Мозг и мышление. Описание

Выше было указано, что если существует переход между мышлением и мозгом, то при всяком речевом общении этот переход происходит дважды. Очевидно, что-то происходит при переходе от сознания к мозговым механизмам говорящего и от мозговых механизмов слушателя к его сознанию. При этом предполагается, конечно, что слушающий слушает, хотя во всей системе обучения нет более ложного предположения, чем это.

Во всяком случае, когда слушатель воспринимает значение того, что ему говорится, это запечатлевается в ганглиозных структурах не обязательно в том же виде, в каком предлагает говорящий, а в таком, в каком воспринимает слушающий. В течение некоторого времени слушатель еще может произвольно воспроизвести воспринятое, при этом вновь осуществляется переход от мышления к мозгу.

Через известный промежуток времени то, что было, забывается, вернее утрачивается, для произвольного воспоминания, оставаясь тем не менее пригодным для использования в качестве «обратной вспышки» при сравнении и толковании. Природа этого запечатления в сознании и механизм его вторичного использования будут обсуждены в III главе.

Коротко рассмотрим отношение между мозгом и мышлением — проблему, на которую должен обратить внимание психолог. Этой границы, по объяснению некоторых философов, вовсе не существует. Но для нейрофизиолога такая действующая граница, бесспорно, существует. Физиологические методы все больше приближают его к этой границе, но тут он приходит в тупик и выйти из этого тупика с помощью современных методов нейрофизиолог не может.

Если он будет утверждать, что распространение нервных импульсов по определенным ганглиозным структурам и мышление — одно и то же, то он не много добавит для будущей работы, за исключением того, что лишит себя полезной терминологии.

Любой человек, применяющий дуалистическую терминологию, говорит о двух элементах живого сознательного человека: теле и душе, мозге и мышлении, электрической энергии, проводимой по интегративным путям полушарий мозга, и сознательной мысли; живой машине и духе. Как бы это ни было им выражено, он должен думать о существовании параллелизма или о взаимодействующих связях.

Необходимость (которую чувствуют многие ученые) обращения к дуалистическим концепциям разума и тела выражена известным анатомом С. Ж. Херриком (1955) следующим образом: «Проблема мысли и тела,— писал он,— никогда не будет разрешена путем игнорирования таких больных вопросов, как дух и материя. Исследователь не может быть ограничен ни фактором сознания, ни подсознательного, так как связь между ними это и есть то, что мы ищем...

Как традиционный материализм (вульгарная разновидность), так и классический спиритуализм (или более почтительно — «идеализм») оба они пренебрегают громадным богатством человеческого опыта, включая здравый смысл и чистое научное значение. Мы не можем выбирать между материализмом и спиритуализмом, нам нужно и то и другое».

Имеются две другие гипотезы: во-первых, существует точка зрения, когда-то настойчиво проповедовавшая епископом Беркли, что материя не существует вне восприятия мыслью человека или мыслью бога. Во-вторых, существует противоположная точка зрения, именуемая материалистической. Для тех, кто придерживается последней, не существует души, и разум человека следует объяснять только механизмами мозга.

С недавнего времени существует третий подход к рассмотрению данного вопроса, это философский подход, сформулированный Жильбертом Райлем (1950) следующим образом: «Заглавные термины «сознание» и «материя» уничтожают различия, которые нас интересуют. От этих терминов теоретики должны отказаться. Сознание и материя — отголоски позиций философии, они наносят ущерб разрешению всех проблем, заключающихся в этих терминах».

Ученики Ивана Павлова надеются, что условные рефлексы, которые, как он показал, так важны в некоторых процессах обучения животных, могут служить для материалистического объяснения мышления. Условные рефлексы позволяют животному приспособиться к окружающей его среде, по крайней мере, частично, и это, очевидно, согласуется с философией Маркса, в такой степени популярной в Советском Союзе. Интересно, что в настоящее время наиболее важная часть исследований физиологов в этой стране посвящена условным рефлексам. Это хорошая работа, но проблема еще не решена.

Возможно, как указал лорд Эдриан, трудность будет в конце концов «преодолена расширением границ естественных наук» и появлением новой психологии.

Мы стремимся осуществить это расширение сегодня, но мы не должны быть слишком нетерпеливыми в стремлении завершить поиски. В конечном счете то, что мы ищем, это раскрытие тайны, которая хранится со времени возникновения мира.

Аристотель указал на противоречивость психологов IV в. до н. э., говоря: «Они помещают душу в тело и прикрепляют ее к телу, не пытаясь вдобавок определить причину, почему происходит такое прикрепление и каково состояние тела, при котором происходит это прикрепление».

Теоретики, как считает Раиль, могут отказаться от дуалистической терминологии. Но биологи не являются теоретиками. В научной медицине нет места для недоказуемых гипотез. Мы должны удовлетворяться изучением человека и животных научным методом, пользуясь языком «делового здравого смысла». Это — язык дуализма.

В настоящее время у нас нет оснований для научного объяснения отношений между мышлением и мозгом. Мы можем только продолжать исследования мозга без философской предвзятости. И если когда-нибудь наступит день, когда научный анализ тела и мозга решит «тайну», то люди, искавшие истину со всей искренностью, будут одинаково рады: убежденные материалисты и дуалисты, ученые и философы, агностики и верующие. Безусловно, никто не должен бояться правды.