Лекция 21. Творчество М.Е.Салтыкова-Щедрина. «История одного города». Жанровое своеобразие. Формы сатиры.

«История одного города» – первый «общественный» роман русской литературы. В нем гротеск из элемента структуры превращается в общий принцип изображения действительности. Щедрин отказывается от использования традиционных форм классического романа. Идея разоблачения принципов самодержавия определила гротесковый характер содержания и структуры произведения. Сатирический замысел Щедрина изменяет соотношение основных элементов жанра.

В романе факты реальной истории России тесно переплетены с событиями вымышленными, фантастическими и грань, существующая между ними, хорошо осознавалась современным Щедрину читателем. Соединением реального и фантастического определяется система образов романа. С первых глав читатель сталкивается с «противоречивостью» города Глупова: его границы не определены, население тоже, характер (уездный или губернский) не ясен. Это город, который, по замыслу Щедрина, совмещает черты всех городов, сел, деревень – всего самодержавного государства. Глупов обликом своим напоминает уездный город в «Ревизоре». Ф.Булгарин, выступив с критикой «Ревизора», упрекал Гоголя в том, что такого города, о котором идет речь в комедии, нет, и что он «мог существовать только на Сандвичевых островах, во времена капитана Кука». Отвечая Булгарину, Гоголь писал: «Зато и не назван этот город… Это сборный город всей темной стороны» русской действительности. Этот же упрек писателю высказал и С.Шевырев по поводу «Мертвых душ». Безусловно, Щедрин опирается на гоголевскую традицию, и в начале 60-х годов остается в ее русле, рисуя типичный губернский город в «Невинных рассказах» и «Сатирах в прозе», также, как Гоголь в «Ревизоре» - уездный, а в «Мертвых душах» - губернский. Город «Истории» – принципиально иное. Это город-гротеск, город-страна, и если искать его источники, то они обнаруживаются в незавершенном замысле «Истории села Горюхина» А.Пушкина.В чертах Горюхина отчетливо проступает идея города Глупова.

В письме Щедрина, направленном в редакцию «Вестника Европы»(1871), писатель не ответил на упрек критика потому, что в очерке «Что такое ташкентцы?»(1869) им было дано следующее разъяснение. Характеризуя термин «ташкент», Щедрин писал: «Ташкент, как термин географический, есть страна, лежащая на юго-восток от Оренбургской губернии, как термин отвлеченный, есть страна, лежащая всюду, где бьют по зубам и где имеет право гражданственности предание о Макаре, телят не гоняющем». Используя эту аналогию, можно сказать, что Глупов - страна, где царит произвол самовластья..

Гротесковое пространство Глупова допускает соединение в своих пределах фигур, событий, сцен правдоподобных и достоверных с явлениями, в жизни невозможными. Согласно этому определенные стороны жизни поворачиваются к читателю неожиданными гранями. Фантастическое, необычное заставляло читателя увидеть скрытые под покровом повседневности внутренние закономерности явлений, тем самым проникнуть в их суть и оценить по достоинству.

Рассказывая историю Дементия Брудастого («Органчик»), Щедрин отмечает особую «доброкачественность наших предков» , которая заключалась в том, что, испытав потрясение от вращающихся глаз и шипящего рта градоначальника, они остались верны начальстволюбию. Сам факт «упразднения градоначальниковой головы» не вызывает в них возмущения: они пытаются обнаружить в анналах истории подтверждение законности «людей распоряжаться, вести войны и заключать трактаты, имея на плечах порожний сосуд». И находят некоего Карла Простодушного, «который имел на плечах хотя и не порожний, но все равно как бы порожний сосуд, а войны вел и трактаты заключал». Гротеск Щедрина целенаправлен. Смешным и нелепым оказывается не факт замены головы органчиком, а страх глуповцев оказаться без руководства. Гротеск выявляет абсурдность мышления глуповцев, направлен на сатирическое изображение их нравственных идеалов.

На эту структурную особенность романа обращает внимание сам Щедрин. В предуведомлении «От издателя» материал глуповского летописца, положенный в основу «Истории», охарактеризован им как «достоверный и правдоподобный». Наряду с этим сатирик добавляет, что содержание летописания «по преимуществу фантастическое и по местам даже почти невероятное в наше просвещенное время». Заключенный в этом утверждении парадокс обращает внимание читателя на характерную черту художественной структуры романа. Фантастическое содержание рассказа о злоупотреблениях властью, бюрократическом произволе и насилия, не совместимо с представлениям сатирика о том, какой она должна быть. Исторические ( фантастические,по терминологии сатирика) времена в романе Щедрина начались с княжеского волеизъявления: «Запорю!»

Другим важным признаком жанра сатирического романа является образ времени и его функция в произведении. В произведении слиты несколько временных потоков. Один из них – настоящее время, конца 60-х – начала 70-х годов Х1Х века. Другой – время пародируемого исторического сочинения - глуповского «Летописца».Период, охваченный писателем в «Истории», - конец ХVIII- начало ХIХ века, но Щедрин воюет не с призраками прошлого, как писал Д.Писарев об очерках 50-х годов. Работая над «Историей рассматривает прошлое сквозь призму настоящего, различая в нем ростки будущего. Поэтому образ времени в романе так же условен, как и образ города Глупова.

Условность времени выражается в пересечении прошлого и будущего. Так, в предисловии от издателя упоминается архивный Пимен, гг.Шубинский, Мордовцев и Мельников - современники Щедрина, к историческим изысканиям которых писатель относился критически, а самих авторов называл «фельетонистами-историками, роющимися в историческом «навозе» и всерьез принимающими его за «золото». В главе «Органчик» действие происходит в 1762 году, а недоимочных реестров, о которых идет речь, еще не было, как не было часовой и органной мастерской Винтельгартера.

В главе «Войны за просвещение», приуроченной к 1780 году, идет речь о концессии на железную дорогу, а первая железная дорога была построена в России только в 1838 году. Описывая первую войну за просвещение, Щедрин «заставляет» Бородавкина сравнить себя с Менелаем, а покорение слободы с осадой Трои, а затем вспоминает подвиги древнерусского князя Святослава Игоревича. Цель этих парадоксов - в разрушении иллюзии исторического правдоподобия. В сатире Щедрина времена не только пересекаются, но и совмещаются. Пересечение различных временных пластов выражало идею о неизменности основ жизни при самодержавии, настоящее в нем не отличается от прошлого, а в будущем все – от настоящего.

В финале романа появляется символический образ «Оно» , с приходом которого «история прекратила течение свое». Круг замкнулся: начавшаяся насилием история Глупова завершилась гибелью деспотии в образе Угрюм-Бурчеева. Образ «оно» – свидетельство глубокой веры писателя в историческую неизбежность гибели Глупова.

«Господа Головлевы» (1875-1876)..

Головлевская хроника первоначально не мыслилась Щедриным как самостоятельное произведение, а входила в цикл «Благонамеренные речи». Выделение отдельных очерков о «ветхих людях» в самостоятельное произведение было обусловлено теми изменениями в общественной жизни страны, которые нагляднее всего проявились в сфере семейных отношений. К началу 70-х годов Щедрин утверждается в мысли о том, что «роман утратил свою прежнюю почву с тех пор, как семейственность и все, что принадлежит к ней, начинает изменять свой характер», что «разрабатывать по-прежнему помещичьи любовные дела сделалось немыслимым». Отказавшись от традиционного истолкования семейной темы, от романического сюжета, писатель тем не менее имел право рассматривать «Головлевых» как роман. Несмотря на то, что он составлен из отдельных рассказов, они представляют собой целое, обусловленное замыслом писателя и центральной фигурой Порфирия Головлева. Щедрин поставил перед собой сложную задачу: раскрыть внутренний механизм разложения семьи, обусловленный нравственной несостоятельностью как крепостнического, так и буржуазного идеалов. От главы к главе прослеживается трагический уход из семьи, а затем и из жизни Степки-балбеса, Анны, Павла, самой Арины Петровны.

В каждом из героев писатель отмечает черты характера, порожденные крепостничеством: безалаберность и неспособность к осмысленному труду в Степане Головлеве, крайнее равнодушие к людям и цинизм в Павле, жажду приобретательства и ханжеское благолепие в Арине Петровне, лицемерие и пустословие в Иудушке. Наиболее полно и последовательно процесс разрушения помещичьего клана представлен в образе Порфирия Головлева.

Портрет Иудушки Щедрин пишет, используя яркие краски психологической сатиры. Один из основных способов характеристики внутреннего мира героя – его речь. «Обманное слово», по образному выражению Н.Михайловского, становится ключом к раскрытию противоречия между созданными общественными мифами и реальностью. Словесные формулы, общепринятые понятия, которыми пользуется Иудушка в той или иной ситуации, оказываются ложью, бессодержательной фразой.,Пустословие. Иудушки («ах, Володя, Володя! Не добрый ты сын! Дурной! Видно, не молишься богу за папу, что он даже память у него отнял!»), вовсе не свидетельствует о его душевных переживаниях. Гораздо больше его волнует обрядовая сторона события, необходимость соблюсти приличия даже перед маменькой: «Ах, грех какой! Хорошо еще, что лампадки в образной зажжены». Самооправдание Иудушки строится как набор расхожих моральных формул, которые, соединяясь в образе-переживании героя, изобличают в нем бессознательного лжеца, впитавшего общественное. Оно оправдывает жестокость отца по отношению к сыну-самоубийце: «Жил хорошохонько да смирнехонько… чего ему не доставало? Денег, что ли? Коли мало денег – умей себя сдерживать. Не все сладенького, не все с сахарцом, часком и с кваском покушай!». Слово Иудушки имитирует благородные идеи, высокие душевные побуждения, но оно утрачивает настоящее содержание. Герой не переживает мучительный процесс рождения слова, чтобы выразить чувства, он берет готовое чужое.

После появления первых глав «Господ Головлевых» критика стала именовать Иудушку «русским Тартюфом».Автор романа дважды в отступлениях дает психологическую характеристику типу Порфирия Головлева (гл. «Семейные итоги», «Расчет»), так как для писателя разница между двумя типами лицемеров: сознательным (Тартюф) и бессознательным (Иудушка) была принципиальной. Бессознательное лицемерие, пустословие в сатире Щедрина приобретают характер особой формы социального и духовного обнищания господствующего класса. Поэтому столь важным в психологической характеристике героя оказывается «нетартюфский» финал Иудушки.

Путь Иудушки к прозрению в финале – путь совершенствования героем «запоя празднословия», когда из формы жизни он становится её целью. Последний всплеск его сопровождал удаление сына Евпраксеюшки из Головлева. «Агония» Иудушки, пишет Щедрин, началась с того, что «ресурс празднословия, которым он до сих пор так охотно злоупотреблял, стал видимо сокращаться».

Главы «Выморочный» и «Расчет» постепенно раскрывают трагедию Порфирия Головлева, обретающего наконец человеческий язык именно потому, что все, что он мог уничтожить, погибло, исчезли даже предметы его фантазий. Последнее, что произносит герой, обращаясь к Анниньке, воспринимается как прощание с жизнью: «Надо меня простить! - продолжал он, - за всех… И за себя… и за тех, которых уж нет… Что такое! что такое сделалось?!.. где… все?» Пробудившееся на минуту сознание заставило Иудушку почувствовать себя человеком и понять, что никаких возможностей для «воскресения» у него нет. Толчком к «расчету» героя с жизнью становится евангельская притча об искуплении вины страданием, её нравственный эффект совпал с переживаемой Иудушкой душевной смутой и гибель героя стала неизбежностью.

Не следует видеть в сентиментально-христианском финале романа стремление Щедрина «простить» своего героя. Демократизм Щедрина был характерным явлением для 60-х годов, когда в социальной среде видели источник формирования человеческой личности. Лицемерие Иудушки имело корни в социальных условиях его жизни, а не только в дурных наклонностях его личности. В «оправдании» героя значительную роль сыграло представление Щедрина о функции нравственного суда. Проснувшаяся в финале совесть» героя характеризует не только состояние Головлева. Она становится символом пробуждения общественного сознания.