Государственное управление и его социальная природа 20 глава

— неординарность мышления, профессионализм, нравственное здоровье. Не случайно говорят, что элита — это качество, воля и мораль. Элиту представляют те, кто закончили престижные вузы, получили добротное, чаще всего юридическое, экономическое и управленческое образование, сильную языковую подготовку, сумели овладеть богатством многообразного исторически значимого жизненного опыта и здоровых традиций предыдущих поколений. Причем речь идет не просто об обладании определенной суммой знаний, умений и навыков, а о системном, органически едином наборе конкретных компетенций эффективного решения общественно значимых задач;

— прочность духовно-нравственных качеств. Элита только тогда является истинной элитой и полностью соответствует идеалам демократического правового государства, когда ее представители повсе­дневно и ежечасно не на словах, а делами своими демонстрируют высокую правовую культуру, подтверждают свой профессионализм в политике и управлении, нравственную устойчивость к соблазнам власти. Эти качества на первое место среди ведущих характеристик современного политического лидера, как, кстати, и хозяйственного руководителя ставит 85% россиян. На формирование именно такой элиты и должна быть направлена государственная кадровая политика.

8.3. Структура, типологическое многообразие и логика кадрового обновления элитного слоя управления

В качестве базовых в современной науке принято выделять статусно-функциональную, цен­ностно-психологическую и организационно-управленческую модели элиты. Соответствующим образом осуществляется и классификация элит:

1) на традиционные, формируемые по признаку наследственности;

2) меритократические — по признаку умственного потенциала, личных заслуг и достижений;

3) позици­онные — по социально-статусному положению ее членов;

4) функцио­нальные — по политическим полномочиям и ответственности перед обществом;

5) революционно-разрушающие и реформаторско-созидающие — по методам управляющего воздействия. Первые эффектны, ярки, напрочь отрицают все сделанное до них — все глупо и неправильно, они готовы бросить в пучину социальных преобразований все, что было создано многими поколениями их предшественников. Другие, наоборот, внешне сдержанны, правят без силовых рывков, предпочитают стиль постепенных преобразований, не боятся прослыть инертными и малодеятельными. Первые стремятся к решительным переменам и большим скачкам, вторые — к стабильности и социальному спокойствию.

По масштабам властных полномочий элита бывает правящей (собственно элита) или оппози­ционной (контрэлита); по режиму правле­ния, формам и методам политико-управленческой деятельности — элитой «лис» (мастера политического маневра и компромис­са, социального балансирования и неожиданных ударов, обход­ного маневра и политического манипулирования) и элитой «львов» (сильные харизматические качества, склонность к силовым методам, прагматизм).

Можно классифицировать элиту по характеру интересов — экономическая, политическая, культурная, этническая; по результатам управляющего воздействия — конструктивная, псевдоэлита, анти­элита; по формам рекрутирования — открытая и закрытая. Нередко говорят об элите стратегической, суперэлите и субэлите. В современной российской науке доминирует статусно-функциональная модель научного анализа.

Такой подход позволяет говорить о следущих типах правящих элит:

1) тоталитарная — элита авторитарной власти. Это элита унитарная по своему кадровому составу и однонаправленная по политическим ценностным ориентациям, закрытая по механизмам формирова­ния, конфронтационная по стратегии и тактике участия в политике. Для многих ее представителей характерны жесткая нацеленность на политическую карьеру, социальная безответственность, лицемерие и стремление поддерживать видимость идеологического единства, отчуждение от народа;

2) либеральная — элита социальных свобод и демократического разделения власти. Чаще всего она является унитарной по качественному составу и ценностным предпочтениям системой, открыта по формам, корпоративна по принципам формирования своих рядов. Это элита со специфической либеральной идеологической концепцией, компромиссно-консенсусная по методам и формам политической деятельности. Ее характерные черты — сочетание гибкости с твердой последовательностью в защите своих элитных интересов, умеренный консерватизм, либерально-революционная направленность политики;

3) доминантная — элита демократической ориентации, плюралистическая и мобильная по своему составу, открытая по механизмам рекрутирования членов, доминантная по идеологическим установкам и консенсусная по методам политико-управленческой деятельности. Такая элита чаще всего характерна для общества переходного этапа. Ей присущи способность к лавированию и компромиссам, перспективность и конструктивность, либерально-демократические воззрения, самостоятельность. Она легко вбирает в себя людей оппозиционных взглядов, инициативных, способных на смелый поступок;

4) демократическая — элита цивилизованного демократического государства с сильной законодательной, исполнительной и судебной ветвями власти, плюралистическая по своему составу, идеологиче­ским ориентациям и приоритетности социальных идеалов. Она открыта по механизмам формирования, является консенсусной по формам и методам административно-политической деятельности. Ее власть основана на авторитете, ком­петентности, четкой определенности нравственных позиций.

Представленные типы элит поочередно в соответствии с логикой исторического развития сменяют друг друга, сохраняя при этом, конечно, определенную преемственность.

Политическая элита российского монархического абсолютизма, например, была закрытой системой сословно-феодального типа с огромными статусными привилегиями. Во многом представлялась как паразитическая элита-рантье без прочной стратегически конструктивной воли и способности созидательно управлять страной. Рекрутирование осуществлялось в жестком режиме социальной иерархии и религиозности. В элите были представлены исключительно христиане — православные, лютеране, католики. Такая система напрочь отбрасывала, говоря словами П. А. Сорокина, любую мысль о введении в элитный слой представителей «низших страт», в том числе даже самых талантливых самородков.

СОРОКИН Питирим Александрович (1889—1968)

Американский ученый-социолог русского происхождения с мировым именем. Юрист по образованию, ученик М. М. Ковалевского и Л. И. Петражицкого. Его научное и публицистическое наследие огромно, по при­близительным подсчетам насчитывает более 60 томов. В своем первом исследовании «Преступление и кара, подвиг и награда. Социологический этюд об основ­ных формах общественного поведения и морали» (1914) П. А. Сорокин анализирует истоки преступности, доказывает, что основная ее причина заключается в несовпадении «шаблонов поведения» различных групп населения, объеди­ненных в единую «замиренную группу».

В 1919 г. в Ярославле был издан его «Элементарный учебник общей теории права в связи с историей государства». Работая заведующим кафедрой социологии Петро­градского университета, написал книги «Система социологии» (1920) и «Современное состояние России» (1922). Но основные его научные достижения связаны с американским периодом работы в университетах Миннесоты и Гарварда. Касаются они проблем социальной мобильности и социокультурной динамики. Книга «Социальная и культур­ная мобильность» (1927) стала классикой научной мысли.

Следующая его многотомная работа «Социальная и культурная динамика» (1930—1937) принес­ла автору мировую известность. В ней П. Сорокин анализирует социальную стратификацию, политические процессы, горизонтальную и вертикальную социальную мобильность, межнациональные отношения, механизмы выборности, особенности формирования правящего класса, кризисных проявлений и революционных преобразований. Базисом познания и развития с точки зрения субъекта он считал чувства, интеллект и интуицию. Немало внимания уделял возможности демократических реформ российского общества, вопросам легитимности и профессионализма власти, перспектив демократических преобразований, в том числе с точки зрения решения национального вопроса и преодоления социального неравенства.

Ведущую роль в русской монархии играли не квалификация, деловитость и личные достижения, а знатность происхождения, родственные связи, фаворитизм. Это в свою очередь порождало социальное недовольство, подогревало настроения бунтарства, стимулировало появление радикально настроенных политических сил (декабристы, народники, социал-демократы, большевики), серьезно ослабляющих позиции правящей элиты. В конце концов, несмотря на серьезные достижения в развитии промышленности, строительстве железных дорог, росте ВВП на душу населения, данные процессы вылились сначала в волнения 1905 г., затем привели к февральской буржуазной революции и, наконец, завершились Октябрьской революцией 1917 г.

К началу XX в. самодержавно властвующая царская элита полностью растеряла свои преимущества. Она так и не доросла до понимания того, что не закрытость, консерватизм и непоколебимость в отстаивании устаревшего, а целеустремленность и политическая гибкость, социальная мобильность, преемственность поколений и регулярное обновление правящего слоя за счет лучших представителей общества — залог эффективности власти.

Параллельно свои позиции укрепляла контрэлита во главе с лидерами социал-демократического движения. На поверку она оказалась более смелой, мобильной и энергичной. Именно такие качества помогли большевикам разрушить царский режим и под лозунгами свержения господства эксплуататорских классов завоевать доверие масс и надолго прийти к власти. Но, едва победив, они тут же сосредоточили в своих руках все рычаги социального управления, объявили, что пришли всерьез, надолго и делиться властью ни с кем не собираются. Практически сразу в большевистской среде начали зарождаться тенденции дезинтеграции, политического противоборства и формирования контрэлиты. Линией разлома стали практически все базовые вопросы выбора основных направлений, форм и методов социалистического строительства (военный коммунизм, нэп, коллективизация, военное строительство, поддержка мировой революции).

Прошло немного времени и стало ясно, что элита победившего пролетариата оказалась не элитой демократических и социально-справедливых преобразований, как это декларировалось в период завоевания власти, а элитой тоталитарного правления в форме диктатуры пролетариата, а затем советского тоталитарного государства. Полет революционного маятника влево, как это формулировал П. А. Сорокин, прекратился. Диктатура пролетариата с ее номенклатурой и мобилизационными методами стала важнейшим и практически единственным рычагом построения бесклассового социалистического общества. Орудие политических ограничений и принуждения становится главным. Место гарантий прав и свобод занимают неограниченные полномочия власти. Для многих, тем не менее, оставался открытым вопрос о возможности построения коммунистического общества без элит, т.е. общества абсолютного социального равенства.

Партийные идеологи той поры доказывали, что возможно. Но в реальной жизни новый строй оказался неплохим прикрытием всевластия новой, уже коммунистической элиты в лице бюрократического аппарата. Это была элита командно-административной системы советского типа с ее закрытой системой рекрутирования подходящих кадров. И неважно как ее называть — политическим классом, социальным слоем, партократией или кастой избранных. Суть от этого не меняется.

Похоже, ее бесперспективность очень скоро понял В. И. Ленин, предупреждая об опасности бюрократизации партии, чрезмерного увлечения чисто административной стороной дела. Он призывал решительно избавляться от «безобразников, бездельников и шалопаев», обращал внимание на необходимость постоянного обновления государственного аппарата. Но эти рекомендации как бы повисли в воздухе, никто на них, по большому счету, серьезного внимания не обращал.

По мере преодоления сталинских традиций ситуация несколько изменилась: в процессе продвижения к номенклатурным элитам хрущевской оттепели, брежневского застоя и горбачевской перестройки жесткость государственной диктатуры серьезно ослабела. Появилось больше свобод, гласности, энтузиазма. Однако позиции бюрократической составляющей во власти по ряду позиций даже усилились. Элита нового, значительно более мягкого режима правления не исчезла, и исчезнуть не могла — законы общественного развития неумолимы. Социально-политическая и юридическая суть тоталитарной системы принципиально не менялась. Отсюда новые проявления авторитаризма с его совнархозами и кукурузой, сельскими и промышленными обкомами, «карибским кризисом». Позже произошли венгерские события, подавление «пражской весны», производились огромные траты на «третий мир», афганская трагедия, борьба с польской «Солидарностью».

Открыто признать логичность такого положения вещей, естественно, никто не мог. Многие этого не понимали, тем более в условиях, когда большинство власть предержащих всячески отрицали свою элитарность, акцентируя внимание на своей приверженности идеям социальной справедливости и самоотверженного служения интересам партии и трудящихся. Нужно сказать, что это обеспечивало реальные плоды. Значительная часть представителей элиты, спаянная железной дисциплиной и революционной романтикой, обладая неплохой фундаментальной профессиональной подготовкой и воспитанная в духе коммунистических идеалов, действительно добросовестно трудилась на благо Отечества. Общими усилиями удалось вывести страну по целому ряду направлений на передовые позиции в мире. Ежегодно в строй вводились сотни фабрик и заводов, бурно развивался нефтегазовый комплекс, прокладывались железные и автомобильные дороги. Были установлены нормальные добрососедские отношения со многими странами Запада. За три брежневские пятилетки люди получили 1,6 млрд м2 нового жилья — жилой фонд СССР увеличился почти вдвое. Мы до сих пор пользуемся многими плодами той эпохи.

Поэтому однозначно квалифицировать элиту того времени профессионально несостоятельной и сверх меры честолюбивой не совсем справедливо. По целеустремленности и профессионализму она была на голову выше митинговых демократических лидеров перестроечной поры и прагматиков нынешней рыночной формации. Сегодняшний государственный аппарат, по признанию Президента страны, в значительной степени остается «забюрократизированной, коррумпированной системой, мало ориентированной на позитивные изменения, а тем более динамичное развитие». И далее — «нам следует решительнее отказываться от сумбурных действий и настойчивее преодолевать широко распространенные представления о том, что все существующие проблемы должно решать государство. Нам нужна принципиально иная профессиональная культура управления, нужны новые принципы кадровой политики, нужны кадры, соответствующие потребностям нынешнего времени».

Достигнув своего «потолка», советская элита вошла в стадию застоя и буквально на глазах стала терять социаль­ную динамику и авторитет: начался распад коммунистической идеологии, потом командно-административной системы управления, и, наконец, советского образа жизни. Не по­могли ни меры по преодолению последствий культа личности, ни политика укрепления дисциплины, ни перестройка. Все неизбежно вело к отчуждению общества от партии и совет­ской власти, росту пропасти между трудящимися и правящей верхушкой. Эти процессы, усиленные авторитарными подходами к регулированию кадровых отно­шений, в значительной степени способствовали краху КПСС и приходу на вершины власти элиты демократических реформ.

Это была элита другого стиля: менее ангажированная в идеологическом плане и более открытая для полемики, более мобильная и многоканальная в плане обновления кадрового состава. Пропаганда демократических ценностей и монетаризма как стратегии в экономике, борьба с тоталитаризмом и номенклатурными привилегиями стали генеральным направлением ее повседневной деятельности. В ее составе было представлено значительно больше людей молодого и среднего возрастов — в пределах 50 лет, в то время как у элиты — предшественницы брежневского периода он превышал 62 года. Почти в два раза на государственных должностях увеличилось количество гуманитариев экономического, юридического и политологического профиля. Все это вместе взятое знаменовало исторический переход общества и государства в новое состояние, в том числе их правящей элиты в новую политическую культуру.

Но хватило новой элиты ненадолго. Очень скоро стало ясно, что пришедшие к власти демократы-реформаторы и народ говорят на разных языках, что за разоблачениями привилегий коммунистической номенклатуры и обещаниями кардинальных перемен стоит очень мало конструктивного и социально справедливого. Новая элита с трудом выдерживала испытание властью. Пышным цветом расцвели казнокрадство, бюрократизм и даже фаворитизм. Цинизм и двойные стандарты стали главной чертой управленческой культуры. Свобода и демократия в руках новой элиты оказались как бы взятыми в кредит. Отработать и вернуть взятый у общества кредит доверия оказалось непросто, а многим не особенно этого хотелось, а куда больше нравилось пользоваться благами завоеванной власти и комфортом богемно-салонного образа жизни.

Все это стало основанием для выводов (во многом небезосновательных), что ни о какой элите в сегодняшней России не может быть и речи. Считают, что употреблять это понятие в современной ситуации — значит «сознательно заниматься фальсификацией существующей реальности, подыгрывать низменным страстям, а, в конечном счете, искажать картину нынешней действительности», что элита без элитарных личностей не существует и существовать не может.

Окончательный ответ на вопрос «Произошла ли у нас кардинальная смена элит в постперестроечный период или все ограничилось ее трансформацией?» пока не найден. Но стало очевидным другое: отечественный опыт убедительно продемонстрировал справедливость утверждения, что элита — это неотъемлемая органическая часть правящего класса и от ее качества очень многое зависит в системе государственного управления. Именно элита выражает волю политически и экономически господствующего класса, трансформирует классовый интерес в общенациональный. Хорошо, если она делает это в рамках правовых демократических координат. Если в своей кадровой политике руководствуется принципами законности, гласности, преемственности и систематического обновления кадров с их ориентацией на профессионализм и деловитость, подотчетность и высокие критерии нравственности. Только в этом случае элита должным образом играет присущую ей мобилизующую и модернизационную роль, обеспечивая прочность своего статуса как субъекта государственного управления, гарантируя стабильность и процветание существующей социальной системы.

Мудрость элиты состоит не в том, чтобы, во что бы то ни стало, сохранить себя во власти и умело отгородиться от народа, а в том, чтобы формировать благоприятные условия для динамичной вертикальной мобильности, своевременно разрушать устаревшие барьеры на пути во власть для выходцев из низовых социальных слоев, создавать реальную возможность талантам приобщиться к государственной управленческой деятельности.

При этом надо понимать, что зарождается, развивается, эволюционирует и разрушается элита по своим особым законам. Прежде всего, по законам цикличности и циркуляции. Зарождается элита в низших, чаще всего оппозиционных слоях общества. В ходе нелегкой социально-политической борьбы она созревает и постепенно, но уверенно поднимается на высшие этажи социальной иерархии, закрепляет свои позиции во власти, расцветает, более или менее успешно защищает интересы тех, кого представляет. В целом же развитие элиты протекает в рамках двух тенденций: аристократической — в направлении закрытости, застойности, окостенелости и демократической — в направлении демократизации, открытости, динамичного кадрового обновления.

Аристократическая тенденция проявляется в том, что находящие­­ся у власти люди стремятся закрепить свое господство, замкнуть элитное пространство и передавать власть чуть ли не по наследству. Результат известен: «кристаллизация» правящего класса и кадровый застой, окостенелость форм и методов управления, консерватизм и застой, а затем протестные настроения и социальный кризис.

Демократическая же тенденция действует как противовес аристократической, объективно детерминирует пополнение и обновление элитных рядов профессионально хорошо подготовленными, способными и наиболее активными представителями различных слоев общества. Причем используется множество способов, с помощью которых правящий класс выявляет потенциальных лидеров и обновляет себя: каждому периоду истории соответствует своя система кадровой работы, своя «элитная инженерия»: наследование и передача по завещанию, путем переворота, партийной номенклатуры, демократических выборов и конкурсов.

Хорошо, если указанные (аристократическая и демократическая) тенденции сочетаются в оптимальном режиме. Только в этом случае обеспечивается стабильность и высокий авторитет власти, должная эффективность государственно-управленческой деятельности. Такое бывает не часто и в очень ограниченных временных рамках. Чаще всего наблюдается перекос либо в сторону аристократической тенденции, порождающий застой элиты и кризисный тренд общественного развития, либо «безбрежная» демократия, которая ведет к рыхлости, коррумпированности и моральной деградации, как самой элиты, так и общества в целом. Итог такого рода перекосов один — социальная напряженность, революционные потрясения, приход к власти контрэлиты.

Здесь жестко и неумолимо действует закон: какой бы авторитетной и влиятельной не была элита, рано или поздно наступает время, когда она, бюрократизируясь, теряет свою социальную динамику и созидающую активность, разрушается и, в конце концов, уходит с политической арены. «Одно правящее меньшинство, — как пишет Р. Михельс, — сменяет другое в своем господстве над массой». Хорошо еще, если смена элит происходит мирным путем, а не посредством массовых беспорядков, революционных переворотов, путчей и кровопролитий.

МИХЕЛЬС Роберто (1876—1936)

Немецкий историк, политолог и экономист, один из самых известных представителей классичес­кой школы европейской политической социоло­гии. Основатель социологии политических партий и партийного строи­­тельства. Преподавал в университетах Турина, Базеля и Перуджи. Занимался вопросами демократии, классовых конфликтов, закономерностей функционирования элит. Самые известные его работы: «Социология политической партии в условиях демок­ратии» (1911); «Первые лекции по полити­ческой социологии» (1949). Среди политологов и юристов широкое признание получили его работы в области теории бюрократии, взаимосвязи демок­ратии и управленческой практики.

Р. Михельс сформулировал «железный закон олигархии», исследовал логику смены правящих элит, происходящую даже при условии, что те, кто находится у власти, отчаянно сопротивляются и стремятся во что бы то ни стало сохранить себя во власти. Исследовал тенденции бюрократизации и авторитарнос­ти власти.

Р. Михельс доказывал, что демократия постепенно превращается в олигархию, что даже рабочие партии со временем теряют свою революционность, из слуг народа превращаются в господствующую политическую силу, в том числе в форме тех или иных бюрократических структур. Параллельно зарождаются вождизм и тирания. Доказывал, что «удовлетворительно управлять общественным богатством можно только создав достойный слой профессионального чиновничества». Ученый не верил, что общество когда-либо будет способно к самоуправлению: победить могут социалисты, но не социализм, как общественный строй. Доказывал, что демократическое всевластие масс — не более чем фикция, а правит реально только элита.

Кругооборот (циркуляция) элит — универсальный закон истории. Основа же такой циркуляции — политический и идеологический плюрализм, экономическая конкуренция, социальный прогресс. Причем плюрализм и конкуренция не только в научных концепциях, экономических моделях и идеологических лозунгах, но и в источниках кадрового рекрутирования, в вопросах профессионализма, культуры, менталитета.

8.4. Правящая административно-политическая элита современной России

Что же представляет собой политическая элита современной России, каковы ее основные характеристики с точки зрения статуса, профессионализма, исторической перспективы?

1. Это элита трудно нарождающегося демократического общества, в значительной степени отражающая все те сильные стороны и реальные слабости, которые характеризуют современную российскую действительность. Она находится в состоянии перманентных изменений: между тем, что было в первые годы рыночно-демократических преобразований и тем, что мы наблюдаем сегодня, — огромное расстояние. Источники ее кадрового пополнения — партийные активисты, парламентарии различных уровней, силовые структуры, крупный бизнес, научная сфера и даже структуры организованного криминала.

Дать такой элите однозначную оценку практически невозможно, однозначно отнести ее к тому или иному классическому типу — меритократически-сословному или номенклатурно-бюрократическому очень непросто. Одни считают ее «ведущей политической силой в стране», другие с явной неприязнью называют «деградиру­ющей и не имеющей за душой ничего, кроме стремления любой ценой удержаться во власти». Доказывают, что в рядах российской элиты сейчас в основном персонажи, которых больше заботят не государственные, а корпоративный и личный интерес, «собственный, — как писал П. А. Сорокин, — хищнический аппетит». Не случайно, наверное, от приватизации Россия получила лишь 9 млрд долл., в то время далеко не самая большая и богатая Боливия в десятки раз больше — 90 млрд долл.

Вот почему новых собственников мало волнуют коррупция, беды и тревоги простых людей, будущее российской государственности. Главное для них — власть не потерять и чтобы собственность не отобрали. Это устремление просматривается на всех этажах управления — высшем, региональном и местном, везде доминируют закрытость, теневые отношения и меркантильный интерес. Поэтому приходится снова и снова говорить о нравственном возрождении, модернизации, профессионализации, обеспечении большей прозрачности власти, справедливости принимаемых законов, новых стандартах государственного управления и налаживании механизмов подпитки власти новыми силами и новыми идеями.

2. Нынешняя правящая российская элита — это элита доминантного типа. Ее основа — демо­краты в сочетании со вторым и третьим эшелонами бывшей пар­тийно-комсомольской номенклатуры. Это политики-прагматики, склонные к «правильным заяв­лениям» и закулисным маневрам, выгодным союзам с бизнесменами, банкирами, а то и с лидерами криминального мира. Поэтому вполне естественно, что многие представители нынешней российской элиты с трудом овладевают созидательным стилем и научными методами руководства, а вот процесс коррупционного разложения усиливается, определяя многие, далекие от позитивных, характеристики ныне правящего элитного слоя.

3. Практическое отсутствие в элитном слое женщин (их насчитывается не более 2%). Среди первых руководителей федеральных министерств только две женщины, среди их заместителей — шесть. Среди губернаторов и глав администраций субъектов Российской Федерации и многочисленных их заместителей женщин всего 27. На должностях категории «советники» женщин насчитывается чуть больше 18%. На высших должностях — 2,4%; на главных — 6,3%. Это несколько больше, чем было несколько лет назад, но тем не менее, говорить, что приток женщин в элитный слой государственного управления будет усиливаться, пока не приходится.

4. Одной из важнейших перемен, которые характеризуют современную правящую элиту России, является замедление темпов ее обновления. Лихорадочные, часто не совсем продуманные кадровые перемещения, чистки с громкими отставками, компроматами и назначениями на «почетные должности», которые были характерны для периода первых демократических реформ, сменились заметной стабилизацией, чисто формальными перестановками кадров. Правда, перемещения стали более осмысленными и планомерными. Увольнения осуществляются спокойно и, как правило, с предоставлением нового места работы того же элитного уровня. Оживилась практика ротации и даже возврата во власть. Все происходит более цивилизовано, даже в случаях отставок «по недоверию». По крайней мере, в отставку ныне отправляют не так, как это было в советские времена, когда увольнение с высших постов однозначно означало «политическую смерть».

В стране создан резерв управленческих кадров, насчитывающий около 100 тыс. человек, медленно, но все-таки создаются условия для эффективной вертикальной мобильности наиболее энергичных, и образованных людей. Им предоставляется реальная возможность учиться, набираться опыта, удовлетворять свои здоровые карьерные амбиции. При этом «социальная стоимость» входного билета в правящую элиту остается достаточно высокой. Это, понятно, вовсе не оправдывает практику нарушения демократических принципов и официально принятых процедур решения кадровых вопросов. Наоборот, серьезно вредит, порождая закрытость элиты и ее «бронзовение», симптомы застоя и превращения стабильности в фактор стагнации. Такие процессы губительны как для правящей элиты, так и для оппозиционных сил в лице контр-элиты. В таких условиях они деградируют вместе и становятся маргинальными.

5. Противоречивость современного российского генезиса элит состоит в относительной узости источников формирования персонала высшей демократической формации. Цель резерва — развитие кадрового потенциала системы ГиМУ, а также создание реальных возможностей для карьерного роста сотрудников аппарата. В систему резерва (федерального, региональных и местных) включаются молодые, энергичные, перспективные работники как из органов государственной власти и местного самоуправления (руководители и специалисты министерств, служб и агентств, депутаты), так из сферы бизнеса, науки, образования и культуры. С помощью резерва гарантируется своевременность принятия кадровых решений, обеспечивается стабильность кадрового потенциала, сокращается период адаптации работников при их назначении на вышестоящие должности, гарантируется непрерывность и преемственность политического процесса. Достичь же такой амбициозной цели можно на принципах открытости и равнодоступности резерва, добровольности и профессионализма.