Движущая сила поведения субъекта

В психологии основанием для появления активности считается мотивационная структура индивида. Данная структура складывается из иерархически организованных потребностей. Как известно, под потребностью К. Левин понимал динамическое состояние (активность), которое возникает у человека при осуществлении какого-нибудь намерения, действия. Причем проявляется наличие оной через совершение намеренного действия. Таким образом, можно сказать, что в терминологии К. Левина потребность выступает рациональной категорией, содержащей в себе объяснение активности субъекта. Однако такую потребность, которую К. Левин обозначил термином «квазипотребность», он отличал от «истинных», т.е. всегда присущих, нерациональных потребностей. Первая, помимо того, что она рациональна, по мнению ученого, – социальна, ситуативна по своей природе, тогда как вторая (истинная) – внеситуативна и нерациональна[278]. При этом К. Левин подчеркивал, что по своему строению и механизмам квазипотребность не отличается от истинных потребностей. Закономерности протекания и действия и истинных потребностей и квазипотребностей одни и те же; больше того, Левин предпочитал говорить о действиях и поступках, побуждаемых квазипотребностями, потому, что именно они и являются механизмами нашей повседневной деятельности, и потому, что они иерархически связаны с истинными. Это подтверждается материалами исследований отечественных психофизиологов, которые наглядно демонстрируют, что периодически формирующиеся в результате непрерывно происходящего обмена веществ потребности избирательно охватывают отдельные молекулярные и клеточные образования организма, объединяя их в специфическую деятельность, обеспечивающую удовлетворение этих потребностей[279]. Иными словами, потребности объединяют хаотически действующие элементы субъекта в системную организацию, выполняя тем самым системоорганизующую и системомобилизующую функцию.

Совместные эксперименты М. Овсянкиной и К. Левина[280] наглядно показали, что принятая субъектом задача вызывает у него: определенное стремление по ее разрешению, фиксацию на необходимости позитивно разрешить ее. Это, по нашему мнению, в очередной раз подтверждает наше утверждение о структуре времени как соотношении ситуации и этапов ее прохождения. Действительно, как только субъект принял ситуацию, он уже, в терминологии К. Левина, обрел квазипотребность, задающую направление его активности. И в этой связи его свобода ограничивается ситуативными рамками и возможностью выхода из них. Главное же в том, что само существование ситуации и ее границ субъект уже отрицать не может. Таким образом, можно, опираясь на эмпирические материалы К. Левина, утверждать, что возникновению активности предшествуют два момента: во-первых, наличие ситуации, во-вторых – принятие ее субъектом. И тот и другой моменты возможны только благодаря информации и механизму ее субъективного присвоения – превращению в знания.

Более того, К. Левин выявил и еще одну закономерность: память человека актуализирована только на компоненты актуальной ситуации.

Поводом для такого заключения послужил следующий факт[281]. К. Левин сидел со своими студентами в кафе и обсуждал эксперименты. Неожиданно он подзывает официанта и спрашивает: «Скажите, пожалуйста, вон в том углу сидит парочка. Что они заказали у вас?» Официант, даже не посмотрев в свою записную книжечку, отвечает: «Это и это». «Хорошо. А вон та парочка выходит. Что они ели?». И официант начинает неуверенно называть блюда, задумывается. Левин задает своим студентам вопрос: как объяснить, что официант лучше запомнил заказ, который еще не выполнен? Ведь по закону ассоциации официант должен был лучше запомнить то, что было заказано ушедшими людьми: он им подавал, они уплатили (была большая цепочка ассоциаций), а официант лучше запомнил то, что заказано, но еще не подано? И сам же на свой вопрос отвечает: «Потому что у официанта нет потребности запоминать то, что заказали уходящие люди. Он их обслужил, они заплатили, а эти только заказали, он их не обслужил, у него есть потребность к запоминанию заказа».

Было задумано проверить, является ли квазипотребность действительно движущей силой, в данном случае, мнестической деятельности. Были проведены следующие опыты[282]. Испытуемому давалось последовательно 18 – 20 заданий, половина из них прерывалась, а половина была завершена. Когда испытуемый кончал последнее действие, экспериментатор предлагал ему еще одно и при этом просил, как бы невзначай, сказать, какие задания он выполнил. Испытуемый называл выполненные задания. Вначале они как бы спонтанно, «потоком» вспоминались, а потом испытуемый начинал перебирать в памяти активно. Экспериментатора интересовали именно эти, спонтанно, потоком репродуцированные действия. Оказалось воспроизведено (В) незавершенных (Н) действий было значительно больше, чем воспроизведено завершенных (З), в среднем это отношение имеет следующий вид:

ВН/ВЗ = 1,9M.

На основании этих экспериментов было выдвинуто предположение, что механизмом воспроизведения может служить неразряженная система. Иными словами, мнестическая деятельность определяется не закрепившимися в прошлом опыте ассоциациями, не количеством повторений, а наличием квазипотребности, намерения. Намерение, представляющее собой некую напряженную динамическую систему, является механизмом любой формы деятельности. Это правило и получило в психологии название уже упоминавшегося нами «эффекта Зейгарник».

Надо, однако, отметить, что организованные потребностью системы еще не являются самостоятельно функционирующими. Для формирования функциональных систем необходимо достижение сформированной потребностью организацией полезного для субъекта результата – удовлетворения соответствующей потребности. Результат действия выступает в качестве ведущего фактора организации функциональных систем различного уровня. Именно адаптивные результаты фиксируют объединенные потребностью элементы в функциональные системы.

Результат действия, как на это многократно указывал П.К. Анохин, выступает в роли системообразующего фактора. После подкрепления –удовлетворения исходной потребности и достижения потребного результата – функциональная система консолидируется и становится направленной на достижение этого потребного результата[283].

Лучшее запоминание незавершенных действий свидетельствует о том, что намерение (квазипотребность), возникшее «в данной ситуации и в данный момент», включено в широкие целостные внутрипсихические области; намерение, по своей сути, направлено на будущее, и наличие именно напряженной (заряженной) системы, направленной на выполнение действия в будущем, приводило к установлению цели и обусловливало реальную деятельность данного момента – воспроизведение[284].

Об этом свидетельствуют факты, выявленные в школе К. Левина, указывающие, что при изменении цели лучшее воспроизведение незавершенных действий не наступает. В экспериментах такое изменение цели вызывалось следующим образом. Вместо обычной инструкции, упомянутой нами выше, которая произносится как бы невзначай, давалась жесткая инструкция: «Перечислите, пожалуйста, какие задания вы выполнили. Я хочу проверить вашу память». При такой инструкции эффект воспроизведения незавершенных действий перестает действовать:

ВН / ВЗ = 1,2.

В понятийном аппарате теории К. Левина это означает, что намерение выполнить незавершенное действие переставало существовать; возникла новая напряженная система, сформировался новый энергетический резервуар. Возникла необходимость выполнения нового намерения. Интересно отметить, что при этом менялось и само поведение испытуемых: если при первой инструкции, где воспроизведение шло как бы сплошным потоком, взор испытуемых был направлен на экспериментатора, то при второй инструкции выражение лица испытуемых становилось напряженным, они с энергичным выражением лица начинали воспроизводить действия, но вскоре их глаза начинали блуждать по стенам, столу, ища «опору» для воспроизведения. Нередко испытуемые восклицали: «А, вот что, да, не думал я, что надо будет запомнить» или: «Что же вы сразу не сказали мне; хитрая вы, убрали все остатки работы».

С интрасубъектной точки зрения программирование поведения и свойств потребного результата в функциональных системах может осуществляться жестко, например при инстинктивной деятельности, или гибко, с устранением несущественных деталей в случае приобретенных в индивидуальной жизни навыков. По мере знакомства субъектов с окружающим миром происходит обогащение структуры акцептора результата действия: включение в него новых сведений о параметрах потребного результата и новых способов его достижения.

Контролируя потребности и их удовлетворение, акцепторы результатов действия в функциональных системах выступают в роли информационных экранов. Под влиянием полезных приспособительных результатов (подкрепления) в соответствующих структурах функциональных систем отпечатываются свойства потребного результата и способов его достижения. В результате при возникновении той или иной потребности субъекты начинают опережающе предвидеть свойства потребных результатов. Под влиянием множественных подкреплений в акцепторе результата действия различных функциональных систем формируются специальные программы поведения. Вследствие этого поведение живых организмов становится направленным на будущие потребные результаты[285].

«Приобретение навыка постепенно увеличивает доступность полезных ответов и продуктивных способов организации информации, пока деятельность, требующая данного навыка, не начнет осуществляться практически без усилий. Подобный эффект практики не ограничен моторными навыками. Мастер по шахматам видит доску по-другому, чем новичок, и визуализация башни из множества кубиков после длительной практики происходит почти без усилий»[286].

Главным выводом из вышеозначенных материалов является положение, принадлежащее К. Левину, о том, что намерение основывается на реальных потребностях[287]. Таковыми зачастую выступают более общие потребности, различные у разных людей, например потребность «в реализации принятого однажды решения», которое является естественным следствием определенного жизненного идеала. К. Левин подчеркивал, что действенные потребности – это те, из которых исходит намерение, т.е. потребности, которые приводят человека к принятию решения в проблемной ситуации. Таким образом, продолжая мысль данного ученого, можно говорить о том, что в состоянии, обозначенном нами выше как готовность, действуют особые общие потребности, актуализированные неким референтным образцом, представляющим собой идеальную модель субъекта, т.е. состояние достижения определенной совокупности целей. Именно потребность по достижению этой комплексной модели является основой для сохранения идентичности субъекта при переходе из одной ситуации в другую, что может быть охарактеризовано как совмещение особой базисной модели знаний (мировоззрения) и референтной (полицелевой) модели себя и названо доминирующей социальной позицией субъекта.

Однако нельзя забывать, что данная модель доминирует только на этапе готовности, уступая пальму первенства квазипотребности при вхождении субъекта в актуальную ситуацию. По нашему мнению, каждая из пройденных ситуаций завершается уточнением мировоззрения и референтной модели, ее переструктурированием. И каждое последующее состояние готовности исходит уже из новой доминирующей социальной позиции, хотя и основанной во многом на предыдущей. Таким образом, субъект выступает рациональным только в рамках актуальной ситуации, тогда как в ситуации готовности он над-рационален, более того, рациальность в традиционном понимании этого слова выступает помехой при осуществлении принятия/поиска новой ситуации, так как ограничивает его требованиями предыдущей.

Отечественными психологами К.А. Абульхановой, Т.Н. Березиной, Н.А. Растригиной экспериментальным путем установлено[288], что только уровень мотивации успеха или мотивации избегания неудачи связан с удовлетворенностью, тогда как оценка своих возможностей не зависит от преобладания мотивации успеха или мотивации избегания неудачи; что удовлетворенные жизнью оценивают свои возможности применительно к данному моменту (к наличным достижениям), а неудовлетворенные рассматривают свои возможности не с опорой на наличные достижения, а на собственный потенциал. Говоря иначе, эти два типа используют различные стратегии поведения не под влиянием стремления к успеху или к избеганию неудачи, а благодаря оценке возможностей «могу» относительно своих желаний «хочу».

Используя вышеозначенные данные, можно с уверенностью назвать современную экономическую науку наукой о неудовлетворенных субъектах и о способах их удовлетворения, хотя в масштабах человечества уровень удовлетворенности постепенно повышается. И появляются субъекты, которых можно отнести к удовлетворенным жизнью, однако экономическая теория пока не знает, как ведут себя подобные субъекты. Именно это и выступает одной из причин ее методологического кризиса. Кстати, и психологическая наука тоже находится в плену «удовлетворенности» как движущей силы действий субъектов, работая только с дефицитарной мотивацией.

По-видимому, первым из психологов, кто обратил внимание на наличие другой мотивации, но, к сожалению, практически не замеченным в этом научной общественностью, был А. Маслоу. В в современной науке используется только его пирамида дефицитарных потребностей, а не концепция бездифицитарной мотивации.

Как известно, данная пирамида (рис. 11) включает в себя две группы потребностей: первичные (физиологические, потребности в безопасности) и вторичные (социальные). Причем и те, и другие – базовые потребности, тогда как в своей вершине субъект имеет только одну потребность – в самоактуализации. Базовые потребности, по мнению А. Маслоу, являются первичными и определяют мотивационную структуру относительно больной личности, потребность же в самоактуализации является свойством всех психически здоровых людей[289].

Рис. 11. Пирамида потребностей по А. Маслоу

Рост индивидуальных потребностей происходит в процессе всей жизни. Это препятствует пошаговому движению, в котором основные (базовые) потребности полностью удовлетворяются, одна за другой, прежде чем более высокое стремление станет сознательным. Рост выражается не только в прогрессивном удовлетворении базовых потребностей до того момента, когда они «исчезают», но также в форме специфической мотивации роста, которая находится над базовыми потребностями и преодолевает их, проявляясь, например, в форме таланта, способностей, творческих тенденций, конституционального потенциала. «Базовые потребности и самоактуализация противоречат друг другу не больше, чем детство и зрелость. Одни переходят в другие и подготавливают их переход»[290]. Здесь возникает, на наш взгляд, необходимость в некотором уточнении: одной из форм самоактуализации выступает усвоение нового знания, освоение[291] окружающего мира, которое приводит, помимо всего прочего к постановке новых проблем[292]. Постановка проблем, в свою очередь, актуализирует в обществе очередной «дефицит», и т.д. Таким образом, на наш взгляд, вышеперечисленные уровни можно и нужно рассматривать в качестве спирали, по которой на каждом следующем витке повторяются те же потребности, но качественно изменяются способы их удовлетворения.

Представляется, что развитие общества, исходя из выше охарактеризованной выше концепции, можно рассматривать в качестве последовательного освобождения человека от дефицитарной мотивации и усиления у него стремления к свободной самоактуализации. По распространенному мнению, если в отдельно взятой стране не удовлетворены в достаточной мере потребности, зависящие от функционирования материального производства, то появление высокоразвитой экономики в нем затруднено, поскольку в мотивационной структуре общества преобладают дефицитарные мотивы. Однако классиками отечественной психологической науки[293] на основе обширного экспериментального материала справедливо утверждается, что подлинно самоактуализирующиеся люди часто существуют как бы вне материального поля. Следовательно, по мере удовлетворения внешних потребностей (зависящих от окружающей среды, общества и т.д.) творчески ориентированная личность выходит на уровень «чистого творчества», т.е. решает конфликт между требованиями внешней среды и стремлением к самоактуализации. Представляется вполне обоснованным, что подобные процессы происходят при переходе на ноосферную фазу развития общества. Однако необходимо отметить, что вышеуказанные процессы воздействуют лишь на увеличение количества проявлений творчества. При этом даже при неудовлетворенных внешних потребностях люди с ярко выраженной творческой доминантой работают вопреки внешним условиям.

Следовательно, основным фактором, отличающим формирующийся тип экономической системы от экономических систем других типов, выступает количественное соотношение людей с творческой мотивационной структурой и людей с преобладанием дефицитарной мотивации. Если в предыдущих типах обществ занятие творчеством носило некоммерческий характер и лица, занимающиеся им, чаще всего находились далеко не на верхних ступенях материального благосостояния, то теперь это противоречие снимается: именно доходы людей, занимающихся интеллектуальным трудом, демонстрируют тенденцию к росту[294]. По нашему мнению, период перехода к ноосферной экономике завершится явным доминированием творчески ориентированных людей.

Однако именно с детерминацией поведения людей с бездефицитарной мотивацией современная экономическая теория работать методологически не готова.