ПОЧЕМУ СУЩЕСТВУЕТ МНОГО ТЕОРИЙ ПСИХОЛОГИЧЕСКОГО КОНСУЛЬТИРОВАНИЯ? 9 глава

Стыд - достаточно редкое качество переживаний человека, он обладает очень большой интенсивностью за счет того, что включает важнейшие составляющие психической реальности человека и ориентирован во всех временах психологического пространства: стыд одновременно обращен к будущему, актуален в настоящем и задействует прошлое. Стыд разрушает взаимозависимость Я-концепции человека и концепции другого человека. Некоторые авторы склонны описывать несколько видов стыда - чаще всего называют экзистенциальный и атрибутивный (неопределенно предметный, как бы всепредметный и конкретный).

Такая классификация отражает главное в содержании стыда -его потенциально всеобъемлющий характер по отношению к проявлениям качеств психической реальности, недаром говорят, что стыд разъедает душу, как бы уничтожает ее реальность, сжигает, обжигает - это тоже о переживаниях стыда. В языке зафиксирована самая сильная психологическая характеристика стыда: "Стыд (позор) - та же смерть", "За стыд голова гинет (погибает)", "Сгорел со стыда", "Чего боимся, того и стыдимся". Есть и другая интонация в оценках стыда: "Стыдливый из-за стола голодный встает", "Стал сыт, так и взял стыд", "Сорок лет, а сорому нет. Жили, жили, а стыда не нажили", "Стыд под каблук; совесть под подушку"¹.

Так или иначе, но потенциальная экзистенциальность стыда ощущается всеми, он часто является предельной категорией в оценке того, что происходит в отношениях с другим человеком.

Стыд всегда бывает перед кем-то или за кого-то (в том числе и за себя) - присутствие другого человека становится обязательным условием существования стыда. Пережитый стыд часто порождает неадекватные (нетипичные, несвойственные человеку) действия, человек позволяет себе то, что ранее считал недопустимым, например, наказать битьем своего ребенка, ударить женщину или пожилого человека, переменить место жительства, обстоятельства своей жизни, приняв решение об этом в считанные минуты, и т. д.

Стыд нельзя вызвать специально организованным воздействием на человека. Он хотя и возникает в присутствии (реальном или воображаемом) другого человека, но все же по своей сути является самовоздействием человека, реализующим свой нравственный императив (если он у него есть).

Часто абстрактное "что люди скажут" как обоснование стыда на самом деле таковым не оказывается. Желая соответствовать неким требованиям, человек попадает в ситуацию обесценивания индивидуальности как своей, так и другого человека, и это переживание принимает за стыд.

Насколько можно понять из практики общения с людьми и чтения психологической литературы, большинство (из известных мне) авторов не склонны анализировать проблему стыда как психологическую, отнеся ее к этике и морали. Однако в реальной работе с людьми приходится анализировать это чувство боли и его последствия для человека. Стыд объединяет человека с другими людьми и одновременно с пронзительной болью раскрывает ему его индивидуальность. Так следует рассматривать стыд в рамках психологического консультирования, а значит, обсуждать с человеком систему его ценностей и приоритетов, возможность трансформации этой системы. Стыд открывает человеку глубину его психической реальности, которая не ограничивается только сознанием и проявлениями Я-усилий.

Конструктивная функция стыда состоит в том, что человек, его испытавший, ощутил наличие границ своей психической реальности, пережив то бессилие перед осуществившимся воздействием, которое позволяет пересмотреть представление о своих психических возможностях воздействия на другого человека и самовоздействия. Мне это представляется чрезвычайно важным и позволяет вводить в контекст психологического консультирования содержание представлений о других людях в виде концепции другого человека и содержание Я-концепции. Можно (и нужно) обсуждать возможности их взаимодействия и взаимовлияния, их роль и место в принятии решений о собственных действиях.

Воспоминания и рассказы многих людей о ситуациях стыда показывают, что они существенно перестраивали отношения с собой и с другими людьми, словно высвечивали собственное место человека в системе человеческих отношений.

Сегодня многие факты жизни требуют понимания проблемы коллективного стыда и коллективного переживания отношений с другими людьми, но я думаю, что коллективный стыд невозможен, как невозможно коллективное вдохновение. Это может быть подражание, но источником истинного чувства будет только один человек. В этом смысле групповая коллективная стыдливость так же невозможна, как невозможен массовый творческий акт. Все нравственные чувства предельно индивидуальны и очень сильны по действию, в ситуации консультирования чаще всего имеешь дело с их последствиями - осознанием содержания переживания, где это чувство уже было. Зададим риторические вопросы: "Может и должен ли психолог стремиться к тому, чтобы вызвать у человека моральные переживания? Каково место этих названных переживаний в реальной психической жизни человека? Чем опосредованы моральные чувства, что можно (и, возможно, нужно) считать их знаковым проявлением?"

Можно предлагать гипотезы и возможные варианты ответов, но оставляю слово за читателем. Думаю, что свою точку зрения в разных вариантах я уже не раз высказала, злоупотребив терпением читателя.

Зависть. В ней никогда не признаются прямо, я ни разу за многолетнюю практику работы с людьми не слышала, чтобы человек сказал об этом чувстве. Бывали только варианты, когда, смягчая ситуацию, изменяя контекст, говорили о "белой зависти", конечно, зная о существовании настоящей - той, что называют черной. Черная зависть - желание зла другому человеку, делание этого зла - разрушающее чувство. Оно деформирует не только чувства, которые связывают его с тем, кому он завидует, но и отношение к самому себе. Зависть, как и все чувства человека, предметна - она всегда к кому-то или к чему-то, позавидовать можно и облаку, летящему над головой.

Психологический механизм зависти основывается на простоте психической реальности завидующего, простоте, которая выражется в наличии минимальных структур психической реальности. Их просто очень мало. Завидующему человеку можно сразу отказать в когнитивной сложности его внутреннего мира - он убог в том смысле, что не умеет многого из того, что природа дает людям с большей когнитивной сложностью внутреннего мира.

Простота или сложность когнитивного мира не определяется содержанием обучения, это такие качества, которые зависят от сензитивности человека, его реактивности и других природных

особенностей, которые давно уже обсуждаются как основания для типологии личностей.

Все, что могла подарить жизнь в виде встреч с разными людьми в ситуации психологического консультирования, дает мне основания считать, что зависть, какой бы ее не окрашивали интонацией, - это признак наличия боли у завидующего человека, признак неосознанно переживаемой ущербности представления о себе, о жизни и других людях.

Если возникает необходимость психологической помощи такому человеку, то она может быть связана с простой информированностью о том, как переживают встречу с другими людьми разные люди. Это не рассуждение на тему о вреде зависти, это информирование о существовании других типов переживаний, связанных с человеком или обстоятельствами, вызывающими зависть у консультируемого.

Труднее всего иметь дело с детской завистью, которая основана на неравенстве обладания вещью или возможностями, у ребенка еще не сформирован процесс идентификации, он не может сам организовать свои Я-усилия таким образом, чтобы выстроить другое отношение к предмету зависти. Взрослый потенциально обладает такими возможностями, но ему надо изменить степень сложности своего когнитивного мира - увидеть в предмете зависти все его сложные качества, которые позволяют выстраивать к нему самые разные отношения.

Детей можно учить не завидовать, сообщая им защитные формулы обладания тем, чего нет у того, кому завидуют: "А зато у меня есть... А я могу... А у нас..." Это обучение сравнению в свою пользу - одно из правил саногенного мышления, о котором будет написано в главе об искусстве жить (гл. 7).

Взрослому человеку трудно перестроить отношение, если возникла зависть, так как сравнение, на котором она основана, является стереотипно простым способом решения множества жизненных задач, возникающих в общении с другими людьми. В принципе можно утверждать, что сравнение и фиксация его результатов -это основание мышления человека о самом себе, других предметах и явлениях мира, оно, как простая составляющая, входит во все мыслительные операции человека. Научиться сравнивать себя с собой - это значит осуществить идентификацию, т. е. проводить идентификацию как процесс, обеспечивающий ценность Я и его качеств.

Зависть является свойством человеческой натуры, но, как и всякие свойства, обусловленные природой, она имеет у людей разную степень выраженности и неодинаковую направленность. Можно завидовать птицам в небе и писать об этом стихи, можно позавидовать этим птицам и начать стрелять в них, не задумываясь о том, что... Да мало ли кому и чему можно позавидовать, т. е.

сравнить с собой и пережить собственное несовершенство. Только для одних - это путь к разрушению объекта зависти, а для других - к созданию этих свойств в своей психической реальности.

Может быть, это звучит неестественно наивно, но психолог, работая с завидующим человеком, учит его, как это делают в школе, не только сравнивать, но и анализировать и синтезировать, видеть целое, а не части, учит целостному восприятию себя и другого человека. Это уже не консультирование, а активное социально-психологическое обучение, если человек может и готов его осуществить.

Тщеславие. Оно выглядит как ложное представление человека о своих достоинствах, чаще всего - это преувеличение собственных достоинств, его еще называют завышенной самооценкой. Проявления этого чувства остаются почти всегда похожими - это переживание боли, вызванной встречей с реальностью, где не подтвердилось представление о своих достоинствах, их просто не оказалось. Тщеславие сродни гордыне, которую считают одним из смертных грехов человека, но только сродни, так как общим для них является только неадекватная оценка своих возможностей. Почему тщеславие - это боль? Это тот вид нелокализованной боли, когда человеку трудно найти ее источник. В быту люди редко называют это чувство тем именем, которое я сейчас употребляю - оно немного старомодно и предполагает неоднозначное отношение к славе среди людей. Сегодня, когда многие ценности пересматриваются и буквально на глазах обесцениваются, переживания тщеславного человека будут восприняты им самим и другими людьми скорее как вечное недовольство, брюзжание, ворчание, жизнь в черных очках и т. п.

Это отражает содержание переживания тщеславного человека -у него всегда получается все хуже, чем он заслуживает, а он, как ему известно, заслуживает большего.

Такую форму отношения к собственным детям я встречала у большинства родителей, которые в свое время хорошо учились в школе или были отличниками в разных учебных заведениях, их родительское тщеславие не выносит того, что реально происходит в жизни их детей. Почти всегда говорить с таким человеком о его ребенке - это значит говорить о нем самом, о его замечательном школьном прошлом. Дает о себе знать одна из важнейших образующих структуры психической реальности - Я-концепция, которая как идеальное образование имеет самостоятельное, самодостаточное существование и требует особых усилий по ее сохранению. Способов сохранения Я-концепции много, один из них - отказ от внутреннего диалога (от рефлексивного отношения к самому себе). Ответ на вопрос, как и почему это происходит, займет много читательского внимания, я ограничусь тем, что замечу (практика это подтверждала не раз) - тщеславные люди ничего или почти

ничего не умеют делать хорошо, но когда они встречаются с ситуацией, где есть тот, кто умеет делать хорошо, они испытывают настоящую боль ущемленного, задетого самолюбия ("Я думал, что я лучше всех").

Я не являюсь сторонницей нормативного подхода к человеку и не считаю, что завышенная самооценка тщеславного человека - это очень плохо и она требует немедленной коррекции, превращения ее в адекватную. Другое дело, что у человека есть болезненные переживания, с которыми он не может справиться, переживания, которые осложняют его отношения с близкими людьми. Тогда надо работать на создание позитивного, а не оценочного отношения к себе. Это трудная работа, ведь человеку придется найти все свои плюсы и минусы и полюбить их такими, какие они есть.

Из жизненного опыта и книг (художественных и научных) известно, что человек меняется очень мало, его чувства изменяются быстрее, чем другие проявления психической жизни, но и они обладают инерцией. Когда я встречаюсь с проявлениями тщеславия, стремлюсь к максимальной объективности в осознании человеком его ожиданий в отношении других людей и своих возможностей воздействовать на реализацию этих ожиданий. Таким образом возникает тема взаимозависимости людей и их относительной свободы. Это новые средства для самооценки, а выбор остается за человеком.

Гордость. Возможно, я неточна в терминологии, но, как показывает практика работы с людьми, именно этим словом называют то чувство, которое приносит боль в отношениях с другим человеком: "Гордость мне не позволяет подойти самой", "Я человек гордый - извинять я ни за что не стану", "Я через свою гордость переступать не буду" и т. д.

Сами же гордые плачут и переживают, что не могут что-то важное сделать в отношении близкого человека. Это важное чаще всего состоит в простом - признать свою ошибку, вину, оплошность, неловкость, сделать то, что давно называется "поговорить по душам", но это трудно, потому что мешает гордость, которая и является источником боли. Гордость - идеализированное представление о себе, о своих возможностях воздействия на чужую (да и свою) жизнь. Оно не может быть оценено как хорошее и плохое, но если оно приносит боль, о которой человек не может справиться, то это нужно осознать вместе с ним. Считаю, что гордость, которая иногда может спасти человеку жизнь, с той же степенью вероятности может и разрушить его жизнь хотя бы потому, что она приводит к перечеркиванию возможностей интимно-личностного общения с близким человеком. Думаю, это надо говорить людям при консультировании.

Злоба. Открытая или затаенная, она всегда требует выхода -злоба - преддверие аффекта, при соответствующих

обстоятельствах она может составить его содержание. Она всегда требует реагирования, иначе начинаются болезни. У злобы всегда есть предмет, он, вызвавший это состояние боли, подвергается агрессии. Боль и агрессия почти всегда рядом. Но не обязательно рядом. Злоба желает разрушения, но не всегда на него способна, а для агрессии нет преград. Что такое злоба? Попробую описать ее. Злоба -это одно из проявлений концепции жизни, содержание которой связано с возможностью человека управлять ею, воздействовать на нее. Думаю, что злоба возникает тогда, когда человек переживает невозможность осуществления власти над своей или чужой жизнью. Злиться можно на любой предмет, который может стать содержанием управления, - на погоду и кошку, на соседа и самого себя, на порвавшиеся туфли и очередь в магазине, потому что... бессилен. Я-усилия не дают результата - ситуация неуправляема. Когда-то Стругацкие писали о том, что "трудно быть богом", быть сильным тоже трудно, быть могущим и вдруг не мочь - это очень трудно.

На консультации можно услышать от клиентов: "Злюсь, из себя выхожу, а они не реагируют", "Злой стал, что ни скажи - все не по его, фыркает". Это наиболее частые варианты, реже жалобы на то, что "зло дерется", "зло говорит обо всех", "зло шутит" и т. п.

Я не буду описывать все проявления злобы, хотя это могло бы составить предмет специального исследования, так как это один из видов реагирования на воздействие другого, другой реальности, которая нетождественна свойствам психической реальности злящегося человека. В целом злобу можно рассматривать как проявление бессилия, об этом можно услышать и в оценках злобного, сердитого поведения человека, которые есть в русском языке: "Доброму и сухарь на здоровье, а злому и мясное не впрок", "Злой человек не проживет в добре век", "Сердит, да бессилен -свинье брат", "Во зле жить - по миру ходить", "Сердитый умрет - никто его не уймет", "Сердит, что не тем боком корова почесалась" и т. п.

Когда разговариваешь с людьми в ситуации психологического консультирования о неэффективности злобы для решения задач установления отношений с близкими людьми, то часто приходится слышать суждение о том, что сам человек, когда он злится, первое мгновение чувствует прилив сил, свою возможность повлиять на ситуацию, но это оказывается заблуждением. В злости всегда потенциально присутствует разочарование из-за невозможности повлиять на другого, но в этом трудно себе признаться. Особенно нелегко это сделать взрослым в отношении воздействия на собственных детей, почти всегда ситуация обсуждения воспроизводит в той или иной интерпретации слова о том, что "злиться бесполезно, понимаю это, но иначе не могу". Вот тогда и начинается работа психолога по расширению репертуара реагирования

на воздействие другого человека - это тоже одна из форм социально-психологического обучения, возникающая в ситуации психологического консультирования, если переживающий боль человек готов к ней - осознает необходимость изменить форму реагирования.

Конечно, мне бы хотелось здесь написать о всепобеждающей силе доброты, о ее необходимости как естественного проявления отношения человека к человеку, но все, что можно понять о людях, с которыми приходилось встречаться и работать, свидетельствует, к сожалению, о том, что доброта становится большой редкостью и ценится не очень высоко, ее склонны рассматривать как проявление "неумения жить", хотя в то же время по отношению к себе со стороны близких людей это качество является очень желательным.

Все понимают, что злость малопривлекательна и неактивна в решении задач воздействия на другого человека, но тем не менее признают, что она бывает эффективной, когда возникает и проявляется неожиданно для другого человека ("Один раз, ну, два, злостью можно чего-то добиться, а на третий раз он только бояться будет и уже ничем его не проймешь"). Я могла бы привести множество рассуждений о неумении людей выбрать какой-то другой способ реагирования, кроме злости, в ситуации, когда они сами понимают ее нецелесообразность, но "ничего не могут с собой поделать".

Мне кажется, что злость - одна из базовых эмоций человека, ее существование показывает реальные границы возможностей воздействия, она может определять устойчивые качества человека и тогда о нем говорят, что он злой, но она может быть и ситуативной - болью, вызванной бессилием. Злость кажется неестественной у человека с биофильной ориентацией, она больше присуща людям с некрофильной ориентацией жизни, потому что они стремятся воздействовать с целью изменения другого в соответствии со своими представлениями.

Как можно видеть в жизни, переживание бессилия у людей с биофильной ориентацией не обязательно связано со злобой, можно сказать, что совсем не связано с ней.

Людей же с некрофильной ориентацией отличает выраженная злобность, которая воспринимается как своя "незаслуженная" боль от воздействий других людей, обстоятельств - чего угодно.

Злоба всегда направлена на разрушение другого, потому что этому другому нельзя соответствовать, нельзя сделать его своим, управляемым. Она обычно связана с переживанием неравенства как естественной закономерности жизни. Альтернативой злобе может быть доброта, которая сама по себе как качество предполагает переживание человеком своей силы, своей способности осуществить собственную жизнь в соответствии со своими возможностями. Добрые люди - это чаще всего сильные люди, их

еще называют сильными натурами. Это та сила духа, которой нет и не может быть в злом человеке, потому что он лишен ее основания - переживания ценности своих Я-усилий, направленных на структурирование психической реальности, на осуществление своей жизни.

Злоба многолика, но всегда однообразно разрушительна, это ее качество часто не замечается, так боль злобы взывает к действиям, а делание (часто бессмысленное и автоматическое) кажется проявлением активности - силы. Данная иллюзия быстро проходит, так как результаты воздействия под влиянием злобы всегда отрицательные, их просто нет. Возможно, есть неизвестные мне психотехнические приемы, которые позволяют перестроить ориентацию человека, но то, что я знаю, позволяет мне сказать, что все традиционные формы обучения терпению - это путь к преодолению предрасположенности к злобному реагированию, но... терпение - одна из добродетелей, которые сейчас не очень в моде. Терпение и выдержка, а не злобно-истерическое реагирование на каждый раздражитель, всегда отличали сильные натуры. Я много разговариваю с людьми, если они склонны к анализу причин их злобы, если они хотят с ней справиться, преодолеть ее как боль.

По сути дела, единственное, что можно сделать в ситуации консультирования, - это дать человеку новую информацию, которую он может, если захочет и сумеет, использовать в восстановлении логики своих отношений с близким человеком.

Ревность. Крайне редко в ситуации консультирования ревность обсуждается как отношения мужчины и женщины, чаще всего она выступает чувством, требующим анализа в отношениях детей к родителям или детей между собой, если речь идет о семейном консультировании. Взрослая и детская ревность в принципе, одинаковы по своей природе, они болезненны, вызваны воздействием другого человека, они не контролируются в полной мере сознанием, хотя содержательно осознаются (взрослыми людьми) и могут анализироваться. Ревность связана с процессом идентификации. Ее детский вариант предполагает наличие трудностей в дифференциации Я - не-Я в отношениях с другим человеком, границы своей психической реальности не удерживаются и мало выделены ее качества как особого типа реальности. Ребенку еще только предстоит научиться различать свойства психической реальности у других людей и ориентироваться на них. Для этого необходима активизация внутреннего диалога, структурирование психической реальности ее важнейшими образующими (концепция жизни и смерти, концепция другого человека, Я-концепция). Их содержание позволяет регулировать отношения с другими людьми - устанавливать психологическую дистанцию, необходимую для осуществления идентификации.

Взрослый вариант ревности (в непатологических формах) связан с тем, что человек идентифицирует другого человека без ориентации на его специфические человеческие качества, можно сказать, что во взрослой ревности живой человек воспринимается как неживая вещь, ему отказывается в важнейших качествах живого - быть индивидуальной целостностью, т. е. быть самим собой. Он должен по возможности в полной мере соответствовать представлениям о себе другого человека. Конечно, это простое психологическое объяснение, можно найти и более сложные и наверняка более точные, но в практике работы со взрослой ревностью (я уже говорила, что она встречается не часто) человеку оказывается совершенно необходимо произнести в отношении предмета своей ревности те слова, которые подчеркивают, что это живой человек, а не вещь, а живой - он... Мне кажется, что это одна из самых острых ситуаций в консультировании, когда активизируются концепция жизни и концепция смерти в анализе боли, вызванной взрослой ревностью. Потом разговор пойдет о правах человека, о том, кто, как и почему ему эти права дал (или дает), но это уже позже. Самое трудное начать говорить о другом человеке как именно о другом.

Страх. Когда он вызван воздействием другого человека, это очень трудный для психологического консультирования вид страха, так как страх перед конкретным человеком (учитель, родитель) может перерасти в страх, распространяющийся на всех людей. О природе страха написано бесчисленное множество работ, существует много концептуальных подходов к проблеме страха, я не хочу повторять известное, а только поделюсь несколькими соображениями, как мне кажется, актуальными для практики работы с людьми.

Страх перед людьми, если он возникает у ребенка, редко осознается им в полной мере, скорее всего, он будет говорить о своем страхе перед конкретным человеком. Взрослый человек, даже если он в состоянии осознать содержание страха, всегда конкретизирует его: "Не люблю долгих разговоров", "Не хочу ходить по инстанциям", "Не вижу смысла в выяснении отношений" и т. п. Иначе говоря, страх перед людьми рационализируется как индивидуальный стиль поведения, интерпретируется самим человеком как "своеобразие" его мотивов.

Работать с содержанием этого страха как у ребенка, так и у взрослого достаточно сложно, и консультированием работа не ограничивается - нужна немедицинская психотерапия. Консультирование заканчивается классифицированием этого страха у взрослых, а значит, осознанием предмета страха (люди). Когда человек говорит: "Я боюсь людей", он практически готов к немедицинской психотерапии, ему нужно только принять такое решение.

Со взрослыми, чтобы подойти к осознанию предмета страха -человека, приходится обсуждать их теоретические объекты, определяющие отношение к другому человеку - концепцию другого человека, концепцию жизни и Я-концепцию. Очень часто оказывается, что страх перед людьми индуцируется у взрослых исходной посылкой их концепции другого человека: "Все люди должны меня любить". Она неумолимо приводит к тому, что в концепции жизни не находится адекватных средств и способов реагирования на воздействие другого человека. Проблема страха перед людьми осложняется еще и тем, что в культуре бытового рефлексивного мышления существуют формулы отношения к людям, которые оказываются непродуктивными для решения жизненных психологических задач человека: "Все люди - звери", "Не бойся четвероногого, а бойся двуногого", "Самый страшный зверь - человек", "От живого человека добра не жди, а от мертвого подавно", "Все люди - ложь, да и мы тож. Всяк человек ложь - и я тож" и т. д.

Трудно противостоять этим вечным "истинам", когда человек может найти им подтверждение в тысячах фактов своей и чужой жизни. Но я думаю, что работа психолога с этим видом страха -это своего рода проверка его гуманистичности. Борьба со страхом другого человека ради восстановления логики жизни этого человека среди других людей - задача, требующая от психолога не декларации гуманизма, а следования ему при доказательстве рефлексивных гуманистических формул в мире, где о войнах объявляют с трибун парламентов, а бандиты дают интервью иностранным телекомпаниям и угрожают открыто и без подтекста, где кровь и жизнь человека давно имеют цену, и не только у киллеров... Я не берусь научить радостной жизни среди людей, я могу только рассказывать о людях то, что не видно боящемуся их человеку, поэтому и рассказываю - кому притчи, кому - стихи, кому - жизненные случаи, кому - философскую классику, а кому-то приходится говорить о нем самом, о его бесстрашии прийти в этот кабинет и говорить о себе - мне, чужому для него человеку, надеясь на мою человеческую помощь... Это для взрослых.

Детям и подросткам, если у них страх перед людьми, нужна длительная психотерапевтическая и социальная помощь, если могу ее организовать, делаю это, если нет и обстоятельства выше моих сил, то говорю с родителями о пользе одиночества и ограниченного, щадящего общения для их детей. Иногда затянувшиеся каникулы у бабушки могут оказаться самой лучшей психотерапией на свете, вот только бабушки есть не у всех, да и не все родители согласны пойти на такую "жертву" (обычно подчеркивается социальная ценность этого дела), как пропуск нескольких школьных дней. Но это уже другая тема и, возможно, для книги о настоящей родительской любви, еще одной книги на эту вечную тему.

Разочарование. Боль, вызванная этим переживанием, бывает генерализованной, разлитой, ее всегда трудно локализовать, сделать предметной. Разочарование в ком-то или в чем-то переживается как потеря ориентировки, человек чувствует себя беспомощным: исчезло основание для организации психической реальности - исчезло чувство наличия Я, возможности осуществления Я-усилий, реальность оказалась несоответствующей образу, отражаемому в четком представлении Я и не-Я. Разочарование - это чувство, когда все воспринимается как не-Я, т.е. содержание психической реальности отчуждается, человеку кажется, что все "не то, не такое, каким должно или могло бы быть", "ничего нельзя спланировать", "ничего нельзя знать", "ничему и никому нельзя верить" и т.п.

Разочарование обессиливает человека, он не замечает реальности своих возможностей, обобщая все события своей жизни по одному или нескольким негативным признакам. Эти признаки становятся обоснованием системы оценок любых явлений независимо от их конкретного содержания, реальность этих оценок (разочарование было на самом деле) делает разочарование очень длительным чувством. Многие люди могут рассказать о разочарованиях, которые остались у них на всю жизнь. Что можно предложить в качестве "лекарства от боли разочарования"? Ответ у меня есть, но он вряд ли удовлетворит кого-нибудь - "лекарством" может стать теория относительности в психологическом ее варианте. Тема абсолютного и относительного - главная в консультировании людей с чувством разочарования. Его обычно называют опустошением, бессилием, неверием, потерянностью, скукой, жалуются на серость жизни и ее неинтересность, потому что "все равно ничего хорошего ждать не приходится".