Глава 21. Культура и «новая историческая наука»

Что же объединяет и разъединяет сторонников идеи ментальности? Эти сторонники объединены идеями школы, или движения, начатого в 1929 г. во Франции журналом «Анналы экономической и социальной истории». О предшественниках этого направления и его эволюции см. статью Л. Февра «Лицом к ветру. Манифест "Новых Анналов"»¹. А.Я. Гуревич в послесловии к книге Февра, названном «Уроки Люсьена Февра», подробно рассказал об этом направлении, усмотрев в нем две линии — эволюционную (Февр) и социологическую (М. Блок), соответственно по-разному определяющие подходы к культуре.

--------------------

¹ Февр, Л. Бои за историю. М., 1991.

Возникновение «Анналов» явилось реакцией историков (вслед за философами) на осознанный к тому времени кризис уже не только гегельянства, но и всего классического разума с его идеей познания как понимания, с его ярко выраженной системой абстракций, идеологическим навязыванием строго определенных схем постижения истории. Вопрос тождества познания и понимания и был оспорен основоположниками журнала М. Блоком (1886—1944) и Л. Февром (1878—1956). Их усилия не случайно сосредоточились на критике, во-первых, модернизации истории и навязывания ей вполне односторонних схем, во-вторых, любых философских попыток объяснения истории, поскольку философия отождествлялась с идеологией, в-третьих, противопоставления методов идиографии и номотетики.

История трактовалась не только как центр всех общественных наук, но и как наука, открытая всем методам исследования и идеям. Главное же, что стало признаком «новой исторической науки», как иначе называется движение «Анналов», — понятие ментальности, внедренное его основоположниками и соотнесенное с антропологией и психологией. Отныне и проблема ментальности, и проблема такой ее соотнесенности с упомянутыми дисциплинами станут болевыми теоретическими точками историков.

Именно такой подход к истории привел к тому, что вначале маргинальное движение довольно скоро стало магистральным, подарив миру великих историков: можно назвать имена Ф. Броделя, Ж. Ле Гоф-фа, Ж.-П. Вернана. С этим движением связаны также Ф. Фюре, Ж. Дюби, Р. Мандру, А.Х. Гуревич. Если использовать слова А.Я. Гуревича, «первой проблемой исторического исследования является мен-тальность»¹.

И вовсе не случайно, что определение или описание этого понятия стало едва ли не главной целью состоявшейся в 1989 г. в Москве международной научной конференции «Школа «Анналов» вчера и сегодня», посвященной 60-летию этого журнала. Вопросы, решаемые на основании идеи ментальное™, предельно широки: от теоретических («Можно ли считать представления и культуру надстройкой» Ж. Ле Гоффа) до конкретно-исторических («За что сжигали ведьм на Руси» А.Х. Горфункеля или аграрных исследований П. Тубера). Не менее широк спектр определений основного понятия. В жарких спорах именитые историки осмысливали собственную теоретическую драму.

--------------------------

¹ Споры о главном. Дискуссии о настоящем и будущем исторической науки,Вокруг исторической школы «Анналов». М., 1993. С. 20.

Для того, чтобы ее понять, приведем несколько определений:

«Ментальность — это общий тип поведения, свойственный и индивиду и представителям определенной социальной группы, в котором выражено их понимание мира в целом и их собственного места в нем» (Ж. Ле Гофф¹);

- это эмоциональная и дологическая предрасположенность, бессознательные и неотрефлектированные способы поведения и реакций (Г.-В. Гетц²) — определение, противоположное предыдущему;

-это то, что «обладает человеком», т.е. картина мира, которая «не сформулирована и в принципе не поддается формулировке ее носителем... Человек обладает картиной мира, не подозревая о ее существовании». Такая картина — наиболее устойчивая и консервативная сторона социальной системы (А.Я. Гуревич³);

- «это сама психология», поставленная «в контекст социальных условий», это обыденность, «средний человек» и «способы чувствования и мышления», «силы, формирующие привычки», отношения, «безличный культурный контекст», которому отдается предпочтение перед творчеством «высоколобых» (Ж. Ревель⁴).

Поскольку, однако, историю нельзя представить без личностного, субъектного начала и соответственно без уникальных произведений, то рядом с понятием «ментальность» возникает понятие «ментальный инструментарий». Л. Февр когда-то определил его как «совокупность категорий восприятия, концептуализации, выражения и действия, которые структурируют опыт — как индивидуальный, так и коллективный»⁵.

Большинство представителей «новой исторической науки» полагают ментальность константой, инвариантом, определяющим человеческое существование, являющимся его фундаментальной онтологической (жизненной) предпосылкой.

Но в таком случае правомерно задаться вопросом: какое отношение эта категория — ментальность — имеет к истории, константой которой является текучесть? Не превращается ли современная история в историю ментальностей? Поскольку речь идет о человеке вообще, то понятно, что ментальность связана с психологией, антропологией и этнологией, но в таком случае не менее очевидно, что ментальность — предмет этих дисциплин, а не истории,

-----------------------------------------

¹ Споры о главном. Дискуссии о настоящем и будущем исторической науки. Вокруг исторической школы «Анналов». С. 9.

² См.: Там же. С. 59.

³ См.: Там же. С. 25,26, 50.

⁴ См.: Там же. С. 52-56.

⁵ Там же. С. 53.

Трудность, связанную с понятием ментальности, осознают сами историки, пытающиеся ответить на вопросы, «как соединить индивидуальное и коллективное начала в истории культуры» и «как соединить в истории одной и той же эпохи очень разные способы поведения»¹. И эти же историки объясняют популярность понятия ментальности именно его неопределенностью. Оно представляется своеобразной скатертью-самобранкой, удовлетворяющей все исторические аппетиты, способствуя появлению оригинальных исследований².

Изучение бессознательного внесло вклад в историю именно как науку. Соотношение мыслей историка с реальным прошедшим как проблема содержания истории — вот то главное, что лежало в основании «Анналов», ибо история — не только прошлое, но то прошлое, которое воздействует на всю историю — современную и будущую, на овладение истории мыслью.

Историки «новой исторической науки» пытаются дать свои определения истории и почти все проводят их через тождество с «человеческой деятельностью». Однако смысл такого словоупотребления в том, что эта — историческая — деятельность насущна сейчас (Б. Кроне, П.М. Бицилли, Л. Февр), имея непосредственное отношение к факту моего существования, сознания, мышления. Она для меня выступает в качестве проблемы. Чем более историк углубляется в источник, тем выше уровень его самоопределения, тем в большей мере его познание есть самопознание, поскольку его разум со-мыслит автору источника: поэтому история — это поиски смыслов при активном включении в них разума.

Но... не лишается ли тогда смысла выражение «история менталь-ностей», как история бессознательного?

Если Ж. Ле Гофф жестко различал понятие культуры и понятие человеческих представлений о мире и обществе: его история — это история цивилизации, то у А.Я. Гуревича культура, с одной стороны, предстает как характеристика личностного субъекта, а с другой — «как система ментальных и психологических условий человеческого поведения»³. Оба этих определения представляют собой предельные основания диалога между личностью и обществом, между профаном и «высоколобым».

Культура не столько вступает в диалог с ментальностью как с чем-то бессознательным, сколько заставляет его приходить в сознание, т.е. становиться культурой и исчезать как ментальность.

--------------

' Споры о главном. Дискуссии о настоящем и будущем исторической науки. Вокруг исторической школы «Анналов». С. 54.

² См.: Там же. С. 25, 54.

³ Там же. С. 20,

В школе «Анналов» и в движении «исторической антропологии» был выявлен новый класс источников, мимо которых проходили прежние историки культуры — покаянные книги, безвестные хроники, молитвенники и часословы. Это, конечно, связано с тем, что сопоставляется культура «высоколобых» и «простецов». Но дело не только в этом. Дело в том, что культуре необходима некоторая подпочва, предопределяющая ее, подпочва — голос безымянной массы, составлявшей большую часть населения и определявшей ментальность тогдашней Европы. Эта подпочва и есть повседневная жизнь народа, что определено термином «ментальность».

Ментальность без культуры — не культура, а цивилизация. Прав Ж. Ле Гофф, настаивающий на том, что именно цивилизация — предмет исторического исследования. Но культура без ментальности лишается своих пред-определений, без которых она превращается либо в эстетизм, либо в идеологию. Итак, ментальность — понятие, которое и объединяет, и разъединяет всех использующих этот термин, независимо от их континентальной принадлежности. Объединяет — по содержанию идеи ментальности, по возможностям расширения исторической территории. Разъединяет — по целям исследования, по его философским основаниям и по теоретическим установкам.

Вопросы для самопроверки

1. Как понимается ментальность в «новой исторической школе»?

2. Какие направления можно выделить внутри этой школы?

3. Какие новые исторические источники анализируют представители этой школы?

Темы для рефератов

1. Проблема «ментальности» в «новой исторической школе»

2. Основные принципы «историческойантропологии»

Рекомендуемая литература

Споры о главном. Дискуссии о настоящем и будущем исторической науки. Вокруг исторической школы «Анналов». М.,1993.

Февр, Л. От «Журнала синтеза» до «Анналов»//Февр, Л. Бои за историю. М., 1991.