Отношение российских императоров к личной охране

На протяжении XIX – начала XX вв. российская империя прошла путь от «апогея самодержавия» времен Николая I до начала формирования конституционной монархии в период правления «позднего» Николая II. Естественно, в отношении российских императоров к самому факту личной охраны были существенные отличия.

Николай I, начавший царствование с расстрела декабристов и следственного дела над ними, завершившегося казнью пятерых участников восстания, относился к вопросам обеспечения собственной безопасности достаточно серьезно. Но всячески демонстрировал, что может жить в собственной стране как хозяин. Он позволял себе свободно гулять по городу, посещать публичные мероприятия и выезжать к бунтующей толпе практически без охраны. Николай Павлович с полным правом мог сказать в конце 1840-х гг. (в это время по Европе прокатилась волна буржуазных революций со всеми сопутствующими эксцессами), что он последний монарх Европы, который может позволить себе гулять по своей столице без всякой охраны. Но император очень внимательно читал ежегодные аналитические доклады III Отделения и Отдельный жандармский корпус довольно успешно решал задачи подавления любых намеков на реальную подпольную деятельность.

Александр II пытался копировать манеру поведения своего отца, но политические реалии 1860-х гг. были уже совершенно иные. После покушения в 1866 г. на императора его личная охрана начала уплотняться. Он воспринимал это с неудовольствием. Однако не препятствовал созданию новых структур, обеспечивающих его личную безопасность. После серии покушений, которая началась в апреле 1879 г., вопросы обеспечения личной безопасности царя становятся первостепенными. Надо отметить, что император выполнял все требования охраны, но у него оставались иллюзии, что все можно вернуть к той ситуации, с которой начиналось его царствование. Именно это заставило царя остановить карету после взрыва первой бомбы, брошенной 1 марта 1881 г. Рысаковым, что и стоило ему жизни.

Александр III в полной мере осознавал, к каким потрясениям может привести гибель двух императоров подряд от рук террористов. Поэтому он переезжает в Гатчину и всячески поддерживает меры по коренной реорганизации своей личной охраны. Именно при Александре III начинается подлинно «профессиональная» история подразделений государственной охраны в России (предшественников нынешней ФСО). Именно у Александра III и его окружения происходит осознание, что фигуры охранников являются непременным и необходимым атрибутом императорских резиденций. Монарха это совершенно не радовало, но даже после того, как волну народовольческого терроризма удалось сбить, структура охраны императора, сложившаяся ко второй половине 1881 г., продолжала совершенствоваться.

Николай II взошел на престол в относительно спокойные годы. Но в начале 1900-х гг. Россию накрыла вторая волна политического терроризма. Эсеровский терроризм пришел на смену народовольческому. Отношение Николая II к личной охране окончательно сформировалось в ходе Первой русской революции, когда с 1905 по 1909 г. он фактически заперся в своих пригородных резиденциях, посетив за это время столицу только четыре раза. Это отношение формировалось под влиянием ряда впечатлений. Он прекрасно помнил смерть своего деда Александра II в залитом кровью кабинете императора в Зимнем дворце. Это воспоминание заставляло его на протяжении всей жизни относиться к вопросам охраны всерьез, не пренебрегая мелочами. Он вырос среди плотной охраны, окружавшей императора Александра III, и ее присутствие было для него естественным и привычным. 22 марта 1881 г. он стоял на ступенях Аничкова дворца, когда его отец проводил смотр Сводной роты. Унтер-офицеры Сводной роты учили наследника стрелять и привили ему любовь к армейской службе. Весной 1889 г., когда цесаревич Николай Александрович вступил в командование ротой Преображенского полка, были приняты меры по охране наследника. Во время традиционных учений в Красном Селе у барака цесаревича стояли часовые от Преображенского полка. Там же находились командированные от Департамента полиции агенты в гражданской одежде⁵¹³.

На Рождество для чинов охраны непременно устраивалась елка с подарками, а на Пасху император считал своим долгом похристосоваться со всей охраной. Во время пребывания в Александровском дворце по понедельникам, средам и пятницам Николаю II и цесаревичу Алексею в особых судках доставляли на пробу солдатскую пищу от Сводного полка, а в остальные три дня пробу приносили конвойцы.

К армейской охране Николай II также относился очень внимательно. Это было частью его профессии. Так, осенью 1901 г. леса вокруг Спалы во время отдыха царской семьи охраняли эскадроны 15-го драгунского Александрийского полка. Полк поэскадронно был расквартирован вокруг лесного массива в деревнях, прикрывая все дороги. От эскадронов на дорогах выставлялись посты по 6–8 человек, связанные между собой конными разъездами. Николай II был подчеркнуто внимателен к офицерам и нижним чинам полка, периодически общаясь с ними. Перед отъездом он счел необходимым провести высочайший смотр полка, поблагодарив всех за службу⁵¹⁴.

Царь серьезно относился к любой тревожной информации Департамента полиции и в целом прислушивался к их просьбам. Он терпеливо выполнял их рекомендации, но периодически стремился вырваться из-под опеки полицейской охраны, особенно во время восторженных встреч в провинции. Он буквально стремился окунуться в восторженную толпу, которая разрушала в нем представления о том, что вся страна желает его смерти. Подобные экспромты царя подчас ставили охрану в очень трудное положение.

Как писала близко знавшая Николая II баронесса С.К. Буксгевден: «Он никогда не боялся покушений. Не боялся за свою жизнь, не был трусливым и даже восставал против элементарных мер безопасности»⁵¹⁵. Для Николая II была характерна трезвая оценка степени угрозы его личной безопасности. Например, летом 1906 г. он оставался в Петергофе и принимал доклады министров в Монплезире, в то время как в Кронштадте шло подавление восстания матросов Балтийского флота и стекла дворца дребезжали от ружейной и артиллерийской стрельбы. Вместе с тем он учитывал неизбежные риски своей публичной профессии. Николай II старался избегать во время встреч с народом закрытых экипажей, понимая, что люди должны видеть своего царя. Со временем эта трезвость в оценках степени личного риска переросла в религиозный фатализм. Судя по воспоминаниям современников, Николай II «смерти не боялся и говорил, что верующий в Бога человек и не должен ее бояться»⁵¹⁶. Нельзя забывать и то, что Николай II был свидетелем гибели П.А. Столыпина в 1911 г. в Киеве от рук террориста.

Однако царь стремился сохранить для себя и своей семьи иллюзию свободы. Так, баронесса Буксгевден упоминала, что когда в 1905 г. охрана через министра Императорского двора В.Б. Фредерикса попыталась увеличить число сопровождающих царя во время его верховых прогулок, Николай II ответил своему министру: «Я могу брать также и целый эскадрон со мной, но вся прелесть моей прогулки пропадет»⁵¹⁷.

Вместе с тем мемуаристы преувеличивают неприятие Николаем II «элементарных мер безопасности». Он очень серьезно относился к этим вопросам, и система охраны, унаследованная им от отца, совершенствовалась только с его ведома. Другое дело, что он хотел, чтобы охрана, оставаясь максимально эффективной, была незаметна для окружающих. Все мемуаристы в один голос утверждают, что царь раздражался, когда кольцо охраны становилось слишком заметным и навязчивым.