Государственно-церковные отношения в период революции 1917 г.

В России для утверждения новой власти и новых общественных отношений большое значение имела позиция Русской православной церкви.

Следует отметить, что Февральская революция в различных слоях православной церкви была встречена не однозначно. Высшая иерархия, тесно связанная со старым режимом, реагировала на нее довольно сдержанно, отчасти опасалась за свое будущее. Рядовое духовенство в подавляющем большинстве встретило революцию с энтузиазмом, видя в ней возможность освобождения от тягостных гражданского и церковного режимов. В губернских центрах съезды духовенства и мирян принимали резолюции, приветствовавшие свержение царизма и установление новой власти. Эти настроения нашли свое наиболее яркое выражение в Декларации, принятой Всероссийским съездом духовенства и мирян, проходившим в Москве в июне 1917 г. «Приветствуем совершившийся политический переворот, — говорилось в этом документе. — Чтим, как граждане, память самоотверженно пострадавших и умиравших за права народа и благословляем имена живых, ставших во главе народного движения к свержению прежней, потерявшей общее доверие власти. Хотя христианская церковь может существовать при всяком государственном устройстве, но возвышенному христианскому понятию о человеческой личности и церковному началу соборности признаем более соответствующим то государственное управление, при котором народовластие осуществляется во всей полноте.» (Титлинов Б.В. Церковь во время революции. — Пг., 1924. — С. 63).

Наиболее левую в среде православной церкви позицию заняло объединение «Всероссийского союза демократического духовенства и мирян», которое возглавляли член IV Государственной думы Д.Е. Попов и протоиерей А.И. Введенский. Это объединение выдвинуло требование демократизации политической, экономической и социальной сфер жизни общества. Демократизация истолковывалась в духе полного народовластия и практического обеспечения прав и свобод личности. А это, с точки зрения православных демократов, предполагало уничтожение сословий, равноправие женщин, абсолютную свободу мысли, слова и совести, обязательность бесплатного обучения в школе всех ступеней, включая и высшую школу, преподавание на родном языке и т. д. Социально-экономическая сторона программы демократизации сводилась к требованию установления справедливого отношения между трудом и капиталом и равномерного распределения благ между всеми членами общества. Программа демократических преобразований базировалась у православных демократов на определенной религиозной мотивации и объявлялась необходимым следствием христианизации всех человеческих отношений. Они утверждали, что христианство не может быть равнодушным к социальному злу и христиане должны посвятить себя установлению справедливых отношений.

В целом социальные установки православных демократов находились в русле буржуазно-демократических преобразований с некоторыми оттенками социалистической ориентации мелкобуржуазных партий типа меньшевиков и эсеров и создавали хорошую предпосылку для установления взаимопонимания между церковью и революционными силами.

Но официальная церковь в то время была еще не способна принять данную ориентацию. Впрочем, отношения церкви к Февральской революции и с созданным под ее воздействием Временным правительством были неоднозначные и претерпели определенную эволюцию. На начальном этапе Февральской революции между церковью и Временным правительством установилось взаимопонимание и тесное сотрудничество. Временное правительство для проведения своей политики нуждалось в поддержке церкви. Поэтому оно предприняло ряд шагов, направленных на установление добрых отношений. Церковь получила крупные ассигнования на содержание храмов и клира. Временное правительство запрещало конфискацию церковного землевладения. Руководство Временного правительства выказывало знаки уважения к церкви. Так, на открытии Поместного собора присутствовал и выступил с приветствием тогдашний руководитель Временного правительства А. Керенский. В свою очередь православные идеологи стремились оказать поддержку Временному правительству, обосновать законный характер новой власти. «Отрекшись от престола бывший наш государь передал законным порядком власть своему брату, в свою очередь отрекшемуся от власти до окончательного решения Учредительного собрания. Брат государя законным же порядком передал власть Временному правительству и тому правительству постоянному, которое будет дано России Учредительным собранием. Итак, мы теперь имеем вполне законное Временное правительство, которое является властью продержавшей, так называет ее слово Божье. Этой власти ныне единой, верховной и всероссийской мы обязаны повиноваться по долгу религиозной совести, обязаны за нее молиться, обязаны повиноваться и власти местной, от нее поставленной» (Православный благовестник. — 1917. — №5 —12. — С. 27.).

Вместе с тем, в общественном сознании господствовало убеждение, что как внутренняя жизнь церкви, так и церковно-государственные отношения нуждаются в существенных изменениях. И Временное правительство предприняло ряд демократических мер в этой области. В частности, было сменено руководство Святейшего Синода: был назначен новый обер-прокурор и состав Синода был почти полностью обновлен, удалены откровенные реакционеры, тесно связанные с царским самодержавием. Из Старых членов Синода там остался только один — идеолог либерально-реформаторского движения 1905—1907 гг. архиепископ Сергий (Старогородский). Чистка коснулась епархиальных архиереев и рядовых священников. На местных съездах духовенства и мирян наиболее реакционным и непопулярным иерархам были вынесены вотумы недоверия, прихожане вспоминали грешки своих батюшек и требовали отстранения их от руководства приходами.

Наряду с организационными преобразованиями Временным правительством в порядке обеспечения свободы совести был проведен ряд реформ, основной смысл которых заключался в том, чтобы уравнять в правах все религии России, отделить школу от церкви и т. д. В школах было отменено обязательное преподавание Закона Божьего, церковно-приходские школы передавались из-под юрисдикции церкви Министерству школ.

Все эти мероприятия вызвали в церковных кругах недовольство Временным правительством. Церковные круги не могли отрешиться от старых амбиций, не могли, а может быть и не хотели признать, что революция требует принципиальных изменений в церковно-государственных отношениях. Большинство было склонно думать и требовать, чтобы государство сохранило свои обязательства по отношению к православной церкви и только освободило ее от стеснительной опеки. Церковь представлялась им как самостоятельная сила, стоящая как бы над государством. Подобные настроения нашли свое отражение и в документах прогрессивного по своей направленности Всероссийского съезда духовенства и мирян. «От народоправия, какую бы форму оно не приняло, ожидаем для христианской православной церкви объявления и последовательного проведения свободы вероисповедания и культа, равного предоставления всех необходимых в правовом и материальном отношении условий к осуществлению ее задач, с признанием православной христианской веры первой между другими исповеданиями в государстве религиями»,— говорилось в Декларации съезда. В ней также содержалось требование об обязательном характере изучения Закона Божьего.

Конфронтация церкви с Временным правительством носила ограниченный характер и ее истоки кроются в амбициозных претензиях церковной верхушки на власть, в нарушении и нежелании считаться с реальностью, требовавшей от церкви внутренней трансформации в направлении перехода от церкви феодального типа к буржуазной церкви.

Наиболее важным, эпохальным событием в развитии государственно-церковных отношений в России и для религиозной жизни православных верующих был созыв Поместного собора, который продолжал свою работу с 15 августа 1917 г. по 1 сентября 1918 г. Поместные соборы не собирались со времен Петра I, т. е. на протяжении всего синодального периода управления церковью. Сейчас, когда был свергнут формальный глава Русской православной церкви — император, радикально изменились социально-экономические и политические условия в России, церкви было необходимо выработать стратегию своего поведения и создать новые организационные структуры. Первым, наиболее важным вопросом был вопрос о восстановлении патриаршества. Однако внутренние распри долго не давали церковным деятелям решить этот вопрос. Радикальный сдвиг в настроениях произошел после 25 октября 1917 г.

Непосредственной реакцией Собора на события, происшедшие 25 октября 1917 г., было стремление к консолидации всех сил на борьбу с новой властью. Первым актом Собора в этом направлении было восстановление патриаршества. Конечно, не следует представлять дело таким образом, что восстановление патриаршества рассматривалось как чисто контрреволюционная акция. Как уже отмечалось ранее, восстановление патриаршества было одной из главных задач Собора со времени его созыва. Для многих деятелей православия именно патриаршество символизировало возрождение соборного начала в жизни церкви, ее независимость от государства. И все это время на Соборе шла закулисная борьба по поводу кандидатуры на этот высший пост в православной церкви. Но после Великого Октября эта проблема приобрела политическую окраску и выборы были проведены в самый короткий срок. Патриарх рассматривался как оплот церкви, та реальная сила, которая объединит усилия ее членов на борьбу за свои интересы. Патриархом Русской православной церкви из трех отобранных голосованием иерархов церкви, по жребию был избран митрополит Тихон (Белавин).

Патриарх Тихон сразу же после своего избрания занял позицию, резко враждебную по отношению к Советской власти. В своем новогоднем обращении к пастве патриарх Тихон сравнивал начавшиеся в России социалистические преобразования с вавилонским строительством и предрекал, что их ожидает та же участь, что и замысел вавилонян. В своем новогоднем обращении к пастве патриарх Тихон выражал не только свое личное неприятие новой власти. Он отражал мнение соборного большинства.

Антагонизм в отношениях церкви и новой власти заметно усилился после принятия в декабре 1917 г. — январе 1918 г. Советом Народных Комиссаров и его органами ряда декретов в той или иной степени непосредственно затрагивающих интересы церкви. В изданном в декабре 1917 г. «Положении о земельных комитетах» конкретизировались идеи первого декрета о земле в том плане, что все сельскохозяйственные, лесные и водные угодья объявлялись общенародным фондом и передавались в ведение и распоряжение земельных комитетов. В частности, в декрете шла речь и о церковных и монастырских землях. Следовательно, этим декретом совершалась секуляризация церковного земельного имущества. В постановлении комиссариата по народному просвещению от 11 декабря 1917 г. в декретной форме осуществлялась передача дел воспитания и образования из духовного ведомства в ведомство названного комиссариата. 18 декабря 1917 г. принят декрет о гражданском браке и метрикации, 20 января 1918 г. — о прекращении денежных выдач на нужды церкви.

Наиболее крупным документом, подытоживающим все вышеперечисленное, был декрет «Об отделении церкви от государства и школы от церкви», принятый 23 января 1918 г. Этим актом Советская Россия провозглашалась светским государством, уравнивались в правах представители всех вероисповеданий, верующие и неверующие. Религия объявлялась частным делом граждан. В связи с этим прекращались всякие государственные ассигнования на нужды церкви и запрещались подобные ассигнования и местным государственным учреждениям. Здания и предметы, предназначенные специально для богослужебных целей, отдавались, по особым постановлениям, местной и центральной государственной власти в бесплатное пользование соответствующих религиозных обществ. Обязанности по содержанию зданий церквей, молитвенных домов и священнослужителей перекладывались на тех, кто нуждается в их существовании и функционировании, т. е. верующих. Церковные службы и требы могли продолжаться при условии возбуждения ходатайства коллективом верующих с обязательством принятия на себя ремонта и содержания помещений, инвентаря и служащих.

Православная церковь в лице Поместного собора и своего главы — Патриарха резко выступила против декрета «Об отделении церкви от государства и школы от церкви», сделав таким образом еще один шаг на пути конфронтации с революционной Советской властью. Сразу же после опубликования декрета Поместный собор принял два документа: постановление и воззвание к верующим. В этих документах декрет характеризовался как продиктованное «сатанинским умыслом» покушение на самое существо православной церкви, узаконивающий открытое на нее гонение и т. д. «Под предлогом отделения церкви от государства, — говорится в постановлении Собора, — Совет Народных Комиссаров пытается сделать невозможным самое существование храмов, церковных учреждений и духовенства. Под видом отобрания церковных имуществ декрет стремится уничтожить самую возможность церковного богопочитания и богослужения». Этими документами церковь, по сути дела, объявила войну Советской власти. На местах в епархиях были организованы движения, направленные на противодействие осуществлению декрета, то и дело возникали стычки, конфликты между органами Советской власти и подстрекаемым духовенством населением. В ряде мест эти конфликты заканчивались трагически, имелись человеческие жертвы.

Следует признать, что за такое развитие событий несут ответственность как экстремистские круги в церкви, так и органы Советской власти, которые самой формой проведения в жизнь декрета спровоцировали это столкновение. Дело в том, что в декрете не устанавливалось никакого переходного этапа между старым и новым статусом церкви. Церковь сразу же оказывалась без всякой материальной базы. Декрет лишал церковь не только средств, получаемых от государства, но и собственных источников дохода, которые она получала от движимого и недвижимого имущества. Священнослужители оказывались, по сути дела, без средств к существованию. Декрет от 20 января 1918 г. о прекращении денежных выдач на нужды культов устанавливал с 1 марта 1918г. прекратить выплату жалованья духовенства с выдачей 4-недельного пособия. Правда, в декрете оговаривалось, что безработному причту, выразившему желание работать на благо народа, может быть предоставлена работа по комиссариату государственного презрения. Но это означало отказ от сана и, следовательно, было приемлемо только, той части священнослужителей, которая была готова отречься от религии и церкви.

Церковные деятели после опубликования декрета просто растерялись. Ситуация была для них необычна и неприемлема. Православная церковь всегда находилась на государственном обеспечении, у нее не было опыта организации самостоятельного существования, да она и не знала каким образом это можно сделать в условиях национализации всего церковного имущества, запрещения владеть собственностью и лишения права юридического лица. Сейчас, по прошествии 80 лет существования церкви в новых условиях, мы видим, что многие страхи и опасения были надуманными, что государство и церковь нашли приемлемые формы организации церковной жизни, удовлетворения религиозных потребностей верующих. Но тогда церковным деятелям все представлялось в мрачных тонах.

Борьба церкви с Советской властью приобрела наиболее четкие, ясно выраженные классовые формы в период гражданской войны. Церковь оказывала внутренней контрреволюции всемерную идейную и материальную поддержку. Война против Советской власти представлялась как борьба «за святыни православные, за веру и Отечество», белогвардейцев называли «христолюбивым воинством», «крестоносцами», на средства церкви формировались воинские подразделения типа полков «Христа-спасителя», «Богородицы» и т. д. В Сибири, например, в период колчаковщины было организовано так называемое «крестоносное движение», участники которого на добровольческой основе- образовывали воинские формирования с обязательным ношением христианской атрибутики типа восьмиконечного креста. Известны многочисленные факты сотрудничества иерархов церкви не только с белогвардейцами, но и с иностранными интервентами, вторгшимися в Россию в различных ее частях.

Политика конфронтации с Советской властью продолжалась и после разгрома белогвардейцев. Особенно острый характер она приобрела в 1922— 1923 гг. Известно, что в России, особенно в Поволжье, вследствие неурожая 1921 г. разразился голод, принявший характер национального бедствия. Советская власть мобилизовала все имеющиеся в ее распоряжении ресурсы на борьбу с голодом. Но внутри государства хлеба было недостаточно, нужно было закупать его за границей. В условиях экономической блокады со стороны мирового капитализма трудно было рассчитывать на кредиты, надо было располагать какими-то денежными средствами. И вот в поисках средств общественное мнение обратило свой взор к церковным ценностям. Появились резолюции разных организаций о необходимости использования для помощи голодающим Поволжья церковных ценностей. 23 февраля 1922 г. было принято постановление ВЦИК, в котором предлагалось местным Советам депутатов в месячный срок со дня опубликования этого постановления изъять из церковных имуществ, переданных в пользование верующим всех религий по описям и договорам, все драгоценные предметы из золота, серебра и камней, изъятие которых не может затронуть интересы самого культа, и передать их в органы Наркомфина, со специальным назначением в фонд центральной комиссии помощи голодающим. Постановление ВЦИК подчеркивало, что эти средства могут быть использованы только по прямому назначению и предлагало обо всем процессе изъятия ценностей доводить до сведения общественности через печать.

В сложившейся чрезвычайной обстановке в стране руководство церкви отнеслось с определенным пониманием к данному акту Советской власти. Исторические факты показывают, что церковь в полной мере осознавала всю остроту сложившегося положения и сама принимала определенные меры. Еще с осени 1921 г. в церкви начался сбор пожертвований в помощь голодающим Поволжья. Но результаты этой акции были ничтожны малы — около 9 млн. рублей. Незадолго до опубликования постановления ВЦИК патриарх Тихон выпустил воззвание к верующим, в котором «допускал возможность» духовенству и приходским советам передать определенную категорию ценностей.

Однако Советская власть расценила такие уступки церкви как недостаточные. Началась массовая насильственная конфискация церковного имущества. Церковь воспротивилась экспроприации. Патриарх Тихон 28 февраля 1922 г. опубликовал послание, в котором изъятие ценностей выставлялось святотатством, навлекающим анафему на его участников. Духовенству и верующим рекомендовалось устраняться от этого дела и всячески противодействовать его осуществлению. И снова, как и в 1918 г., церковь развертывает крупное движение против органов Советской власти, которое приводит к трагическим столкновениям. Советское государство приняло ответные меры. Оно начало привлекать к судебной ответственности духовенство и церковных активистов за противодействие осуществлению декрета и за сокрытие ценностей. В середине 1922 г. по стране прошел ряд церковных процессов. Наиболее громкие из них в Москве и Петрограде. Московский процесс закончился привлечением к судебной ответственности патриарха Тихона.

Эти события спровоцировали кризис в самой православной церкви. Русская православная церковь вступила в стадию глубокого раскола, сравнимого по масштабам с расколом XVII в.

тема 14 Советское общество в 20—30-е годы

1/ Сущность и содержание НЭПа.

2/ Коллективизация сельского хозяйства — экономическая основа индустриализации.

3/ Национально-государственное устройство и особенности политической системы

а) Решение национального вопроса в СССР.

б) Преобразование ВКП (б) в государственную партию

и установление режима личной власти Сталина.

в) Взаимоотношения власти и народа.

1. Сущность и содержание НЭПа

Переход к НЭПу был вынужденной мерой. Во-первых, к началу 20-х гг. расчеты большевиков на мировую революцию не оправдались: надо было любыми способами просто выжить. Опираться дальше только на государственное принуждение было невозможно. Об этом свидетельствовали такие важнейшие народные выступления, как восстание в Тамбовской губернии («антоновщина») и «мятеж» моряков в Кронштадте.

Первые шаги к НЭПу осуществлялись под руководством Ленина. На Х съезде РКП (б) (март 1921 г.) принимается решение о замене продразверстки продовольственным налогом. Это была значительная уступка крестьянству. Теперь оно должно было платить вместо продразверстки продналог, который был в два раза меньше продразверстки. Крестьяне получили право свободно сбывать оставшуюся в их распоряжении продукцию.

Целью НЭПа, по замыслам Ленина, должен быть союз рабочего класса и крестьянства, их «смычка», а средством — экономические реформы. С 1921 по 1925 г. проводится ряд мер по либерализации экономической деятельности. Среди них: 1) замена продразверстки продналогом; 2) введение свободной торговли; 3) денационализация, т. е. передача в частную собственность мелкой и средней промышленности; 4) перевод государственной промышленности на рыночные основы; 5) воссоздание банковской системы; 6) проведение денежной реформы; 7) снятие запрета на аренду земли и наем рабочей силы на селе; 8) допущение в Советскую Россию иностранного капитала и создание смешанных предприятий.

Все это в сочетании с такими факторами, как твердый политический режим, который обеспечивал политическую стабильность, централизованное перераспределение прибыли из легкой и пищевой промышленности в убыточную тяжелую и транспорт, неэквивалентный обмен с деревней, отказ выплачивать дореволюционную задолженность привел к тому, что с 1921 по 1927 г. темпы прироста промышленной продукции были довольно высокими. В 1921 г. они составили 42,1%; в 1922 г. — 30,7%; в 1923 г. — 62,9%; в 1924 г. — 16,4%; в 1925 г. — 66,1%; в 1926 г. — 43,2%; в 1927 г. — 13,3%.

Но чем дальше страна продвигалась по пути НЭПа, тем труднее становилось поддерживать такие высокие темпы. Это объяснялось следующими причинами. Вначале действовал, так называемый, «восстановительный эффект». Его суть в том, что в промышленности загружалось уже имевшееся, но простаивавшее ранее оборудование, а в сельском хозяйстве вводились в оборот заброшенные ранее земли. В конце 20-х гг. когда закончился восстановительный период, стране потребовались большие капиталовложения в промышленность. Без таких средств реконструировать старые заводы, создать новые отрасли промышленности было невозможно.

Делу мог бы помочь частный капитал, но в силу политических соображений его не допускали в крупную и во многих случаях и в среднюю промышленность. Население, не уверенное в прочной стабилизации режима, не спешило вкладывать свои деньги в сберегательные кассы, а хранило их в тайниках или пускало в коммерческий оборот. Нельзя было рассчитывать на иностранные кредиты: для этого необходимо было уплатить царские долги.

Накопление ресурсов внутригосударственного сектора в конце 20-х гг. по сравнению с 1913 г. было значительно ниже. Так, фондоотдача за это время упала на 25%, прибыли в промышленности было получено на 20% меньше, на железнодорожном транспорте в 4 раза.

В сельском хозяйстве вследствие ликвидации крупных помещичьих хозяйств и дробления крестьянских хозяйств товарность сельскохозяйственной продукции резко сократилась. Если норма товарности сельскохозяйственных продуктов (без учета внутридеревенского оборота) составила в 1913 г. около 23,8%, то в 1923/24 г. — 16,1%; в 1926/27 г. — 18,3%.

Все эти факторы негативно сказались на социальных результатах НЭПа. С социальной точки зрения от политики НЭПа в наибольшей степени, пожалуй, выиграло одно крестьянство. По сравнению с дореволюционным периодом крестьяне стали лучше питаться. Так, потребление молока выросло в 2,8 раза, картофеля — в 2,5 раза, мяса — в 2 раза, хлеба — в 1,1 раза. Рабочие оказались в худшем положении: зарплата рабочих в 1925/26 г. в среднем по промышленности составила 93,7% довоенного уровня. Не случайно, среди представителей рабочего класса было немало недовольных новой экономической политикой. Аббревиатура НЭП нередко в их среде расшифровывалась как «новая эксплуатация пролетариата». В деревне тоже находилось немало недовольных НЭПом. Это прежде всего сельская беднота (в 1927 г. 28,3% крестьянских хозяйств РСФСР не имели рабочего скота, 31,6% — пахотного инвентаря, 18,2% — коров).

Важную роль в судьбе НЭПа сыграло и то обстоятельство, что к середине 20-х гг. среди населения страны почти половину населения составляла молодежь. Это была наиболее социально-активная группа населения, но она не обладала необходимыми знаниями, была малокультурна. К этому времени эти малокультурные, обездоленные, бедные и даже нищие люди поняли, что они могут не только встать вровень с богатыми, имущими, но и оказаться выше их в социальной иерархии, имеют возможность завладеть его домом, имуществом, хозяйством, коллективно или индивидуально. Когда они увидели в этом смысл социальной революции, то последовал взрыв, который смел НЭП. Если лозунг социальной справедливости был для этого слоя абстрактным призывом, то тезис о всеобщем равенстве, а точнее социальном уравнении был близким и понятным. Эта мысль о социальном уравнивании проходит лейтмотивом через политическую практику большевистского руководства.

Однако несмотря на эти обстоятельства, ученые отмечают, что в 20-х гг. в принципе возможны были два варианта развития НЭПа. Первый — трансформация НЭПа в рыночную модель. В этом случае отечественный капитал устремляется в производство предметов потребления, аграрный сектор, внутриторговые операции. В таком случае произошла бы явная стагнация производства средств производства. Второй вариант: дальнейшее сокращение рыночных начал, жесткий переход к административным методам, закрытие всех каналов перелива капиталов в аграрный сектор, концентрация всех материальных и финансовых ресурсов на производстве средств производства, оборонной промышленности. Это позволяло бы развить производство средств производства и в дальнейшем провести модернизацию производства предметов потребления и аграрного сектора. Негативным аспектом такого пути было резкое сокращение, а то и отсутствие материальных стимулов к труду, а это прямой путь к внеэкономическому принуждению, насилию над личностью, давление и всевозможные запреты.

Таким образом, к концу 20-х гг. четко вырисовывалось два пути: продолжение НЭПа по первому варианту, как предлагал Бухарин и его окружение, и переход к насильственному, форсированному строительству «социализма» в городе и деревне. На такой путь направляла страну группа Сталина.