Морфологический уровень анализа текста.

Лингвистические характеристики текста должны как можно лучше соответствовать характеру информации и цели сообщения. Грамматические средства, которые использует письменное вещание, должны быть полностью достаточными для выражения передаваемого сообщения. Грамматические характеристики текста – едва ли не самые главные из внеземных аспектов по своему влиянию на восприятие текста.

Как известно, в каждом художественном произведении главную роль играют лишь три части речи: существительные, глаголы, местоимения. Все остальные являются вспомогательными, поскольку лишь дополняют или сопровождают основную канву произведения. Однако соотношение этих частей речи в разных подстилях художественного стиля различно.

Как известно, именные характерны категории рода, числа и падежа. Если род у существительных в основном стабильный, то число может обозначать как один предмет, так и их совокупность. Но есть существительные, которые обозначают постоянное единственное или постоянное множество. Однако в художественных текстах можем натолкнуться на оказиональные формы множества существительных – общие названия, употребляемые только в единственном числе. Это слова с абстрактным значением, которые в таком случае приобретают оттенок «конкретности», что обычно сопровождается возникновением образных характеристик. Большинство исследователей считает, что функция этих форм не прямая, количественная, а экспрессивно-поэтическая. Например: Мы в университетах не обучались, в квартирах по пятнадцать комнат с ванной не жили (М.Булгаков).

Чаще всего употребляются в значении нарицательных те собственные существительные, которые являются именами и фамилиями выдающихся деятелей культуры, истории, политики, имена литературных персонажей. Подобные примеры русский язык, русская художественная и критическая литература знают уже очень давно. Всем известны строки Ломоносова: «...Что может собственных Платонов и быстрых разумом Невтонов Российская земля рождать». Герцен писал: «Время Онегиных и Печориных прошло», «...что так мало пишут об Обломовых». Давно вошли в русский литературный язык ставшие нарицательными существительные чацкие, молчалины, фамусовы, чичиковы, коробочки, сквозник-дмухановские, хлестаковы. Наше время дало новый ряд нарицательно используемых имен собственных: рашидовы, кунаевы, сусловы, нины андреевны. В разряд нарицательных, в принципе, может перейти любое имя собственное, принадлежащее той или иной выдающейся личности, становясь при этом обозначением класса людей, которые обнаруживают характерные черты этой личности. Примечательно, что в языке современной газетной публицистики подобные образования обладают обычно негативно-оценочным компонентом значения, выражают отрицательное отношение говорящего к той личности, имя которой употреблено в качестве нарицательного существительного. Так, обращает на себя внимание процитированное в "Огоньке" высказывание известного публициста Александра Невзорова о выдающемся русском художнике-модернисте Казимире Малевиче: «Мрак собачий этот Малевич. Когда были действительно цельные люди – они не нуждались в малевичах. Выгнали бы!» (Ог. 1992. № 4).

Наконец, в индивидуально-поэтической речи форму множественного числа иногда приобретают существительные, которые традиционно ее не имеют (или во всяком случае которые обычно используются лишь в форме единственного числа). Это существительные типа сирень, жасмин, разбеги т.д. Например; «Сиреневые сирени, И как вам не тяжел Застывший в трудном Крене альтовый гомон пчел» (А.Тарк.); «И так неистовы на синем разбеги огненных стволов, и мы так долго рук не вынем из-под заломленных голов» (Паст.); «Цветут ростовские жасмины. И в небе ласточки кричат. И вдруг мелодией старинной Твои слова во мне звучат» (В.Виногр.). Появление формы множественного числа здесь связано с необходимостью назвать несколько явлений, обозначаемых традиционно только существительным singularia tantum*.

Именно о таких существительных пишет А.А. Зализняк, называя их существительными с «потенциально полной парадигмой» и подчеркивая, что в случае необходимости «недостающие словоформы со значением и внешними признаками множественного числа без труда будут построены».

По-иному следует оценивать случаи употребления формы множественного числа существительных singularia tantum (отвлеченных и вещественных) в примерах такого рода: «Взглянув на главы-шлемы, боярин рек: "У, шельмы! В бараний рог! Сплошные перламутры –сойдешь с ума. Уж больно баламутны их сурик и сурьма!» (Возн.); «Рынок – Малые Лужники. Слева в фартуках мужички, справа сборная команда – бабы в брюках и помадах" (Возн.). В приведенных примерах явно нет никакого изменения лексического значения существительного в сторону конкретности, единичности, противопоставленной раздельной множественности. Здесь само по себе грамматическое значение множественного числа, которое ассоциируется в сознании носителя языка с представлением о множественности, о большом объеме, большом количестве чего-либо, выдвигается на первый план, актуализируется. И это грамматическое значение придает художественной речи дополнительную экспрессивность, выразительность ("сплошныеперламутры"–т.е. очень много, чрезмерно много перламутра; "бабы в брюках ипомадах"–т.е. покрывшие себя невероятно густым или ярким слоем помады женщины). Интересен и такой пример из стихотворения Б. Пастернака "Десятилетие Пресни":

Любила снег ласкать пальба,

И улицы обыкновенно

Невинны были, как мольба,

Как святость – неприкосновенны.

Кавалерийские следы

Дробили льды. И эти льды

Перестилались снежным слоем

И вечной памятью героям.

Здесь вместо формы лед употреблена имеющаяся в языке форма льды, которая в данном контексте имеет совсем иное значение, нежели в традиционных словосочетаниях типа «льды Арктики». В процитированном отрывке это именно пара по числу вещественного существительного лед, обозначающая ту же реалию, что и исходная форма. Но употребление ее небезразлично к общему значению высказывания, делает его образно более многомерным. Основная информация –дробили лед –расширяется. С одной стороны, возникает ощущение массивности, мощности ледяных напластований на зимней улице (значение количества), с другой – создается картина одновременно и многократно происходивших действий (значение расчлененной множественности); форма как бы помогает передать множественную дробность галопа лошадей, под копытами которых крошится и разлетается лед. Благодаря употреблению формы множественного числа и ассоциирующихся с ней оттенков грамматического значения строфа приобретает большую экспрессивность.

Признаки цвета передают прилагательные. Цвет не только прямо указывает на изображение, а способен приобретать переносные значения и даже символическое употребление. Согласно задумке, каждый писатель выбирает для характеристики предмета, персонажа или явления цвет, который бы больше уделял выразительности, точности, яркости изображаемому, расширяя при этом диапазон сочетаемости цветов, вводя в ткань текста различные цвета, придавая им дополнительных оттенков.

Слова со значением цвета в русском языке составляют отдельную лексико-семантическую группу, которая, исходя из сказанного, не является постоянной, поскольку постепенно пополняется. Семантика определенного цвета может выражаться разными языковыми средствами. Различные писатели по-своему обыгрывают названия цветов, придают им разного символического значения.

Белый цвет является одним из самых активных концептов цветного спектра, а лексемы, входящие в его структуру, отражают все возможные аспекты жизни человека в описательном, смысловом, эмотивном, предметном, символическом, декоративном и других планах. Однако необходимым условием выявления концептуальной специфики слова, в частности цветных лексем, является анализ контекста, в котором функционирует отдельный структурный элемент всего понятия.

Цвет белый: У белорусов белый цвет символизирует чистоту и невинность. Белый тождествен солнечному свету, а свет — это божество, благо, жизнь, полнота бытия. Но, кроме того, белый может обозначать смерть, болезнь, зло, отчуждение, страдание. «Ему приснилось, будто он входит в пустой дом с белыми стенами, испытывая тягостное чувство, что он первое переступающее этот порог человеческое существо» Габриэль Гарсия Маркес, «Сто лет одиночества».

Цвет черный: Черный цвет имеет «отрицательное» значение, это символ смерти, зла. Символика черного у большинства народов в основном негативна. В черном небе, в глубине пещер, ям, колодцев, в глубокой тени скрывается нечто таинственное и опасное. Черное делает бессильным зрение человека, что само по себе грозит опасностью. «И вот тут-то прополз по проулкам и улицам черный слушок...» Михаил Шолохов, «Тихий Дон».

Цвет красный: Красный цвет в русской лингвокультуре является священным. Раньше в русском языке слово красный означало красивый, прекрасный: красно солнышко, красна девица, Красная площадь. Также означает напряжение сил, концентрацию энергии – тяжелый труд, борьбу, войну, конфликты, трагедию, драму, гнев, жестокость, ярость, страсти.

«На гладях бесконечных вод,
Закатом в пурпур облеченных,
Она вещает и поет,
Не в силах крыл поднять смятенных…
Вещает иго злых татар,
Вещает казней ряд кровавых,
И трус, и голод, и пожар,
Злодеев силу, гибель правых…» (Александр Блок)

Цвет желтый: Означает состояния, связанные с позитивной энергетикой: веселье, разрядка напряженности, радость, праздник, игра, красота. Негативная символика желтого и золота – грех, предательство, продажность, безумие, увядание, грусть, тление, отчаяние, болезнь. Общеизвестны такие выражения, как желтая пресса, желтые профсоюзы, Желтый дом; «Йеллоу Джек» – флаг, который поднимали на кораблях в знак карантина. В средневековой Испании одевали в желтое еретиков, сжигаемых на кострах инквизиции.

«От любви твоей загадочной ,
Как от боли, я кричу,
Стала желтой и припадочной,
Еле ноги волочу…» (Анна Ахматова).

Цвет зеленый: Это цвет растительности; отсюда все его позитивные значения: произрастание, весеннее возрождение природы, надежда (на урожай), молодость. Цвет райского сада (Эдема), оазиса в пустыне, мусульманского рая.

«Зеленый цвет ласкает в полдень тенью,
Дарует он покой душе и зренью.
И травы зелены, и тьма в лесах,
Зеленый свет колеблется в глазах.
Зеленый цвет – наряд любого сада,
И для жасмина стебель — как награда» (Амир Хосров Дехлеви)

Негативные символы: тление, разложение, демонизм, отвращение, злоба, зависть, тоска, безумие, ужас гибели. Эти значения происходят от цвета плесени, гниющих органических веществ, злобных мифологических животных (змеев, драконов), таинственных обитателей лесов (леший, Зеленой царь), глаз хищных ночных животных и птиц, горьких ядовитых трав.

Цвет синий: Символика синего исходит из очевидного физического факта – синевы безоблачного неба. В мифологическом сознании небо всегда было обиталищем богов, духов предков, ангелов; отсюда главный символ синего – божественность. В средневековой Европе синий был цветом костюма рыцаря, желающего продемонстрировать своей даме верность в любви: «Он как будто ждал гостей – по целым дням были открыты и двери, и окна во всех комнатах: в белом зале, в синей старомодной гостиной, в маленькой диванной, тоже синей и увешанной овальными миниатюрами, и в солнечной библиотеке, большой и пустой угловой комнате со старыми иконами в переднем углу и низкими книжными шкафами из ясени вдоль стен. И везде в комнаты празднично глядели приблизившиеся к дому разнообразно зеленые, то светлые, то темные, деревья с яркой синевой между ветвями» (Иван Бунин, «Митина любовь»).

Числительные на обозначение чисел у каждого народа также имеют разные значения. А есть и такие, что обозначают общечеловеческие понятия. Так числительное три является сакральным в христианстве, поскольку Бог выступает в трех ипостасях: Бог-отец, Бог-сын, Бог - Дух Святой. В славянской мифологии дерево – микромодель мира- имеет трёхмерность: крона – небо, ствол – земля, корни – мир иной. В фольклоре у царя всегда три сына. Путешественник должен выбрать одну из трех дорог, ведущих направо, налево и прямо. Число четыре обозначает жизненный цикл человека (детство, юность, зрелость, старость), существует четыре состояния видимого бытия ( утро, день, вечер, ночь; весна, лето, осень, зима). Существует также четыре стороны света.

В христианской мифологии наиболее сакрализованным является число семь. Согласно Библии, Господь сотворил мир за шесть дней, а в седьмой день почил и этот день освятил. Семь дней в неделе, Радуга имеет семь цветов. По славянским обычаям семью надо знать и чтить до седьмого колена. Семь – божественное число Вселенной. Оно состоит из тройки как символ неба и души и четверку как символ земли и тела.

Число восемь считалось сакральным в Древней Индии и обозначало бесконечность бытия. В мифологии – восемь – это путь, пройденный через семь ступенек небес к задуманной цели: именно так достигается совершенство. Число девять в мировой мифологии такое является сакральным: девять месяцев женщина вынашивает ребенка, девять планет наша Солнечная система. Двенадцать месяцев длится год, двенадцать апостолов было у Иисуса Христа, существует двенадцать знаков Зодиака.

Глагол. Известно, что неопределенная форма глагола в языке имеет суффикс –ть: читать, говорить. Кроме того, существуют и варианты с суффиксом –ти: нести, мести. Им обычно отдается предпочтение в художественном и разговорном стилях. Писатели мастерски используют обе формы. Исследователи делают выводы, что краткая форма употребляется преимущественно для обозначения действия непродолжительной, одноразовой, иногда внезапной, а полная – наоборот – на определение действия длительной или повторяющейся.

В русском языке, как и во многих других, прежде всего глаголами передается понятие времени, ибо они по своей морфолого-семантической природе уже содержат определенную временной признак.

Есть часть речи — то глагол:
УЛЕТЕЛ у нас щегол!
Раньше я его ПОЙМАЛ,
Но ещё БЫЛ, видно мал —
Мало я его КОРМИЛ,
С мылом лапки НЕ ПРОМЫЛ,
За него немного ПЕЛ,
Его СЛУШАТЬ НЕ ХОТЕЛ.
Видно, НЕ СТЕРПЕЛ обид —
Очень скромный ДЕЛАЛ вид,
Дверцу я к нему ОТКРЫЛ,
Он ВСПОРХНУЛ, и таков был!
Может, к нам и ПРИЛЕТИТ,
Если БУДЕТ аппетит?
Всей семьёй мы ГОРЕВАЛИ
И щегла ВЕРНУТЬСЯ ЗВАЛИ,
К нам обратно НЕ ПРИШЁЛ,
Он приятелей НАШЁЛ?
А ГЛАГОЛ — так плодовит!
Он число ИМЕЕТ. вид,
И своё лицо, и время,
ГОВОРЯТ — и наклоненье,
И залог (НЕ помню — как? —
УЛЕТЕЛ с щеглом,чудак!)
Видно, ПРИНЯЛ щегла род,
Нам в упрёк — наоборот,
Может быть, из-за угла
Щеголиха УВЕЛА?
Его клеточка цела,
Но… «тюрьмой» ему БЫЛА,
Сердце наше он «РАЗБИЛ»,
Но свободу — так ЛЮБИЛ!!!
Дождь из тучки слёзы ЛЬЁТ,
Что РАСТЁТ, к Земле всё ЛЬНЁТ,
Птички РАЗЛЕТАЮТСЯ,
В лужицах «КУПАЮТСЯ».

Талызин Владимир

В большинстве художественных произведений основным временным фоном выступает прошедшее время. Глаголы прошедшего времени чаще всего обозначают события, что происходили до момента речи о них. Употребление в тексте лишь глаголов в форме прошедшего времени без каких-либо других слов создает юмористический эффект, например: Звенит. Потянулся. Смахнул. Смотрю. Сломались. Не работают. Просыпаюсь. Не хочу. Хочется спать. Засыпаю. Звонит. Вскакиваю. Спешу. Собираюсь. Суечусь. Роняю. Поднимаю. Разбил. Не смогу увидеть. Расстраиваюсь. Умываюсь. Причесываюсь. Одеваюсь. Хватаю. Выбегаю. Возвращаюсь. Прощаюсь. Закрываю. Опаздываю. Бегу. Спешу. Вбегаю. Смотрю. Прозвенел. Не успел! Хлопаю. Переодеваюсь. Поднимаюсь. Влетаю. Здороваюсь. Пытаюсь отдышаться. Разрешили войти. Прохожу, сажусь. Готовлюсь. Открываю. Ищу. Не могу найти. Забыл! Спрашивают. Выхожу. Волнуюсь. Сбиваюсь. Не сдал. Поставили. Буду исправлять. Грущу. Спускаемся. Заходим. Садимся. Спрашивают. Смотрят, выбирают. Не выучил. Прячусь. Боюсь. Молчу. Не вызвали. Выдохнул. Улыбнулся. Читаю. Отвлекаюсь. Звенит. Закончилось. Одеваемся. Выходим. Освободили! Жду. Идем. Разговариваем. Договариваемся. Созвонимся. Прихожу. Обедаю. Болтаю. Гуляю. Читаю. Вспоминаю!!! Забыл. Пересдавать! Распахиваю. Учу. Решаю. Разбираю. Запоминаю. Темнеет. Сижу, читаю. Захватывает. Припозднился. Спать не хочу. Высплюсь! Ложусь спать… Звенит…

Средствами выражения времени в художественном произведении могут выступать наречия. Это общеупотребительные слова, обозначающие время суток (ночью, в полночь, утром) или дней относительно момента речи (позавчера, вчера, завтра), или наречия с обобщенной временной признаком (долго, давно, теперь, пока, между тем) и другие: Ax ты, мерзкое стекло! Это врёшь ты мне назло (Пушкин). Тяжёлая рама бесшумно скользнула вниз (Панова). Кирилл сидел прямой, мальчишески загнув ступни за ножки стула (Федин).

Местоимения. Личные местоимения, как правило, не имеют яркой стилистической окраски из-за своей относительной грамматической несамостоятельности. В зависимости от сферы употребления и сочетаемости с другими словами местоимения проявляют себя носителями многих стилистических свойств.

Включенные в поэтический текст, местоимения выступают уже не только в собственном значении, но и как элемент содержания и формы произведения. Ситуация, лежащая в основе поэтического текста, раскрывает смысловые и стилистические возможности местоимений. Например: «Он был бледен как полотно и дрожал всем телом». «-Держу пари, в доме его уже не окажется» (притяжательное) -Держа револьверы наготове, мы ворвались туда» «-Он может спрятаться только в одном месте, больше ему некуда деваться». Всё данное выше из произведения сэра Конан Дойля "Шерлок Холмс и Собака Баскервилей"

Служебные части речи также играют определенную стилистическую роль в тексте, а их повтор нередко создает обрамление и основную канву произведения.

И мальчик, что играет на волынке,

И девочка что свой плетет венок,

И две в лесу скрестившихся тропинки,

И в дальнем поле дальний огонек, -

Я вижу все. Я все запоминаю...

Особую смысловую нагрузку получает иногда в художественных текстах противительный союз «но». Но не хочу, о други, умирать;
Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать. (А. С. Пушкин. «Элегия».
1830)
Произведение состоит из двух противоборствующих частей. Точно так же построено и стихотворение «Когда за городом, задумчив, я брожу»: ... Что злое на меня уныние находит, Хоть плюнуть да бежать. Но как же любо мне Осеннею порой, в вечерней тишине. - две противопоставленные части даже графически разделены: новый поворот темы заставляет поэта разбить строчку на две части. Таким образом, союз «но» выступает своеобразным выразителем пушкинского жизнеутверждающего пафоса, а в текстах, помимо синтаксической роли, выполняет дополнительную - смысловую, эстетическую.