Стадии психосексуального развития

Оральная стадия

Фрейд выделяет стадии психической жизни, основываясь на раз­витии сексуальности от рождения до зрелости, приняв за основу «карту» эрогенных зон тела, предложив, таким образом, нам пред­ставить развитие душевной жизни как своего рода «перемещение» либидо. Конечно, сегодня можно было бы понимать генетическую теорию З.Фрейда не столько натуралистически, сколько метафо­рически - как «путешествие» по оральной, анальной, фаллической и генитальной стадиям, знаменующим собой кризисные простран­ственно-временные вехи развития человеческого существа от рож­дения до зрелости.

Согласно ортодоксальной трактовке, ребенок изначально и то­тально «сексуально перверзен», т.е. представляет собой чисто ин­стинктивное создание, управляемое недифференцированной про­странственно неорганизованной сексуальностью. Фрейд называет первую фазу развития ребенка разлитым аутоэротизмом и нарцис­сизмом. Если бы младенец мог выразить словами свое отношение к миру, мы услышали бы: «Меня нужно любить всегда, везде, все мое тело, все мое Я, без всякой критики, без малейшего встречного дви­жения с моей стороны» (Балинт М. Цит. по: [17. - Т. 1.- С. 350]). Тем не менее в процессе дифференциации эрогенных зон очень ско­ро после своего появления на свет младенец открывает для себя об­ласти наивысшего наслаждения. В течение первых 18 месяцев все его желания сосредоточены в оральной области, наибольшее на­слаждение он получает от сосания удовлетворяющего объекта - ма­теринской груди. Повинуясь инстинктивным побуждениям своего тела, он пассивно получает удовлетворение в течение орально-ре­цептивной фазы и активно его ищет в течение орально-агрессив­ной фазы. Оральное наслаждение здесь еще настолько диффузно и так привязано к чисто физиологическому удовлетворению от раз­дражения слизистой оболочки рта, что дети получают наслаждение от сосания всего на свете - груди, уголка пододеяльника, пус­тышки, бутылочек, игрушек или пальцев (позже Д.Винникотт обо­значил эту фазу отношения с частичным объектом привязанности «обращением с переходными объектами»).

Как взрослые мы можем возвращаться к наслаждениям ораль­ной сексуальности через поцелуи, оральное ласкание груди и дру­гих частей тела. Согласно распространенной точке зрения, счита­ется также, что «атавизмы» оральной фазы прослеживаются у взрос­лых в пристрастиях и привычках, одни из которых несут следы при­митивной оральной зависимости (таковы пищевые алко- и нарко-аддикции, табакокурение), другие канализируются в более или ме­нее социально одобряемые «тяги». С этой точки зрения можно по­смотреть, к примеру, на неуемную страсть к болтовне и пересудам, а также на выбор профессии оратора или лектора.

Детские оральные сексуальные побуждения интенсивны и обус­ловлены «изнутри», но дети зависят от других людей, родителей прежде всего, поскольку те «обеспечивают» им грудь и бутылочку для получения адекватного орального удовлетворения. Не прида­вая решающего значения первичным репрезентациям материнской фигуры (Фрейд полагал, что на ранней стадии развития у ребенка нет еще психического объекта), как это делается в теории объект­ных отношений, ортодоксальный психоанализ, тем не менее, обо­значает некоторые из сложностей, с которыми сталкивается младе­нец первого года жизни в зависимости от того, как родители от­кликаются на его нужды. Материнская депривация, или гиперопе­ка, затрудняет переход от оральной стадии к последующим посред­ством механизма фиксации: вся энергия конденсируется вокруг по­лучения орального удовлетворения; реакцией на отсрочку или оральную фрустрацию может стать «оральный садизм», по Абра­хаму и Фенихелю, что найдет выражение в привычке к интенсив­ным и повторяющимся кусаниям материнской груди. В противопо­ложность «оральному эротизму», для которого характерна фанта­зия ребенка о заглатывании, инкорпорации «дающего пищу» (мла­денец - это маленький дикарь, от рождения наделенный магическим мышлением и даром магических превращений), чтобы стать таким образом его частью, оральный садизм связан с фантазией о разру­шении «плохо питающей груди». Для гиперопеки также характер­на оральная фиксация, проявляющаяся в стремлении повторять удовлетворяющие состояния. И чрезмерное потакание прожорли­вости, и чрезмерная пищевая фрустрация ведут к развитию «ораль­ной» личности, приобретающей при невротических расстройствах амбивалентные черты - от пассивной прилипчивости до канниба-листских посягательств на объект с тенденциями, включающими сле­дующие биполярные черты (К.Абрахам, 1927; Дж.Гловер, 1925): оптимизм-пессимизм; доверчивость-подозрительность; высокоме­рие-самоуничижение; манипулятивность-пассивность; восторженность-завистливость. Предполагается, что на стадии оральной за­висимости возникают так называемые примитивные защитные ме­ханизмы интроекции, проективной идентификации, отрицания, расщепления.

Хотелось бы подчеркнуть, что значение этой стадии младенче­ского развития стало проясняться вне рамок ортодоксального пси­хоанализа, в теории объектных отношений, о чем подробно будет говориться в следующей главе. Замечу только, что уже ближайшие ученики Фрейда, сначала К.Абрахам, а затем М.Кляйн, предста­вили отнюдь не идиллическую картину борьбы интроективных ли-бидозных и интроективно-разрушительных каннибалистских вле­чений младенца к матери.

Анализируя взгляды более поздних исследователей, выделим ос­новные задачи, с которыми приходится сталкиваться младенцу, и их исходы. Прежде всего к ним следует отнести последствия трав­мы рождения, переживаемой как изгнание из Рая стабильности, на­дежности, безопасности и взаимного слияния. Рождение, таким об­разом, изначально становится «столкновением» с разочаровываю­щей реальностью (как внешней, так и внутренней организмической, которые в силу начальной нерасчлененности удваивают восприни­маемую снаружи и изнутри опасность), угрожающей самому факту существования, выживания ребенка в этом мире. М.Кляйн, а затем М.Малер особенно подчеркивали экстремальность вырабатывае­мых на этой стадии психических механизмов совладания с виталь­ной угрозой, исходящей из внешнего мира, и хаотически-неоргани­зованной неструктурированностью внутренней реальности младен­ческой телесной жизни. Внутренняя раздвоенность, порожденная мощной динамикой либидозных и деструктивных импульсов, бла­годаря примитивным операциям расщепления, проективной иден­тификации, проекции и интроекции, распространяется на первич­ный объект - материнскую грудь. Так возникают первичные репре­зентации. Злая и Добрая материнская грудь становится прообра­зом мира человеческих отношений и собственного Я. Если их пер­вичная интеграция достигается, деструктивные тенденции смягча­ются либидозными, а исходный хаос изменчивости и неопределен­ности сменяется пусть примитивной и частичной, но все-таки кон­стантностью объекта. Ребенок оказывается готовым переживать некоторые лишения без разрушения наметившихся эмоциональных связей. Эмоциональная связь между матерью и младенцем налажи­вается с помощью механизма проективной идентификации, благо­даря которому младенец стремится на довербальном уровне уста­новить прочные отношения взаимозависимости, не имеющей четко очерченных границ Я-Другой. Матери здесь уготована очень слож­ная роль (по выражению В.Биона, «контейнера»), куда сбрасыва­ются избыточные и невыносимые чувства, с тем чтобы она смогла удержать их без агрессии и собственной дезинтеграции, а затем предоставить в распоряжение ребенка в более приемлемой и доступ­ной для него форме. При благоприятном исходе агрессивные и ли-бидозные чувства преодолевают расщепление; за счет взаимодей­ствия либидозные и агрессивные аффекты взаимно смягчаются, образуя основу отношений привязанности к определенному объек­ту, приобретающему персонифицированные и индивидуальные черты. На основе наметившейся тенденции к константности объек­та начинают развиваться новые амбивалентные аффекты - стрем­ление к разделению и отделению себя от другого соперничает со стремлением овладеть им целиком и полностью, поглотить (канни­бализм младенца), интроецировать и сделать, таким образом, на­всегда частью самого себя. Но наряду с этим рождается тревога за сохранность и жизнеспособность объекта, вина за причиненные ему боль и ущерб, стремление восстановить ущерб своей «хорошестью», т. е. возрождением либидозно-любовных чувств. Условное заверше­ние этой стадии связывается, следовательно, с образованием зачат­ков Супер-Эго, началом стабилизации объекта и порождением но­вых тревог из-за его потенциальной потери (угроза аналитической депрессии). Успех или неудача в синтезе любви и ненависти сказы­вается в степени интегрированности-диффузности складывающей­ся самоидентичности, установлении отношений базового доверия или сохранении страха потери. В зависимости от успешности пре­одоления ранних и поздних страхов патология может развиваться на базе первичного аутизма и персекуторной тревоги (фиксация на аутистической или шизопараноидной стадии), либо на базе неуве­ренности в удержании и сохранении отношений привязанности, служа фактором предрасположенности к тревожно-фобическим и депрессивным расстройствам.

Анальная стадия

В так называемом цивилизованном обществе к функции и про­дукции ануса принято относиться как к чему-то неприличному и неприглядному, но Фрейд верил, что эта «грязная» область тела вы­ступает интенсивным источником наслаждения для детей от 18 ме­сяцев до 3 лет. Слизистая рта теряет роль ведущей эрогенной зоны и эта роль переходит к прямой кишке, слизистой заднего прохода и прилегающим участкам кожи. Воздействие содержимого кишечни­ка, равно как и бережные прикосновения ухаживающей матери к этой области ребенка, приятно возбуждают. Дополнительное удо­вольствие начинают доставлять произвольные регуляции мускула­туры ануса, благодаря чему приобретается контроль над функция­ми сфинктера, что приносит дополнительную радость, и не только на уровне физиологического удовольствия от сдерживания-напря­жения или опорожнения-разрядки (Фрейд, 1905). К.Абрахам, до­полняя концепцию З.Фрейда, считает этот период развития ребен ка ключевым в возникновении амбивалентности, сбалансирован­ности либидозных и деструктивных влечений, где удельный вес по­следних чрезвычайно велик. Что имеется в виду? (Здесь при изло­жении материала мы будем опираться на положения, высказанные в работах как Фрейда, так и его ближайших последователей - Ш. Фе-ренци и К.Абрахама.)

Итак, если на первой, «изгоняющей», фазе ребенку доставляет наслаждение процесс экскреции, то на второй, «задерживающей», он научается получать удовольствие от сдерживания, чтобы затем усилить наслаждение от выделения, «отдачи». Вот почему Абра­хам (1921) называет эту фазу анально-садистической. Кроме того, предполагается, что на ранней фазе фекалии приобретают двой­ственный статус-интроецированного внешнего объекта, «внедрен­ного» в телесное Гребенка (объекта, роль которого на предшеству­ющей стадии выполняла материнская грудь, также вызывавшая страх младенца «быть поглощенным ею»), и одновременно воспри­нимаются как часть собственного тела ребенка. Именно по причи­нам столь разнообразной двойственности фекалии являются источ­ником беспокойства даже при самом дружелюбном и лояльном от­ношении матери к процессу и продукту дефекации. Если же мать проявляет беспокойство, неудовольствие, предъявляет исключитель­но высокие и строгие требования к регулярности, опрятности, если ей противен «грязный» ребенок, т.е. от матери исходит скорее фру­страция, чем поддержка, объект (как интроецированный, так и внеш­ний) приобретает черты неудовольствия; содержимое кишечника воспринимается ребенком как нечто угрожающее и враждебное. В этом случае, выталкивая фекалии и получая удовольствие, ребе­нок как бы выталкивает из себя и часть себя, и часть, идентифици­руемую с «плохой» матерью.

Но не стоит забывать, что «овладение» объектом ребенок отож­дествляет с «удерживанием фекалий в себе» и желанием «не отда­вать их». Таким образом, сдерживание становится носителем ли-бидозного влечения, в то время как опорожнение - носителем де­структивных импульсов «отделения», «отвержения». А поскольку, как мы помним, испражнения, являясь частью тела ребенка, его «соб­ственностью», уже приобрели свойства внешнего объекта (матери), то становится ясно, с каким противоречивым комплексом чувств, в которых смешаны удерживание-любовь и опорожнение-отверже­ние, связано отношение и к самому себе, и к объекту. На протяже­нии всей стадии происходит борьба между отвергающими, вытал­кивающими и дружески удерживающими стремлениями. Сбалан­сированность начинает формироваться к концу стадии и знамену­ется появлением нового отношения ребенка к фекалиям: он полу­чает удовольствие от «отдачи» и игры с фекалиями, тем самым осу­ществляя акт отделения их от себя (а себя - от объекта - матери); акт, прежде сопряженный исключительно с негативным аффектом отвержения, постепенно приобретает окраску «подарка», «отдачи» (себя - Другому). Кроме того, сдерживание получает дополнитель­ный смысл своеволия, самоутверждения, независимости. Если ба­ланс удерживания-отдачи окажется недостижимым, вместо люб­ви-нежности как к Я, так и к объекту - возобладают черты анально-нарциссической «сдержанности» и садо-мазохизма, В свете фик­сации на неразрешенном конфликте либидозных и деструктивных влечений К. Абрахам рассматривал такие характерологические осо­бенности при неврозе навязчивых состояний, как сверхкритицизм и стремление все ставить под сомнение; амбивалентность в отно­шении к объекту, проявляющуюся в сомнении, надо ли объект унич­тожить или его можно полюбить; депрессия, если в конфликте ам­бивалентных тенденций побеждают деструктивные тенденции.

Вообще же «переливы» амбивалентных чувств из одной крайно­сти в другую - любви и ненависти, садизма и мазохизма, пассивно­сти и активности, - равно как и прочие переходы из крайности в крайность, стоит подчеркнуть как особое свойство анальной фазы и анального нарциссизма (Хайманн П. Заметки об анальной фазе. Цит.по:[17.-Т. 1.-С. 602]).

3. Фрейд рассматривал дефекацию в качестве прототипа проек­ции. Таким образом, проекция фекалий на внешний мир является, по Фрейду, моделью, в соответствии с которой ребенок строит и оформляет собственную «картину» мира. Фрейд предполагал также, что на этой стадии устанавливается что-то вроде изоморфизма меж­ду внутренним и внешним миром ребенка, когда внешний мир он творит как бы по образу и подобию своего внутреннего мира. Отсю­да антропоморфизм мировосприятия, наделение окружающего мира качествами всего живого, добрыми или злыми фантазиями, что оп­ределяется в конечном счете качествами интроецированного объекта.

Проекция (наряду с обращением в противоположность, аннули­рованием и обращением на себя) составляет центральный паттерн защитных механизмов анальной стадии психосексуального разви­тия; благодаря этому психическому процессу внутренние («пло­хие»- враждебные, фрустрирующие, чуждые и т.д., -равно как и «добрые», - идеализируемые, воображаемые безгранично всемогу­щими) могут выноситься вовне, создавая переживание «магически-галлюцинаторного всевластия». Собственные душевные приобре­тения в виде развития мышления, растущей способности объекти­вировать его продукты, а также оформлять собственные пережива­ния посредством первичной символизации, а затем с помощью речи и слов воздействовать на других, «играть словами», как чуть рань­ше ребенок получал наслаждение от игры с фекалиями, - все это также подкрепляет общую нарциссическую установку на магиче­ское всевластие. Вместе с тем если интроецированный объект во­брал в себя черты «плохости», ребенок с такой же легкостью и не­критичностью населит внешний мир злыми и враждебными духа ми или будет себя воспринимать во власти дьявольских сил, что при патологическом развитии может привести к паранойе (Фрейд 3. Три очерка по теории сексуальности. - «О нарциссизме»). Анальная ста­дия в психоанализе прочно связывается с идеями детского творче­ства во всех его проявлениях, духом сказочного, фантастического и удовольствия от переживания жуткого. И все же к главным при­обретениям анальной фазы относятся чувства, связанные со станов­лением самоидентичности: самоутверждение и отстаивание своей независимости; в отношении к первичному объекту проявляются нарциссическое ощущение всевластия, всемогущества, способности управлять другими и подчинять их себе.

Мы уделили так много внимания этой стадии психосексуально­го развития в связи с несомненной, на наш взгляд, его ролью в раз­витии патологического нарциссизма. Сошлемся здесь на мнение известной представительницы современного психоанализа уже ци­тированной ранее П.Хайманн: «В этот период жизни, который в целом можно назвать фазой амбивалентности, нарциссизм выра­жается в активном самоутверждении, оппозиции, упрямстве и са­дизме, а чувство идентичности в основном зависит от оппозиции: Я против Тебя. Потребуется долгое и опасное путешествие, пока в генитальности не установится стабильное и надежное чувство иден­тичности, а индивид не начнет стремиться к людям с отличной от него идентичностью, т. е. к полноценным объектным отношениям, в которых индивид и объект так воздействуют друг на друга, что каж­дый из них усиливает в партнере чувство себя» [17. - Т. 1. - С. 612].

Предполагается, что объектное отношение к матери порождает своеобразную борьбу двух воль, заставляя ребенка отчасти приспо­сабливаться к требованиям и желаниям матери. Из-за любви к ма­тери или из страха утратить ее любовь, ради удовольствия услы­шать от нее похвалу он адаптирует свою анальную функцию и ис­пражняется тогда и так, как она того требует. В то же время ребе­нок пытается ей противостоять, заставляя ждать, уговаривать, умо­лять, выпрашивать, обещать и не выполнять, «отдавать» как пода­рок, с гордостью за содеянное, а также наслаждаться своей властью и материнской беспомощностью - и все это, чтобы отомстить за прошлые обиды и фрустрации. Интрузивную роль клизм, амбива­лентность порождаемых аффектов и фантазий, где причудливо со­единяются боль, принудительность, унижение и эротическое удов­летворение одновременно, пациенты неоднократно воспроизводят в своих анальных и садо-мазохистских фантазиях.

Давая описание так называемого анального характера, авторы подчеркивают наличие биполярных черт или двух типов анально-сти, развивающихся при анальной фиксации (З.Фрейд, 1925; О.Фе-нихель, 1945): скупость-мотовство, транжирство, сверхщедрость; зажатость-безудержная раскрепощенность; упрямство-милая ус­тупчивость, конформизм; организованность-беспорядочность; чистоплотность-неопрятность; пунктуальность-разбросан-ность»; пассивность и медлительность-персеверирующая актив­ность, а также черты, вытекающие из садо-мазохистских тенденций перечисленные нами ранее.

Среди защитных механизмов кроме упомянутых ранее выделим изоляцию и интеллектуализацию.

Изоляция проявляется как отсутствие непосредственного пере­живания и выражения душевных чувств, когда ребенок рассматри­вает анальную функцию, а затем и все остальные проявления души и тела как механический акт, а не как инстинктивную и «живую» потребность; склонность рассматривать самих себя и других лю­дей в том числе отчужденно-механистически; обращаясь за психо­терапевтической помощью, такие пациенты ищут «хорошо владею­щего методом исправления непорядка».

Интеллектуализация как процесс нейтрализации аффекта про­является в навязчивой склонности рассказывать с большим коли­чеством деталей о телесных отправлениях своего организма, про­читывать много литературы, посвященной медицине; особо акту­альна тема деятельности желудочно-кишечной системы; все это из­лагается обычно в интеллектуальных и научных терминах с пунк­туальностью и точностью.

Фаллическая стадия

На этой стадии либидозное влечение катектирует (наполняет психической энергией) генитальную эрогенную область. От 3 до 6 лет у детей отмечен повышенный интерес к своим гениталиям, возрастает частая мастурбация. Отмечается интерес к гениталиям лиц противоположного пола, который удовлетворяется в детских ролевых играх, а также во взаимном разглядывании детьми поло­вых органов или взаимном петтинге. Этот возраст называют фал­лическим, подразумевая, что психологически и для мальчика, и для девочки лишь один сексуальный орган, а именно пенис, приобрета­ет решающее значение в развитии всей психической жизни.

Считается, что в фаллической фазе мальчик идентифицируется с пенисом, который становится (иногда и остается на всю жизнь) ме­рилом ценности его Я, эталоном сравнения себя с другими, что, в частности, проявляется в известной детской игре-шалости: «Давай-ка посмотрим, кто дальше (выше) пописает!» В соответствии с ге­нерализованным механизмом проекции, а также благодаря нарцис­сизму мальчик изначально полагает, что «все имеют то, что есть у меня», т. е. в его фантазиях пенисом обладают все, и девочки в том числе. Открывая несоответствие фантазии реальности, мальчик ис­пытывает «кастрационную тревогу», которая, по мнению Фрейда, инициируется филогенетическими факторами, «памятью расы». X. Хартманн и Э. Крис считают, что скорее всего «страх кастрации» возникает вследствие множества ограничений, витающих в воздухе и значение которых мальчику знакомо по опыту фрустраций его других желаний как страх утраты объекта любви, Особость пере­живаний возникает вследствие появления в качестве новой «фигу­ры» в жизненном пространстве «незнакомца» - отца, властно заяв­ляющего о своих правах на того, кого мальчик уже привык считать исключительно своей собственностью. Не будем забывать, что «идея» собственности со всем сложным и противоречивым комп­лексом чувств должна была оформиться на предшествующей аналь­ной стадии. Теперь же появление третьего возбуждает нешуточные страсти, и отцеубийство порой совершается не только в символи­ческой форме! Однако следует различать Эдипову стадию и Эди­пов комплекс.

Тревоги девочек этого возраста связаны с открытием анатоми­ческих различий в гениталиях; в ее фантазиях клитор воспринима­ется как нечто неполноценное или она предполагает, что и у нее когда-то был пенис, но она его за что-то была лишена (отсюда воз­никает постулат об исконном чувстве женской неполноценности и страхе наказания, заслуженного или незаслуженного). В этот пери­од для девочек характерно «фаллическое соперничество»: малень­кие девочки перенимают мальчишеские манеры и стремятся ни в чем не отставать от мальчиков. К.Хорни считает «зависть к пени­су» социокультурным феноменом, следствием традиционного для западной цивилизации противопоставления мужских и женских ценностей и эталонов поведения или следствием «бегства от жен­ственности». Представляется, что немалую роль в фаллическое со­перничество привносит фактор исходной психобиологической би­сексуальности: девочка «ищет» свою половую идентичность, опро-бывает ее образцы. Некоторые семейные обстоятельства или собы­тия индивидуальной биографии могут существенно повлиять на конечный выбор. «Бегство от женственности», отмечаемое у паци­енток с так называемыми проблемами питания, несомненно, вклю­чает фактор семейной структуры (реальное или символическое от­сутствие отца играет негативную роль), распределения семейных ролей, наличие или отсутствие подходящего эталона идентифика­ции в материнской фигуре. Так, энергичная, деловая, с перфекцио-нистскими устремлениями, эмоционально холодная мать для ин­теллектуально высокоразвитой девочки скорее предоставит в ее распоряжение для последующей идентификации «мужскую» роль, которая затем может подкрепляться выбором подруг по принципу дополнительности - мягких, женственных, ведомых, что закрепит «мужскую» самоидентичность.

В возрасте 3-5 лет коренным образом изменяется паттерн об­щения, из диадического мать-дитя он теперь преобразуется в клас­сический треугольник, куда именно в своей мужской роли включа­ется отец. Кроме того, в качестве «третьего элемента» выступают братья и сестры, сверстники, возникают сложные проблемы меж­личностного плана: лидерства-подчинения, необходимости соот­носить и иерархизировать ролевые ниши в разных группах обще­ния, возрастает требование к сотрудничеству и усвоению правил общения, иными словами, интенсивно формируются навыки обще­ния и сопутствующие им эмоции.

Развивающиеся у ребенка сексуальные желания разворачивают­ся теперь в пространстве трехсторонних отношений. Эдипов комп­лекс подразумевает интенсификацию эротического компонента любви к родителю противоположного пола и ревность, соперниче­ство, ненависть или даже желание смерти по отношению к родите­лю того же пола. Вместе с тем амбивалентность пронизывает чув­ства ребенка к каждому из персонажей этого треугольника. Мате­ринская фигура внезапно начинает восприниматься в совершенно новом ракурсе, «знакомой незнакомкой». Очень тонкое и поэтичес­кое описание этой метаморфозы дает Голсуорси в «Саге о Форсай­тах»: «Уплетая варенье под старым дубом, он (маленький Джон) заметил в своей матери много такого, чего, казалось, никогда рань­ше не видел: щеки, например, цвета сливок, серебряные нити в тем­но-золотистых волосах, на шее спереди нет шишки, как у Бэллы, и во всех движениях что-то мягкое. Он заметил также черточки, бегу­щие от уголков ее глаз, а под глазами красивые тени. Она была ужас­но красивая, красивее, чем "Да", или мадемуазель, или "тетя" Джун, или даже "тетя" Холли, которая ему очень нравилась; даже краси­вее, чем румяная Бэлла, - та, пожалуй, уж слишком костлява. Эта новая красота матери имела для него какое-то особенное значение, и он съел меньше, чем собирался... Он был до крайности возбуж­ден... Он все смотрел на нее, пока, наконец, странная улыбка отца не заставила его поспешно переключить внимание на лежавший перед ним ломтик ананаса. Спать он отправился позднее, чем ког­да-либо в жизни».

Однако для идиллической картины здесь все далеко не так про­сто. Не меньшее внимание, любопытство привлекает теперь отец, тоже новый незнакомец, и мать в этих отношениях нередко высту­пает помехой в налаживании с отцом «своих», отдельных и чисто мужских отношений. Бисексуальная предрасположенность добав­ляет в отношение к отцу значительную дозу любви, мужской при­влекательности, притягательности, восхищения, которые в разви­тии самоидентичности мальчика играют исключительно позитив­ную роль, поскольку способствуют образованию Идеала Я в каче­стве образца идентификации. Этот комплекс неслучайно называют кульминационным пунктом инфантильной сексуальности. «Конф­ликты эдиповой стадии развития, - пишут X. Томэ и X. Кэхеле, -имеют далеко идущие последствия для дальнейшей жизни любого ребенка, во-первых, потому, что именно в них происходит базовое структурирование психосексуальной дифференциации, и, во-вторых, потому, что принятие индивидом специфической половой роли формирует фундаментальные черты личности» [10. - Т 2. - С. 34].

Преодоление эдиповых устремлений является предпосылкой ус­пешной интеграции всех предшествующих стадий развития, в то время как бессознательное сохранение эдипова влечения представ­ляет собой краеугольный камень развития невроза истерии или бо­лее серьезных психических расстройств (ранее мы показывали это на примере анализа случая с Элизабет, чуть позже обратимся к слу­чаю Человека-Волка).

Различают позитивный и негативный варианты Эдипова комп­лекса. При позитивном комплексе мальчик сексуально вожделеет к матери и в своих фантазиях ставит себя на место отца. В результате возникают позитивные сексуально окрашенные чувства к матери и амбивалентные чувства к отцу. Страх кастрации, отцовской фигу­ры, приводит в действие механизм вытеснения, и хотя частично сни­мает невротический конфликт, чреват остаточными тягостными переживаниями потери. Путем идентификации с отцом (защита по типу идентификации с агрессором) мальчику, с одной стороны, уда­ется справиться со своими агрессивными чувствами, направленны­ми на «удачливого соперника», с другой стороны, идентифицируясь с отцом как со взрослым мужчиной, он получает частичный доступ к вожделенной материнской фигуре.

При негативном Эдиповом комплексе мальчик ненавидит мать и отвергает ее как сексуальный объект, поэтому его желания обра­щаются на отца, следствием чего становится гомосексуальный вы­бор объекта любви. Отвержение матери может иметь разные при­чины. Во-первых, мальчик видит, что мать не отвечает на его сексу­альные желания, и тогда он «отдается» сопернику; во-вторых, его отношение к матери может корениться в догенитальных отноше­ниях разочарования. Несмотря на материнское отвержение, он из страха идентифицируется с ней и в фантазии перенимает ее роль по отношению к отцу» Здесь речь идет о негативном Эдиповом комп­лексе, который отличается пассивно-женственной установкой с уг­розой нарушения в дальнейшем потенции или гомофилии (о разви­тии сексуальности по перверсному типу см.: Человек-Волк и Зиг­мунд Фрейд. - Киев, 1996).

По мнению Г. Блюм, перемена объекта у девочки происходит сложнее, так как необходим дальнейший шаг: перенесение (транс­фер) от матери к отцу. Причиной перемены объекта является неко­торое разочарование в матери, испытанное ранее: отнятие от гру­ди, приучение к правилам туалета, рождение других детей. Кроме этого, в качестве особой причины разочарования в матери может выступать фантазия девочки о том, что она когда-то обладала пе­нисом, но он был у нее отнят матерью («эхо» смутных видений пер­вичной сцены, когда мать-отец обладали пенисом оба)Конечная цель эдипова влечения и конфликта девочки заключается в требовании к отцу возмещения ущерба, в котором отказывает ей мать. В фантазиях идея «пениса» замещается идеей «ребенка», которого она хочет получить от отца, и рецептивные идеи заменяются на ак­тивные (Эдипов комплекс у девочек иногда называют комплексом Электры). Активно-требовательная генитальная любовь к отцу сме­шивается с чувствами вины и ревнивой ненависти к матери. Тем не менее остатки доэдиповой привязанности к матери все еще сохраня­ются, поэтому женщины более амбивалентны по отношению к сво­им матерям, чем мужчины по отношению к отцам.

Вопросы универсальности чисто биологической или социокуль­турной обусловленности Эдипова комплекса дискутируются. Нео­фрейдисты склонны рассматривать его с учетом культурных и се­мейных факторов. Так, А. Адлер считает Эдипов комплекс следстви­ем материнской гиперопеки и избалованности ребенка. Сексуаль­ный элемент отношений провоцируется и интенсифицируется преж­девременным сексуальным созреванием ребенка в условиях пота­кания и избыточного удовлетворения всех его желаний. Ему сверх меры попустительствуют в удовлетворении мастурбационных же­ланий, чем еще более способствуют их сексуализации. Другим мощ­ным фактором становятся неумеренные поцелуи и ласки повышен­но сексуальной матери, которая выступает инициатором и перво­источником межличностных отношений. В этом смысле ребенок сначала скорее реактивно отвечает Эдиповым комплексом, однако очень скоро открывает свою власть над матерью и по этой причине начинает выступать активной стороной. Согласно Юнгу, Эдипов комплекс отражает универсальное архетипическое стремление, свой­ственное обоим полам, возвращаться к матери, в «материнское лоно» как к вечному источнику защиты, пищи, покоя, наслаждения и постоянного возрождения.

Противоположной точки зрения придерживается О. Ранк, осно­вывая свои взгляды на теории «родовой травмы». Согласно Ранку, материнское тело от рождения для ребенка - источник страха. Ма­ленький ребенок бессознательно чувствует возможность трансфор­мировать изначальный источник боли, материнские гениталии, в источник наслаждения. Такие попытки, однако, обречены на неуда­чу из-за сильной тревоги, связанной с родовой травмой. Ранк так­же считает, что в эдиповых желаниях ребенок стремится как соеди­нить, так и разъединить родителей; в свою очередь, и родители мо­гут втягивать ребенка в решение своих супружеских проблем, а ре­бенок способен поставить себе на службу родительское чувство вины. Иными словами, Эдипов комплекс не представляет собой чисто биологического феномена, он вполне вплетен, как мы бы ска­зали, в канву внутрисемейных коммуникаций и манипуляций.

К.Хорни также видит корни Эдипова комплекса в особом ха­рактере семейных отношений, а именно: 1) инициаторами сексуаль­ной стимуляции являются родители, что выражается либо в сексуальных поползновениях, либо в откровенно эротическом заигрыва­нии с ребенком, либо в изнеживающей атмосфере семейных отноше­ний; 2) ребенок - невольная жертва своей собственной тревожности побуждающей его примыкать и привязываться к более сильному и вну­шающему страх родителю; целью ребенка является поиск любви, по­этому он «отдается» тому, кто ее стимулирует. Оба варианта являются ответом на провокацию извне, по сути, эксплуатацией потребности ребенка в любви и его страхе потерять привязанность и безопасность.

Рефреном неофрейдистской критики являются возрождающие­ся последние 10-15 лет исследования роли инцеста и сексуальных родительских посягательств в развитии пограничной личностной патологии. Данные клинико-демографических обследований вы­глядят столь впечатляюще, что игнорировать этот фактор в этио­логии серьезных психических расстройств невозможно.

Общий итог обсуждения этого вопроса состоит в признании того, что некоторые факторы действительно могут оказать влияние на индивидуальную форму Эдипова комплекса. Приводим некоторые из них [2.-С. 130]:

1. Травмирующие события, такие, как преждевременное оболь­щение, действительное или сфантазированное; наблюдение за сек­суальными сценами между родителями или другими взрослыми (первичные сцены); рождение еще одного ребенка, который отни­мает внимание матери.

2. Бессознательная сексуальная любовь родителей к детям, по­рождающая все разновидности соблазнов и вины.

3. Более сильные страдания единственного ребенка в семье в свя­зи с тем, что другие дети не облегчают давления на него родителей.

4. Отсутствие одного из родителей, усложняющее отношение к оставшемуся и утраченному родителю.

5. Конфликты и ссоры между родителями, особенно из-за ребен­ка, усиливающие эдиповы проблемы.

6. Жесткая пуританская семейная мораль, в частности по отно­шению к мастурбации.

Что касается влияния «первичной сцены», то сошлемся в этой связи на описанный Фрейдом случай Человека-Волка, где весь про­цесс лечения построен на анализе сновидений и фантазий пациен­та, ядро которых как раз и составляет многократное повторение фантазий, наслоившихся на смутное воспоминание о коитусе роди­телей в положении a torgo (со спины). Специфический ракурс сце­ны в дальнейшем повлек за собой целую цепь сексуальных первер­сий; фобия волка —> приступ болезненного богохульства —> болез­ненная набожность —> открытие сексуального влечения к отцу —> сексуальное влечение к женщине, которое он мог испытывать, толь­ко если видел ее склонившейся (в таком положении его возбуждали открывавшиеся его взору икры ног или ягодицы женщины), - сек­суальное возбуждение к женщине, находящейся значительно ниже по своему социальному статусу, чем сам пациент, —> садо-мазохис-тяческие сиптомы - нарушение работы кишечника (запоры) —> от­сутствие живого эротического вле