Неомарксизм и постмодернизм в изучении мировой политической системы

В международных исследованиях довольно распространен неомарк­систский подход (англ. neomarxism), строящийся на осмыслении экономи­ческих неравенств в развитии мира. Понятно, что его концептуальные ис­токи — в работах Маркса.

Мир-системная теория (англ. world-systems theory) — самый, веро­ятно, известный вариант неомарксизма. Ее основы разработали Иммануил Валлерстайн и Андре Франк.

ВАЛЛЕРСТАЙН (Wallcrstein), Иммануил (род. 1930, Нью-Йорк)—американский социолог, создатель мир-системного анализа; директор Центра Фернана Броделя по изучению экономик, исторических систем и цивилизаций. Автор многочисленных работ, в том числе: «Аф­рика: Политика единства» (1967); «Африка: традиция и изменения» (1972, соавт. Э. Джонс Рич); «Современ­ная мир-система» (т. I «Капиталистическое сельское хозяйство и истоки европейской мир-экономики в ше­стнадцатом веке», 1974; т. II «Меркантилизм и консолидация европейской мир-экономики, 1600-1750», 1980; т. III «Вторая эра великой экспансии капиталис­тической мир-экономики, 1730-1840», 1989); «Капиталистическая мир-эконо­мика» (1979); «Мир-системный анализ: теория и методология» (1982, соавт. Т. Хопкинс и др.); «Динамика глобального кризиса» (1982, соавт. С. Амин, Дж. Арриги, А. Франк); «Исторический капитализм» (1983); «Политика мир-экономики. Государства, движения, цивилизации» (1984); «Африка и современ­ный мир» (1986); «Антисистемные движения» (1989, соавт. Дж. Арриги, Т. Хоп­кинс); «Трансформация революции: социальные движения и мир-система» (1990, соавт. С. Амин, Дж. Арриги, А. Франк); «Геополитика и геокультура» (1991); «Новое осмысление социальной науки: Пределы парадигм XIX века» (1991); «После либерализма» (1995); «Утопистика, или исторические альтер­нативы для XXI века» (1998); «Окончание мира, каким мы его знали. Соци­альная наука для XXI века» (2000) и др. Вклад в развитие политической мысли. Валлерстайн определяет мир-системный анализ как «протест... против тех способов, которыми структури­руется научное исследование общества», начиная с момента оформления со­циологии в середине XIX в., как критику многих положений социальной на­уки и одновременно способ ее нового осмысления. Он предпочитает называть данное направление исследований «анализом», «перспективой» или «крити­кой других перспектив», подчеркивая, что, несмотря на более чем 30-летний период исследований, еще рано по ряду причин говорить о складывании са­мостоятельной теории. Мир-системный анализ строится на следующих по­ложениях: существует единая наука об обществе (современные социальные науки есть специализированные компоненты единой науки); единая социальная наука является еще и исторической наукой (для понимания современного со­стояния системы необходимо изучать ее историческую динамику); базовой единицей социального анализа является не общество или государство (как в случае «классических» социологии и политологии), а историческая система (она выступает одновременно историчной и системной). В рамках мир-сис­темного анализа мир рассматривается в качестве единой (социальной) систе­мы, находящейся в рамках общего процесса развития. Согласно мир-систем­ной логике принципиально невозможно исследовать отдельные элементы мир-системы вне ее контекста и динамики. Отсюда следуют, в частности, важные выводы: развитость одних стран возможна только за счет неразвитости дру­гих и уровень развития каждой страны есть результат процессов развития всей мир-системы*.

ФРАНК (Frank), Андре (род. 1929, Берлин) — эко­номист, социолог и политолог, разрабатывающий проблематику зависимости и экономических процес­сов в современном мире. С 1996 г. — профессор со­циологии в университете Торонто. В 1989 г. назван Ассоциацией международных исследований выдаю­щимся исследователем в области глобальной полит­экономии; член редколлегий ряда академических журналов. Автор более 880 статей и книг (переведены на 27 языков), включая: «Капитализм и отсталость в Латинской Америке» (1967); «Латинская Америка: отсталость или револю­ция» (1969); «Капиталистическая отсталость» (1975); «Мировое накопление. 1492-1789» (1978); «Кризис мировой экономики» (1980); «Кризис в третьем мире» (1981); «Динамика глобального кризиса» (1982, соавт. И. Валлерстайн, С. Амин и др.); «Европейский вызов» (1983); «Критика и антикритика. Эссе о зависимости и реформизме» (1984); «Мир-система. Пять столетий или пять тысячелетий?» (1996); «Новый Восток. Глобальная экономика в эпоху Азии» (1998) и др. Вклад в развитие политической мысли. Основные темы научного внима­ния Франка — проблемы мир-системы, мировой экономики и истории, разви­тия, социальных движений. Гео1рафия его исследований обширна: Латинская Америка, Азия, Центральная и Восточная Европа (Франк занялся советскими проблемами задолго до распада СССР: в его диссертации сравнивается произ­водительность труда в сельском хозяйстве и промышленности Украины; он од­ним из первых ввел в оборот понятия «второго», т.е. страны социализма, и «тре­тьего» миров).

Согласно мир-системной теории развитие капитализма проходит цик­лы экспансии и стагнации, которые начинаются с момента его зарожде­ния в Европе. Сначала под эту цикличность подпадает относительно не­большая европейская территория, а затем она распространяются на весь мир. В результате развития капитализма страны — в зависимости от эко­номических показателей — разделились на три группы: центр («ядро»), периферию, полу периферию. Страны «ядра» с более высоким жизнен­ным уровнем доминируют над остальными (см. схему 1). При этом пери­ферия и полупериферия пытаются сопротивляться, поднимая различного рода восстания.

Лидеры Октябрьской революции считали себя организаторами пер­вой пролетарской революции в современной истории. Точнее было бы сказать, что это было одно из первых, возможно, наиболее драма­тических национально-освободительных восстаний на периферии и полупериферии мир-системы.   И. Валлерстайн, «Окончание мира, каким мы его знали. Социальная наука для XXI века»

Представители мир-системной школы убеждены: развитие «ядра» осу­ществляется за счет остальных стран, что ведет к международным конф­ликтам. Мир-системная теория вслед за В.И. Лениным подчеркивает про­должение борьбы между империалистическими странами центра, но отме­чает общность их целей, обусловленную наличием дешевой рабочей силы, рынка сбыта, недорогих ресурсов и доминирующей в отношениях с пери­ферийной зоной. Данная теория обращает особое внимание на поляриза­цию, проходящую сегодня по линии богатый Север — бедный Юг и веду­щую к потенциальным конфликтам.

Схема 1. Представления о структуре мира в мир-системной теории

Теория зависимости (англ. dependency theory) — иная версия неомар­ксизма, в которой в отличие от мир-системной модели преобладающее вни­мание уделено современному состоянию мира, где экономически менее развитые страны находятся в зависимости от более продвинутых. Ученые, работающие в рамках данного концептуального подхода, в частности Шо­хин Гальтунг (род. 1930), вслед за неолибералами отмечая бурный рост мировой экономики во второй половине XX в., в данном процессе видят возникновение двойного экономического стандарта* в развивающихся странах. Это влечет за собой социальную и политическую нестабильность мировой системы.

Постмодернистский подход* (англ. postmodernism), иногда именуе­мый критической теорией (англ. critical theory) либо постструктурализ­мом, сложился в 1980-е гг. сперва как реакция на модели неореализма и неолиберализма и под влиянием неомарксизма для поисков иной теорети­ческой альтернативы в понимании мировых процессов. Исследователи-постмодернисты— Джеймс Дер-Дериин, Клэр Сйолиндер (род. 1959), Роберт Кокс — указывают, что мир слишком сложен, чтобы при анализе его упрощать, как это делают рационалистические классические теории: любой взгляд на мир ограничен самой «точкой отсчета».

Теории всегда существуют для кого-то и для каких-либо целей.   Р. Кокс, «Социальные силы, государства и мировой порядок»

Постструктурализм отличается от рационалистических подходов тем, что он не пытается отразить реальность мировой политики в зеркале своего интеллектуального анализа... Рационалисты ждут, когда на­учный прогресс позволит им найти правильный метод... Традици­онные теории ... все время мечтательно стараются зафиксировать ре­альность, упростить, свести к одному.   Дж. Дер-Дериан, «Антидипломатия: шпионы, террор, скорость и война»

Импульс своему развитию постмодернизм получил в связи с нача­лом крупнейших изменений универсального масштаба, осмысление ко­торых дает политологам этого направления основания говорить о кризисе современного миропорядка, обусловленном переходом к эпохе Постмо­дерна. После 1989 г. беспрецедентное одновременное преобразование эко­номических и политических систем в странах Центральной и Восточной Европы, в СССР/России перевернуло все представления о процессах мо­дернизации. По мнению постмодернистов, первый, второй и третий миры значительно сблизились между собой по своим характеристикам. Но они отмечают и противонаправленный процесс дифференциации (расслоения) и индивидуализации (приобретения особого личностного облика) обще­ния самых различных субъектов на мировой сцене. Постмодернисты пы­таются найти новое соотношение между цельностью и плюрализмом: чем быстрее универсальные принципы распространяются в мировом сообще­стве, тем настойчивее его отдельные самостоятельные элементы заявля­ют о своих правах на существование и о собственных интересах. Этот подход разнообразен по используемым концептуальным схемам, направ­лениям развития и авторам, однако в целом отличается высоким уровнем теоретической абстракции.

Постмодернисты рассматривают мир как некий социальный конструкт. Если представители других теорий, следуя скорее веберовским принципам, стремятся в первую очередь объяснять действительность, то сторонники критической теории в международных отношениях активно пытаются из­менить мир. Своей задачей постмодернисты видят сокращение существу­ющих разрывов между философскими представлениями, наблюдениями и фактами социальной практики, наконец, самой социальной практикой.

3. КОНТУРЫ НОВОЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ СТРУКТУРЫ МИРА

3.1. Глобализация как ведущая тенденция мирового развития

Среди преобладающих современных ориентации мирового развития боль­шинство политологов называют прежде всего глобализацию*. Это — один из самых обсуждаемых и вместе с тем наименее изученных, а значит, познан­ных научно процессов, отмеченных на историческом рубеже тысячелетий.

Принято выделять три измерения (понимания) глобализации как: 1) по­стоянно идущего исторического процесса; 2) универсализации и гомогени­зации мира; 3) открытости национальных границ.

По первому из названных измерений можно заметить, что в истории развития человечества действительно наблюдается тенденция к все боль­шему расширению пространства, на котором происходит интенсивное вза­имодействие и структурирование международных (в предыстории — ус­ловно) отношений — от отдельных поселений, городов, княжеств к госу­дарствам, регионам и, наконец, после эпохи Великих географических открытий — к миру в целом. Древнегреческие полисы исчезли с возник­новением империи Александра Македонского (356-323 до н.э.), а пос­левоенная кооперация в Европе завершилась (на сегодня) созданием над­национальных политических институтов, таких как Европейский союз и Европарламент.

Понимание глобализации как универсализации (усиления черт всеоб­щности) и гомогенизации (движения к однородному строению) мира мож­но датировать недавним прошлым — 1960-1970 гг., когда строились про­гнозы о появлении глобальной деревни* и всемирного правительства*.

Сегодня многие авторы, особенно занимающиеся анализом влияния культурных факторов на политику либо политической практикой, все чаще обращают внимание на то, что глобализация не обязательно предполагает принятие единых, универсальных норм и правил поведения, как нередко утверждали раньше.

Когда мы говорим о глобализации, то вовсе не подразумеваем уни­фикацию и стандартизацию. Ведь и конструкторы автомобиля не стре­мятся создать универсальную «мировую» машину, способную удов­летворять все вкусы. Это нереально. К примеру, продукция француз­ской фирмы Данон в Париже рассчитана на вкусы парижан, в Санкт-Петербурге — на петербуржцев, а в Шанхае — на китайцев. Различия во вкусах, в менталитете никогда никуда не исчезнут.   Т. де Монбриаль, «Европа хочет быть полюсом. Но до этого еще далеко»

Нужно также иметь в виду, что отнюдь не всегда распространяются именно западные цивилизационно-культурные образцы. Налицо и обрат­ный процесс. Симптоматичен интерес индустриально развитых сообществ к восточным религиям, африканской культуре и т.п. В этом смысле вряд ли возможно говорить о глобализации как о вестернизации мира.

Наконец, понимание глобализации как открытости (прозрачности) гра­ниц лучше всего отражает суть нынешней ее стадии. Вначале границы су­веренных наций-государств оказались прозрачными в сфере экономичес­ких взаимодействий. Транснациональные корпорации (англ. multinationals), одни из проводников экономической глобализации нынешнего столетия, всерьез заинтересовались формированием благоприятных для их активно­сти внешне- и внутриполитических условий.

Товары могут создаваться в любом месте мира в зависимости от того, где их производство обойдется дешевле и сбываться там, где их уда­стся продать по наивысшей цене. Производственные цепочки могут приобретать глобальный масштаб. Например, акселерометр (мини­атюрный полупроводниковый чип, используемый в качестве сенсо­ра в автомобильных подушках безопасности) может быть разрабо­тан в Бостоне, собран и испытан на Филиппинах, упакован на Тайва­не и вмонтирован в автомобиль фирмы «БМВ» в Германии для того, чтобы эта машина была успешно продана в Бразилии.   Л. Туроу, «Переосмысливая грядущее. Крупнейшие американские экономисты и социологи о перспективах и противоречиях современного развития»

Вскоре стало очевидным, что глобализация — гораздо более много­сторонний процесс, не сводимый к чисто экономическим составляющим. Так, информационный обмен в планетарной сети Интернет в целом ряде случаев сам по себе ценен и значим. В итоге начали создаваться своеобраз­ные глобальные «клубы по интересам», нередко весьма влиятельные и в политической сфере.

Значит, процесс глобализации конца XX в. неверно понимать как собственно экономическое взаимодействие нацио­нальных сообществ — в нем отчетливо про­являются, а в некоторых отношениях доми­нируют политические и иные аспекты.

Важнейший фактор глобализации — это новые технологии, которые усилива­ют тенденцию к открытости межгосудар­ственных границ. Использование новых технологий значительно влияет на статус страны: интегрирована ли она в мировое сообщество либо, напротив, находится в изоляции. Меняется смысл самого понятия территории, поскольку образуются даже виртуальные государства, например «Сво­бодная Бирманская Коалиция» (Free Burma Coalition), которая фиксирована лишь в ки-берпространстве, но предлагает свою со­лидарную поддержку реально существую­щим политическим общностям и институ­там. Подобные явления позволили считать развитие новых технологий пусковым ме­ханизмом глобализации.

Обратите внимание Своим появлением на свет Интернет во многом обязан министер­ству обороны США, инициировавшему в конце 1960-х гг. работы по созданию технологий защищенной системы связи ARPANET, которая была бы в состоянии даже в условиях ядерной войны обес­печивать, во-первых, устойчивую связь между ЭВМ командных пунктов и, во-вторых, обмен идеями и данными между учеными и инженерами, работающими по военным проектам. Благодаря На­циональному научному фонду (NSF) и на основе многих техноло­гий ARPANET в середине 1980-х гг. был создан непосредствен­ный «предок» Интернета — NSFnet, постепенно распространив­шийся среди академического сообщества США. Затем появились два принципиальных новшества, которые и привели ко всемир­ной популярности Интернета: первое — изобретение «гипертек­ста», связывающего различные документы; второе — программ­ное обеспечение, известное как «Mosaic» (основа кода была раз­работана студентом М. Андрисеном), предоставившее возмож­ность свободного доступа в сеть. В конце 1980-х гг. Интернет вы­шел за пределы США. По оценкам министерства торговли США, в 1998 г. число пользо­вателей Интернета удваивалось каждые 100 дней, в результате 100 млн человек подключились к сети, в то время как в 1994 г. туда входили только 3 млн. По разным данным, в конце 2000 г. в мире насчитывалось около 400 млн пользователей Интернета. Сравни­те: для охвата 50 млн человек радио потребовалось 38 лет, а теле­видению — 13.

В новых технологиях выделяются высокие технологии, включаю­щие информационные и коммуникационные, а также биотехнологии. Важность первых из них для динамики глобализации очевидна. Про­никновение информации сквозь границы способствует демократизации мира, снижению вероятностей авторитарного управления и изоляцио­низма, ускорению темпов экономического развития. С каждым днем все труднее оградить какую-либо страну от информации из внешней среды, однако некоторые власти пытаются это делать, ограничивая доступ в Ин­тернет, к примеру, за счет контроля над провайдерами. Но такая полити­ка становится все дороже и бессмысленнее (что видно на опыте жестко управляемого Китая). Характер влияния биотехнологий на глобализа­цию пока не столь четко прослеживается, хотя ясны открывающиеся пер­спективы, скажем, при борьбе с голодом либо выравнивании продоволь­ственной ситуации между Севером и Югом, а также для прогресса фар­макологии и медицины (так, создание органов путем клонирования тканей позволит решить многие проблемы по обеспечению здоровья и продлить жизнь человека).

Несмотря на изложенные выше положительные качества и радуж­ные перспективы глобализации, обязательно нужно видеть ее сложности и противоречия. Это отнюдь не линейный, развивающийся равномерно и позитивно процесс. Политологи обнаруживают в нем множество неодноз­начных, в т.ч. негативных, моментов. В одних странах и регионах глоба­лизация в большей мере влияет, к примеру, на экономическую сферу, в других быстрее идет внедрение новых технологий. Так, в Южной Африке изначально широко распространились система банкоматов и сотовые те­лефонные сети, при этом уровень жизни африканского населения остался крайне низким.

Многие страны по разным причинам (политическая изоляция или самоизоляция, технологические возможности и т.п.) вообще оказались на периферии глобальных тенденций. Более того, в результате очень вы­соких темпов современной глобализации, прежде всего в технологичес ком плане, разрыв между странами, отдельными регионами, вовлечен­ными в данный процесс, и остальными с каждым годом становится все ощутимее.

Такая дисгармония развития, в свою очередь, порождает новые вызо­вы и угрозы миру: относительно бедные страны скатываются на еще более низкий уровень; из них идет массовая миграция (переселение) в благопо­лучные регионы; в обделенных странах возникают плохо управляемые кон­фликты и т.п. В итоге появляются «новые недовольные», «новые изгои», с одной стороны, по размежеванию Север — Юг, а с другой — по линии рас­слоения населения в развитых странах, где формируется, преимуществен­но из иммигрантов, фактически не включенный в социально-политичес­кую систему современный «низший класс». Это явление уже зафиксирова­но в теоретических построениях вроде «расколотой цивилизации», «столкновения цивилизаций» (Хантингтон), противоречий центр — пе­риферия (Валлерстайн).

Есть другое очень важное обстоятельство. Вследствие прозрачности границ легитимные государственные институты утрачивают все большую часть своих властных полномочий. Государству сложнее регулировать на­циональную экономику, особенно мобильные финансовые потоки (яркий пример тому — финансовые кризисы 1997-1998 гг. в Юго-Восточной Азии и России).

Доступность информации, сильная зависимость современного мира от коммуникационных технологий создали еще одну проблему — кибертерроризма. Кроме того, биотехнологии открывают возможности кон­троля над поведением человека со стороны государства либо экстремист­ских организаций.

Свобода ценнее всех благ, которые дает нам Интернет. И се надо сохранить.   Л. Жоспен, «Послание первой встрече g-8, посвященной компьютерным преступлениям»

В силу этих и иных негативных явлений глобализация способна затор­мозить или даже в ряде отношений обратить мировое развитие вспять: по­зволить распространение контрдемократических тенденций, поощрить стремления отгородиться от влияний извне с помощью национализма, ксе­нофобии (навязчивого страха перед чужаками), самоизоляции, режима зак­рытости границ.

Таким образом, глобализация, будучи общим вектором развития мира, уникальной равнодействующей разнообразных сил и тенденций, не пред­полагает прямолинейного движения «вперед и вверх». Напротив, она мо­жет создать высокую вероятность (для конкретных регионов либо в отдель­ные исторические периоды) эволюционных зигзагов и регрессов, порож­дая тем самым новые вызовы мировому сообществу.