Топографическая и структурная модель личности

Структурная модель психической жизни складывалась и претерпевала изменения на протяжении всей научной деятельности Фрейда;

она доказала свою плодотворность в качестве базовой модели неврозов, психозов и расстройств личности пограничного уровня;

вызвала к жизни новые системы психоаналитической терапии и пересмотр самих основ психоанализа, его метапсихологии;

получила свое дальнейшее развитие в учении об идентичности в теориях психологии Я и теории объектных отношений.

В известном смысле теоретические усилия по построению струк­турной модели могут быть поняты в свете движения научной мыс­ли, направленного на преодоление постулата непосредственности в психологии. Напомним, что согласно постулату непосредствен­ности причина всегда однозначно определяет следствие, а внешнее воздействие — вызванный им эффект. Кстати сказать, именно с об­суждения психофизического закона Фехнера и начинает Фрейд свою знаменитую работу «По ту сторону принципа наслаждения». Струк­турная, как и предшествующая ей топографическая, модель позна­ния законов движения психической жизни стремится, таким обра­зом, обнаружить своего рода опосредующие переменные между травматическим событием, лежащим вне психического (биологи­ческой слабостью или дурным отношением родителей), и разру­шительными его последствиями в виде невротического конфликта и вытекающими из него симптомами. Опосредующее звено - это структура и как таковая она представляет собой более высокий уро­вень организации психического, чем гомогенное бессознательное.

Топографическая модель является первым шагом в этом направ­лении, предполагая различение трех областей психического про­странства: Бессознательного (Б), Предсознания (П), Сознания (С).

Термин «топика», или теория мест (с греческого), принадлежит философскому языку со времен античности, У древних греков, и прежде всего у Аристотеля, он обозначал разделы в логике или ри­торике, из которых выводятся предпосылки рассуждения. Гипоте­за о существовании психической топики возникла у Фрейда в связи с идеями современной ему медицинской науки, в частности, с ала-томо-физиологической теорией мозговой локализации психических функций. Однако в отличие от узкого локализационизма, господ­ствовавшего в современной Фрейду неврологии, топика фрейдов­ской модели не только определяла место и границы каждой из вы­деленных систем, но и наделяла их разным внутренним устройством, разными функциями и выводила законы их движения, взаимодей­ствия. Так, между областями существуют границы, на страже кото­рых стоят Цензоры, а это значит, что проницаемость границ стро­го регулируется, а следовательно, и свобода перемещения, мигра­ции и эмиграции из одной области в другую, изменяется от полной непроницаемости до прозрачности. Психические образования не закреплены навечно каждое на своем месте; родившись в одной области, название которой Б, они в соответствии с некоторыми сво­ими признаками могут мигрировать в область П, но в область С путь им прегражден. Или же другие примеры, приводимые Фрей­дом в «Психопатологии обыденной жизни»; несуразности, значе­ние которых при усилии удается расшифровать, перевести через границу Предсознательного и поселить в области Сознаваемого.

Материал, из которого построено Б, - нечто неопределенное, несвязанное, архаическое, сноподобное, то текучее, то сгущающее­ся, то конденсирующееся, не знающее времени и пространства, бес­сознательное, или первичные процессы, а проще говоря, любые же­лания, фантазии и мечты, самые заветные и самые запретные; в этой области странные законы и порядки, а точнее сказать, в этой стра­не или области они отсутствуют вовсе, тут диктаторски правит бал Само Удовольствие (Самоудовольствие, возможно, более подходя­щий термин). В области С порядки совсем другие (порядок, поря­док и еще раз порядок!), название этого порядка - принцип реаль­ности, постижение его дается с трудом, следуют ему «из-под пал­ки» Родителей и других Авторитетов, захвативших и прочно удер­живающих в своих руках власть. Хотя, погодите, все не так-то про­сто, как хотелось бы правителям С: налетят их соседи из края Б, чудовища, которых породил сон разума, и зашатаются постройки страны С и начнут рушиться! Вот страху-то нагонят! Надо бы для обороны от них, обеспечения безопасности и порядка построить более сложную и оснащенную современным оружием систему. Вот так, логично, твердо, взвешенно, обоснованно и рассудительно, го­ворят жители области С, такой у них язык.

Прислушался к их советам Фрейд и создал Вторую топику - Структурную модель. Теперь оставим язык метафор из страны Б и изложим суть этой модели сухим языком С.

По мысли Ж.Лапланша и Ж.Б.Понталиса, изложенной ими в «Словаре по психоанализу», одной из главных причин нового по­нимания структурных отношений внутри психического аппарата стало «открытие в процессе построения личности роли различных способов (само) отождествления, а также тех устойчивых образо­ваний, которые в итоге этих (само) отождествлений внедряются в личность (идеалы, критические инстанции, образы Я)» [6. - С. 524]. Иными словами, появлению структурной модели во многом содей­ствовало открытие роли идентификаций в построении образа Я, значение которой авторы в первую очередь видят во внутренней дифференциации Я, усложнении его внутренней структуры; кроме того, саму идентификацию они предлагают рассматривать в каче­стве одного из механизмов построения личности.

Рассмотрим структурные компоненты этой новой модели: Оно, Я и Сверх-Я. Оно представляет собой полюс влечений в личности и по своим свойствам совпадает с областью Бессознательного в то­пографической модели; Я становится носителем интересов лично­сти в целом, со всеми ее либидозными, агрессивными и нарцисси­ческими устремлениями, инстанцией регуляции отношений с двумя другими структурами посредством защитных механизмов. Сверх-Я рассматривается в качестве вместилища интериоризованных родитель­ских требований и запретов, как орган, инстанция суда и критики.

В порождении болезненных внутренних конфликтов фрейдов­ский ранний психоанализ решающую роль отводил противостоя­нию структур Оно и Сверх-Я. Но с открытием группы самостоя­тельных и относительно независимых от Ид влечений Я к самосо­хранению обозначилось еще одно поле битвы бессознательных сил: между нарциссическим Я с его инстинктивной потребностью в поддержании самоуважения и сурово-карающими функциями Супер-Эго, провоцирующими муки совести, бессознательную вину и стыд. В дальнейшем именно на изучение конфликтов «Человека трагиче­ского» (как назвал нарциссическую личность X. Кохут) психоана­лиз направит свои усилия.

Своими поздними работами Фрейд наметил основные направ­ления изучения структурной организации Сверх-Я, предположив, в частности, что в ходе развития Я благодаря смешению агрессив­ных и либидозных импульсов область Сверх -Я дифференцируется, и в дополнение к Я-Идеалу образуется новая структура, более мяг­кая, терпимая и заботливая, чем Карающее Супер-Эго. Ж. Лампль де Гроот назовет ее позже «Идеал-Я», по смыслу приписав ей свой­ство служить источником и хранилищем детской мечты об идеаль­ных родителях - добрых, терпимых и совершенных, которые все могут, все понимают и все терпят. Подобные мечты о совершен­стве в качестве идеальных представлений воздействуют в дальней­шем на развитие собственной жизни двояко: они направляют и сти­мулируют ребенка к преодолению собственного несовершенства, но они же косвенно удостоверяют его актуальную неполноценность и заставляют обесценивать свои реальные способности и достиже­ния (Д. Айке).

Эти идеи не только оказали существенное влияние на развитие представлений о структурной организации Я, но и послужили толч­ком к принципиальным дополнениям к традиционной аналитичес­кой технике интерпретации, понимаемой в значительной степени рационалистически. Стало очевидным, что для благотворного воз­действия недостаточно чисто рациональной интерпретации, паци­ент нуждается в интроецировании и поддерживающих, и реалисти­ческих аспектов образа аналитика в противовес фантазийно угро­жающим и запрещающим, доставшимся ему в наследство. В этой связи Дж. Стрэчи предлагает понимать позитивные терапевтичес­кие изменения как следствие процесса «мутационной интерпрета­ции», благодаря которой пациент интроецирует функции вспомо­гательного Супер-Эго аналитика, реалистически отличая его от фантастического архаического Супер-Эго [1. - С. 92]. X. Кохут так­же подчеркивает необходимость сочетания интерпретативной тех­ники с эмпатическим эмоциональным откликом, благодаря кото­рым нарциссический пациент через механизм «трансмутирующей интернализации» становится способным «реставрировать» дефици-тарность Я. В качестве иллюстрации этой важной для всей дальнейшей пси­хоаналитической теории идеи обратимся к статье Фрейда, в рус­ском переводе названной «Зависимости Я». Литературный стиль Фрейдовского эссе чем-то неуловимо напоминает стиль трактата средневекового алхимика: возьмем щепотку лишнего либидо (ра­створенные нагрузки Оно), перенесем их в Я в виде первых иденти фикацийпротивопоставляющих себя Я в форме Сверх-Я, о время как окрепшее Я позднее может проявлять больше устой­чивости против таких влияний идентификации. Далее Фрейд назы­ваеи первые идентификации, составляющие Сверх-Я, «наследника­ми Эдипова комплекса и потому самыми грандиозными объекта­ми» Затем на примере меланхолии он раскрывает садистический, смертоносный характер Сверх-Я, порождающий в Я невыносимое чувство вины, защититься от которого Я может только обратив­шись в манию. Оно, со своей стороны, предъявляет Я не менее убий­ственные требования. Как же выжить бедному Я? Вот рецепт от поктора Фрейда: «Опасные инстинкты смерти лечат в индивиде различным образом; частично обезвреженные смешением с эроти­ческими компонентами, частично в виде агрессии отвлеченные на­ружу, они, конечно, большею частью беспрепятственно продолжа­ют свою внутреннюю работу... Я ведет себя, собственно говоря, так, как врач во время аналитического лечения: принимая во внимание реальный мир, Я предлагает Оно в качестве объекта либидо самое себя, а его либидо хочет направить на себя... Я старается остаться в добром согласии с Оно, изображая видимость повиновения Оно, затушевывает конфликты между Оно и реальностью, а где возмож­но, и конфликты со Сверх-Я, часто поддается искушению стать угод­ливым, оппортунистичным, лживым». Поставим здесь точку, что­бы окончательно не утомить бедного читателя; однако замысел наш прост: давайте попробуем вместе разгадать, расшифровать, растол­ковать этот текст, как будто нарочно затуманенный, чтобы не стать достоянием «непросвещенного».

В цитируемой работе Фрейд наметил контуры ряда идей, разви­тием которых еще долгие годы будут заниматься его реформаторы. Это идея смешения (читай: взаимодействия) влечений смерти и либидозных влечений в идентификации в качестве лекарства от ме­ланхолии; это идея взаимодействия как такового как принципа но­вого научного мышления, который позже его оппонент Курт Ле­вин назовет галилеевским, противопоставив его статическому копернианскому; это идея преобразования и развития в противовес стагнации, фиксации и прочих навязчивых повторений, символи­зирующих безысходность смерти. Нам представляется важным под­черкнуть, что в основу функционирования системы как целого по­ложена идея взаимодействия трех инстанций как частей этого цело­го; кроме того, внутри этих инстанций выделены более дробные об­разования, в частности Я-идеальное и Идеал-Я, что предполагает усложнение функционирования системы за счет подключения к межсистемным связям внутрисистемных отношений. Системный характер связей Фрейд называет отношениями зависимости [15. -С. 382], понимая под этим возможность подсоединения либидозных влечений (т.е. положительно эмоционально окрашенных и облада­ющих побудительной энергией) к реализации целей неэротической природы, стимулирующих Я к действиям приспособительного ха­рактера. «Я обогащается при всяком жизненном опыте извне» [15 -С. 389].

Мы находим в этом тексте намеки на будущую концепцию само­идентичности, строить которую (мы имеем в виду самоидентич­ность) личности придется, преодолевая внутреннюю борьбу разно­направленных и противоречивых сил в Я, сдерживая силы дезин­теграции разными маневрами и ухищрениями (интрапсихическими защитами и манипуляциями). Фрейд подает надежду, полагая, что наряду с карающими функциями Сверх-Я способно выполнить и спасательные, защитные функции, выступая заместителем Отца-Защитника, Провидения, Судьбы,

Помощниками Я в этой борьбе выступают чуть не выпущенные нами из виду вторичные процессы, которым Я доверило организа­цию восприятия и мыслительных процессов, соотнесение их с ре­альностью с целью проверки и уточнения, контроль за моторными разрядками иррациональных влечений Оно и Сверх-Я. Поставив инстинктивную «природную» силу на службу безбоязненного и за­интересованного исследования гетерогенной топики не только внутрипсихического пространства, но и пространства межличностных отношений реальной жизни, Я активизирует не разрушительные, а творческие потенциальные резервы и использует их не только ради собственного исцеления, но и для нормализации отношений с ок­ружающей Я действительностью.

Возможно, с помощью психоанализа путешествие Я закончится выздоровлением, и там, где царило Оно, Я найдет свое достойное место. А пока мы будем знакомиться в следующей главе с перипе­тиями дальнейшей судьбы фрейдовских идей, нам остается дове­риться будущему и «ждать и надеяться», как заканчивал свое пове­ствование-путешествие один из любимых героев моего детства, граф Монте-Кристо.