Раннее Средневековье.

ИСТОРИЯ ФОРМИРОВАНИЯ СЕМИОТИКИ.

Античный период

Семиотика относится к тем немногим наукам, которые получили свое наименование и часть содержания задолго до их появления. Первым, кто выдвинул идею такой науки, был величайший ученый древности Аристотель, живший в 384-322 гг. до н.э. По свидетельству Аристарха Самосского, в своей классификации наук Аристотель упоминает о еще не существующей, но необходимой науке, которая должна изучать все существующие в природе знаки и которую он назвал «семиотика» (древнегреческое semeion — знак). Но только в конце XIX в. в работах американского философа и логика Чарльза Сандерса Пирса были сформулированы общие принципы семиотики как науки о знаках. Таким образом, от наименования до появления семиотики прошло более двух тысяч лет. Вместе с тем значительная часть семиотических проблем исследовалась на протяжении веков в рамках других дисциплин, но многое из достигнутого впоследствии было забыто. Чем больше мы всматриваемся в проблемы рассмотрения знаков и знаковых систем, тем дальше вглубь истории уходят их корни.

Представление о том, что мышление и общение людей осуществляются с помощью знаков, появилось достаточно давно. Согласно Мартину Райдеру, один из ранних древнегреческих философов Продик (ок. 460—395 до н.э.) обращал внимание на правильность употребления языковых знаков - слов – как обязательное условие эффективного общения (Ryder). Другой древнегреческий философ — Платон (427—347 до н.э.) в диалоге «Кратил» указывал на произвольный характер языковых знаков, предполагая раздельность вещи и ее названия «Любое название, которое ты даешь, является, по моему мнению, правильным, и, если ты его заменишь и дашь другое, новое название будет таким же правильным, как и прежнее». Дискуссию о природе названий в греческой философии можно рассматривать как частный случай изучения природы одной из разновидностей знаков — наименований: является ли название вещи ее частью, отражая ее сущность, соответствуя природе вещи (более ранее представление), или оно условно, дано по установлению, по соглашению людей и поэтому произвольно. Аристотель признавал инструментальную роль языковых знаков, заметив в сочинении «Об истолковании», что мышление человека осуществляется с помощью знаков и что произносимые слова являются условными знаками умственного опыта. Далее Аристотель добавляет, что разница в назывании предмета в разных языках не препятствует идентичности представлений о нем: «Подобно тому как письмена не одни и те же у всех (людей), так и звукосочетания не одни и те же. Однако представления в душе, непосредственные знаки которых суть то, что в звукосочетаниях, у всех (людей) одни и те же, точно так же одни и те же и предметы, подобия которых суть представления» (Аристотель 1978). Таким образом, у Аристотеля уже определяются и основные элементы знаковой ситуации— произносимые слова,являющиеся знаками представлений, являющихся подобиями предметов.

В последующем к вопросу о знаках обращались стоики (представители Стои - одного из направлений древнегреческой философии, возникшего в III—II вв. до н.э., одной из крупных школ в истории лингвистических учений). Они рассматривали знак как сущность, образуемую отношением означающего и означаемого (иными словами — формы и содержания), первое из которых определялось как «воспринимаемое», а второе как «понимаемое» (Якобсон 1983: 102). В споре о происхождении (и, следовательно, характере) наименований, стоики считали, что слова отражают сущность вещей по их природе и поэтому задача философии найти первоначальное, истинное значение (этюмон) слов и понять истинную природу, сущность называемых ими вещей (так появилась этимология — наука о первоначальном, истинном значении слова). Таким образом, предполагалось, что все слова обладают исходной мотивированностью.

Стоики ввели и понятие семиозиса (знаковой ситуации). По свидетельству греческого философа Секста Эмпирика, жившего в III в. н.э., «Стоики утверждают, что три вещи между собой сопряжены: обозначаемое, обозначающее и объект. Из них обозначающее есть звук, например, "Дион"; обозначаемое — тот

предмет, выражаемый звуком, который мы постигаем своим рассудком, как уже заранее существующий; объект — внешний субстрат, например, сам Дион. Из них две вещи телесны, именно звук и объект, одна — бестелесна, именно обозначаемая вещь, и это есть высказываемое, которое бывает истинным и ложным... говорить — произносить звук, означающий представляемую вещь». Говоря современным языком, знаковая ситуация включает два элемента, имеющие материальную форму — знак (в звуковой форме) и предмет — и не имеющее материальной формы мысленное представление (значение знака, выражаемое звуком и постигаемое рассудком).

Сам Секст Эмпирик выделял знаки напоминающие и указывающие, различающиеся тем, что напоминающий знак «ведет нас к воспоминанию о том, что наблюдалось вместе с ним и теперь не представляется очевидным, как, например, обстоит дело с дымом и огнем. Указывающий же знак... тот, который не наблюдается вместе с обозначаемым в живом представлении, но по собственной природе и устройству обозначает то, знаком чего он служит, как, например, движения тела служат знаками души» (Секст Эмпирик: 279—280).

В поздней античности на знаки обратил свое внимание Аврелий Августин (Блаженный Августин, 354—430 гг.) — философ, христианский богослов и политик, святой католической и православных церквей, имевший огромное влияние на средневековую науку. В сочинении «О христианском учении» он определяет знак как «нечто, что, показываясь ощущениям, сообщает нечто иное разуму (вещь, которая воздействует на чувства, помимо вида (species), заставляя приходить на ум нечто иное)». При этом «все учения рассматривают либо вещи, либо знаки, но вещи изучаются посредством знаков. Разница между знаками и вещами имеет не онтологический, а функциональный характер, поскольку «знаки — это вещи, используемые для обозначения». Далее знаки разделяются на естественные и условные. «Естественные — это те, которые без намерения и какого-либо желания (что-либо) означать позволяют узнать помимо себя и нечто иное». Примерами служат дым, указывающий на огонь, отпечаток ноги прошедшего животного, разгневанное или печальное выражение лица. С другой стороны, условные знаки — это те, которыми взаимно обмениваются живые существа, чтобы показать, насколько это возможно, свои настроения или ощущения, или мысли. Используемые в человеческом общении знаки далее подразделяются на основе чувств, к которым они обращаются: «некоторые из знаков, с помощью которых люди общаются друг с другом для выражения своих чувств, связаны с чувством зрения, большая часть — с чувством слуха, очень немногие с прочими чувствами».

При этом ведущая роль отводится словам, поскольку все, выраженное невербальными знаками, может быть описано словами, но не наоборот «бесчисленное множество знаков преимущественно заключается в словах, коими люди выражают свои мысли. Ибо все роды знаков, которые я кратко упомянул, я мог выразить словами, но слов этими знаками (выразить) не мог бы никаким образом». Под словом в первую очередь понимается звучащее слово, поскольку письменность, введенная человеком для сохранения звучащей речи, является вторичной системой знаков, состоя из «знаков слов». Таким образом, звучащему слову придается большее значение, чем написанному. Этим вводится основное деление знаков на естественные, не предназначенные для общения и не предполагающие его, и условные, назначением которых является общение.

В более поздних работах Августин вводит понятие «мысленного слова», которому, в свою очередь, придается большее значение по сравнению со звучащим словом и внешним словом вообще. В них уже только мысленное или внутреннее слово, т.е. представление, является словом в наиболее полном смысле, тогда как произнесенное слово предстает лишь его звучащим знаком. Мышление осуществляется с помощью мысленных слов, которые уже не связаны с каким-либо языком, например, латинским или греческим. Мысленное слово, соответствующее тому, что позднее было названо мысленным понятием, не является объектом языкознания, поскольку не принадлежит к какому-либо языку Таким образом, Августин различал следующие основания классификации знаков: 1. В зависимости от способа передачи сообщения, т.е. в соответствии с тем органом чувств, которым эти знаки воспринимаются.

2. По их происхождению и употреблению. Прежде всего, знаки можно рассматривать и как предметы (вещи), и как знаки. Но есть такие предметы, существование которых обусловлено их использованием в качестве знаков. Из этого Августин выводит существование еще одной пары знаков — естественные и условные знаки.

К условным относятся знаки, призводимые человеком, сюда же относятся крики животных, свидетельствующие о наличии пищи или просто о присутствии производителя знаков. Можно считать, что именно условные знаки в большей степени подходят под определение только знаков, это предметы, создаваемые с целью их использования в качестве знаков (происхождение) и используемые только с этой целью (употребление).

3. В зависимости от их социального характера. При делении знаков на естественные и условные, знаки первого рода понимаются спонтанно и непосредственно; понимание знаков второго рода достигается путем обучения: «Отпечатки души являются продуктом разума, подобно тому как лицо является выражением тела. Так, гнев (ira) по-разному обозначается в латыни, в греческом, в других языках по причине разнообразия языков. Но выражение лица человека, пребывающего в гневе, не является ни латинским, ни греческим. Если кто-то скажет: Iratus sum (Я в гневе), то никто из людей, кроме латинян, его не поймет. Однако, если бушующая в его душе страсть прихлынет к лицу, изменив его выражение, то все наблюдатели вынесут суждение: "Этот человек гневается"» («О христианском учении»). Связь между словом и мыслью Августин, так же, как и Аристотель, считает произвольной (условной), а связь между мыслями и предметами универсальной, следовательно, естественной.

4. В зависимости от природы символической связи. Здесь Августин выделяет собственные и переносные знаки. «В действительности знаки являются или собственными или переносными. Их называют собственными, когда они употребляются для обозначения тех предметов, для которых они и были созданы. Например, мы говорим "вол", когда думаем о животном, которое все говорящие по латыни называют, как и мы, этим именем.

Знаки являются переносными, когда сами предметы, обозначенные нами своими собственным именами, употребляются для обозначения другого предмета. Например, мы говорим "вол" и с помощью этих звуков представляем себе животное, обычно называемое этим именем. Однако в свою очередь это животное заставляет нас думать о проповеднике, который в Священном Писании, в соответствии с толкованием Апостола, обозначается такими словами: "Не заграждай рта у вола молотящего"» («О христианском учении»). Собственные знаки, по сути дела, это те же условные знаки: они создаются специально для использования в качестве знаков. Переносные знаки определяются через их вторичный характер: их означаемое становится означающим.

5. Классификация знаков в соответствии с природой обозначаемого — знака или предмета. Переносные знаки характеризуются тем, что их означающее само по себе является полноценным знаком. Это, во-первых, буквы, как знаки звуков, а во-вторых, метасемиотическое использование языка — употребление слов, и только слов, для описания других знаковых систем: «Мы можем говорить о словах только с помощью слов» («О диалектике»); «все эти знаки, разновидности которых я кратко охарактеризовал, я смог выразить с помощью этих знаков». Здесь обнаруживается специфика слов по сравнению с другими знаками. Для Августина, вслед за Аристотелем, буквы — это знаки звуков, однако не любых, а лишь членораздельных; членораздельные звуки — это как раз те, которые можно обозначить буквами. «Членораздельным звуком я называю тот, который может быть передан буквами. ...Эти телесные знаки и другие знаки того же рода предполагают присутствие тех, кто нас видит, слышит и с кем мы разговариваем; письмо же было изобретено, чтобы позволить нам беседовать даже с отсутствующими» («О христианском учении»).

Другим источником информации о знаках, обсуждаемым и комментируемым в Средневековье, были работы жившего несколько позднее (в 480—528 гг.) Анция Манлия Северина Боэция, благодаря переводам которого стали известны работы Аристотеля. В работах Боэция средневековые философы нашли положение о произвольном характере языка, о том, что значение устанавливается путем приписывания, т.е. наименования или установления референции (отнесенности к обозначаемому предмету), и что «обозначить» значит «установить понимание». Комментируя Аристотеля, Боэций останавливается на взаимоотношениях между упоминаемыми Аристотелем четырьмя элементами языковой знаковой ситуации:

• внешними объектами, или вещами,

• мысленными понятиями, или представлениями,

• произносимыми словами и

• написанными словами.

Эти элементы организованы так, что устанавливают «порядок говорения», в котором каждый предыдущий элемент предшествует последующему. Без существования вещей не было бы понятий, без понятий — произносимых слов, а без последних не было бы письменных слов. Этот порядок направлен только в одну сторону — использование написанных слов невозможно без знания их устной формы, за которой всегда скрывается понятие, относящееся к реальной вещи. Согласно этому порядку, письменные знаки означают устные слова, а они, в первую очередь, означают мысленные представления и, за их посредством

во вторую очередь указывают вещи.

Таким образом, уже в античности определяются некоторые основные понятия науки о знаках: знаковая ситуацияи ее основные элементы — знак(например, произносимое слово), являющийся единством обозначающего(звуковой формы) и обозначаемого(значения, представления) о предмете,различаются основные типызнаков, указывается на произвольныйхарактер языковых знаков (поскольку в разных языках один и тот же предмет называется по-разному), отмечается ведущая роль человеческого языка среди знаковых систем и даже предложено названиеновой науки — семиотика.

Итак, со времен стоиков (III—IIвв. до н.э.) все определения знака указывают на его двусторонний - материально-идеальный характер. Знак (лат. signum) – это материальный, чувственно воспринимаемый предмет (вещь, явление, действие, признак), выступающий в качестве представителя (заместителя, репрезентанта) другого предмета, свойства или отношения и используемый для получения, хранения, переработки и передачи информации. Каждый знак имеет, во-первых, материальную сторону – это его означающее (лат. signans), или план выражения, во-вторых, идеальную сторону – это значение знака, или содержание, в терминах семиотики – означаемое (лат. signatum), или план содержания. Древнегреческие прототипы терминов знак, означающее и означаемое впервые появляются у ранних стоиков (III в. до н.э.) в сочинениях по «логике», которую понимали как учение о речи.

Термины план выражения и план содержания могут показаться перифразой древнейшей философской оппозиции «форма и содержание». Действительно, если иметь в виду такую единицу языка, как слово, по отношению к которому традиционно говорят о звуковой оболочке, о грамматической форме и о значении как о содержании слова, то может показаться, что термины план выражения и план содержания слова ничего не добавляют к уже имеющимся представлениям о диалектике формы и содержания в языке. Однако в семиотической оппозиции «план выражения - план содержания» в центре внимания оказываются не взаимозависимости и корреляции формы и содержания, но их асимметрия, иногда разномасштабность.

Ключи к практическому занятию.

Задание 8.

1б, 2д, 3в, 4е, 5а, 6г.

Задание 10:

1в, 2в, 3б, 4а, 5б, 6а, 7в, 8а, 9а, 10г, 11б, 12б, 13б,в,е, 14а, 15б, 16г, 17в, 18г, 19а, 20б.

ЛЕКЦИЯ 2.

Средневековье.

Раннее Средневековье.

Несмотря на большое внимание, уделявшееся средневековыми философами вопросам знаков и означивания, эти вопросы рассматривались с позиций и в рамках других дисциплин, чаще всего логики, грамматики и риторики, составлявших в средневековых университетах тривиум — начальную ступень обучения.

риторика(др.-греч. rhētorikē). Главная задача современной

риторики — изучение речевой коммуникации в ее воздействии

на читающего / слушающего посредством сообщения. Совре-

менная риторика представляет собой междисциплинарную фи-

лологическую науку, которая существует на стыке лингвистики,

литературоведения, теории аргументации, философии;

грамматика— наука «обо всех периодах жизни языка»

(с. 19), т.е. фактически это языкознание;

В последнее время стали известны многие работы философов Средневековья, связанные с семиотическими исследованиями. Обзор таких работ был проведен Мейером-Эзером (Meier-Oeser 2003). По его мнению, исследователи Средневековья опирались в основном на работы Августина. Так, в конце XI в. Ансельм Кентерберийский (1033—1109) обратился к понятию «мысленных слов», пытаясь развить его. Он считал, что мысленные слова являются природными словами и одинаковы для всех людей. Кроме того, они служат мысленными образами вещей, благодаря чему обозначают свои объекты более выразительно, чем любые другие слова и поэтому могут быть названы подлинно словами.

Использование Августином языковедческих терминов в общем представлении о знаках способствовало тому, что средневековые философы и богословы рассматривали знаки в контексте грамматики и логики. Выдающийся философ XII в. Пьер Абеляр (1079—1142) обращал внимание на то, что в сфере компетенции логики языковое обозначение не покрывает всех возможных знаковых ситуаций, поскольку любые вещи могут использоваться как знаки, если они связаны таким образом, что восприятие одной вещи приводит к пониманию другой. Это происходит в том случае, когда одна вещь является отражением другой или когда одна вещь по общей договоренности используется как знак другой: например, условные монашеские языки жестов или венок над дверями таверны, указывающий на то, что здесь продается вино. Это также происходит в тех случаях, когда две вещи постоянно встречаются вместе и их привычно считают взаимосвязанными, или, наконец, когда они действительно связаны определенными отношениями. В то же время Абеляр, по-видимому, понимал, что представление о знаке, учитывающее все перечисленные случаи, является слишком общим. Поэтому для различения случаев «действительного обозначения» и чересчур обобщенного понимания знаковой ситуации он отделяет просто обозначающие знаки от знаков, используемых для передачи информации. Таким образом, впервые деление знаков на основе сходства (образы), взаимосвязанности (признаки) и договоренности (коды), принятое сейчас, вводится уже в XII в.

С середины XIII в. учение Августина, до того активно обсуждаемое в основном в теологических дискуссиях, стало проникать и в сферу «свободных искусств» (современных гуманитарных наук). Автор XIII в., известный под именем Роберт Килвордби (Robert Kilwardby) модифицировал положение Августина о том, что «все учения рассматривают либо вещи, либо знаки», превращая его в более «семиотически ориентированный» тезис «каждая наука изучает знаки или обозначаемые вещи». Это утверждение он использовал как исходный пункт рассмотрения вопроса о возможности существования специальной науки о знаках, и, если такая возможность существует, — о том, какие взаимоотношения эта наука будет иметь с науками о вещах. Он считал, что таких наук может быть несколько, так как существуют разные типы знаков, однако для своего становления наука о знаках должна рассматривать знак как универсальное представление, полученное путем обобщения отдельных типов знаков. В случае природных знаков, а также «моральных знаков», например действий, совершаемых с добрыми или злыми намерениями, теория знаков не может быть оторвана от теории обозначаемых вещей, поэтому эти знаки принадлежат к области природных наук или науки о морали. В то же время лингвистические знаки, образованные человеческим разумом для передачи идей, являются предметом рассмотрения мыслительной науки, каковой должна быть наука о знаках.