Иммануил Кант (1724—1804).

Согдасно Е.И.Басину, интерес Канта к проблеме знаков прослеживается уже в его работах докритического периода. В «Исследовании о степени ясности принципов естественной теологии и морали» (1764) немецкий мыслитель проводит различие между знаками in concreto и знаками in abstracto. Примеры первых он видит в математике, где вместо всеобщих самих вещей рассматриваются их единичные знаки. В геометрии, чтобы познать свойство круга, чертят один круг и в применении к нему рассматривают in concreto всеобщее правило отношений во всех вообще кругах.

Наглядность такого познания, поскольку речь идет о его правильности, выражена весьма определенно, ибо объект рассматривается в чувственно-воспринимаемых знаках, которые в геометрии имеют еще и сходство с обозначаемыми ими вещами. Областью, где всеобщее рассматривается при помощи знаков in abstracto, Кант считает философию, сами же знаки философского познания — это слова, которые помогают лишь припоминанию обозначаемых ими общих понятий. Такое познание менее наглядно, менее ясно и очевидно (Кант И. Сочинения: в 6 т. М., 1964-1966. Т. 2. С. 248-265; цит. по: Басин).

В «Критике способности суждения» (1790) Кант использует понятие «характеристика», т.е. обозначения понятий посредством сопутствующих чувственных знаков, которые не содержат в себе ничего принадлежащего к созерцанию объекта, а только служат для них средством репродуцирования по присущим воображению законам ассоциации, стало быть, в субъективном отношении; таковы или слова, или видимые (алгебраические, даже мимические) знаки только как выражения для понятия.

Проблема знаков специально затрагивается Кантом в «Антропологии с прагматической точки зрения» (1798) — последнем произведении, опубликованном самим Кантом. Выделяя два вида познания: познание посредством понятий — дискурсивное и познание в созерцании — интуитивное, Кант относит знаки к средствам дискурсивного познания. В его понимании знаки сами по себе ничего не значат и сопровождают понятие только как страж, чтобы при случае воспроизвести его. Знаки делятся на произвольные (умения), естественные и знамения. В произведениях немецкого мыслителя — и это вполне в духе философии языка XVII—XVIII вв. — немало критических замечаний в адрес языка. Недостатки последнего он видит в его ошибочном применении, когда знаки принимаются за вещи и наоборот. Смешение знаков с вещами, стремление увидеть в знаках внутреннюю реальность, как если бы предметы должны были сообразовываться со знаками, Кант иронически называет «странной игрой воображения с людьми». С неверным применением языка он связывает двусмысленность в использовании слов и терминов, в частности в области философии. Вместе с тем Кант был убежден, что самый лучший способ обозначения мыслей есть обозначение с помощью языка, этого величайшего средства понять себя и других. Преимущества звуков языка как средства для обозначения понятий немецкий философ видит в их знаковой природе, в том, что сами по себе они ничего не значат и как таковые обозначают не объекты, а разве только внутренние чувства.

Мысль неразрывно связана с языком; мыслить, утверждает Кант, значит говорить с самим собой. Язык, хотя он является средством дискурсивного познания с помощью знаков, прибегает и к символам, которые принадлежат интуитивному познанию. Наш язык, считает Кант, полон таких косвенных изображений по аналогии, благодаря которым выражение содержит в себе не настоящую схему для понятия, а лишь символ для рефлексии. Символический способ выражения понятий в языке имеет свое значение, но тот, кто любит выражаться только символически, имеет еще мало рассудочных понятий. Столь часто приводящая в восхищение живость изображения в речи дикарей — это, по мнению Канта, только признак бедности в отношении понятий, а потому и в отношении слов для выражения понятий.

В исследованиях о философии и семиотике Пирса отмечается большое влияние идей Канта, которого он неоднократно перечитывал и прекрасно знал.