Традиционная китайская строительная техника. Интерьер жилища.

План.

1.Конструктивные особенности традиционной китайской строительной техники.

2.Градостроительство.

3. Интерьер жилища.

1. Основополагающая идея китайской цивилизации — идея неразрывного единства человека и природного мира, личности и общества — нигде не проявляется так полно и убедительно, как в архитектурной традиции. Китайский дом всегда предстает вписанным в природную среду и, более того, в единый вселенский порядок, где существует полная преемственность между человеком, семьей и космосом. Выбор места для дома издавна определялся правилами геомантии, устанавливавшей соответствия между человеческой деятельностью и природными процессами. Одновременно дом воплощает устои и ценности общественной жизни, в первую очередь семейного уклада. Для древних китайцев он был даже наглядной иллюстрацией общественного устройства. «Всемогущий государь подобен залу; его подданные — ступени, а простолюдины — основание дома», — писал древний историк Бань Гу.

В соответствии с общей ориентацией китайской культуры не на отдельные сущности, а на структуру, соотношение вещей между собой (где «Великая Пустота» выступает в качестве чистой, рассеянной структуры), архитектурная форма в Китае — это прежде всего композиция, и основной единицей архитектуры был не дом как таковой, а двор или усадьба, другими словами — комплекс зданий, где центром планировочной среды был двор, то есть открытое, пустое пространство, вокруг которого располагались в определенном иерархическом порядке жилые, хозяйственные и декоративные постройки. Вся усадьба была непременно обнесена глухой стеной с одними воротами. Тем самым дом наглядно воплощал верховенство в китайском сознании идеи семьи — общности иерархической и замкнутой, воспроизводящей в своем укладе всеобщие принципы мироздания. Такого рода «семейственная» организация дома выступает также прообразом и городской планировки, и общественного уклада, и «небесного узора» мироздания, и природы всех вещей — Великой Пустоты. Совершенно естественной кажется поэтому стойкая неприязнь китайцев к монументальности в архитектуре. Во все времена образцовыми строителями считались первые цари Чжоу, родовой храм которых имел соломенную крышу и стоял на некрашеных столбах. Китайским императорам полагалось прославлять себя не грандиозными дворцами, а грандиозными добродетелями. Что же касается образованной элиты, то ее вкусы выразил в XVII в. Писатель Ли Юй, утверждавший, что дом должен быть «соразмерен человеку», что он ценен «изяществом, а не роскошью» и что «если дом укрывает от ветра и дождя — этого довольно». Одним словом, для китайцев дом воплощал не физические, а символические качества — он был видимой «тенью» незримого тела рода, продолжающегося в череде поколений. Архитектура не считалась в Китае подлинным искусством - возможно, именно потому, что была воплощением нерукотворной жизни. Дом строился безымянными, хотя бы и очень искусными мастерами; строился, как правило, по жестко заданным канонам без учета индивидуальных вкусов заказчика.

Отдавая предпочтение пространственной композиции — то есть в известном смысле «пустоте» между зданиями, китайские зодчие никогда не использовали при строительстве зданий камень. Они работали с материалами легкими и податливыми, но вместе с тем хрупкими и относительно недолговечными: деревом, черепицей, глиной. Если камень в Китае обыкновенно использовался для могил — «домов мертвых», то дерево выступало символом жизненного роста и самого «тела рода», ветвящегося в поколениях. Вследствие доступности материалов дома нередко строились очень быстро, но так же быстро могли исчезнуть.

Другой важной особенностью китайского зодчества было преобладание горизонтальных линий. Строения в старом Китае в подавляющем большинстве были одноэтажными, лишь отдельные здания в городах могли иметь два или изредка три этажа. Объяснялось это тем, что дом не должен был возвышаться над окрестными зданиями и тем более чиновничьими управами, поскольку «Небо равно удалено от всех».

Основные конструктивные принципы архитектуры обнаруживают необыкновенную устойчивость на протяжении всей истории Китая. Дома китайцев относятся к каркасно-столбовому типу, сложившемуся еще в эпоху неолита. Основу каркаса дома составляли четыре столба, расположенные по его периметру. При строительстве больших зданий колонны часто устанавливали с небольшим (1—2°) наклоном вовнутрь. На столбы клали поперечные и продольные балки, а на поперечных балках укрепляли стойки, которые поддерживали коньковую балку. Однако основная тяжесть коньковой балки приходилась на внутренние колонны, стоявшие вдоль главной оси дома. Кстати сказать, коньковая балка считалась символом благополучия семьи, обитавшей в доме. Поднимали ее только в «счастливые» дни, совершая при этом магические обряды, а затем прикрепляли к ней написанное красными иероглифами заклинание. На продольных балках закреплялись слеги, державшие крышу. Позднее, в эпоху Средневековья, появилась сложная система консолей, скреплявших колонны и балки и позволявших гибко варьировать наклон крыши.

Надо сказать, что не только поднятие главной балки, но и все строительные операции сопровождалась исполнением магических обрядов, призванных обеспечить счастье и процветание обитателей дома. По той же причине хозяин не должен был обижать работников, которые в противном случае могли отомстить ему, лишив новый дом «счастья».

Что касается стен, то они не были несущими и в крестьянских жилищах Северного Китая обычно возводились из глины, а на Юге — из плетеного бамбука или камыша, обмазанных глиной. Старинные руководства запрещали возводить стены прежде столбов, помимо прочего, еще и потому, что в таком случае строящееся здание приобретало вид иероглифа «трудность». Один из традиционных атрибутов зданий в Китае — опоясывающая их открытая галерея с балюстрадой. Окна были с бамбуковыми рамами и в Южном Китае могли занимать всю ширину проемов между колоннами. На Севере расстояние между окнами должно было соответствовать «счастливому» числу. Входные двери, особенно на Юге, могли занимать значительную часть стены, обращенной к внутреннему двору. Число ступеней крыльца было обязательно нечетным, чтобы вдоме присутствовала сила. Деревянная конструкция зданий отличалась большой упругостью,что позволяло им выдерживать довольно частые землетрясения.Например, главный павильон храма богини Гуаньинь в Тяньцзине,имеющий в высоту 23 м, пережил за свою почти тысячелетнюю историю немало разрушительных подземных толчков, включая сильнейшее землетрясение 1976 года.

Архитектуре Китая свойственна простота и откровенность: несущие опоры здания оставались открытыми взору даже в тех случаях, когда были встроены стены; не существовало и потолка, который скрывал бы потолочные перекрытия. Можно сказать, что физическая форма здания оказалась сведенной к своим конструктивным принципам.

В этой связи кажется не случайным, что в конструкции и облике китайского дома особенное значение придавалось элементам, которые очерчивали именно физические пределы здания. Одним из таких элементов была прямоугольная платформа, на которой стоял дом. В большенстве случаев ее сооружали из утрамбованной земли, в особыз случаев из камня. Другой примечательной деталью китайского дома являлась крыша – высокая, выступающая далеко за пределы стен и поэтому нелишенная того пафоса монументальности, которого не доставало нижней части здания. На Севери крыши жилых домов обычно прямые и почти плоские. В южном же Китае с середины I тыс. появились загнутые вверх карнизы – пожалуй, самая знаменитая черта китайского зодчества, которая сообщает особенную легкость, воздушность всей конструкции дома.Нередко вверх загнуты также оба конца конька крыши. Такую форму крыши сложно объяснить практической потребностью. Скорее всего она возникла вследствии любви китайцев к декоративной отделке предметов и как напоминание о том, чтокрыша дома принадлежит небесному началу.Впрочем длинные карнизу не были вовсе бесполезны: они защищали и от дождей и от полящего солнца.

Любовь китайцев к ярким и сочным цветам и декоративной отделке. По традиции колонны покрывали красным или черным лаком — квинтэссенцией стихии дерева (к тому же лак предохранял дерево от порчи). Крышу обычно покрывали желтой, зеленой или синей — цвета небес — черепицей. Потолочные перекрытия тоже покрывали красочным орнаментом — весьма уместное украшение, поскольку потолки в собственном смысле слова в китайских зданиях отсутствовали. На коньке и карнизах крыши устанавливали фигурки мифических зверей и небожителей, имевших одновременно магическое и эстетическое предназначение. Декоративная отделка была заметна и во многих других деталях здания: окна забирались узорными решетками, створки дверей, перила крыльца и галереи, а подчас и колонны были украшены затейливой резьбой, широко применялись кирпичи с рельефными изображениями, концы крыши увенчивались черепичными дисками с орнаментами или письменами и т.д.

Один из важных принципов конструкции китайских домов состоит в многократном повторении отдельных, сравнительно небольших по размеру секций, или модулей здания, например, интервалов между колоннами и потолочными балками, а в рамках всего архитектурного комплекса — между отдельными однотипными строениями. Тот же принцип еще нагляднее воплотился в конструкции одного из самых самобытных творений китайского зодчества — пагодах. Строительство методом «наращивания» сегментов позволяло китайским зодчим сохранять соразмерность здания человеческому масштабу посредством варьирования стандартных элементов. Эта соразмерность запечатлена в средневековых руководствах по строительному делу, которые содержат детальные указания наиболее целесообразных размеров и пропорций элементов здания. За точку отсчета принималось условное пространство, определявшееся толщиной потолочной балки; длина каждой балки делилась на 15 условных отрезков, и толщина балки должна была соответствовать 10 таким единицам. На этой основе рассчитывались основные элементы конструкции здания: высота и глубина крыши, ее изгиб, размеры самого здания и пр. Это позволяло обеспечить столь важную в контексте китайской культуры гибкость, подвижность архитектурной композиции и тем самым — единство строений и окружающей местности.

Как уже говорилось, основной композиционной единицей в китайской архитектуре было не отдельное здание, а целая усадьба, или домохозяйство (ху), в котором жили вместе несколько родственных семей. По традиции вход в усадьбу находился в южной стене, главная композиционная ось проходила в направлении юг — север, а основные строения усадьбы располагались перпендикулярно ей. Их число в зависимости от размеров семьи могло достигать трех и более. Боковые строения также, как правило, были жилыми и предназначались для младших членов семейства. Таким образом, основные здания усадьбы образовывали замкнутый дворик, именовавшийся «небесным колодцем» (тянь цзинь).

2. Китайское слово «город» (чэнши) означает буквально «стена и рынок». Это словосочетание отразило и две важнейших стороны городского уклада в старом Китае: с одной стороны, город был опорой имперской власти, с другой — средоточием торгово-ремесленной деятельности и публичной жизни вообще.

В своем официальном образе город выполнял символическую миссию — быть прообразом «небесного порядка», воплощенного в имперской политике, — и здесь главную роль играла городская стена, выявлявшая стороны света и центр, разграничивавшая пространство внутреннее и внешнее и т.д. Стена была непременным атрибутом города, и стихийно возникавшие торговые поселения, даже насчитывавшие десятки тысяч жителей, не считались городом, если не были обнесены стеной. Последняя обязательно имела башни, бойницы, парапеты и прочие фортификационные сооружения.

Города традиционно имели форму квадрата или прямоугольника, ориентированньгх по сторонам света. В древних столицах империи насчитывалось 12 ворот, имевших благозвучные названия, что, разумеется, усиливало символический подтекст городской планировки. В центре, где сходились улицы, соединявшие четверо главных ворот городской стены, обычно стояла дозорная башня, а неподалеку располагалась чиновничья управа, отделенная внутренней стеной от жилых кварталов.В столице ханьской империи Чанъане императорские дворцы находились в южной части города и были соединены между собой галереями. К северу от дворцов имелись рынки, являвшиеся средоточием публичной жизни города: здесь оглашались императорские указы, казнили преступников, с утра до вечера толпился праздный люд и т.д. В заново отстроенном Чанъане, служившем столицей империй Суй и Тан, императорский дворец уже примыкал к северной стене города, как бы занимая место главного здания в традиционной усадьбе. К тому времени сложилось и трехчастное разделение столицы на «Внешний город», «Внутренний город» (правительственные кварталы) и «Запретный город» — собственно императорский дворец. Все три части столицы были окружены стенами. От южных ворот к дворцу вел широкий императорский тракт шириной до 150 м; он был покрыт белым песком и обсажен фруктовыми деревьями. Имелись и два рынка, симметрично расположенных по обе стороны от центрального проспекта. Весь город раскинулся на огромной территории — около 80 кв. км — и значительная его часть оставалась незастроенной. В танском Чанъане не существовало планировочной среды, публичная жизнь в нем сосредотачивалась на рынках или внутри замкнутых кварталов.

Символизм имперской «идеи», с одной стороны, и отсутствие собственно городской общины — с другой, не побуждали ни правителей империи, ни самих горожан к тому, чтобы увековечить память о городе, в котором они жили. В строительстве использовались материалы сравнительно непрочные: земля, глина, дерево, сырцовый кирпич и черепица, здания сооружались на скорую руку и с легкостью меняли свое назначение. В результате облик столичного города неузнаваемо изменялся даже на протяжении жизни одного поколения. Для властей столица служила неким священным пространством, в котором совершались ритуальные действия, для простых горожан — ареной демонстрации сиюминутного преуспеяния. Стихийные бедствия и разрушения в конце правления династии Тан превратили Чанъань, этот величайший город средневекового мира, в груду развалин, а время быстро стерло его следы. Сегодня о нем напоминают лишь две каменные пагоды. Кстати сказать, буддистские монастыри, служившие местами празднеств и собраний горожан, были в китайском городе единственными зданиями, которые выполняли некое подобие общественных функций.

В последующие столетия бурное развитие хозяйства изменило соотношение политических и экономических факторов развития города в пользу последних. Столицы сунской империи — Кайфын и Ханчжоу—это прежде всего торгово-ремесленные центры, где торговля захлестнула весь город. В эпоху Мин и Цин в планировке и жизни новой имперской столицы Пекина достигается известное равновесие политической символики и городского быта. В планировке соблюдаются основные знаки имперского правления: в северной части находятся «Внутренний» и «Запретный» город, от входа во дворец к южным воротам «Внешнего» города ведет центральный проспект, имеется симметрически организованная система культовьх сооружений — алтари Неба и Земли, Солнца и Луны — дворцовая обсерватория, непременный дворцовый парк с озерами и т.д. Вместе с тем в городе, особенно в южной его части, кипит уличная торговля, имеется множество мастерских, нет недостатка в харчевнях и продавцах всяческой снеди, а также в увеселительных заведениях.

С конца XIX в. в открытых портах Китая — Гуанчжоу, Шаньтоу, Шанхае, Циндао, Тяньцзине и др. — появляются кварталы, застроенные на европейский лад. Наибольшую известность в первой половине XX в. приобрела набережная Хуанпу в Шанхае, где появились массивные здания крупных банков и компаний. В 30-е годы был заново отстроен центр Нанкина — тогдашней столицы Китая, и в новом облике Нанкина тоже отразились характерные для того времени тенденции западного градостроительства. Одновременно в городской архитектуре усиливаются тенденции к созданию «национального стиля», в котором западные формы и строительное технологии сочетались с китайскими декоративными элементами. Архитектор Лян Сы Чэн назвал здания в таком псевдокитайском стиле «западными домами под китайской крышей».

В первые десятилетия существования КНР в крупнейших городах Китая тоже развернулось большое строительство, частью следовавшее образцам советской архитектуры, частью воспроизводившее традиционные мотивы китайского зодчества. Что же касается мелких и средних городов, то облик подавляющего большинства из них кардинально изменился буквально за последние полтора десятилетия: теперь они застроены современными зданиями, где немногочисленные элементы традиционной архитектуры имеют только декоративное значение.

3.Интерьер китайского дома в своих основных чертах был воплощением идеи семейного уклада, которая наложила глубокий отпечаток на все стороны общественной и частной жизни китайцев. Его организационным центром был домашний алтарь, который располагался напротив входных дверей в центральной комнате главного здания семейной усадьбы. Это всегда была самая большая и высокая комната в доме, в которой отсутствовали потолки, ибо ходить над алтарем, как бы попирая его ногами, было большим кощунством. Этот главный, или «высокий» зал дома предназначался для семейных церемоний и пиршеств, приема почетных гостей. Нем был земляной, в богатых домах он выстилался каменными плитами. Двери имели вид широких панелей и занимали значительную часть противоположенной от алтаря стены. На Юге двери держали обычно открытыми, так что семейный алтарь был хорошо виден со двора и из боковых пристроек – жест радушия и единения. Обстановка в главном зале регламентировалась особенно строго и была подчинена традициям и законам симметрии. Мебель располагалась вдоль стен и ограничивалась главным образом столами с двумя креслами по обе стороны от них, отдельными стульями и столиками для чтения или игры в мацзян и шашки, подставками для курительниц и ваз. Естественно, это комната выглядела особенно торжественно и празднично, в ее убранстве преобладали золотистые и красные тона, на стенах висели картины, здесь же выставлялись антикварные предметы, вазы с цветами. В современных домах Тайваня , где на первом этаже имеется, как правило, гостиная европейского образца, домашний алтарь может располагаться на втором этаже. Новшество это объясняется тем, что как правило, духи находятся «ближе к небесам».

По обе стороны от главного зала находились комнаты, в которых жили отдельные малые семьи, причем старшему поколению отводились комнаты в восточной части дома. Внутренние стены главного зала разделяли дом на три почти равновеликие комнаты. При необходимости боковые комнаты разделялись перегородками надвое, так что число комнат в доме увеличивалось до пяти. Таким образом, в традиционном китайском интерьере, в отличие от европейского, комнаты почти не различались в функциональном отношении; каждая из них служила местом обитания отдельной семьи и должна была удовлетворять всем потребностям семейного быта. В городских

домах нередко даже не существовало отдельных туалетных комнат, и их обитатели умывались и справляли естественные надобности в той же комнате, где и жили.

Многофункциональность пустого пространства — главный принцип интерьера китайского дома. Она есть знак органической полноты родового бытия и, следовательно, примата этического начала в жизни, воплощенного в семейно-клановой иерархии. Но эта полнота предстает как совокупность конкретных мест — совокупность подвижная, указывающая на непрерывное «самообновление», открытие новых качеств пространства. Оттого же в интерьере китайского дома, как и в китайском саде, отсутствуют какие-либо общие правила его организации. «Вещи в доме могут быть поставлены густо или редко, в холод и в жару обстановка неодинакова, в устройстве высокого зала или внутренних комнат существуют особенные потребности», — писал в своем трактате по домоводству Вэнь Чжэньхэн. Каждый предмет и каждая комната в доме, как и каждое здание в усадьбе, имеют свою индивидуальность, но они — только часть стилистически выдержанного разнообразия ритмов и форм. Отсюда другая важная черта китайского интерьера: благородная сдержанность. Домашний быт как усилие нравственного совершенствования требовал самоограничения не только в личных запросах, но и в устроении предметной среды. Однако речь идет не о запретительных мерах, а, напротив, именно о раскрытии природы вещей: чтобы явить в себе и через себя полноту бытия, вещь должна ставить предел опыту, выводить в пустоту, сталкивать с вечно отсутствующим. Чтобы достичь этой цели, требовалось в первую очередь крайне бережливо обращаться с пространством интерьера—например, использовать один и тот же предмет в разных функциях и разных местах комнаты. В XVII столетии Ли Юй заявлял, что «секрет устроения дома состоит в умении менять обстановку в нем каждый месяц и каждый день», ибо «только если вещи оживляют взор, тогда и сердце оживится».

Выполнение повседневных домашних обязанностей было самой наглядной иллюстрацией важности этического начала в быте. Прислуга или младшие члены семьи приносили воду для умывания и выносили кувшины с отходами, растапливали и чистили жаровни, подметали комнаты и двор усадьбы.

В крестьянских домах в углу двора обычно имелась уборная или, точнее сказать, выгребная яма, огороженная с трех сторон. Считалось желательным иметь общую для всех обитавших в доме семей кухню, которая располагалась в одном из боковых строений. Однако в китайских домах не существовало столовой, предназначенной для совместной трапезы всех обитателей. С начала II тыс. на Севере появляется такая примечательная деталь интерьера, как отапливаемая лежанка (кан). С тех пор выражение «светлые окна и теплый кан» становится в китайской литературе символом домашнего уюта. Поэт XIV в. Сунь Чжоуцин, например, утверждал, что счастье — это «толстая циновка на теплом кане», чарка доброго вина и красивая жена с детками. Жители Юга, включая и район нижнего течения Янцзы, до сих пор по старинке обогреваются жаровнями и медными грелками.

В китайском быте большую роль играло разделение пространства дома на «внешнюю», или мужскую, и «внутреннюю», женскую половины. На практике это означало, что почти вся жизнь женщин и детей в старом Китае проходила в жилых покоях и на кухне, тогда как мужчины в течение дня находились вне своей семейной комнаты. В крестьянских домах разграничение «внутреннего» и «внешнего» пространства часто обозначалось занавеской, закрывавшей вход на кухню.

Традиционное нежелание китайцев разрушить потенциал чистого пространства, который соответствует полноте и самодостаточности семейного быта, обусловило отсутствие в домах громоздкой мебели. В древности последняя вообще ограничивалась главным образом невысокими топчанами квадратной или прямоугольной формы, которые также служили столиками и кроватями. Судя по древним книгам и изображениям, любимой позой ученых мужей было «сидеть в задумчивости, облокотившись о столик». Такие низкие столики из каменных плит неправильной формы – природные столики – до сих пор можно встретить в китайских парках. В древности пол комнаты застилали циновками, так что при входе полагалось снимать обувь, сидели обычно на полу, опустившись на колени. Также было принято сидеть на топчане, а вот сидеть на корточках или вытянуть перед собой ноги считалось верхом неприличия. Каждому гостю или члену семьи полагалась отдельная циновка, сидеть вместе на одной циновки могли только люди равные по положению. Все эти правила этикета до сих пор сохраняются у японцев. Со временем топчан преобразился в широкую, прямоугольной формы, кровать, скрытую балдахином. В таком виде топчан просуществовал вплоть до нашего тысячелетия на Юге. У кровати ставили прямоугольный столик, который мог использоваться как для еды, так и для туалета, и для литературных знаний. Под голову китайцы клали не подушку, а специальный подголовник из твердого материала. Этот подголовник мог иметь форму скамеечки или прямоугольника с округлыми краями – керамического, деревянного или чаще плетеного.

В отличии от низкой кровати, прямой наследницы топчанов, прочие атрибуты мебели за два тысячелетия истории императорского Китая претерпели разительны перемены. С эпохи раннего Средневековья в быт вошли складные сиденья, которые первоначально считались «варварскими», а потом и стулья европейского образца. Впрочем, первоначально, сидеть на стуле разрешалось только главе дома и его жене, для младших же членов семьи, особенно женщин, полагались табуреты. Появление стула повлекло за собой увеличение высоты стола, который начали называть новым термином чжо. Вошли в употребление и кресла, нередко снабжавшиеся подлокотниками. А вслед за новыми стульями и столами взамен низких комодов появились высокие двустворчатые платяные шкафы – обязательная принадлежность каждого дома. Вместе со шкафами в китайский быт вошли высокие вешалки, высокие подставки для ваз с цветами, курильниц или антикварных предметов, высокие умывальники с подставками для просушивания полотенец.

Еще одной почти непременной деталью обстановки жилой комнаты стали массивные сундуки для хранения платья и разнообразных предметов домашнего обихода, Обязательной принадлежностью кабинета ученого стал прямоугольный письменный стол и книжные полки. Обеденный же стол чаще всего имел круглую форму. Другой распространенный вид обеденного стола — это «стол восьми бессмертных»: он имеет прямоугольную форму, где с каждой стороны могут сидеть по два человека. В художественном отношении китайская мебель достигла вершины своего развития в эпоху Мин. Образцы мебели минского времени отличаются элегантной простотой и почти математически выверенной гармонией форм, столь характерных для лучших образцов китайской архитектуры. Столь же высокой похвалы заслуживает работа краснодеревщиков — одновременно тщательная и подчеркивающая естественные свойства древесины. Их любимым материалом были твердые породы тропических деревьев: сандал, красное и черное дерево и др., которые обладали гладкой поверхностью и были способны противостоять резким колебаниям климата. Благодаря использованию специальных лаков и техники травления китайские мастера умели придавать дереву благородно тусклый глянец, что, впрочем, требовало немалого времени. Но недаром любимая поговорка китайских мастеровых-людей гласит: «Что сделано без спешки, сделано хорошо».Подавляющее большинство жителей старого Китая обходились мебелью из бамбука — материала дешевого, но в то же время гибкого, прочного и даже по-своему красивого. Из бамбука изготавливали практически все предметы домашнего интерьера, от кроватей и подставок для умывального таза до платяных шкафов. Повсеместно были распространены плетеные бамбуковые стулья и детские стульчики. Кроме того, из бамбука плели всевозможные коробки и хозяйственные корзины, в чем китайские крестьяне (а чаще крестьянки) выказывали незаурядное мастерство и вкус. Чаще всего в китайском доме можно было увидеть плетеные коробки овальной или круглой формы. Заслуживают упоминания и изящные корзины для цветов, напоминающие по форме лодочку с возвышающимся носом и кормой.

Интерьер блестяще выражает главную идею художественного мироощущения китайцев — раскрытие символической глубины опыта. Технически эта цель достигалась благодаря эффекту взаимозаменяемости внутреннего и внешнего пространства. В китайском доме мы наблюдаем все ту же игру легких, подвижных перегородок и экранов, которая сталкивает взор с пределом видения, каждое мгновение сообщает о Единой Метаморфозе бытия. Недаром в интерьере китайского дома такая важная роль отводится ширмам всевозможных форм и размеров. Ученым людям старого Китая был свойствен постоянный поиск новых и свежих впечатлений в быту, стремление открывать что-то новое и чудесное в обыденном и привычном. Ли Юй в своих записках приводит длинный перечень собственных изобретений, среди которых упоминаются поминальная табличка для домашнего алтаря из бананового листа с черными прожилками и золотыми иероглифами, новый вид курильницы, новый способ нанесения лака на деревянные изделия и новый способ слушания музыки, кресло с обогревом и «охлаждающее сидение». Современник Ли Юя, литератор Дун Юэ, гордился тем, что придумал для своей семьи «бездымные благовония на пару» и некое «персиковое молочко для кормления младенцев». Литератор XVIII в. Шэнь Фу советовал создавать в доме неожиданные зрительные эффекты — например, сделать так, чтобы тропинка, кажущаяся тупиком, выводила на открытый простор, или чтобы, открыв заднюю дверь на кухне, можно было попасть в чудесный сад. Ли Юй даже предлагал из жилой комнаты выходить прямо в уединенный грот.

В китайском доме можно найти немало признаков непосредственного вторжения природного мира в пространство жилых комнат. Стоявшие в нем ширмы и экраны, дверцы шкафов и комодов, спинки стульев, крышки шкатулок и проч. были покрыты росписями и инкрустациями, изображавшими пейзажные картины. Декоративные наплывы и наросты на стульях и комодах напоминали о вселенском динамизме жизни. На столах в специальных подносах лежали декоративные камни и росли карликовые деревья. У стен стояли вазы с цветами, причем хороший тон требовал, чтобы букет, поставленный в вазу, «выглядел так, словно он изображен на картине». Изящный букет должен был состоять из двух-трех, редко больше стеблей и не оскорблять взор нарочитой упорядоченностью или, наоборот, пестротой. Стены и даже спинки кресел нередко украшали шлифованными срезами декоративных камней, чей прихотливый узор смутно напоминал классические виды «гор и вод». И, конечно, ни одна комната в доме ученого мужа не обходилась без пейзажной картины. «Когда входишь в жилище мужа, обладающего утонченным вкусом, тебя тотчас наполняют возвышенные чувства, и ты забываешь пропошлый мир», — заключает Вэнь Чжэньхэн.

В минскую эпоху распространился обычай придавать дверным проемам форму круга, как бы уравновешивавшего прямоугольник входной двери и дававшего наилучший обзор. В этом обычае тоже отобразилось желание китайцев ввести в дом совершенные в своей естественности формы. Такие круглые проемы, прозванные «лунными дверьми» и словно символизировавшие «небесное» совершенство бытия, как бы напоминали о том, что человеческое жилище существует вровень с пустотой небес. На Юге были нередкими двери в виде восьмиугольника или тыквы-горлянки — знаков полноты бытия. Было даже принято вносить в дом сад: центральную часть одного из скатов крыши немного укорачивали, открытую небу часть комнаты обносили стеной и высаживали там деревья. В свою очередь садовые павильоны большую часть года или даже круглый год служили жилыми помещениями.

Но ничто не связывает так сильно внешнее и внутреннее пространство, как окно. В китайском доме окна затягивали цветной бумагой и вставляли в них узорные решетки. Смягчая и окрашивая падавшие в окно солнечные лучи, бумага выявляла цвет как существенное — природное и все-таки изысканное — свойство света. Решетки на окнах придавали физическому пространству как бы ритмический строй. А тени, отбрасываемые ими, словно создавали в комнате фантастического двойника узоры листвы за окном, навевая мысли об узоре мировой «сети вещей». По ночам помещения освещались свечами, масляными лампадками и фонарями, гармонически смешивавшими цвета и творившими все тот же теневой, невещественный мир. Так в освещении комнат запечатлевались следы тайной преемственности вещей... Не забудем, наконец, о наполнявшем покои аромате курительных палочек, коих имелись десятки сортов на все случаи жизни и на любое настроение. «От благовоний польза всего больше, и простирается она за пределы вещественного, — писал в XVII в. ученый Ту Лун. — С их помощью в часы уединенной беседы о премудростях древних очищаешь сердце и водворяешь безмятежность в душе; читая ночью при свете фонаря, прогоняешь думы и тревоги; ведя доверительный разговор, укрепляешься в своих чувствах и поверяешь свои сокровенные думы; сидя в дождливый день у окна или прогуливаясь после еды, освобождаешься от суесловия и забот, а на ночной пирушке с друзьями под звуки музыки вольготнее предаешься веселью...».

Список литературы:

1.Ащепков Е.А. Архитектура Китая. Очерк. М., 1959.

2.Малявин В.В. Китайская цивилизация. М., 2000.

3. Типы традиционного сельского жилища народов Юго-Восточной, Восточной и Центральной Азии. М., 1979.

Вопросы для самоконтроля:

1. Назовите основные особенности строения домов в древнем Китае?

2. Имелись ли общие правила по строение домов крестьян и дворцов императоров?