Эффект «информационных очков»

Принципиальное различие между онтологическими и методологическими концепциями заключается в том, что они отводят информации разное местов механизме об­щественного познания, который соответствует схеме на рис. 7.1. Поясним действие этого механизма. Объекты по­знания — живая и неживая природа, общество, человек, которые изучаются различными отраслями знания (субъектами познания). Результатом познания является общественное знание в документированной или недоку­ментированной форме, которое включается в социальную память. Общественное знание — не беспорядочная сумма фактов и концепций, а относительно упорядоченная и структурированная идеальная система, более-менее адек­ватно отражающая объективную реальность.

Методологические концепции относят информацию к системе общественного знания и трактуют ее как методосмысления изучаемых явлений, например оценка их нео­пределенности и неожиданности, математическое модели­рование, оптимизация кодирования сообщений и т. п. Так, математическая теория информации К. Шеннона успеш­но используется в области технической коммуникации и в вычислительной технике.

Субъект познания

Объект познания

Общественное знание

отражает

создает

изучает

Рис.7.1.Схема общественного познания

Онтологические же концепции видят в информации объектпознания, который нужно обнаружить, открыть в реальной действительности, подобно тому как открыва­лись микробы или звездные туманности. К примеру, раньше было не известно, что информация — атрибут материи, и вот академик В.М. Глушков разъясняет: «Совершенно неправильно связывать с понятием информации требова­ние ее осмысленности, как это имеет место при обычном, житейском понимании этого термина. Информацию не­сут не только испещренные буквами листы книги или че­ловеческая речь, но и солнечный свет, складки горного хребта, шум водопада, шелест листвы и т.д.». Прежние биологи не могли найти критерий для разграничения жи­вой и неживой природы, теперь же специфику жизни ста­ли усматривать в информационных процессах, неведомых безжизненному космосу. Таким образом Вселенная пред­стала в «информационных красках». Как это случилось? Во всем виноват эффект «информационных очков».По­ясним суть дела.

С детства всем известна замечательная фантазия «Вол­шебник Изумрудного города». Иллюзия изумрудности создавалась благодаря специальным очкам, которые обя­заны были постоянно носить все горожане. Если очки сни­мались, изумрудный город исчезал. В науке после эпохаль­ных публикаций Н. Винера и К. Шеннона получил повсе­местное признание информационный подход,сущность которого состоит в рассмотрении объектов познания через призму категории информации. Именно информационный подход выполняет функцию «информационных очков», позволяющих увидеть мир в «информационном свете».

В 60-х годах началась подлинная эпидемия информа­тизации. Болгарский академик Тодор Павлов в это время не без удивления заметил: «Физиологи, психологи, социо­логи, экономисты, технологи, генетики, языковеды, эсте­ты, педагоги и другие ищут и находят информацию почти во всех органических, общественных и умственных про­цессах»[107]. Именно так: «ищут и находят»! Но поскольку общепринятой дефиниции информации не было, а были несовместимые друг с другом концепции (см. 7.1), то исследователи стали называть информацией то, что им че­рез их «информационные очки» казалось на нее похожим. В результате появились десятки частнонаучных опреде­лений информации, приспособленных к нуждам физио­логии, психологии, социологии и других частных наук. При этом феномен информации не обнаруживался зано­во, не открывался пытливыми исследователями в объек­те познания, а информацией называлисьуже известные вещи, свойства, явления. Например, последователи великого русского физиолога И.П. Павлова его знаменитые «сигнальные системы», служившие для раскрытия механизма условных рефлексов, стали именовать «информационны­ми системами»; психологи стали создавать информацион­ные модели восприятия и памяти (см. модель Р. Аткинсона в разделе 3.2); инженеры и кибернетики принялись разрабатывать информационно-технические устройства, системы, сети; генетики обнаружили в хромосомах гене­тическую информацию и т.д.

Нельзя не обратить внимание на то, что «информаци­онными» именовались чаще всего коммуникационные, иногда — организационные явления. Типы смысловой коммуникации, представленные на рис. 1.2, при взгляде на них через «информационные очки», выглядят типами информации. Действительно, генетическая коммуника­ция = генетический информационный процесс; психичес­кая (внутриличностная) коммуникация = психический информационный процесс; социальная коммуникация = социально-информационная деятельность; техническая коммуникация (рис. 1.3) = передача машинной информа­ции. При этом соответствующие смыслы и сообщения отождествлялись с информацией. Выходит, что информа­ция и информационные процессы — это результат инфор­мационного подходак коммуникации. Коммуникация представляет собой объект познания, существующий не­зависимо от познающего субъекта. Но она выглядитинформацией, если познающий субъект одевает «информа­ционные очки», подобно тому как выглядели изумрудны­ми дома в царстве волшебника Изумрудного города. То же самое можно сказать в адрес организации, если вспом­нить формулу материи М = В + Э + И (см. естественно­научную концепцию информации).

Исходя из сказанного, наиболее общее, родовое поня­тие информации можно определить так:

Информация — инструментальное понятие информа­ционного подхода, содержание и объем которого пере­менны и зависят от изучаемых коммуникационных и организационных явлений.Говоря попросту, информа­ция — это информационный подход к коммуникации и организации. Информация и информационный подход образуют единство,состоящее в том, что информацион­ный подход обязательно связан с использованием поня­тия информации, а информация не существует вне инфор­мационного подхода.

Общенаучная экспансия информационного подхода причинно обусловлена не субъективными пристрастия­ми ученых и инженеров, а причинами вполне объектив­ными. Эти причины заключаются в стремительном рос­те коммуникационных процессов в условиях индустри­альной неокультуры.В индустриальной ОКС повысилась общественная значимость умственного труда, науки (вспомним «наукоцентризм»), политической деятельно­сти (вспомним «политикоцентризм»), в геометрической прогрессии стали возрастать документные потоки и фон­ды. Классические библиотечно-библиографические мето­ды коммуникационного обслуживания массовых аудито­рий (и особенно — взыскательных специалистов) оказа­лись неэффективными. Короче — возникла ситуация коммуникационного кризиса,которая стала интерпрети­роваться как информационный кризис.Рассмотрим бо­лее внимательно эту ситуацию.

Документальные службы и документалистика как тео­рия документального обслуживания (см. раздел 3.4) пос­ле второй мировой войны утратили социальный автори­тет. Научное сообщество, а следом за ним и общественное мнение начали связывать надежды на преодоление инфор­мационного кризиса с образованием информационных служб,которые организовывались во всех развитых ин­дустриальных странах. В нашей стране в 1952 г. был орга­низован Институт научной информации Академии наук СССР, преобразованный в 1955 г. во Всесоюзный инсти­тут научной и технической информации (ВИНИТИ). Была создана мощная иерархически построенная Государственная система научно-технической информации (ГСНТИ), которая включала 4 уровня органов научно-технической информации (НТИ): всесоюзные, отрасле­вые (во всех министерствах и ведомствах), региональные (во всех экономических районах), местные (в крупных и средних научно-исследовательских институтах, конструк­торских бюро, на промышленных предприятиях, в вузах и т. д.). Эта система представляла собой не что иное как коммуникационную систему, обеспечивающую коммуни­кационное обслуживание специалистов народного хозяй­ства. Но эту систему никогда не называли «коммуника­ционной», а всегда — информационной. Причиной этому, по-видимому, был авторитет информационного подхода, а может быть, отрицание коммуникационной проблема­тики идеологическими органами как якобы антимаркси­стской (см. Введение).

Так или иначе, но произошло характерное «раскраши­вание» социально-коммуникационной системы «инфор­мационными красками», которое выразилось в следую­щих терминологических эквивалентах:

• Социальная коммуникация = Социальная информация.

• Коммуникационная система = Информационная система.

• Реципиент = Потребитель информации;

• Коммуникационный канал = Информационный ка­нал.

• Коммуникационная деятельность = Информацион­ная деятельность.

•Коммуникационное обслуживание = Информаци­онное обслуживание.

• Коммуникационные средства = Информационная техника.

• Социальная память = Информационные ресурсы.

• Изображение = Визуальная информация.

• Устная коммуникация = Речевая информация.

• Документ = Документальная информация.

• Коммуникационная потребность = Информацион­ная потребность и т.д.

Практические достижения ГСНТИ в части совершен­ствования коммуникационного обслуживания специалис­тов весьма значительны и требуют особого рассмотрения, выходящего за рамки метатеоретических обобщений. Но для нас особый интерес представляют теоретические новации в области конкретных научных дисциплин, изуча­ющих феномен информации. Эти дисциплины именуют­ся информационной наукой (Information Science), инфор­матикой, информологией, информациологией и т.п. Их содержание может стать одним из источников метатеории социальной коммуникации. Поэтому мы остановимся на их характеристике в следующем параграфе. А сейчас вер­немся к информационному подходу.

Использование информационной терминологии в ка­честве псевдонимов для обозначения коммуникационных реалий нельзя считать корректным использованием ин­формационного подхода. Информационный подход кор­ректно применяется в методологических концепциях, чет­ко разграничивающих объекты познания и информацион­ный инструментарий познающего субъекта. Так, К. Шеннон, предлагая математические формулы для подсчета коли­чества информации в коммуникационных сообщениях, передаваемых по телефонно-телеграфному каналу, ни в коем случае не отождествлял выраженную в байтах ин­формацию с сообщениями или содержанием сообщений. Точно так же в компьютерных экспериментах четко раз­личают информационные модели от моделируемого ими фрагмента реальной действительности. Если же, воору­жившись «информационными очками», информационные работники и инженеры, эксплуатирующие информацион­ную технику, не оперируют никакими формулами и мо­делями, а попросту отождествляют информацию с сиг­налами, сообщениями, текстами, документами, то такое обращение с информационным подходом следует при­знать некорректным.

Еще одним примером путаницы, проистекающей из некорректного применения информационного подхода, может служить проблема разграничения понятий «соци­альная информация» и «знание», к которой часто обра­щались различные авторы-обществоведы. Предлагаемые ими критерии разграничения можно суммировать следу­ющим образом:

• Информация — объективный энергетический про­цесс, который происходит в социуме, в машине или в жи­вом организме, а знание — субъективный продукт созна­ния, явление идеальное. В этом случае остается открытым вопрос об объективизации знания, т.е. превращении его в информацию, ибо в противном случае другие люди не смогут узнать об идеальных продуктах, выработанных сознанием субъекта; точно так же неясно, как реципиент превращает «объективную» информацию в субъективное содержание своего сознания.

• Информация — знание в коммуникабельной форме, способ передачи (транспортировки) знания, движущееся знание. Здесь информация — не особое, отличное от зна­ния явление, а обозначение определенного состояния зна­ния, так же как пар — агрегатное состояние воды. На тео­ретическом уровне странно считать, что знание само по себе «не информация», но оно «превращается в информа­цию» как только начинает использоваться.

• Информация — сырье для получения знания, полуфаб­рикат, суррогат знания; в свою очередь данные выступают в роли полуфабриката информации. Таким образом между понятиями данные — информация — знание устанавлива­ется то же логическое отношение, что и между понятиями зерно — мука — хлеб. Но эти логические отношения не есть критерии разграничения, ибо любое знание может выступать в качестве информации, а любые данные представляют со­бой знание — результат человеческого познания.

• Семиотические трактовки информации выражают­ся в двух противоположных, на первый взгляд, суждени­ях: а) знание — данная в ощущениях информация, при­нявшая знаковую форму; б) информация — это знание, воплощенное в знаковой форме.

Эти суждения совместимы, так как в первом имеется в виду познавательный процесс, а во втором — процесс коммуникационный. Но оба они не полны, поскольку пер­вое выводит за пределы знания чувственные образы, эмо­ции, желания, не поддающиеся вербализации, а второе то же самое оставляет за пределами информации.

Итак, ясности достичь не удается. Причиной неудачи является некорректный подход: сначала знание замаски­ровали под информацию, а затем попытались их разгра­ничить. Вывод из приведенных точек зрения можно сде­лать только один: социальная информация есть знание, точнее — псевдоним знания в рамках некорректного ин­формационного подхода.

Однако, почему же некорректный подход столь попу­лярен? Дело в том, что информационный подход в некор­ректном режиме выполняет следующие практически по­лезные функции:

• Номинативная функция. Слово «информация» из­начально использовалось в качестве названия реально су­ществующих вещей, например: «служба научно-техничес­кой информации», «информационный работник», «ин­формационная техника» и т.д. Здесь «информация» выступает не как научное понятие, а как наименование предметов определенного класса.

• Конструктивная функция. Инженеры, конструиру­ющие и эксплуатирующие информационную технику, воспринимают информацию как реальное «рабочее тело», подобное жидкости в гидравлике или току в электротех­нике, не ощущают некорректности этого восприятия (здесь отождествляются сигналы и информация) и не могут от нее отказаться.

• Описательно-объяснительная функция часто реали­зуется в естественных и общественных науках. При этом имеет место своеобразное объяснение «неизвестного через неизвестное». Например, нам неведомы действительные механизмы памяти, понимания, мышления, но можно вразумительно обсуждать эти сложные психические явления посредством интуитивно постигаемого понятия информа­ции: память — это хранилище информации (см. рис. 3.2. Структурно-функциональная блок-схема памяти); понима­ние — кодирование информации; мышление — обработки информации. Особенно удачно описываются и объяснят­ся посредством информационных моделей общение меж­ду людьми и сигнализация животных, управление и связь в технических устройствах и биологических системах. Здесь реализуется потенциал обобщения, всегда присут­ствующий в понятии информации. Можно сказать, что в описательно-объснительных схемах конкретных наук ин­формация — это не «снятая неопределенность», в качестве которой она предстает в математической теории информа­ции, а «вечная неопределенность», общенаучный умствен­ный костыль, с помощью которого осуществляется восхож­дение от относительной к абсолютной истине.