Появление первых философских идей.

В среде охотников и собирателей, когда любая неясность, это неминуемая смерть. Когда каждый день идет борьба за жизнь, удивление это неминуемое замедление реакции, притупление восприятия физических шумов, а значит опять таки смерть. В такой среде рождение философии вещь не мыслимая. Также, маловозможна философия вне письменности, правда в силу иных причин. В таких не письменных культурах трудно осуществим процесс передачи удивления, отсутствует опыт сравнения в связке «Тогда-Сейчас». Одним словом, Философия может появится в культурах, имеющих письменность, обладающих возможностями дать определенному кругу лиц свободу от борьбы за свою жизнь, свободу от ежедневной борьбы за минимальное количество пищи. Ну и конечно, уровень письменности должен вырасти в таких культурах до статуса литературы (а не банальных хозяйственных записей). Статус литературы это наглядное, легко определяемое исследователем мерило способности удивляться и удивлять других. Дело за малым, наложить предложенную сетку на известные нам культуры древности и определить, которая из них попадает под все три условия (с сопутствующими комментариями), а следовательно теоретически могла обладать протофилософским знанием. К таковому типу культуры при тщательном размышлении следует отнести:

• Египет, как минимум начиная с первой трети III-го тыс. до н.э.

• Культуры Месопотамии.

- Шумеро-вавилонская (с середины III-го тыс. до н.э.);

- Хатти (с начала II-го тыс. до н.э.);

- Ассирия (с середины II-го тыс. до н.э.).

• Восточное Средиземноморье.

- Сирия (с конца II-го тыс. до н.э.)

- Палестина (с конца II-го тыс. до н.э.)

- Финикия( с конца II-го тыс. до н.э.)

- Иония (с начала I-го тыс. до н.э.)

• Иран (с начала I-го тыс. до н.э.)

• Индия

- Мохенджо-Даро (с середины III-го тыс. до н.э.)

- Культуры долины р. Ганг (с конца II-го тыс. до н.э.)

• Китай (с середины II-го тыс. до н.э.)

Не учтенные культуры и архаические сообщества (Япония, культуры арабо-мусульманскокого мира, Тибет, Россия) пришли на арену истории уже имея опыт предшественников, компедиумы шедевральных философских текстов и практик. В этом смысле значительную часть их философских традиций следует по факту их рождения считать – вторичными. Еще раз отмечу, всегда по факту рождения, но отнюдь не всегда по глубине мысли, живости изложения и степени влияния на эпоху.

В предложенном списке указанна дата, когда исследователь смеет надеяться увидеть факты свидетельствующие о конкретной форме протофилософии. Не стоит считать эти даты – началом культуры в целом. Эти два феномена культура и протофилософия, безусловно взаимосвязанны, но очень и очень однобоко. Вне культуры – протофилософия не мыслима, а вот сама культура может прекрасно обойтис и без протофилософии. Мы еще увидим, как многие протофилософии едва проклюнувшись тут же исчезали, а культуры жили и цвели долгие столетия после их смерти. Но не раз отметим и удивительный феномен. Культура исчезла, разрушена, забыта, а вот ее протофилософия бережно и заботливо была сохранена соседями (завоевателями) и продолжала жить в культурах иных цивилизаций, этносов, эпох.

Какие же проблемы встают перед исследователем протофилософии Востока? А они должны быть весьма и весьма значительными. Ведь если б не было трудностей и препятствий, то звучал был слитный хор единомышленников по новому толкующих этот этап. Но хора нет. Отдельные сильные голоса раздаются, но слитностью и согласием они не отличаются.

Первичная трудность, на первый взгляд, смешна и восхитительно абсурдна. Сформулируем ее следующим образом: «Историки не желают быть философами, а философы не могут быть историками». Другими словами, историки накопили обширный багаж знаний по интересующим нас культурам, он получил очень тщательное, талантливое, нередко гениальное прочтение. Правда в рамках компетенции истории, социологии, политологии, юриспруденции, экономики, искусствоведения, лингвистики, антропологии, культурологии. Но вот философского прочтения – нет. Отдельные аспекты поднятые редкими отечественными и зарубежными авторами в силу их конспективности, спорадичности, отсутствия пролонгации и школ учеников – не в счет. И очень часто получается так, когда профессионал высочайшего класса, профессионал египтолог или синолог обозначает некое явление культуры как философское на самом деле оказывается нечто иным, нежели философией. Ведь для него философия – это не более чем абвиатура, несколько строк энциклопедии. Несколько строк просто взятых для своих нужд профессионалом от арабистики или индологии, за этими строками у профессионала не стоит аргументация, системный анализ, продуманная аргументация, а всего лишь сжатая энциклопедически краткая, тезисная информация. Философы в свою очередь с трудом разбираются в нюансах датировки артефактов, не понимают структуры такого сложного явления как «Закрытый археологический комплекс», смутно представляют себе, что такое «Исторический источник», весьма небрежны в деталях и уж очень фантазийны в интерпретации спорных исторических фактов. Так, например, коллеги тотально отрицают существовании в Вавилоне протофилософии, совершенно не принимая во внимание значительности вавилонской литературы .

Эта трудность не характерный недостаток отдельного исследователя, а проблема объективная в полной мере, вероятно, совершенно не преодолимая. Ибо даже при самом большом и блистательном таланте ты не сможешь быть специалистом во всех эпохах, во всех культурах, во всех периодах истории Востока. А значит ты неизбежно продемонстрируешь в своем тексте собственный непрофессионализм в отдельных областях знания или исторических периодах. После этого, опять-таки, неизбежно попадешь под огонь критики, критики вполне справедливой, обоснованной и от этого еще более не переносимой твоим самолюбием. Но преодолевать трудность всё-таки надо. Преодолеть – нельзя, но преодолевать необходимо. Расширяя свой кругозор, погружаясь в исторические «мелочи», пестуя свою философскую методику, сглаживая углы своего очевидного невежества и терпеливо учись на тех справедливых попреках пусть и узких, но талантливых и знающих экспертах.

В таких условиях редко кто считает возможным осуществлять широкие обобщения, проводить параллели, отслеживать концептуальное развитие и становление в масштабах Евразии в период нескольких тысячелетий. От того то и наши теоретические знания в протофилософии скудны при наличии роскошного фактологического материала «спрятанного» в узкоспециализированных изданиях.

Вторичная трудность. Философская мысль обязана быть зафиксирована в тексте, причем не устном, а письменном (выше мы это уже обсуждали). Только в таком случае возможна ее передача и научение ей на протяжении веков, а не жизни пары поколений. В противном случае неизбежно искажение мысли, ее трансформация в миф, легенду, анекдот и, наконец, забвение уже через каких ни будь 500-700 лет. Эти то и тексты должны стать предметом философского анатомирования и изучения эпохи протофилософии. Но много ли таких записей мы имеем из «глуби веков»? С точки зрения обывателя наше знание о первых философах и протофилософах – это фактически истина из первых рук, чуть ли не рукопись самого Будды, Фалеса или Конфуция. Но это не так.

• Первые записи известных философов древности (которые абсолютно точно определяются как философские или протофилософские идеи) это тексты середины I тыс. до н.э., а то и вообще середины нашей уже эры. Причем частенько это отдельные фрагменты у более поздних авторов. Так, например, у Аристотеля (IV в.до н.э.) имеются отдельные цитаты из трудов Фалеса (VI в. до н.э.) на физическом носителе IX-X в. н. э. Иными словами Фалес нечто написал, но этот текст был утерян. Спустя два века после смерти Фалеса, Аристотель нечто прочитал (либо текст Фалеса, либо позднейшию копию с его книги, либо цитаты Фалеса у третьего автора – не известно) и процитировал из прочитанного нечто. Спустя 10 веков (одна тысяча лет!), после сотен переписок от руки этого нечто, появился текст, который мы можем пощупать и увидеть в оригинале. Аторство получившегося текстуального нечто мы приписываем Аристотелю (часто ошибаемся, часто неправильно переводим, путаем последовательность строк и т.п.). И вот после всех этих мытарств на основании цитаты из этого текстуального нечто о Фалесе мы реконструируем совершенно нам неизвестную философию Фалеса 26 вековой давности. Сверяя верность реконструкции из других текстуальных нечто, авторство которых приписывается или Диогену Лаэртскому или иному философу, который в, принципе, повторил путь текстуального нечто вроде бы как Аристотеля. Так насколько же точно мы можем судить об основателе эллинской философии Фалесе? Очень неточно и очень приблизительно. Можно ли в таких условиях датировать факт рождения философии? Очень приблизительно с массой оговорок и бесконечными перепроверками.

• Иногда протофилософия дошла до нас в весьма впечатляющих и многосотстраничных литературных памятниках. Например комплекс Ригведы. Лингвисты относят создание комплекса к IX в. до н.э. Правда текст на физическом носители того периода – нам не известен. Оригинал редактировали, переписывали, расширяли новыми устными текстами, сокращали, перекомпанировали, снова переписывали… и так вплоть до Средних веков – около полутора тысяч лет! То что проводили над конечным текстом эти операции ученные выяснили совершенно точно, но как отследить эти операции во всех или большинстве случаев – совершенно неизвестно. Как выявить в этом ворохе смыслов то самое зерно, которое можно отнести к протофилософии Индии пытаются уже целые поколения филологов и историков, но конца и краю этой работы еще не видно. Большинство результатов перенасыщенны концептами «вероятно», «скорее всего», «быть может», «не исключена вероятность» - какая уж тут точность! Поэтому вместо текстов протофилософских мы имеем густую смесь как собственно протофилософии так и развитых философских традиций последующих эпох с которой и вынужден работать философ-индолог.

• Иногда мы незнаем почти ничего и литературе той или иной культуры. Вернее, знаем, но устрашающе мало. Обладаем несколько сотнями текстов, коорые, правда датированны очень точно, но что осталось «за бортом» известных текстов в среднем одним на сотню-другую лет культуры? Об этом мы можем судить только по имеющимся образцам. Снова и снова занимаясь реконструкцией нам не известного на основе мизерных данных. Снова и снова мы формируем не достоверную, а вероятную картину.

Таким образом анализируя протофилософию историк философии лишен роскоши точного знания текстов той эпохи по трем выше изложенным причинам. Он вынужден заниматься реконструкцией всегда балансируя на грани объективной достоверности и личной фантазии. Снова и снова он вынужден тщательнейшим образом осмысливать и, почти физически, ощущать границы между достоверностью исторического факта , реконструкциями узкого специалиста и достоверностью философского факта , оформленного им самим.

Гимн о сотворении мира (Ригведа X. 129) есть исторический факт, он имеет свой материальный носитель, свой язык, свои варианты (строго ограниченные) перевода и т.д. А вот значение этого гимна для формирования философского мировоззрения культур Древней Индии – факт философский. Далее. Космогоничный характер гимна – исторический факт, а фиксация высокой способности авторов текста к удивлению, их отточенное мастерство в постановках вопросов, за которыми стоит долгая интеллектуальная традиция – факт философский. В последнем случае нет физических носителей опыта и ошибок в овладении мастерством постановки вопроса, нет материалов, которые бы свидетельствовали о формировании традиции постановки вопросов крайне далеких как от первобытного сознания, так и от мифа, но для философа уже само наличие высокого уровня постановки вопросов в указанном гимне свидетельствует о неизбежности наличия такой традиции и дает повод анализировать то, что не имеет своего физического носителя.

«Гимн всем богам» - поздний слой Ригведы – не исторический факт (ибо нет датировки создания этого гимна, а только условное соотношение с остальными главами в формате «более поздний», «более ранний»). Указание на поздний слой это мнение узких профессионалов, которое основанно на аналогии с комплексом исторических фактов, зачастую известных только очень ограниченному кругу лиц (характер упоминания того или иного термина, понятия; упоминаие определенных социальных процессов и т.п.). Но историческим фактом такое мнение совершенно не является до тех пор пока не обретет своей предметности в виде материального носителя с точной датировкой его физической природы. В этом смысле, мнение узких профессионалов может и расходится с философским фактом. Например, в данном случае философский факт состоит в том, что данный гимн – это пробуждение Разума, который только учится ставить вопросы. Тогда как позже, например, в Мокшадхарме, уже имеется вкус и стремление к четким ответам. А значит «Гимн всем богам» относится не к поздним, а к средним или, даже, ранним слоям Ригведы.

Иное дело исторический факт. Исторический факт есть альфа и омега любого «узкого» или «широкого» специалиста, академического ученого или популяризатора науки, историка или философа. Исторический факт ни в коем случае не должен противоречить факту философскому. Если же это происходит, правда всегда на стороне исторического факта.