Гуманитарное знание как строго научное

ПРОТИВОПОСТАВЛЕНИЕ наук о природе и на-
ук о культуре явилось определенным шагом вперед в области фи-
лософии познания, позволяя преодолевать упрощенные натура-
листические установки при изучении явлений истории и культу-
ры. Но оно оставляло открытым главный вопрос научного поз-
нания - его познавательный метод, его возможности достигать
строгих и доказательных исследовательских результатов, Как же
при таком подходе формировать системное профессиональное
образование гуманитария? Перспективы гуманитарного знания
как строго научного - такова центральная эпистемологическая
проблема новейшего времени, которую мировое научное сооб-
щество с разных сторон рассматривает в течение всего XX в., на-
чиная с трудов классика феноменологии, немецкого мыслителя
Э. Гуссерля (1859-1938). Именно он обосновал идею единства на-
уки, необходимость специального развития особого учения о на-
учных методах, о ее логике. Подчеркивая принципиальную зна-
чимость строгого научного результата в гуманитарной области
(равно как и в естественно-научной), он назвал одну из своих
главных работ «Философия как строгая наука». Эта позиция ока-
залась необычайно созвучной представлениям русских теорети-
ков и историков научного знания. Труды Гуссерля почти сразу
появились в прекрасных русских переводах (1909-1911).

Э. Гуссерль хорошо показал необходимость специального
внимания к проблемам метода науки, его постоянного анализа,
развития. Без этого, подчеркивал он, всякий прогресс знания
был бы лишь случайностью. «Богатая фантазия, обширная па-
мять, способность к напряженному вниманию и т. п. - вещи все
прекрасные, но интеллектуальное значение они имеют только
для мыслящего существа, у которого обоснование и изобретение
подчинены закономерным формам». Переход от наблюдения эм-
пирически данного объекта к научному выводу не может и не
должен происходить безотчетно, сам процесс исследования со-
вершенствуется и обогащается опытом. «Почему опытный мыс-
литель легче находит доказательства, чем неопытный?» - ставил

вопрос Гуссерль и отвечал: «потому, что типы доказательств,
вследствие многократного повторения, запечатлелись глубже и,
следовательно, гораздо легче пробуждаются к деятельности и
определяют направление мыслей»²⁵.

Гуссерль писал об этом в период, когда сторонники неокан-
тианского направления обосновывали принципиальное разли-
чие методов наук о природе и наук о культуре. Гуссерль, напро-
тив, считал, что типологические, опирающиеся на реальные
свойства явлений исследования необходимы и возможны во
всех науках. Именно поэтому особенно важны исследования ло-
гики науки вообще и специальные исследования методологии ка-
ждой из них в отдельности. «В действительности же нам необхо-
димо и то, и другое: исследования по теории науки, и одинако-
вой степени касающиеся всех наук, и, как дополнение к ним,
особые исследования, относящиеся к теории и методу отдель-
ных наук и направленные на изучение особенности послед-
них»²⁰. Ученый глубоко убежден в необходимости системного
подхода к методологии исследовательского процесса. «Мы гово-
рим о такте и взоре филолога, математика и т. д. Кто же облада-
ет им? Прошедший школу долголетнего опыта филолог, матема-
тик и т. д. Известные формы связей содержания вытекают из об-
щей природы предметов каждой дайной области, и они в свою
очередь определяют типичные особенности форм обоснования,
преобладающих именно в этой области. Это и есть базис для
предвосхищающих научных догадок. Всякое исследование, изо-
бретение, открытие покоится, таким образом, на закономерно-
стях формы»²⁷.

В познавательной ситуации любой науки реально существует
объект познания (со своими конкретными свойствами) и имеет-
ся познающий субъект (также имеющий свои возможности и
свойства). Позитивистская парадигма теории познания ставит
акцент прежде всего на приоритетности изучения свойств объе-
кта, его эмпирической данности. Неокантианская парадигма об-
ращена к рассмотрению познавательных возможностей субъек-
та. Придя к убеждению, что «логика нашего времени не доросла
до современной науки, которую она же призвана разъяснить»,
Гуссерль выступил с концепцией «нового обоснования чистой
логики и теории познания». В центр внимания он ставил сущно-
стную проблему - «отношения между субъективностью познава-
ния и объективностью содержания познавания»²⁸.

Уже в своих ранних работах 1900-1901 гг. Э. Гуссерль подверг
теоретическому анализу противопоставление наук о природе и
наук о психических явлениях. Он сосредоточил внимание на вы-
явлении их общих черт, оценивая обособление как проявление
3 - 4463

кризиса гуманитарных наук, утрату научного статуса, и сосредо-
точил внимание на выявлении того общего, что делает познание
научным. В русском переводе его труд появился в издании «Ло-
гос». На страницах последнего мы встречаем имена ученых, при
ближнем участии которых этот Международный ежегодник по
философии культуры был издан. Среди них имена А.И. Введен-
ского, В.И. Вернадского, И.М. Гревса, Б. Кистяковского,
Л.С. Лаппо-Данилевского, Н.О. Лосского, П.Б. Струве,
С.Л. Франка, А.А. Чупрова. Для многих из них в самом понятии
Логос выражалось именно цельное знание, соединяющее пони-
мание и объяснение, анализ и интуицию. Они разделяли идею
гуманитарного знания как научного. Признавая специфичность
гуманитарного познания феноменологический подход в то же
время исходит из единства подлинной, синтезирующей, строгой
метанауки, которая должна отвечать критериям объективности,
истинности познания, достоверности научных результатов.

Феноменология Гуссерля определяет цель познания как от-
ношение между сознанием и бытием. В отличие от позитивист-
ского подхода, принимающего фрагмент реальности (объект)
как непосредственную эмпирическую данность, феноменологи-
ческий подход обращен к анализу самого феномена взаимодейст-
вия субъекта с познаваемым объектом. Сознание обращено не
столько внутрь себя (как в неокантианстве, когда, например, ис-
тория рассматривается как воспроизведение прошлого опыта и
сознании историка), сколько к реальности объекта. Сознание
«мыслит предметное, и выявляет его как значимое, действитель-
но существующее». В данной связи важно проведенное Гуссер-
лем различие между миросозерцанием познающего субъекта,
представляемой им картиной мира и объективным научным зна-
нием. «Миросозерцание и наука, - считал Гуссерль, - имеют свои
различные источники ценности, различные функции и свои раз-
личные способы действия и поучения. Миросозерцание нужно
рассматривать как habitus и создание отдельной личности, науку
же - как создание коллективного труда исследующих поколе-
ний». Исходя из этого различия Гуссерль сформулировал пред-
ставление о личности ученого: «Наука - безлична. Ее работник
нуждается не в мудрости, а в теоретической одаренности. Его
вклад обогащает сокровищницу научных значимостей, которая
должна служить благополучию человечества». Русским сторон-
никам феноменологического подхода особенно близко было раз-
виваемое Гуссерлем противопоставление глубокомыслия («муд-
рости») ученого теоретически ясной и четкой позиции подлин-
ного ученого, стремящегося своим трудом уменьшить меру неоп-
ределенности и хаотичности в пространстве сложного и много-

злачного гуманитарного познания. «Глубокомыслие есть знак ха-
оса, - полагал Гуссерль, - который подлинная наука стремится
превратить в космос - в простой, безусловно ясный порядок...
Подлинная наука не знает глубокомыслия в пределах своего дей-
ствительного учения. Каждая часть готовой науки есть некото-
рая целостная связь умственных поступков, из которых каждый
непосредственно ясен и совсем не глубокомыслен. Глубокомыс-
лие есть дело мудрости. Отвлеченная понятность и ясность есть
дело строгой теории»²⁹.

Идеи феноменологии нашли свое развитие и конкретную ре-
ализацию в учении А.С. Лаппо-Данилевского о принципах исто-
рического и, более широко, гуманитарного познания. Теорети-
ко-познавательная концепция Лаппо-Данилевского не разделяла
в своей сущности неокантианского противопоставления наук по
их предмету и методам. Для него номотетический (исследование
типологических, повторяющихся явлений) и идиографический
(исследование структурных взаимосвязей явления) подходы
представляют дополняющие друг друга по направленности аспе-
кты исследования явлений природы и общества. Синтез этих
двух подходов представлялся ученому как наиболее результатив-
ный способ более полного охвата типологических и индивиду-
альных особенностей изучаемой реальности.

Источниковедческая парадигма
методологии истории

В КОНЦЕ XIX - начале XX в. изучение источни-
ков на Западе оставалось на уровне позитивистского обобщения
методов критического изучения текстов источника. Подготови-
тельная критика (предметом которой было определение подлин-
ности, места и времени создания находящегося в распоряжении
историка текста по его внешним особенностям, изучаемым при-
емами вспомогательных дисциплин), критика происхождения (ус-
тановление автора источника) и негативная внутренняя критика
истинности и точности передачи им фактов, сравнительный ана-
лиз фактических свидетельств (согласование фактов) - эти ос-
новные этапы изучения источника, обобщавшие практический
опыт исследования, не поднимались до уровня теоретического
обобщения. Они оставались в целом обобщением эмпирическо-
го опыта исследовательской практики. Главное состояло в том,
что данная позитивистская методика рассматривала источник

не как целостный феномен, а только как средство получения
так называемых фактов. Извлекая их из источника, исследова-
тель уже не обращался к источнику. При таком подходе методи-
ка внешней и внутренней критики оставалась вспомогатель-
ным и ограниченным процессом систематизации информаци-
онных блоков, не ставился вопрос о более глубокой интерпре-
тации самого понятия источника. Такой подход не дает воз-
можности изучать исторический источник концептуально и це-
лостно.

Концепция учения об источниках сформировалась на другой
методологической основе - в русской гуманитарной науке. Во
второй половине и, особенно, в конце XIX в., когда, как мы ви-
дели, критика и интерпретация источника стали трактоваться в
Западной Европе как вспомогательный, подготовительный этап
в исторической науке, русские ученые сохранили интерес к
цельности изучения произведений, к источнику как главной це-
ли исследования. В множестве крупных классических трудов рус-
ских историков и филологов того времени исследовались выда-
ющиеся произведения прошлого или определенные виды (жан-
ры). В работах, посвященных «Повести временных лет», дре-
внейшим русским летописным сводам, выдающийся русский фи-
лолог и историк А.А. Шахматов (1864-1920) представляет лето-
писание как особый вид (жанр) исторического повествования.
Эти исследования - об авторах и способах создания летописных
произведений, размышление об отношении авторов к историче-
скому материалу, о политических пристрастиях летописца.

Классические примеры трудов о произведениях и об их авто-
рах - работы В.О. Ключевского и С.М. Середонина. В.О. Клю-
чевский в книге «Сказания иностранцев о Московском государ-
стве» (М., 1866) рассматривает записки путешественников о Мо-
сковском государстве XV-XVII вв. как особый вид исторических
источников³⁰. Автор исследует вопрос, что представляют собой
известия иностранцев, описывающих свои непосредственные
впечатления от страны пребывания, что они дают для изучения
ее жизни. Этот подход развивал С.М. Середонин, анализируя за-
писки англичан о России XVI в., в частности сочинения англий-
ского дипломата Дж. Флетчера о политической системе Россий-
ского государства XVI в.

Ряд исследователей занимались изучением житийной литера-
туры как исторического источника. Наиболее завершенным тру-
дом этого рода является книга В.О. Ключевского «Древнерус-
ские жития святых как исторический источник» (М., 1871). Мно-
го внимания он уделил обзору житийной литературы, отыска-
нию и изучению сохранившихся текстов житий. Ключевский не

ограничился эвристическим аспектом исследования: он выявил
характерные черты житийных произведении как особого вида
источников, раскрыл специфику отражения в них социальных
фактов, подробно рассмотрел вопрос о достоверности свиде-
тельств этого вида источников. Он отметил, что образ святого и
житийной литературе предельно схематизирован и реальные
черты его личности подвергаются стилизации в соответствии с
законами жанра, из-за чего «житие так относится к биографии
святого, как икона к портрету». С точки зрения Ключевского, в
житиях наиболее достоверными являются рассказы о чудесах,
связанных с культом святого. В этих, подчас наивных, рассказах
Ключевский видит отражение народной жизни, уровня массово-
го сознания, социальной психологии среды и эпохи, в которых
бытовали и могли возникать подобные «рассказы о чудесах».
Ключевский создал особое направление источниковедческого
исследования - комплексный анализ большой группы произведе-
ний, принадлежащих к одному виду. Данный видовой подход
способствует раскрытию особенностей отражения социальной
информации в подобных источниках, выявлению связи авторст-
ва и назначения источника с характерным отбором информа-
ции, степенью ее достоверности.

Этот источниковедческий подход ярко проявился и в отно-
шении Ключевского к другим видам источников, например к за-
пискам современников о политических событиях их времени.
Ознакомившись с сочинением С.Ф. Платонова, рассмотревшего
записки русских людей о Смутном времени XVII в., Ключевский
вступил с ним в полемику. Он обосновал новый подход к запис-
кам, показал особенности такого вида исторических источни-
ков, отмечая их ценность в отражении мыслей, чувств и впечат-
лений людей своего времени. В этом отклике на работу Плато-
попа Ключевский ясно показал специфику проблемы достовер-
ности исторического источника, неоднозначность и сложность
этого понятия. Будучи не всегда достоверными с точки зрения
фактографической, событийной истории, записки достоверны с
более общей, социально-психологической, стороны как отраже-
ние противоречивых чувств и мыслей, которые вызывают у сов-
ременников политические события текущей жизни.

Русские историки и филологи видели в работе с источника-
ми не только подготовительный, незавершенный этап работы
исследователя, что было характерно для позитивистского напра-
вления в западной историографии. Они были склонны находить
в этой работе особую завершенность, стремились научить своих
учеников и последователей системному подходу к источникове-
дению.

Такой подход развивал в своих трудах известный историк и
источниковед, исследователь русских летописей как особого ви-
да исторических произведений прошлого, выдающийся педагог
(основатель Высших женских курсов, по его имени названных
Бестужевскими) К.Н. Бестужев-Рюмин (1829-1897). Он обосно-
вал свою концепцию методов исторического исследования в ра-
боте, написанной в связи с выходом в свет книги известного ан-
глийского историка Э. Фримена (1823-1892) «Методы историче-
ского исследования» (1886). Фримен касался многих вопросов
исторического метода, в частности понятия истории, которая
изучает человека, по его мнению, главным образом «как сущест-
во политическое». Кратко рассмотрев вспомогательные науки, к
которым причислял довольно разнородные области знания, - от
геологии до филологии и права, он высказал суждения об истин-
ности исторического знания, о подлинности и достоверности
источников. Фримен охарактеризовал некоторые виды истори-
ческих источников, попытавшись их классифицировать (как до-
кументальные памятники и повествовательные источники). Ав-
тора почти не интересовала теоретическая сторона методоло-
гии истории; его изложение изобилует конкретными примерами
и ситуациями, с которыми встречается историк в своей работе.
В равной мере знакомый с исследованием как древней, так и но-
вой истории Англии, Фримен использовал примеры из собствен-
ного опыта.

Книгу Фримена его западные коллеги восприняли критиче-
ски. Многим казалась странной сама идея изложения методов ис-
торического исследования в систематизированном виде. На За-
паде ученые придерживались мнения, что обучить этим методам
возможно лишь на практике, в непосредственном общении пре-
подавателя с учениками. В России, напротив, и идея и сама кни-
га нашли заинтересованный и развернутый отклик. К.Н. Бесту-
жев-Рюмин в «Журнале Министерства народного просвещения»
выступил со статьей-рецензией «Методы исторического изуче-
ния», что само по себе свидетельствовало о внимании педагогов
высшей и средней школы России к вопросам методологии исто-
рии. Книга английского ученого нашла в лице Бестужева-Рюми-
на внимательного рецензента, талантливого интерпретатора.
Однако главный акцент русский ученый сделал на принципиаль-
ном различии в подходе к проблеме, на развитии единого взгля-
да на методы исторического исследования. Отмечалась важ-
ность различения науки от простого знания: подчеркивалось,
что науки - это прежде всего учение, систематическое и методи-
ческое знание. Знания накапливаются эмпирическим путем, но
становятся наукой тогда и только тогда, когда устанавливается

их системная связь. Собрание разнородных сведений еще не яв-
ляется наукой. «Мы привыкли различать эти понятия» (т. е. нау-
ку и знания. - О.М.), - писал Бестужев-Рюмин, идентифицируя
последователей собственной источниковедческой школы с фи-
лософски ориентированными германскими методологами, раз-
личающими терминологически и по существу науку от эмпири-
чески накопленного знания.

Бестужев-Рюмин высказал мнение о необходимости доста-
точно ясно обозначить отношение истории к другим наукам (оп-
ределить ее место и системе современного знания, как сказали
бы мы теперь). Одной из центральных у Бестужева-Рюмина явля-
лась идея о необходимости систематического обозначения всех
типов источников, цельного освещения основ исторической
критики. В этом высказывании прослеживается авторская кон-
цепция источниковедения, в которой присутствует и источнико-
ведческая эвристика (обзор основных «разрядов», т. е. видов, ис-
точников) и системное изложение методов критического анали-
за. Различаются представления русского и английского ученых о
том, для чего, собственно, историку нужно знать источники.
«Для того, чтобы, - считал Фримен, - иметь исторический текст,
заметить ошибку чужого изложения». Бестужев-Рюмин, напро-
тив, полагал, что этого недостаточно: он делал акцент на систем-
ном подходе к источникам, на необходимости иметь целостное
представление обо всех источниках. «Для историка обязательно
иметь общее понятие о главных источниках всех народов и даже
(поверхностное) знакомство с ними, т. с. в пределах отмежеван-
ной им себе специальности», - писал он. Бестужев-Рюмин ясно
видел суть различия в подходах к методам исторического изуче-
ния английского коллеги и своего собственного, отмечая несис-
темный подход английского ученого к методологии истории и в
то же время подчеркивая большую ценность использования в
книге богатого исследовательского опыта автора.

Различие в подходах к проблемам методологии истории, на-
метившееся уже в 80-х годах XIX в., в дальнейшем еще более уг-
лубилось. По существу, как целостное и систематическое учение
об источниках сложилось именно в науке и в высшей школе Рос-
сии предреволюционного периода. Главную роль в этом сыграл
труд А.С. Лаппо-Данилевского «Методология истории»³¹.

А.С. Лаппо-Данилевский (1863-1918) - ученый, профессор
высшей школы, академик, автор многих крупных работ по проб-
лемам общества, государства, права и научной мысли России, ру-
ководитель ряда международных программ в области гуманитар-
ного знания. Он - член Международного социологического ин-
ститута, Международной ассоциации академий, секретарь съезда

се представителей в Петербурге (1913), участник всех междуна-
родных конгрессов историков, происходивших при его жизни,
один из инициаторов и учредителей социологического общест-
ва имени М.М. Ковалевского, организованного в России в 1916 г.

Концепция методологии источниковедения А.С. Лаппо-Да-
нилевского - новая парадигма, т. е. строго научная теория, обос-
новавшая учение об источниках. Изучение всей предшествую-
щей литературы - философской, правовой, филологической, ис-
торической - привело ученого к убеждению: «Методология ис-
точниковедения до сих пор еще не представляет цельного и си-
стематически развитого учения: одни предлагают, например,
взамен такого учения только обозрение конкретно данных исто-
рических источников, их коллекций и изданий, в связи с «эври-
стикой», и отводят особое место критике; другие готовы отожде-
ствить методологию источниковедения с «критикой», понимая
ее в широком смысле; третьи изучают исторические источники
в их генезисе, например, в зависимости от тех условий и форм
общественной жизни, благодаря которым они возникли, и
т. п.»³².

Постановка вопроса о методологии источниковедения как
цельного и систематического учения была новаторской. Она
противостояла тому позитивистскому представлению о методах
работы с источниками, согласно которому все они трактовались
если не как технические приемы, то, во всяком случае, как лишь
подготовительный, вспомогательный этап исторического иссле-
дования, приводивший к подлинному синтезу исторического
обобщения. Л.С. Лаппо-Данилевский открыл новый этап в фор-
мировании источниковедения как целостной науки об источни-
ках. Ученый поставил своей задачей последовательно изложить
основные понятия источниковедения и систему его методов. В
книге рассмотрены понятие об историческом источнике, глав-
нейшие виды исторических источников, принципы их класси-
фикации, характеризуется сущность методов интерпретации и
критики и, наконец, обосновывается значение исторических ис-
точников. Автор подчеркивает, что это учение «рассматривает
то общее, что обнаруживается в научных приемах самых разно-
образных исторических дисциплин, например: в истории языка,
в истории философии, религии, науки, искусства и литературы,
в истории хозяйства и финансов, в истории права и т. п.»³³.

В центре его учения - понятие об источнике. Лаппо-Данилев-
ский исходит из того, что непосредственному, чувственному вос-
приятию доступна лишь самая незначительная часть действи-
тельности. Остальная же известна лишь по ее остаткам или из
чужих наблюдений, воспоминаний и оценок, в свою очередь до-

ступных чувственному восприятию исследователя. Источник для
Лаппо-Данилевского - продукт человеческого творчества и са-
мом широком смысле слова. Ученый создал свою научную школу,
идеи которой вдохновили множество социальных мыслителей,
историков, правоведов, филологов, социологов, историков нау-
ки в России и на Западе.

«Методология истории» А.С. Лаппо-Данилевского рассмат-
ривает теоретико-познавательную основу единой науки истории
(он говорит об историке, социологе и психологе, имеющих об-
щий объект изучения, но подходящих к нему с разных сторон),
понятой как единое знание о человеке, а точнее - о человечест-
ве. Автор исходит из идеи единства «мирового целого», в кото-
ром человечество составляет его особую, качественно отличную
часть, «носительницу сознания». Основополагающей для данной
парадигмы является принципиальная идея признания чужой оду-
шевленности, духовное общение и взаимодействие субъекта по-
знания (историка) с его объектом (одушевленным объектом, а
следовательно, также и субъектом). Это взаимодействие понима-
ется как разумное и целенаправленное. Идея сознательной, ак-
тивной личности, воздействующей на окружающую среду, нахо-
дит развитие в парадигме Вернадского о разумной человеческой
деятельности, преобразующей мировое целое. Науки о природе
и пауки о культуре взаимосвязанны, взаимодополняемы. «Исто-
рик-специалист, - утверждает Лаппо-Данилевский, - рассуждает
не о мире, как о целом, и не о воздействии на него каждой его
части, а ограничивает объект своего изучения именно той инди-
видуальной частью мирового целого, которая преимущественно
известна ему как носительница сознания, воздействующая, в ка-
честве таковой, на мировое целое и в зависимости от него дей-
ствующая»³⁴.

Важнейшим постулатом данной парадигмы является утвер-
ждение объективности гуманитарного познания, его научности.
Ученый особо останавливается на вопросе об интуитивизме, вы-
ступая против его абсолютизации, возведения в принцип позна-
ния. Для Лаппо-Данилевского гуманитарное знание прежде все-
го часть единого знания, оно утверждается на принципах стро-
гой научности. Ему свойственны системность, логичность, дока-
зательность выводов. Критерии доказательности научной исти-
ны соотносятся с реальными - чувственно-воспринимаемыми -
объектами совокупностью произведений, источников. Человече-
ство рассматривается как целостность во времени и пространст-
ве («часть мирового целого») и, в свою очередь, как «эволюци-
онное целое» (во времени) и «коэкзистенциальное целое» (на ка-
ждый данный момент времени). Именно такой подход позволя-

ет «установить историческое значение каждого отдельно взято-
го факта, группы, серии, народа и т. п. в надлежащей полно-
те...»³⁵. Целостность человечества как объекта познания в рам-
ках данной концепции отнюдь не означает его трактовки как не-
коего организма, «великого существа» в духе позднего О. Конта.
Напротив, с контовским позитивизмом Лаппо-Данилевский всту-
пает в дискуссию, поскольку реанимация догмы «растворения
человеческой личности в массе» кажется ученому весьма опас-
ной тенденцией общественной мысли. Феномен человеческой
личности, сознания является для него основополагающим, он
реализуется в произведении и воспринимается в общении, ис-
ходным принципом для которого выступает признание чужой
одушевленности. Этот принцип трактуется также и в качестве
нравственного постулата - научного, психологического, этиче-
ского приоритета.

Феномен человеческого общения - главную проблему эпи-
стемологии новейшего гуманитарного знания - ученый рас-
сматривает не столько в его буквальном смысле (личное обще-
ние) или метафорически (диалог культур), сколько прежде все-
го в опосредованной, материализованной форме. Человек как
личность выражает себя через создание произведений, а они, в
свою очередь, расширяют пространственные и хронологиче-
ские рамки человеческого общения. Источник - «реализован-
ный продукт человеческой психики», и в этом смысле действи-
тельность. Совокупность произведений, созданных людьми,
предоставляет реальную возможность изучения человечества,
дает основу гуманитарному познанию, науке о человеке. Источ-
ники как эмпирическая данность и человечество как проблема
если не адекватны друг другу, то, безусловно, фундаментально
соотнесены. Для познания этой соотнесенности необходима
единая методология. Поэтому в методологии истории (гумани-
тарном знании в целом) различаются два уровня. Каждый из
них самодостаточен, но их синтез открывает новые качествен-
ные возможности понимания (построения) феномена человече-
ской культуры.

Первый уровень («методология источниковедения») пред-
ставлен системой методов, воссоздающих произведение (источ-
ник) как явление культуры определенного времени. В ходе ис-
следования источник изучается, анализируется и интерпретиру-
ется таким, каким задумал и осуществил его автор, и далее - бо-
лее широко - таким, каким его, возможно, и не осознавали автор
и его современники - как явление культуры данного времени.
Второй уровень («методология исторического построения») со-
стоит из системы методов, которые позволяют, исходя из реаль-

ности источника как части данной культуры, воссоздать ее са-
мое. Например, установив, что в данное время создавались част-
ноправовые документы (на уровне методологии источниковеде-
ния), можно определить состояние правовой культуры общества
(на уровне методологии исторического построения). Последую-
щее развитие данной концепции подтвердило верность ее ос-
новных постулатов и ее применимость к изучению различных
видов и типов источников как социальных реальностей. Прове-
дя произведение сквозь «горнило источниковедения» (выраже-
ние С.H. Валка), гуманитарий открывает новые возможности
изучения культуры в целом.

Для гуманитария исторический источник в конкретной эм-
пирической данности становится основой понимания его как ре-
ального остатка своей эпохи. Карсавин очень точно отметил
особенность момента встречи познающего субъекта с реально-
стью своего объекта на уровне методологии источниковедения.
«Историк должен проделать «черную работу» над источниками,
...чтобы в процессе се уловить самое сущность исторического.
Она лучше и легче всего улавливается в ограниченной области
источниковедения, где нет соблазнов отдаться на волю легко-
мысленных и шаблонных схем...»³⁶. Лаппо-Данилевский понимал
методологию источниковедения как «цельное и систематиче-
ское учение» (в отличие от других концепций критики источни-
ков, обзор которых ом дает в своем труде). Его последователи и
ученики А.Е. Пресняков и С.Н. Валк, развивая и интерпретируя
основные положения данной концепции, особо подчеркивали
самодостаточность исследований, имеющих целью изучение
произведения как явление культуры. Они справедливо видели
методологическую общность взглядов двух выдающихся истори-
ков - А.С. Лаппо-Данилевского и А.А. Шахматова, отмечали пло-
дотворность данной методологии в исследовании явлений куль-
туры. В то же время один из наиболее глубоких интерпретато-
ров данной парадигмы С.Н. Валк ясно представлял себе трудную
судьбу этого учения, не надеялся на его быстрое и безоговороч-
ное признание, особенно в среде позитивистски ориентирован-
ных историков. «Как и все научное наследие (А.С. Лаппо-Дани-
левского. - О.М.), - писал он, - этот труд в той же мере индиви-
дуален и столь же вне сферы господствующих русских историче-
ских направлений. Это последнее, а также та высота научного
уровня, которая требуется для того, чтобы приобщиться к тру-
дам А.С., заставляют иногда с тревогою следить за судьбой идей
А.С. в их посмертном развитии. Лишь неустанным и общим тру-
дом можно придать им новую жизнь и привести к полному рас-
крытию их основоначала»³⁷.

Таким образом, теоретико-познавательная парадигма Лаппо-
Данилевского содержит особую интерпретацию проблемы субъ-
екта и объекта исторического познания. Методологические дис-
куссии XX в. выявили в основном два пути осмысления данной
проблемы. Один сосредоточен на субъекте познания, подчерки-
вает принципиальное значение его личных способностей пони-
мания, другой акцентирует возможности познания реально су-
ществующих структур с помощью типологических моделей. Ме-
тодология А.С. Лаппо-Данилевского открывает новые возможно-
сти понимания - не просто понимания познающим субъектом
обобщенной модели реальности, но признания чужой одушев-
ленности. Познание в этом случае выступает как диалог двух
субъектов - создателя источника и его исследователя.

Фундаментальные принципы методологии источниковеде-
ния таковы: обращение к произведению (источнику познания)
как предпосылка научности познания; изучение феномена чело-
веческого общения преимущественно в его опосредованной, ма-
териализованной в источнике форме; обращение к произведе-
нию как к источнику, позволяющему наблюдать личность (или
сообщество) в ключевые моменты целенаправленной созида-
тельной деятельности, и, следовательно, в высшие моменты са-
мовыражения.

Источниковедение в России XX в. основано на характерном
для русской культуры принципе подхода к социальным явлени-
ям. Самое главное в нем - ориентация на изучение произведе-
ний, созданных человеком в процессе его целенаправленной,
осознанной деятельности. Эти произведения интерпретируют-
ся как социальные явления, реально существующие элементы
культуры общества и - более широко - мирового целого. Цель
их изучения состоит в том, чтобы узнать о людях, создавших
эти произведения, и о том обществе, в котором они могли реа-
лизоваться именно таким образом. В данном качестве произве-
дения выступают как источники социальной информации, а сам
данный подход - как источниковедческий. А.С. Лаппо-Данилев-
ский дал в своих трудах («Методология истории» и «Очерк рус-
ской дипломатики частных актов») теоретическое обоснование,
логическое изложение и практическое применение к конкрет-
ным видам источников методологии источниковедения. Второй
том «Методологии истории» посвящен изложению принципов
методологии источниковедения. Эти же принципы, идеи и тео-
ретико-познавательные методы глубоко и разносторонне интер-
претировали и развивали его единомышленники - С.Ф. Ольден-
бург, И.М. Гревс, А.Е. Пресняков, Б.А. Романов, C.II. Валк,
Г.В. Вернадский и другие.

В центре философской парадигмы Лаппо-Данилевского - це-
ленаправленная, осознанная человеческая деятельность как
главный предмет исследования. «В первых редакциях курса ме-
тодологии истории, - вспоминал его ученик А.Е. Пресняков, -
он говорил о космическом смысле социального развития, о «ре-
организации вселенной» как предельном моменте развития ис-
торического процесса, реорганизации мирового целого взаимо-
действием на него «великой индивидуальности человечества».
Пресняков отмечал «своеобразие и неожиданно-родственность
его идей идеям Н.Ф. Федорова, его философии истории»³⁸.

Надо отметить также общность идей Лаппо-Данилевского с
идеями В.И. Вернадского. Несомненно, позиции обоих ученых
сближало представление о тесной связи науки и жизни, о цели,
состоящей в работе для культурного роста личности и народа.
Им была очень близка идея созидательной активной человече-
ской деятельности, изменяющей мировое целое³⁹. О научном об-
щении этих ученых, о влиянии Лаппо-Данилевского на фило-
софские взгляды Вернадского имеются прямые свидетельства.
Начатые еще в молодые годы, научные контакты были, вероят-
но, продолжены на новом уровне, когда сын В.И. Вернадского -
Г.В. Вернадский, будущий известный историк, стал учеником
А.С. Лаппо-Данилевского. Без понимания общности идей двух
мыслителей парадигма Вернадского о человеческой деятельно-
сти, преобразующей мировое целое, остается, хотя и достаточ-
но известной, но не вполне точно интерпретированной. Для фе-
номенологии обоих мыслителей принципиальное значение име-
ет идея разумного, осознанного человеческого творчества (ее
высшим проявлением они считают творчество научное, прида-
вая поэтому личности ученого особое значение). В процессе це-
ленаправленной осознанной деятельности создаются ее интел-
лектуальные продукты, произведения. Вернадский эту идею раз-
вивал в естественно-научном направлении: он говорил о созида-
ющей «геологической» сил