось обнаружить древние контуры надгробий с хранившимися под, ними белокаменными саркофагами. Намогильные сооружения были сложены из. кирпича размером 30 х 15 х 8 см на. известковом растворе. Характер кладки всех трех гробниц и связующий раствор различны, что свидетельствует о разновременности их сооружения.

Интересно отметить, что в кладке верхней части надгробия Ивана IV было обнаружено несколько штук кровельной чернолощеной черепицы XVI в., аналогичной найденной на чердаке собора при исследовании его древнего покрытия. Поверхность кладки надгробий сохранила первоначальную (до 2 мм толщиной) известковую обмазку. На гробнице царевича Ивана обмазка двуслойная. Нижний слой прослеживается в верхней части надгробия и на его северном фасаде. Вторично гробница была покрыта известковой затиркой, одновременно с поставленной вновь в 1584 г. ракой Ивана IV, это обстоятельство доказывает, что обнаружены первоначальные гробницы, сооруженные вскоре после погребений под ними.

На торцах всех трех гробниц грубые механические повреждения кладки. Пробои сильно закопчены. Как выяснилось, они были сделаны строителями, пытавшимися проникнуть в гробницы, видимо при устройстве отопления в 1862 г. Тогда отбили северо-восточный угол крышки саркофага Ивана IV и повредили ножной торец крышки гроба царевича Ивана. Не считая этих нарушений, надгробные сооружения сохранились в их первоначальном виде.

Раскопки в приделе Иоанна Предтечи позволили вскрыть и изучить план придела XVI в. с остатками кладки престола и кирпичным полом. Как удалось установить, стоявшая здесь гробница М. В. Скопина-Шуйского, была надложена; при разборке поздней кладки удалось обнаружить in situ фрагменты надгробия 1610 г. Выявлена декоративная обработка боковой стенки кирпичного саркофага — белокаменная резная плита с надгробной эпитафией.

Верх гробницы покрывал слой известковой затирки с остатками фресковой росписи. 22 февраля 1963 г. на заседании специальной комиссии, созданной дирекцией Музеев Московского Кремля, было решено в целях археологического и антропологического изучения останков, хранящихся в гробницах, просить руководство Министерства культуры СССР разрешить вскрыть саркофаги царя Ивана IV, царя Федора Ивановича, царевича Ивана и князя М. В. Скопина- Шуйского. Комиссией было дано указание максимально сохранить надгробные сооружения над саркофагами.

Первоочередной задачей подготовки саркофагов ко вскрытию явилось окончание реставрационных работ. Общее руководство и архитектурный надзор проводились главным архитектором музеев Кремля В. И. Федоровым и архитектором Центральных научно-реставрационных мастерских В. Н. Меркеловой. Археологические исследования были поручены археологу Н. С. Шеляпиной.

Была проведена и частичная разборка нижней части древних кирпичных гробниц. Внутри под их сохранившуюся кладку подвели временные деревянные крепления. Разборка оснований гробниц была проведена после тщательной маркировки кирпича, графической и фотофиксации.

Антропологические и анатомические работы взяла на себя Лаборатория пластической реконструкции Института этнографии АН СССР, руководимая М. М. Герасимовым.

На одном из заседаний комиссии, возглавляемой А. П. Смирновым, был принят подробный план работы и установлена очередность вскрытия гробниц.

По предложению М. М. Герасимова, исследования были начаты со вскрытия захоронения царя Федора, затем планировалось изучить останки Ивана IV. Наибольшую техническую сложность представляло вскрытие саркофага Ивана Ивановича. Работа над каждой гробницей должна была занимать один день. Михаил Михайлович просил обратить особое внимание на необходимость точнейшей фиксации каждой стадии исследования: подробных описаний и обмеров, зарисовок, фото- и киносъемки. Он предупредил медиков-экспертов о целесообразности актирования всего, что будет извлечено из гробниц, поскольку всегда возникает опасность появления «реликвий».

Михаил Михайлович считал нежелательной предварительную огласку в прессе хода работ в Архангельском соборе. Он советовал комиссии сделать краткую информацию в печати лишь после вскрытия, опубликовав предварительное коммюнике о ходе работ повеем их разделам (исследования реставраторов, археологов, антропологов). При этом он считал нецелесообразным на время изучения гробниц закрывать музей и изменять график его работы. М. М. Герасимов предупредил, что лабораторные исследования в мастерской займут примерно год и поэтому необходимо провести временную консервацию могил. После окончания работ все останки будут положены на место с кратким протоколом вскрытия. Михаил Михайлович планировал закончить все работы к маю 1964 г.

Условия, в которых проходило изучение останков, были не из легких: приходилось работать лежа на саркофагах, на специально введенном в гробницы деревянном настиле. С виртуозной легкостью Михаил Михайлович извлекал из захоронений фрагменты тканей, ломкие и рыхлые кости. Ни одна подробность, даже самая мельчайшая, не ускользала от его внимательных глаз. Извлечение черепа — самый ответственный момент в работе. «Посмотрите! — В напряженной тишине раздается голос Михаила Михайловича,— ...на подбородочном выступе черепа царя Федора хорошо видны волосы, наверно, от коротко подстриженной бороды». Значит, в первый же момент, когда М. М. Герасимов прикоснулся к черепу, он уже думал об облике царя, который ему предстоит воссоздать.

Наблюдавших за его работой поражал тот удивительный подъем, какой-то совсем молодой задор, который так отличал рабочую манеру Михаила Михайловича. Удивляли его руки — руки умелого хирурга, в каждом движении которых чувствовались огромный опыт и чутье. Но М. М. Герасимов никогда не упивался славой. Он всегда был полон планов новых дел.