Политические последствия

Аналогичные процессы происходили и в политической области. Вводя вместо чисто административного, строго иерархического механизма государственного управления формально демократический механизм, Б.Н. Ельцин значительную часть верховных полномочий центра фактически передал парламенту, правительству и на места: «Берите столько суверенитета, сколько сможете!» Однако, передав полномочия, Ельцин не передал ответственность.

Власть и собственность приватизировались, разошлись по национальным, территориальным, отраслевым квартирам. Элита раскололась на множество мелких частей, сразу же образовалось множество группировок с несовпадающими, а зачастую и конкурирующими интересами: экспортеры и губернаторы, аграрники и национальные субъекты федерации, ВПК и импортеры, регионы-доноры и регионы-нахлебники.

Вообще для государства наличие в элите групп с разнонаправленными интересами — совершенно нормальное явление. Но лишь при условии, если имеется твердая верховная власть, которая тем или иным образом обеспечивает сопряжение интересов разных групп в интересах всего государства и общества в целом. Очевидно, что в нынешней России такая верховная власть отсутствует. Тем самым групповые интересы чаще всего берут верх над общегосударственными.

Ресурсы, принадлежащие государству в целом, начинают использоваться отдельными частями элиты в интересах, зачастую прямо противоречащих общегосударственным.

«Исполнительный федерализм» в современной России¹

А. Захаров

Федерализм — понятие многоплановое. В последние годы заметное место в зарубежных федералистских исследованиях отводится поиску философских корней федерализма. Занятые этим ученые

исходят из того, что федерализм является не просто политической и правовой доктриной, но и своеобразным учением о человеке. Как считает Даниэл Элазар, «в своей основе федерализм — это вопрос взаимоотношений. Он воплощается в конституциях и институтах, структурах и функциях, но в конечном счете имеют значение именно взаимоотношения.¹» Ведь «тот факт, что имеется особая федералистская политическая культура, к настоящему времени признается уже всеми специалистами в области сравнительного федерализма, хотя вопрос о ее составляющих до сих пор до конца не выяснен»². Понятно, что изложенная методика наиболее активно используется в федералистской компаративистике.

Приступая к исследованию, очертим два базовых подхода к федерализму. Согласно первому из них, распространенному во многих европейских странах, включая Россию, федерализм представляет собой определенный тип взаимоотношений между политическими образованиями различного уровня. Ключевым термином в этой системе координат оказывается «государство». Так, по мнению русского мыслителя Ивана Ильина, неоднократно обращавшегося к теме федерализма, «федерация возможна только там, где имеется налицо несколько самостоятельных государств, стремящихся к объединению» (курсив мой — А. 3.). Это комплекс, связывающий отношениями координации (а не субординации) некую совокупность социальных институтов. В подобной трактовке федерализм предстает началом рукотворным: для внедрения данной методики требуется лишь политическая воля, а двигателем такой операции является государственная власть.

Исходя из данной парадигмы, федералистский эксперимент в США удался прежде всего потому, что проведение принципиально новой, нецентрализованной политики здесь начиналось с конкретного человека, обладавшего нерушимыми правами и свободами. Что же касается взаимоотношений, складывавшихся между элементами государственной системы, то они были вторичными, «надстраивающимися» над личностным измерением федералистской идеи. Не случайно «в политической теории англоязычных стран и, в первую очередь, в американской теории федерализма отсутствует понятие государства как такового». Если первая концепция главным в федерализме

считает внешнюю, правовую сторону, то вторая ориентирована на человеческое его содержание. Именно последняя и будет интересовать нас в настоящей статье.

Отправным пунктом наших рассуждений станет бесспорный факт: созданные федерации функционируют неодинаково. «Идеальной и общеприменимой модели федерации просто не существует... Даже в тех местах, где учреждаются идентичные институты, несходство обстоятельств заставляет их действовать по-разному», — констатирует канадский исследователь Рональд Уотте.

Сопоставляя итоги федералистских экспериментов в США, Индии и Канаде, специалист по сравнительному федерализму Дуглас Вернэ отмечает, что в двух последних случаях федерализм выступал лишь удобным способом распределения государственной власти, в то время как для американцев он явился методом регулирования взаимоотношений свободных личностей. Иначе говоря, федеративные начала в США вызревали естественным порядком и снизу, в то время как и в соседней Канаде, и в далекой Индии их искусственно насаждали сверху, преобразуя для этого унитарные системы. «Поскольку Соединенные Штаты начинались как подлинная федерация, это государство можно назвать "федеральной федерацией", — пишет Вернэ. — Канада и Индия, в свою очередь, выросли из квазифедераций, и поэтому, в отличие от США, они не являются "федеральными федерациями"». Что здесь имеется в виду? Для Вернэ, как и для многих американцев, быть федералистом и быть либералом — это одно и то же. В рамках рассматриваемой теории именно отсутствие (или недостаток) либеральных ценностей мешает Канаде и Индии отладить федеративную систему: для правящих элит этих стран федерализм всегда был понятием сугубо инструментальным, лишенным аксиологической нагрузки. «Канадцы и индийцы не являются либералами в американском смысле и, следовательно, не могут принять американскую концепцию либерализма. Подтверждением тому служит использование ими федерализма не в качестве цели, но исключительно в качестве средства».