Использование метода восстановления лица по черепу в криминалистической практике

К методу восстановления лица по черепу прибегают в криминалистической практике в тех случаях, когда исследование костных останков и черепа не позволяет выявить особых примет, по которым может быть установлена личность погибшего.

О первых таких попытках стало известно еще в 1923—1924 гг. Они имели место в США и носили следы явно спекулятивного подхода к решению поставленной задачи. Два случая из них были опубликованы в журнале «Суд идет!» (№ 10 за 1927 г.). Позднее, в довоенный период, в специальной и общей зарубежной литературе не встречались упоминания об использовании метода восстановления лица по черепу.

В своей первой работе М. М. Герасимов ссылается на два примера применения метода для нужд правосудия. Говоря о них, необходимо учитывать, что первоначально еще не выработалась окончательная точка зрения на цель таких восстановлений. То ли ставилась задача получить доказательство по делу, в том смысле, как об этом говорит процессуальный закон, то ли задача заключалась в разработке оперативного средства для установления личности — жертвы преступления. Это было еще не ясно. Отсюда те ошибки, которые при этом были допущены, в частности, желание во что бы то ни стало продемонстрировать достигнутую «портретность».

Безусловной ошибкой прокурорских и следственных органов являлось привлечение того, кто осуществлял восстановление лица по черепу, в качестве эксперта. Таким образом, автору такой скульптуры приходилось давать оценку своей собственной работе — сходства облика скульптурного портрета с обликом человека на фотоснимке, которому этот череп предположительно принадлежал. Содержа в себе, как указывал Верховный Суд РСФСР в связи с одним конкретным делом, элементы искусства, процесс восстановления лица по черепу является сочетанием субъективного скульптурного мастерства и научных данных о корреляции тканей с костной основой.

Вместе с тем, нельзя не обратить внимания и на то, что эта возможность творческой фантазии с первых же шагов использования нового метода, как бы подсказала, что «доделки» деталей придают лицу выразительность. А такие атрибуты облика, как прическа или усы и борода, могут сыграть полезную роль в оперативной деятельности по установлению личности убитого, подобно тому как рисованные портреты и их более усовершенствованные аналоги — фотороботы, изготовляемые на основании словесных описаний свидетелей, служат для установления личности преступника. Подобные «доделки» не претендуют на усовершенствование доказательств, а лишь полезны для оперативной работы.

В нашей стране метод восстановления лица по черепу в криминалистических целях впервые был применен в 1939 г., когда на территории Ленинградской области, вдали от населенных мест, обнаружили скелет человека, на костях которого виднелись следы зубов хищников. На черепе имелись следы ударов, причиненных каким-то орудием, по-видимому, обухом топора.

Не исключалось, таким образом, что имело место убийство. Погибшему было 12 —13 лет. Некоторое усиление рельефа и микрорельефа лицевого скелета позволили высказать предположение, что убит скорее всего мальчик.

М. М. Герасимов, при восстановлении головы мальчика, использовал схематическую таблицу, составленную им по данным рентгенограмм мальчиков в возрасте 10 — 13 лет. Голову сфотографировали в разных ракурсах и предъявили колхознику, у которого, по оперативным данным, пропал сын, считавшийся «в бегах». Для большей убедительности, как писал М. М. Герасимов, реконструкция была одета в пальто и кепку, причем отцу предъявлялись фотоснимки двух родов; одна, где скульптура была в кепке и другая без нее. «Отец сразу, безоговорочно узнал в реконструкции своего сына».

Что произошло в последующем — неизвестно; вопрос о правильности опознания повис в воздухе, так как дело, о котором идет здесь речь, обнаружить в архивах не удалось.

К числу первых может быть отнесен и следующий случай: 24 апреля 1940 г. в Сталинграде исчезла молодая женщина Валентина Косова, 1918 г. рождения, беременная на восьмом месяце. Привлеченный к уголовной ответственности ее муж А. Бояринцев (по его заявлению и возникло дело о розыске Косовой) вскоре был отпущен за отсутствием данных, уличающих его в преступлении. В августе 1940 же г. в лесу под Сталинградом были найдены части скелета женщины.

В связи с этим Бояринцева вторично привлекли к ответственности, но снова вынуждены были освободить, так как новых данных о его причастности к убийству собрано не было. Наконец, спустя еще 6 месяцев, следователь прокуратуры Киркина в третий раз вернулась к этому делу. Остатки скелета были эксгумированы и череп передан М. М. Герасимову. Он был лишен нижней челюсти, что крайне затрудняло процесс реконструкции овала лица, характера рта и подбородка. Отсутствующую челюсть заменили другой, подобранной по прикусу зубов, но более массивной, чем следовало. Возраст убитой определили в 20—23 г.

М. М. Герасимов указывает, что при окончательной отделке восстановленного облика была использована фотография исчезнувшей Косовой и в соответствии с ней воспроизведена прическа. Однако, как утверждал автор реконструкции, «никаких добавлений внесено не было». «При сравнении,— писал он,— можно видеть, что нос, лоб, характер щек и верхней губы совершенно идентичны», и далее, что «предлагаемую реконструкцию головы следует рассматривать только как маску, лишенную какого-либо выражения, так как, выполняя работу для следственных органов», он, М. М. Герасимов, «естественно» не счел возможным передавать в лице какие-либо эмоции, могущие внести определенное искажение действительного облика». В заключении говорилось, что «описание черепа и восстановленное лицо документируют то, что сам череп мог принадлежать только молодой женщине и именно Валентине Косовой».

Заключение М. М. Герасимова и фотоснимки скульптуры фигурировали в суде как неопровержимое доказательство. Следователь Киркина в своем письме сообщила М. М. Герасимову, что сделанная им реконструкция «особенно близка к последним фотографиям Валентины Косовой».

Однако это мнение Киркиной оказалось преждевременным. Приговор был отменен, а дело прекращено.

В дальнейшем было установлено, что Киркина представила для восстановления совсем не череп Косовой, а другой женщины, жертвы другого преступления. Труп Косовой так и не был обнаружен. Именно в связи с этим делом Верховный Суд и вынес свое определение, которое мы привели выше. Было высказано предположение, что сходство, достигнутое при восстановлении «чужого» лица, связано с тем, что найденный череп по своему типу близок к черепу Косовой. Это, а также «доделки», внесенные по фотоснимку Косовой, могли привести к необычайному сходству.

В связи со сказанным, необходимо указать, что в науке, а тем более в быту наблюдается недостаточно отчетливое понимание термина «портретность», «портретное сходство». Многие говорят о портретности, о портретном сходстве, хотя имеется в виду только возможность узнать то или иное лицо по какой-то совокупности деталей его облика. Это в значительной степени верно. Во всех указанных случаях изображенное лицо может быть узнано знакомыми, свидетелями и пр. При строгой же оценке «портретность» не означает совпадения совокупности признаков, достаточных для категорического вывода о тождестве.

Мы остановились на деле об исчезновении Косовой, разумеется, не для того, чтобы дискредитировать сам метод: мы преследовали две цели: с одной стороны, показать недопустимость каких-либо манипуляций с вещественными доказательствами, а с другой стороны, чтобы продемонстрировать перспективы названных «доделок» как оперативного приема.

Несмотря на эту неудачу, ставшую достоянием известности широкой юридической общественности, с каждым годом у криминалистов все больше и больше проявляется интерес к практическому использованию метода восстановления облика по черепу для установления личности неопознанных трупов.

В связи с этим в начале 1960-х годов была проведена экспериментальная проверка, главная задача которой состояла в том, чтобы решить вопрос о допустимости использования метода восстановления лица по черепу в оперативной и следственной работе.

Организация такой проверки была вполне оправдана. Следственные и прокурорские работники, расследуя конкретные дела, в которых не было возможности обычными средствами идентифицировать погибшего, предъявляли требования на производство восстановления лица по черепу. В то же время в проверке метода с позиции криминалистики были заинтересованы антропологи, ибо это, как выше уже отмечалось, позволило бы надлежащим образом оценивать результаты реконструкции облика людей прошлых эпох по обнаруживаемым при раскопках черепам.

Исследование распадалось на две части. Первая включала постановку ряда экспериментов, вторая - изучение уголовных дел, по которым в этот период уже составлялась пластическая реконструкция.

Было обусловлено, что черепа, внешний облик которых никому из работников лаборатории известен не был, будут направляться в Лабораторию пластической реконструкции. По разработанной программе голова экспериментального трупа подвергалась фотографированию в трех принятых положениях. Кроме того, с нее получали маску, с которой в последующем изготавливали муляж. После этого производили мацерацию головы. Освобожденный от тканей череп, опломбировали печатью и направляли в указанную лабораторию. Далеко не все эксперименты оказались положительными. Однако известный советский криминалист проф. С. М. Потапов, ознакомившись с результатами работы, дал общую оценку методу восстановления лица по черепу.

«Рассмотренные работы,— писал С. М. Потапов,— дают основание признать указанный метод, имеющий большое значение для следственной и судебной практики, для опознания со стороны знакомых и родных в позе анфас».

Наряду с этим имеются и другие точки зрения на значение этого метода для криминалистической практики. Одни авторы полностью отвергают его для судебных целей, а другие — даже рекомендуют признать его в качестве экспертного. Мы считаем обе эти точки зрения ошибочными: преувеличение возможностей метода, как и принижение их, пагубно отражается на практике. Мы считаем, что лицо, восстанавливаемое на базе статистических данных, не может отражать во всех случаях индивидуальные отклонения от нормы, вследствие чего скульптурный портрет не является точным портретом умершего. В нем не находят отражения многие черты внешности, используемые в криминалистической экспертизе в качестве идентификационных (главным образом строение ушных раковин, конфигурация каймы губ, строение кончика носа, контуры бровей и волосистой части головы и пр.).

Однако это не снижает значения метода, позволяющего во многих случаях добиться сходства скульптурной реконструкции с лицом умершего, и никоим образом не препятствует использованию реконструкции или ее снимков для проведения поиска лиц, знавших или видевших умершего, сужению их круга в целях проведения углубленной и целеустремленной проверки возникших предположений о личности погибшего. Именно в процессе оперативной работы органов милиции по установлению личности умершего, розыску пропавшего без вести, реконструкция его лица находит успешное применение, позволяет установить личность погибшего в случаях, когда прочие методы оказались неприменимыми, а все предположения о личности умершего проверены и остается лишь осуществить самый широкий поиск лиц, видевших или знавших его.

В ходе выполнения «заказов» для органов расследования М. М. Герасимов, учитывая известное несовершенство метода, пришел к выводу, что в его задачу не входит и не может входить создание полностью адекватной модели лица умершего.

Как показывает практика применения метода восстановления лица по черепу для установления личности погибших, скульптурный портрет вполне может быть использован в качестве розыскного материала. Этот вывод подтверждается приводимыми ниже примерами из нашей практики.

В ноябре 1955 г. в районе 5 шахты пос. Ново-Волынска Иваничевского района в лесном кустарнике были обнаружены разложившиеся трупы женщины и мужчины, в возрасте 32—35 и 14—15 лет с признаками насильственной смерти. В обоих случаях смерть потерпевших наступила в результате повреждений черепа острорежущим и тупогранным предметами с последующим удавлением петлей. После судебномедицинского исследования трупы были захоронены, однако в 1956 г. вследствие того, что личности не были установлены, трупы эксгумировали, а черепа их направили в НИИМ МВД СССР для восстановления лица по методу М. М. Герасимова.

Один из черепов (женщины) брахикранных пропорций имел европеоидный облик. Рельеф черепа слабо выражен; продольный диаметр — 164 мм, поперечный — 140 мм. Черепная коробка овальной формы, сводчатая со стороны затылка. Лоб невысокий, крутой, с хорошо выраженными лобными буграми и слабо развитыми надбровными дугами. Лицо невысокое, узкое, элипсоидной формы. Общая высота лица — 107 мм; верхняя высота лица — 63 мм; скуловой диаметр — 122 мм. Глазницы небольшие с тонкими краями.

Глазничные бугорки скуловых костей слабо выражены. Разрез глаз слабонаклонный. Нос узкий, средней высоты, профиль носовых костей волнистый, подносовой шип горизонтальный. Постановка зубов прогнатная со щипцеобразным прикусом. Все зубы, за исключением второго малого коренного зуба (левого) на нижней челюсти сохранились. Указанный зуб утрачен прижизненно. Высота эмали резцов 10 мм, расстояние между вторыми малыми коренными зубами 46 мм; углубление между альвеолярными выступами первых резцов выражены слабо. Нижняя челюсть небольших размеров, подбородочный выступ выражен слабо.

Второй череп (мужской) имеет европеоидный облик, мезокранные пропорции и слабо выраженный рельеф. Продольный диаметр — 166 мм, поперечный диаметр 136 мм. Форма черепа (сверху) ромбовидная, свод черепа высокий. Лоб низкий, крутой с хорошо выраженными лобными буграми. Лицо элипсоидной формы, средне профилировано. Общая высота лица — 102 мм; верхняя высота лица — 61 мм; скуловой диаметр — 121 мм. Надпереносье развито слабо, а надбровные дуги почти не выражены. Глазницы небольшие с тонкими краями; глазничные бугорки выражены хорошо.

Разрез глаз слабонаклонный. Нос средний по высоте, узкий, профиль носовых костей волнистый, основание подносового шипа несколько приподнято. Постановка зубов прогнатная. Отдельные зубы на нижней и верхней челюсти утрачены посмертно, третьи коренные зубы на верхней челюсти полностью не прорезались, а на нижней не прорезались вовсе. Высота эмали резца 7 мм, расстояние между вторыми малыми коренными зубами 4,9 мм; углубление между альвеолярными выступами первых резцов выражено отчетливо. Нижняя челюсть небольших размеров со слабо выраженным подбородочным выступом.

Изготовленные по черепам реконструкции сфотографировали в разных ракурсах. Полученные фотоснимки вместе с фотографиями скульптурных изображений мужчин и женщин, близких по возрасту с погибшими, направили в ряд УВД, в том числе Кемеровской и Куйбышевской областей, поскольку на убитой женщине имелось пальто пошива 7-й швейной фабрики гор. Кемерова, а в фуражке, обнаруженной вблизи от трупа мужчины, оказалась заложенная по окружности ободка газета «Правда», отпечатанная в Куйбышевском филиале типографии.

В 1967 г. возникла версия, что убитыми являются выезжавшие из Кемерова на Украину Шокарева Т. И. 1919 года рождения и ее сын Нечунаев Г. Н. 1941 г. рождения, опознанные свидетелями и родственниками по фотоснимкам реконструкций.

В связи с этим для установления личности убитых старшим следователем следственного отдела УВД Волынской области, старшим лейтенантом Пахаренко была назначена комплексная медико-криминалистическая экспертиза, проведение которой поручили НИИ МВД СССР. Для производства экспертизы следователь представил прижизненные снимки Шокаревой Т. И. и Нечунаева Г. В., относящиеся к периоду 1952—1955 гг.

Сравнение изображений на фотокарточках Шокаревой Т. И. и Нечунаева Г. В. и фотоснимки реконструкций, сфотографированных в тех же ракурсах, показало, что:

а) изображения лица Шокаревой и восстановленного лица женщины совпадают по форме лица и соотношению размеров лобной, носовой и ротовой частей; форме и разрезу глаз; размерам носа, ширине крыльев и форме кончика носа, размеру рта, форме и величине подбородка;

б) изображения лица Нечунаева и восстановленного лица мужчины совпадают по форме лица и соотношению размеров лобной, носовой и ротовой частей; наличию лобных бугров; размерам и форме спинки носа, ширине крыльев и форме кончика носа, величине рта, размеру и форме верхней губы, форме и размерам подбородка. Выявленные признаки совпадения являлись общими и дали основание не исключить возможности того, что погибшие являются Шокаревой и Нечунаевым.

Дальнейшее исследование черепа и прижизненных фотокарточек исчезнувших позволили считать, что трупы женщины и мужчины, обнаруженные 17 ноября 1955 г. возле шахты № 5 в пос. Ново-Волынск, черепа которых послужили основой для реконструкции, являются Т. И. Шокаревой и Г. В. Нечунаевым.

Представляет определенный интерес и случай установления личности погибшего А. А. Шитика. В январе 1956 г. под сводами Потемкинской лестницы Приморского бульвара гор. Одессы обнаружили разложившийся труп неизвестного мужчины в возрасте 20—25 лет. Смерть неизвестного наступила в результате удушения петлей за 5—6 месяцев до обнаружения трупа. По черепу погибшего была изготовлена реконструкция, фотоснимки которой были направлены во все органы внутренних дел, где имелись розыскные дела на без вести пропавших мужчин в возрасте 20— 25 лет.

В апреле 1958 г. гр. А. А. Шитик, житель дер. Колыенево, Новогрудского района Гродненской области на фотоснимке реконструкции, предъявленной ему в числе других изображений мужчин, опознал своего родного брата Ивана Шитика, 1932 г. рождения, который в мае 1955 г. выехал из Прионежского района Коми АССР и домой не возвратился. Примерно в это же время работники ОУР УВД Вологодской области, разыскивающие Сучкова Романа Ивановича 1922—1927 г. рождения, предположили, что труп, обнаруженный в Одессе, является Сучковым, поскольку фотоснимки восстановленного лица и Сучкова имеют некоторое сходство.

На экспертизу в НИИ милиции МВД СССР представили фотокарточки А. А. Шитика и Р. И. Сучкова.

Сопоставление присланных фотоизображений и реконструкции показало, что восстановленное лицо совпадает лишь с признаками внешности Шитика по овалу лица, пропорциям высоты и ширины лица, соотношениям высот лобной, носовой и ротовой частей лица и ширине подбородка, в то время как по этим же признакам лицо Сучкова и восстановленное лицо различны.

В связи с полученными данными скульптуру (реконструкцию) разрушали, череп освобождали от останков восковой композиции и подвергали сравнению с присланными фотоснимками. Исследованием, произведенным методами сопоставления и фотосовмещения, установлено, что череп, послуживший основой для реконструкции, не является черепом Р. И. Сучкова, а вероятнее всего, принадлежал А. А. Шитику.

В заключение необходимо остановиться на двух очень важных моментах, препятствующих использованию метода реконструкции лица по черепу для установления личности погибших. Это, во-первых, ограниченность числа специалистов-антропологов или судебных медиков, владеющих искусством лепки и знающих основы пластической реконструкции.

И, во- вторых, сложность и большие сроки исполнения «заказов» розыскных и следственных аппаратов. Расследование требует максимальной оперативности, особенно в стадии установления личности убитого, а специалисты, умеющие восстанавливать облик человека по черепу, естественно, все рабочее время отдают своей основной профессии, и процесс реконструкции по «криминальным» черепам может вследствие этого затянуться.