Александр Афанасьевич Потебня (1835—1897)

В середине XIX в. знаковой стороной языка заинтересовался Потебня. С точки зрения семиотики интересно в учении Потебни рассмотрение типично семиотической проблемы — связи между знаком, представлением и объектом в ее расширении на использование условных знаков в общении. Вслед за Гумбольдтом Потебня считает, что поскольку у разговаривающих, говоря современным языком, различные фоновые знания — значение каждого слова они понимают, исходя из своего опыта и сложившейся системы представлений, т.е. по-разному — то удивительно, что они понимают друг друга. «Что касается до самого субъективного содержания мысли говорящего и мысли понимающего, то эти содержания до такой степени различны, что хотя это различие обыкновенно замечается только при явных недоразумениях (например, в сказке о набитом дураке, где дурак придает общий смысл советам матери, которые годятся только для частных случаев), но легко может быть сознано и при так называемом полном понимании. Мысли говорящего и понимающего сходятся между собой только в слове. Графически это можно бы выразить двумя треугольниками, в которых углы В, А, С и Д, А, Е, имеющие общую вершину А и образуемые пересечением двух линий В, Е, С, Д, необходимо равны друг другу, но все остальное может быть бесконечно разнообразно.

Говоря словами Гумбольдта, "никто не думает при известном слове именно того, что другой", и это будет понятно, если сообразим, что даже тогда, когда непонимание, по-видимому, невозможно, когда, например, оба собеседника видят перед собой предмет, о котором речь, что даже тогда каждый в буквальном смысле смотрит на предмет со своей точки зрения и видит его своими глазами. Полученное этим путем различие в чувственных образах предмета, зависящее от внешних условий (различия точек зрения и устройства организма), увеличивается в сильнейшей степени от того, что новый образ в каждой душе застает другое сочетание прежних восприятий, другие чувства, и в каждой образует другие комбинации. Поэтому всякое понимание есть вместе непонимание, всякое согласие в мыслях — вместе несогласие» (Потебня 1993: 95).

Развивая в основном взгляды немецкого языковеда Гумбольдта на язык как на деятельность, Потебня рассматривает язык как орган создания мысли, как мощный фактор познания. Анализируя процесс образования слова, Потебня показывает, что первой ступенью образования слова является простое отражение чувства в звуке, затем идет осознание звука и наконец третья ступень — осознание содержания мысли в звуке. С точки зрения Потебни в каждом слове есть два содержания. Одно из них после возникновения слова постепенно забывается. Это его ближайшее этимологическое значение. Оно заключает в себе лишь один признак из всего разнообразия признаков данного предмета. Так, слово «окно» — от слова «око» — значит то, куда смотрят или куда проходит свет, и не заключает в себе никакого намека не только на раму, но даже на понятие отверстия. Это этимологическое значение слова Потебня называет внутренней формой. По существу оно не является содержанием слова, а лишь знаком, символом, под которым нами мыслится собственно содержание слова: оно может включать самые разнообразные признаки предмета. Напр.: каким образом черный цвет был назван вороным? Из образов ворон, которые являются средоточием целого ряда признаков, был выделен один, именно их цвет, и этим признаком и было названо вновь познаваемое — цвет.

Но, пожалуй, наиболее интересны идеи Потебни о ближайшем и дальнейшем значении слова, которые на протяжении его жизни изменялись и в одном из вариантов сводились к наличию у слова двух различных значений — ближайшего, общеупотребительного значения и дальнейшего, специализированного и понятного только специалистам. Возможно эта идея была симптомом осознания семантических процессов при формировании терминологий появляющихся в это время наук. Если ранее для наук использовались слова обыденной речи и только в ряде случаев термины резко отличались по характеру от обычных слов (латинские или латинизированные термины биологии и медицины, латино-греческие термино-элементы химии, минералогии) и не ассоциировались с обычной речью, то формирование в течение всего XIX в. большого числа новых областей знания и новых наук, особенно технических, было неожиданным для языка. В этом случае большинство обычных слов наполнялось новым, специализированным содержанием новых областей знания, и возникало двойное понимание — на базе собственного, лексического значения слова и понятийного значения, приобретаемого в системе понятий новой науки.

Таким образом в XIX в. продолжалось развитие некоторых идей семиотики, хотя интерес к знакам был не столь велик, как в предыдущие периоды истории, — рассматривалась проблема произвольности и субъективного истолкования знака, впервые поставлен вопрос о влиянии знаковых систем (языка) на особенности национального сознания, формулировались критерии эффективности знаковых систем.

Рассмотрение истории развития взглядов на знаки, их разновидности, свойства и особенности употребления, предшествующей появлению семиотики как самостоятельной области знания, дает возможность по-новому взглянуть на некоторые современные проблемы (вопрос о произвольности знака) и понять, что общая теория семиотики строилась не на пустом месте. Классики семиотики Ч.Пирс, Ф. де Соссюр и Ч. Моррис в формировании теоретических положений учитывали опыт своих исторических предшественников — логиков и философов Античности и Средних веков, положения Грамматики Пор-Рояля, философов XIX в.