Традиционная обрядность жизненного цикла.

План.

1.Свадьба. Церемония сватовства

2.Рождение ребенка.

3.Погребальный обряд.

1.Женитьба в старом Китае, разумеется, начиналась со сватовства семьи жениха, а подыскивали подходящую супруги, руководствуясь местным обычаем, статусом семьи и гороскопами предполагаемых жениха и невесты.

После того, как выбор был сделан в дом невесты засылали сватов, причем на Севере обычно эту роль выполняли мужчины, а на Юге – женщины. Принимать и отвергать свадебное предложениес первого раза считалось неприличным, так что сватам приходилось неоднократно посещать оба дома. Если сватовство было успешным, семьи жениха и невеста выдавали друг другу брачные поручительства, которые писались на листках «счастливого» красного цвета, украшенных изображениями дракона и феникса. В поручительствах указывали сведения о будущих новобрачных и размеры выкупа за невесту, так называемых чайных денег (чай в Китае слыл символом плодородия и супружеской верности). Семья жениха посылала невесте подарки: пару сережек, два или четыре браслета, отрезы красной материи, одежду, украшения и т.д. В особых красных коробках высылалась и провизия: отборный рис и чай, соль, две бараньих ноги, четыре выпеченных из сладкого теста фигурки кролика и крольчихи, две рыбы и проч. По обычаю семья невесты отсылала обратно около половины подарков, присовокупив к возвращаемым дарам обувь, одежду и письменные принадлежности, предназначавшиеся для жениха. Заключение брачного контракта служило поводом для первой встречи будущих супругов, происходившей, как правило, в доме невесты. Расторжение брачного договора случалось очень редко. Сила договорных обязательств была настолько велика, что свадьба могла состояться даже в случае смерти одного из будущих супругов, то есть невеста могла перейти в дом мужа уже вдовой. Если же умирала невеста, табличку с ее именем переносили на семейный алтарь ее «мужа». Делалось это для того, чтобы упокоить душу усопшей .День свадьбы выбирали приблизительно за месяц до предполагаемого события и обязательно с помощью гадателя. Вместе с запиской о дате свадьбы семья жениха высылала невесте выкуп и прочие ритуальные подарки, среди которых наибольшее значение имели круглые пшеничные или рисовые лепешки, а за три дня до свадьбы новые дары, как-то: зажаренная целиком свинья, петух и курица, баран, принадлежности дамского туалета и прочее. Невеста же посылала жениху предметы своего личного и домашнего обихода, от постельных принадлежностей до мебели. Тем временем в доме жениха готовились к приезду новобрачной: обновляли бумагу на окнах, заново белили стены и т.д.

Всеми этими приготовлениями занимались только люди, имевшие детей. Под супружеской кроватью клали пять монет, выпущенных в царствование пяти разных императоров, а над кроватью вешали пять свертков с вареным рисом. Сверток, висевший в центре, был крупнее остальных и назывался матерью. На самой кровати ставили деревянную меру зерна, наполовину заполненную рисом, на рис клали пару ножниц, маленькие весы, миниатюрное зеркало, стрелы и лук. Часто у постели зажигали «лампу длинной жизни», которая в свадебную ночь горела до рассвета. С того момента, как был установлен день свадьбы, невесте не полагалось покидать женскую половину дома. Последующие дни она проводила в обществе подружек. Обычай предписывал ей причитать и плакать, выражая свою скорбь по поводу расставания с родными. Во многих районах, особенно на Юге и Юго-Западе, невеста и ее подружки пели песни, в которых содержалась брань по адресу сватов, семьи жениха и даже будущего мужа. В этих песнях суженый невесты именуется «волосатым насекомым», «алчным, ленивым и курящим табак псом», «пьяницей» и т.д. Накануне свадьбы в домах жениха и невесты устраивали многолюдные пиры. На Севере жених был обязан пригласить на свой пир дядю по линии матери и угостить его «четырьмя большими блюдами»,среди которых главной обрядовой едой была просяная каша с мясом. Для невесты важнейшей обрядовой едой в канун свадьбы было жаркое из присланных женихом свиньи и петуха. На Юге невесте полагалось съесть шейку и крыло белой курицы, а также два вареных яйца. К дню свадьбы невесте следовало выщипать все волосы на своем лице, густо нарумяниться, а губы выкрасить помадой. Свадебное одеяние обычно брали напрокат. Оно состояло из короткого красного халата и платья красного или зеленого цвета. На голове у невесты был ритуальный головной убор, имитировавший корону императрицы, ибо на время переезда — единственный раз в жизни — женщина была сама себе хозяйка. Этот головной убор представлял собой металлический каркас с накладкой из птичьих перьев, шелковыми помпонами и медальонами, прикреплявшимися к каркасу с помощью пружин. К нижнему краю убора прикрепляли стеклянные подвески. Обычно лицо невесты скрывала вуаль из красного (иногда черного) шелка с изображением дракона: так можно было уберечь новобрачную от дурного глаза. В нашем столетии невесты в Китае стали надевать белое свадебное платье европейского образца; исчезла и вуаль. Переезжала невеста в дом мужа в специальном красном паланкине, который высылал за ней жених. В назначенный гадателем час один из родственников переносил сидящую на стуле невесту в паланкин (идти самой, а также говорить что-либо ей в это время ни в коем случае не следовало). Старинная поговорка определяла поведение невесты в день свадьбы в следующих словах: «Она уезжает плача, а возвращается смеясь». Вокруг паланкина взрывали хлопушки и разбрасывали зерно. В паланкине невеста была окружена талисманами. К ее платью прикрепляли два мешочка, в которые вкладывали персик и собачью шерсть. Рядом с невестой клали астрологический календарь и зеркало, отпугивавшее злых духов. Свадебная процессия выглядела следующим образом: впереди шли два представителя жениха, которые несли в руках большие факелы. За ними шествовали представители невесты, музыканты, люди с красным зонтом и чайником в руках. К дому жениха процессия шла медленно и обязательно кружным путем. Примерно на половине пути она останавливалась, и совершалась церемония «передачи» невесты людям жениха, после чего люди невесты возвращались домой. На Юге невеста должна была бросить на землю веер или платок, в знак ухода из отчего дома.

У дома жениха паланкин встречали, неизбежным в таких случаях, шумным фейерверком. Когда паланкин вносили в дом, жених выпускал в него три стрелы, как бы поражая возможных злых духов. Затем паланкин проносили над костром, вокруг него разбрасывали бобы и орехи, которые хватали мальчишки: считалось, что это способствовало появлению мужского потомства.

Паланкин ставили на землю так, чтобы его дверца была обращена в «счастливую сторону», невеста сходила с паланкина, и ей подносили два вареных яйца красного и синего цветов, кусочек сахара, сладкие лепешки, гребень, зеркало и кувшин, в котором лежали драгоценности из числа подарков жениха невесте. К дому невеста шла по циновкам или красному ковру. У дверей дома невеста переступала через «седло», что в китайском языке созвучно со словом мир, покой.

В дверях новобрачную встречал жених, державший в руках два отреза красной материи, на котором лежал календарь в виде свитка. Затем молодые шли в семейному алтарю и по очереди отвешивали перед ним четыре земных поклона: духам Неба и Земли, Солнцу и Луне, «государю и стихиям воды и земли» и, наконец, предкам жениха, причем родственники последнего подталкивали невесту сзади всякий раз, когда она опускалась на колени, как бы принуждая к покорности. Этот важнейший свадебный обряд, символизирующий прием молодой жены в семью мужа, существует в деревнях Китая до сих пор. Под конец жених и невеста кланялись друг другу. Обряд поклонения Небу и Земле и предкам жениха считался официальным уведомлением о состоявшемся браке. Теперь молодые стали мужем и женой. По окончании обряда жених вел невесту в комнату, отведенную для новой семьи. Переступив порог, он пускал стрелы во все углы, после чего новобрачные садились на семейное ложе и некоторое время сидели молча, не обращая внимания на шутки окружающих. Нередко каждый из молодоженов старался сесть так, что бы края его одежды легли поверх платья супруга или супруги, что воспринималось как предзнаменование главенства в семейной жизни. Впрочем, на Севере жених нередко садился первым. Пока молодая сидела с молодым мужем, с нее снимали закрывавшее лицо покрывало. Затем молодым подносили два бокала с чаем или вином, перевязанные красной нитью. Вино из бокалов смешивали в отдельном сосуде и вновь наливали в бокалы, после чего молодые выпивали его. На Севере перед новобрачными ставили опрокинутый вверх дном таз, на который водружали блюдо с пельменями так называемыми пельменями детей и внуков. Совершались и другие обряды. Например, молодые обменивались туфлями, что выражало пожелание «дожить вместе до старости». Теперь начиналось время праздничного застолья и увеселений, которое продолжалось еще два дня. «В течение трех дней свадьбы нет ни больших, ни маленьких», — гласила народная поговорка, то есть праздничное веселье как бы делало равными всех участников. К свадебному пиру каждый гость приносил подарок — обычно конверт с деньгами (сумма должна была быть кратной сорока). Подарка ожидали даже от тех, кто не мог участвовать в пиршестве. Старинный обычай требовал после свадебного пира устроить шутливые смотрины молодой жены и ее мужа, что называлось «создавать переполох в брачных покоях». На некоторое время каждый участник свадьбы получал право свободно входить в комнату молодых, бесцеремонно обсуждать внешность невесты и даже говорить непристойности, невесте же запрещалось каким бы то ни было образом выражать протест. Во многих областях гости по очереди пели куплеты скабрезного содержания. В провинции Хунань у этого шуточного обряда был свой распорядитель, звавшийся «домашним чиновником». Этот человек носил одежду, увешанную листьями, и шапку со стеблями трав, а лицо покрывал черной тушью. Вообще гости были вольны оставаться в комнате новобрачных сколько им заблагорассудится, так что в конце концов молодому мужу приходилось от них «откупаться». Нередко друзья молодоженов в первые дни их совместной жизни не давали им спать или будили по ночам. Считалось, что если переполох в брачных покоях не сделают родные или близкие люди, то его устроят настоящие демоны. Перед уходом молодых на покой им предлагали четыре чашки необычайно длинной лапши, которую называли «лапшой длинной жизни».Постели новобрачных застелали платом или полотенцем, чтобы на утро предъявить доказательство невинности невесты.

Обычаи проведения свадеб сохранились в китайских деревнях вплоть до ХХ века.

2.В старом Китае рождение потомства, причем именно мужского потомства, было главным предназначением женщины. Бесплодная жена рисковала окончить свои дни одинокой и всеми отвергнутой. Потребность исполнить этот семейный долг породило множество примет и обрядов. Обычно женщины молили о даровании детей божественных покровительниц чадородия. Няннян- одна из таких покровительниц и бодхисатва Гуаньинь.

Многие женщины держали в доме цветы в вазе, считавшиеся земным дубликатом небесных цветов. В Северном Китае о ниспослании детей молили «хозяйку горы Тайшань» или «святых лис». Если мольбы женщины были услышаны, она повязывала красный шнурок на шее глиняной статуэтки ребенка, стоявшей в храме няннян. Существовал обычай тайком брать одну из детских туфелек, лежавших перед алтарем «матушки». Если просительнице удавалось родить, она возвращала богине две или три таких туфельки. Обычай красть туфельки в храме чадоподательницы объясняли тем, что слово туфелька было созвучно слову кровь — символу жизни и родства.

Во время беременности женщина сравнительно рано прекращала половую жизнь. Разумеется, ей следовало соблюдать множество запретов: не посещать места увеселений и даже не ходить в гости, не влезать на лестницу, не ходить без зонта, не есть курятину и прочее. Особые меры предосторожности следовало принимать для того, чтобы не повредить душу еще не родившегося младенца. Будущей матери во всяком случае не следовало шить, производить уборку или ремонт в доме, не справившись о местонахождении «утробной души». Самыми популярными талисманами, обеспечивавшими легкие роды, были отточенный нож или магический меч, составленный из старинных монет. В Фуцзяни незадолго до родов женщины старались умилостивить демонов, принося им в жертву восемь или десять блюд, пучки травы и бумажные фигурки крабов. Одновременно в доме устанавливали алтари богинь, помогавших при родах. Поскольку рожавшая женщина считалась особенно подверженной козням нечистой силы, на время родов принимались чрезвычайные меры защиты от злых духов: две комнаты, где находилась роженица, держали закрытыми, в комнате зажигали свечу и вывешивали бумажные фигурки укротителей нечисти. У постели роженицы клали раскрытый зонт, зеркало и другие обереги. В северных провинциях женщина обычно рожала на кане, устланном соломой, в Южном Китае — на отдельной кровати. Все члены семьи роженицы выходили во двор, причем ее мужу, пока продолжались роды, не полагалось разговаривать. Послед клали в кувшин, который обматывали красной тряпицей и зарывали поглубже в землю или топили в реке. Чтобы отогнать нечисть, стучали в гонги, били посуду и даже клали рядом с роженицей буддистские сутры и конфуцианские каноны. Широко распространен был обычай зажигать факел, причем роженицу переносили через него в качестве очистительного обряда. В момент рождения ребенка гадали о его судьбе. Если в это время шел дождь, то считалось, что новорожденному будет трудно в жизни, а если снег — что он будет богатым; крик ворона был недобрым предзнаменованием и т.д.

В течении месяца после родов комната, где находилась роженица с новорожденным, считалась нечистой, её двери всегда держали закрытыми, а окна заклеивали бумагой. Остальным членам семьи запрещалось прикасаться к постели роженицы. Обычно, посторонним запрещали смотреть на младенца из-за боязни сглаза.

Поскольку рождение человека традиционно понималось в Китае как перерождение души, обряды первых лет жизни ребенка до некоторой степени представляют параллель погребальным. В приморских провинциях новорожденного в первую очередь укладывали на «собачью подстилку» чтобы он был здоров, как собака. Нередко его заворачивали в пеленки, сшитые из старых отцовских штанов, поскольку в китайском языке слово «штаны» является омонимом слова «горести».

Н третий день после родов совершали обряд купания младенца. С утра отец по этому случаю приносил жертвы богам и предкам. Когда кипятили воду для младенца в нее кидали лук и имбирь. Широкое употребление лука в родильных обрядах объяснялось тем, что слово «лук» является в китайском языке омонимом слова «ум». Имбирь же символизировал здоровье. После купания повитуха трижды прикладывала луковицу к голове ребенка, приговаривая : «Первый раз – будь сметлив, второй раз – будь мудр, третий раз – будь хитер». Потом она дотрагивалась замком или засовом до рта, рук и ног младенца, желая, чтобы новорожденный был тих.

У колыбели вешали штаны отца, которые, как считалось, вбирали в себя вредные поветрия. На Севере в день купания новорожденного часто зажигали в доме семь лампадок, которые горели в течение семи суток. Купали же новорожденного обычно в присутствии гостей, которые приносили подарки. Обряд купания новорожденного кажется своеобразной параллелью обряда прощания с покойником, который обычно устраивали на третий день после смерти. Недаром замок, использовавшийся в этом обряде, закрывали, чтобы «замкнуть» новорожденного в этом мире. Спустя одну-две недели после родов роженица и ее родители вновь обменивались подарками. Обычно молодой матери посылали пельмени и лапшу, в Южном Китае — куриные яйца, свинину, рисовые пирожные и вино, настоенное на имбире. По прошествии месяца после родов совершали обряды «полной луны». С утра младенцу брили голову, оставляя особую детскую прическу—пряди волос на висках и затылке. Волосы ребенка сохраняли как талисман. Тогда же младенцу давали имя, которое, как правило выбирал старейший член семьи. Чтобы защитить ребенка от нечистой силы, над ним держали зонт, на шею вешали собачью кость, а вокруг производили шум. Родственники и друзья дарили родителям ребенка деньги в красном конверте, детскую одежду, продукты. На Севере особенно часто преподносили манты, украшенные сдвоенным иероглифом «радость», на Юге — свинину, рыбу, фрукты, раскрашенные яйца. Новорожденного чествовали еще спустя сто дней после появления на свет. В очередной раз родственники и друзья семьи собирались для того, чтобы отметить годовщину рождения ребенка. По старинному обычаю в этот день гадали о том, кем станет виновник торжества, когда вырастет. Ребенка сажали перед алтарем предков в большой бамбуковой корзине и раскладывали перед ним различные предметы: принадлежности для письма, книги, счеты, кусок земли, золотые и серебряные вещи, зеркальце, фрукты и проч. Перед девочкой клали предметы рукоделия и домашнего обихода. Смотря по тому, что ребенок брал в руки, присутствующие пытались угадать, кем он будет. Когда ребенок начинал ходить, отец проводил по воздуху ножом между его ногами, словно перерезая невидимую веревку. Согласно поверью, он перерезал веревку, которого связали после смерти того, кем ребенок был в предыдущем рождении. Считалось, что это убережет ребенка от многих падений. В старом Китае не было принято праздновать дни рождения детей и даже делать подарки детям в день их рождения.

3. В погребальных обрядах китайцев различимы два разных и даже противоположных отношения к смерти. С одной стороны, в них отразился страх перед мертвыми и стремление исключить их из мира людей. С другой — желание сохранить связь с покойником, заручиться его покровительством, сделать защитником от тех самых сил смерти, олицетворением которых он является. Обе эти тенденции находили разрешение в мотиве «упокоения», «схоронения» усопших, предполагающем, что мертвые находятся вне этой жизни и все же сопричастны ей. В конфуцианстве подобная двусмысленность погребальных обрядов была рационализирована в понятии «сыновней почтительности», которая требовала благоговейно чтить усопших, но не допускала смешения мира мертвых и мира живых. В буддизме и даосизме та же идея взаимосвязи живых и мертвых получила иное истолкование: бе религии взяли на себя заботу об избавлении мертвых от грехов, совершенных при жизни, а живых — от гибельных веяний смерти. В народных же верованиях сохранилось множество архаических представлений о смерти и мертвецах. Если в доме умирал человек, его первым делом переносили в главную комнату и клали на специальную кровать, которую называли «водяной постелью», поскольку на ней обмывали покойника. Семейный алтарь выносили в другую комнату или закрывали белой (цвет траура) бумагой. Мужчин обычно клали у левой стены, женщин — у правой. Если позволяло время, умиравшего умывали и брили. Во многих районах «водяную кровать» составляли из трех досок. Как только умиравший испускал дух, собравшиеся вокруг него домочадцы выражали свою скорбь громким плачем и причитаниями, в которых вплоть до настоящего времени сохранялись мотивы древнего обычая «призывания души» (в древности родные призывали душу покойного вернуться к живым). Каждый из присутствующих вкладывал в руку умершего свой волосок в знак того, что и в новом рождении они будут вместе. Но одновременно ноги покойного перевязывали красным шнуром, чтобы не позволить телу встать и ходить, подобно живому человеку, а глаза ему закрывали. На Юге с окон дома снимали москитную сетку, ибо считалось, что в противном случае душа скончавшегося будет вечно биться «в тенетах небес и силках земли». На воротах дома вывешивали траурное объявление, написанное на белой бумаге, гадатель определял благоприятный день для похорон. Считалось, что смерть одного члена семьи может повлечь за собой смерть кого-либо из его ближайших родственников. Чтобы отвести вторую смерть, над покойником подвешивали мертвого петуха или просто сжигали бумажную фигурку, изображавшую мертвеца. Если человек умирал на улице, его не вносили в дом, а буддийские монахи или даосы служили заупокойный молебен, после чего душа умершего «поселялась» на домашнем алтаре. Сразу после кончины покойника обмывали. Воду для этого должен был принести старший сын, который «подкупал» духа воды, бросив в реку или колодец три медяка. Обычно тело обтирали тряпицей, стараясь не дотрагиваться до него руками. Делали это профессиональные мойщики или местные бедняки. Обмытое тело оставляли лежать на «водяной кровати» головой к двери три дня. Из комнаты выносили мебель, со стен снимали украшения, окна заклеивали белой бумагой. По традиции на покойного надевали как можно больше комплектов одежды, и обязательно нечетное число. Благочестивые дети еще при жизни отца нередко дарили ему погребальный халат. на голову покойного надевали шапку или повязку, на ноги — сапоги. Надевать полагалось все новое, поэтому погребальные одежды шили на скорую руку и из ткани низкого качества. Прежде чем переодеть покойника, сын, надев на себя шляпу и встав на стул, то есть отгородившись от неба и земли, примеривал погребальные одеяния на себя. По верованиям китайцев, сделать приятным пребывание покойника в могиле означало обеспечить благополучие живых потомков. Поэтому на погребальной одежде вышивали знак «долголетие» и другие благопожелательные символы. На одежде покойника отсутствовали пуговицы — считалось, что они будут мешать ему в могиле. Обрядив умершего в погребальное платье, его накрывали белой простыней, поверх которой расстилали отрез красной ткани. Рядом зажигали лампадку, как бы освещавшую покойнику путь в загробный мир и одновременно отделявшую мир живых от мира мертвых. Тут же ставили столик с жертвенными яствами, ибо телесная душа покойного нуждалась в пище. Разумеется, все вещи, имевшие отношение к покойнику и смерти, считались нечистыми и уничтожались. Ритуальная нечистота распространялась даже на само сообщение о смерти. Во многих областях, получив его, родственник умершего разбивал чашку со словами: «Чашка бьется, человек не разобьется!», а осколки выбрасывал подальше. Существовало множество запретов, связанных с верой в магическую силу смерти. Нельзя было, например, допускать, чтобы на кровать покойного вспрыгнула кошка или собака, во время грозы на него клали зеркало, чтобы он не распух и т.д. Тем временем сын покойного извещал о смерти отца богов в местном храме, а по возвращении домой ставил на жертвенный столик три чашки пельменей и туалетные принадлежности, после чего сжигал бумажную повозку и паланкин, на которых умерший отправлялся на небеса. Обычно считалось, что душа умершего уходила на запад, где, по китайским представлениям, находился рай. Друзья покойного обязательно приходили выразить свои соболезнования. Они трижды кланялись умершему, потом его старшему сыну и дарили деньги в белых конвертах. Спустя три-четыре дня после смерти тело усопшего клали в гроб. Гробы изготовляли толстостенными и чаще всего из тех пород деревьев, которые символизируют долголетие — сосны или кипариса. Стенкам и крышке гроба придавали округлую форму. Народная молва наделяла гробы способностью оберегать от нечистой силы, но в то же время считалось, что они распространяют смертоносные веяния, отчего многие боялись даже произносить вслух слово «гроб». Гроб доставляла к дому целая процессия, шедшая кружным путем и совершавшая по дороге очистительные обряды. Вносить в дом пустой гроб считалось плохой приметой. В Фуцзяни, например, на крышку гроба клали кусок древесного угля, связку монет и сырой рис, что должно было обеспечить благополучие жителей дома в будущем. Накануне внесения гроба родственники усопшего преподносили ему шесть постных и шесть мясных блюд, что называлось «расставанием с жизнью». Когда же покойника клали в гроб, даосский священник или какой-либо другой распорядитель церемонии привязывал к его руке веревку, за которую брались, предварительно обернув ее жертвенными деньгами, все родственники умершего, после чего священник перерезал веревку перед каждым участником обряда и все куски разрезанной веревки сжигали. Отныне покойник окончательно покидал мир живых. Вместе с телом в гроб клали множество талисманов. Дно гроба посыпали золой, символизировавшей огонь, который освещал усопшему дорогу в загробный мир. В Южном Китае эту золу обычно брали у соседей. Вместе с золой клали маленькие гвоздики, ибо по-китайски слово «гвоздь» является омонимом слова «податной мужчина». Нередко эти гвоздики так и называли: «гвозди детей и внуков». На Юге сохранился древний обычай класть на дно гроба доску с семью отверстиями, символизировавшими Полярное созвездие, которое слыло небесным патроном мира мертвых. На Севере вместо доски клали семь медных монет. Также с глубокой древности дожил обычай класть в гроб разные сочинения, чему наука обязана открытием ряда уникальных древних рукописей. Тело обкладывали мешочками с известью и рисовой бумагой, что должно было предотвратить вредоносные последствия гниения. В руки усопшего часто вкладывали несколько лепешек, которыми он мог по пути в иной мир откупиться от демонов в обличье «злых псов». В изголовье гроба клали две подушечки с пером петуха и собачьей шерстью. Поскольку крик петуха возвещает рассвет, а лай собаки — наступление ночи, они должны были помочь умершему вести отсчет времени в царстве теней. Тут же лежали обереги: зеркало, весы, старинные монеты, чайные листья. В рот покойника вкладывали рис на дорогу, а в богатых семьях — жемчужину, которая не позволяла нечисти проникнуть в тело. Прежде чем перенести тело в гроб, исполнялся обряд, символизировавший передачу имущества наследникам. В рукава одежды умершего вкладывали медные деньги, а потом вытряхивали их в меру для зерна, которую держал старший сын усопшего. Перед алтарем клали вареный рис, а также голову, ноги и крылья цыпленка. Сын покойного подзывал собаку, давал ей цыплячью голову, а потом прогонял ее палкой. По народному поверью, собака олицетворяла покойника, который уносил с собой часть (наименее полезную) домашнего имущества. Когда тело клали в гроб, дети усопшего должны были держать его голову и ноги, женщины же вставали на стулья, чтобы уберечься от вредоносных веяний, которые в этот момент уходили из покойника в землю. Тело следовало положить строго посередине гроба. Затем крышку гроба забивал двумя-тремя гвоздями самый уважаемый человек из числа родственников умершего. Гроб ставили в главной комнате — там, где стояла «водяная кровать». В народе покойника обычно хоронили на следующий день после положения в гроб. Публичных кладбищ в старом Китае не было. Каждая семья старалась отыскать для родовых могил наиболее благоприятное место, руководствуясь главным образом советами знатоков геомантии. Обычай запрещал хоронить покойников в черте городских стен и даже вносить мертвое тело в городские ворота. Как правило, могилы размещались на склоне холма в меридиональном направлении. Многие семьи предпочитали месяцами дожидаться наиболее благоприятного дня для захоронения, и в течение этого времени гроб находился на временном кладбище — как правило, близ буддийского храма. Обычай запрещал держать гроб с телом в доме. Накануне выноса тела родственники проводили ночь у гроба, а утром, после поднесения покойному жертв и вина, его выносили — обязательно головой вперед — во двор. Во дворе тоже расставляли столы, на которых ставили ритуальную табличку и полный набор жертвенных кушаний. Играла древняя погребальная музыка, состоящая из пронзительных звуков дудок и глухих ударов барабана. Из специальной чаши на землю лили вино, а один из присутствующих зачитывал написанное на желтой бумаге послание к душе умершего, которое тут же сжигали. Носильщики совершали поклонение духу катафалка.

Затем похоронная процессия отправлялась в путь. В старом Китае похороны были делом чести каждой семьи и одновременно публичным зрелищем. Доходило до того, что богачи нанимали для похорон театральную труппу или актеров на ходулях. Выглядела процессия следующим образом: впереди шел человек в белом траурном одеянии, «расчищавший» дорогу, за ним — трубачи и слуги, разбрасывавшие жертвенные деньги и державшие в руках фонари из белой бумаги, следом двигались траурный оркестр, паланкин со статуей «божества, открывающего путь», паланкин с поминальной табличкой (ныне портретом) усопшего, мужские родственники покойного с «посохами плача» и стягами, на которых писали имя умершего. Старший сын последнего должен был облачиться в одежду из самого грубого холста и надеть соломенные сандалии. Младший сын нес бумажный алтарь, который сжигали во время погребения. За ними несли гроб, причем число носильщиков должно было быть кратным восьми. Женщины шли за гробом. В большинстве случаев друзья и родственницы покойного поворачивали домой еще до прибытия на место захоронения. Им полагалось возвращаться другой дорогой и не оглядываться.

В назначенный гадателем час гроб опускали в могилу, и старший сын просил душу покойного перейти в поминальную табличку с его именем. Он же должен был бросить в могилу первую горсть земли. На могиле насыпали холм с нишей для жертвоприношений. Переселение души в поминальную табличку символизировалось обрядом «помечания хозяина». Самый уважаемый родственник усопшего или гадатель ставил красной тушью, смешанной с кровью петуха, точки вверху и внизу таблички, обозначая тем самым Небо и Землю, а потом наносил красной тушью последнюю черту иероглифа чжу (хозяин), приговаривая: «Помечаю хозяина, да будет дух хозяина жив!» В настоящее время в Китае, за исключением отдаленных сельских местностей, все покойники в обязательном порядке подлежат кремации. Обычай кремировать умерших был принесен в Китай буддизмом. Местом упокоения кремированного праха обычно служат специальные буддийские храмы.

Первое время после смерти человека по нему служили различные заупокойные молебны, призванные облегчить участь его души в загробном мире. Наибольшее значение имел цикл обрядов «семи седьмиц», которые справлялись семь раз каждые семь дней после смерти. На 60-ый день после смерти в дар душе усопшего сжигали бумажный мостик или лодочку, чтобы помочь ей переправиться через две реки на пути к следующему перерождению. В дальнейшем в течение года или трех лет душе покойного покланялись в новолуние и полнолуние каждого месяца. Поминки по умершему полагалось также устраивать по прошествии года и трех лет после его кончины. Согласно поверью, душа покойного в определенные дни могла вернуться домой.

По традиции срок ношения траура определялся степенью родства с покойным. Максимальная его продолжительность составляла 25 месяцев – так называемый, трехлетний траур.

Список литературы:

1. Малявин В.В. Китайская цивилизация. М., 2000.

2. Сидихметов В.Я. Китай: страницы прошлого. М., 1987

3. Фицджеральд С.П. Китай: краткая история культуры. СПб., 1998

Вопросы для самоконтроля:

1. Назовите основные обряды сватовства. Как по вашему мнению, перекликаются традиции сватовства в Китае и России?

2. Перечислите предметы, которые ассоциируются со свадьбой в Китае.