Постмодернизм и критика «книжной культуры»

Прежде всего отметим, что многие постмодернисты связывают культуру модерна с таким феноменом, как книга. Книга мыслится как хранилище и средоточие знания. Отождествив книгу со знанием, постмодернисты усматривают в ней воплощение логоцентризма всей западноевропейской цивилизации. Смерть этой цивилизации означает смерть книги, заявляет Ж. Деррида в главе «Конец книги и начало письма» книги «О грамматологии»¹. М. Бланшо в эссе «Отсутствие книги» связывает с возникновением книги прежде всего фиксацию культуры, которую необходимо преодолеть: «Книга сворачивает, разворачивает время и удерживает это развертывание в качестве непрерывности некоего присутствия, в котором актуализируются настоящее, прошедшее, грядущее. Отсутствие книги отвергает всякую непрерывность присутствия...»²

С книгой связана и память, создающая преемственность между актами культурного творчества. Книга — это не просто продукт культуры, а ее образец. И вместе с тем она — «уловка дискурса, возвращающая в культуру эту угрожающую ей мутацию»³. Книга всегда имеет авторство и претендует на уникальность. Однако уже В. Беньямин обратил внимание на разрушение понятия аутентичности произведений искусства в эпоху технической воспроизводимости произведений культуры, когда они лишаются ауры подлинности и уникальности: «Репродукционная техника... выводит репродуцируемый предмет из сферы традиции. Тиражируя репродукцию, она заменяет его уникальное проявление массовым»⁴.

В ответ на «витавшую в воздухе» идею произведения Ж. Делёз и его соавтор Ф. Гватгари создают свой образ книги, которая пока еще накануне рождения. Этому образу предшествует классическая книга, образ которой — стержневой корень, соотносимый с мировым древом и выражающий стремление к духовному Единству. Образом зарождающейся книги является ризома (луковица, клубень), основные свойства кото-

--------------------------

¹ Деррида, Ж. Конец книги и начало письма // Интенциональность и интертекстуальность. Томск, 1998. С. 221.

² Бланшо, М. Отсутствие книги // Комментарий. М.; СПб., 1997. Вып. 11. С. 124.

³ Там же. С. 126.

⁴ Беньямин, В. Произведение искусства в эпоху его технической воспроизводимости // Избранные эссе. М., 1996. С. 22.

рой — принцип связи и принцип гетерогенности: «любая точка ризомы может быть и должна быть связана со всякой другой, в отличие от дерева или корня, которые фиксируют точку, порядок в целом»¹.

Здесь нет универсальности языка, но есть «состязание диалектов, говоров, жаргонов, специальных языков». Из такого рода книги Единое исчезает во имя множественности. Классическую книгу, ориентированную на память, на образец, на способность обратить время вспять, чтобы в настоящем иметь возможность пообщаться с его героями, Делёз и Гватгари именуют культурной, а деструктивную книгу, ориентированную на забвение памяти, — антикультурной².

Что же в наибольшей степени представляет постмодернистскую культуру? Культуру, в которой языковые игры бесцельны и пусты, где царствуют симулякры, а реальным продуктом оказывается укрепление сетей власти?

Постмодернисты и постструктуралисты (например, Р. Барт) усматривали в кино и в фотографии те виды искусства, которые наиболее адекватно выражают дух постмодернистской культуры. Но представляется, что средства массовой коммуникации — радио и особенно телевидение — в максимальной степени выражают собой дух постмодернизма.

В «Критике диалектического разума» Сартр описал массовые коммуникации как серийную культуру, которая характеризуется отсутствием связи между членами аудитории, разрушением взаимности, пассивностью и внешним разделением участников коммуникации. Эта серийная культура, представленная в телевидении, и есть постмодернизм.

Телевидение есть не что иное, как постмодернистская технология. Как подчеркивали А. Кроукер и Д. Кук, «телевидение — реальный опыт идеологии и культуры техницизма», «машина потребления позднего капитализма в двадцатом веке»³.