Proper names and not their own. The principles selection and classification

В статье анализируются ситуации, искажающие правовую реальность «очеловеченного мира» при отнесении к нему не только имманентно присущего собственнику онимного пространства, но и вымышленного, оперирующего внешними интерпретациями в зависимости от языкового значения или речевых коннотаций. Предлагаются принципы классификации собственных имен исключительно на основе отношения к собственнику и его собственности.

This article analyzes situations that distort legal reality, "judging the world" when he was not only a real, inherent to the owner, onimnogo space, but fictional, oprerirujushhego external interpretations depending on the language or speech value connotations. Principles of classification of their name are offered solely on the basis of the relationship to the owner and his property.

Ключевые слова: реальное имя собственное, интерпретации собственного имени, языковая норма, речевая норма, выделение и правовая идентификация объекта номинации.

Key words: real name its own, interpretation of its own name, the language rule, speech rate, allocation and the legal object identification nomination.

В современной ономастике все жестче ощущается ситуация правового парадокса при попытке подвергнуть собственные имена (СИ) классическому языковому нормированию. Споры о том, что такое СИ, есть ли в них значение, какие языковые средства следует применять для точной фиксации имен в документах и вообще в письменной речи, разгораются тем сильнее, чем больше онимов рождает современная практика номинации и чем активнее в ней участвуют специалисты из разных областей знаний.

Парадокс этот закономерен. Классификация СИ, исходя из их языковой структуры, денотативной принадлежности [12] или наличия коннотаций в различных речевых контекстах [10; 3], могла удовлетворять общество лишь до тех пор, пока оно не перешагнуло черту возможного осмысления расширяющихся до бесконечности способов номинации.

Спрогнозировать направление их возможного развития и подвергнуть количественному анализу безудержный рост онимной лексики в сегодняшнем многополярном и многовекторном мире невозможно. Онимы рождаются бесконтрольно, как и непредсказуемо появление в мире новых объектов, которые общественная практика вынуждена подвергать различным актам номинации. Они возникают в проприальной культуре ежедневно и ежечасно, потенциально входя в любую языковую систему и одновременно вбирая в себя как особенности конкретного национального ономастикона, так и мирового онимного пространства в целом. При этом, если для обычной лексики заимствования только возможны, могут с легкостью приниматься и с такой же легкостью отвергаться (например, в XVIII в. русским языком были приняты, а затем отвергнуты слова экскузация – извинение, секул – век, адгергент – единомышленник), то для проприальной культуры процесс принятия чужих имен и названий обязателен: нем. Helga – русск. Хельга, фр. Paris – русск. Париж, англ. London – русск. Лондон, русск. Североморск – укр. Сєвероморськ и т.п. Не случайно такие процессы называют «облигативными» [4, с. 17], остановить которые может только исчезновение самого объекта или памяти о нем (Теночтитлан, Киркинитида, Гёзлов, Хаммурапи).

В силу внешней открытости способы номинации с иноязычными вкраплениями становятся все продуктивнее и изощреннее. Сегодня к ним относят уже не только всем известные названия, типа Екатеринбург от нем. burg, Кронштадт от нем. stadt, Севастопольот греч. рolis, Петергофот нем. Hoff или имена, типа Элизабет, Элиза, Елизавета, Луиза от др. евр. אֱלִישֶׁבַ Элишева «почитающая Бога», но и изобилующие фантазиями собственника формы Тюнинг-ателье «Farch» (г. Донецк), Кафе «Za пой» (г. Феодосия), ресторан «Teplo» – «Тихо, по-семейному» (г. Киев), Интернет-кафе «Ultima», Butigue «Мадам» (г. Донецк) и подобные им.

Максимальная «свобода» в онимотворчестве рождает вполне объяснимую для такого процесса условность. Языковые, а тем более речевые нормы передачи СИ все сложнее втиснуть в прокрустово ложе правописания. Примером орфографической условности может служить название донбасского поселка Константинополь от греч. Κωνσταντινούπολις, который в украинской письменной традиции передается формой Костянтинопiль. Творцы такого наименования, придерживаясь норм украинского произношения (упрощение, чередование [o], [e] с [i]), «стерли» целую эпоху греческой истории, память о римском императоре Константине и названном в честь него «полисе».

Еще необъяснимее появление многоуровневых и многоязычных вариаций в речи: Максим > Макс // Максик // Максимчик // Максютка; Шевченко > Шева; Бомбей > Магазин Бомбейчик (с. Богородичное, Донецкая обл.); Николай > Коля // Микола // Ник // Николя // Колян // Николка // Николас; Мясо > МясоЕШЬка (г. Донецк); Александр > Саша // Шура // Олександр // Шурка // Олекса // Сашко // Алекс // Сашенька // Саш // Саня // Санечка // Санек; Чебуреки > кафе «Чябурек» (г. Ханженково) и т.п.

В таких не выявленных до конца правовых парадоксах вынуждена функционировать сегодня онимная лексика, что увеличивает проблемы ее передачи не только на уровне практики, но и теории собственного имени.

1. Проблема онимной терминологии. Под СИ, вслед за Н.В. Подольской [11], большинство подразумевает слово или словосочетание, служащее для выделения именуемого им объекта. И это кажется правильным, если при этом не учитывать:

А. Что обращения к неизвестному лицу с помощью междометий, местоимений или абстрактной характеристики, типа Эй! Мужчина!, Ты!, «Товарищ!», «Молодой человек!», как и употребление номенклатурных терминов в качестве известных коммуниканту названий (Поеду в город!, Как пройти к реке?), тоже акты выделения, которые, тем не менее, нельзя отнести к онимам. Отдельные случаи фиксации номенклатурных терминов прописными буквами лишь подчеркивает тезис о потенциаально возникающей в речи возможности ситуативного осмысления стоящего за подобной номинацией поэтонима: «Николкина подруга, гитара, нежно и глухо: трень... Неопределенно трень... потому что пока что, видите ли, ничего еще толком не известно. Тревожно в Городе, туманно, плохо...» (М. Булгаков);

Б. Что отнесенные к СИ формы, типа Гастроном, Шахта, Ресторан, Автомойка, Химчистка, Парикмахерская, на самом деле имена нарицательные (НИ), поскольку в них акцентирован денотат, но нет самой номинации. Сравни их с «полными» СИ, где четко зафиксирована адресно-информативная сущность конкретного объекта: Гастроном «Москва» (г. Донецк), Шахта 3-бис (г. Торез), Ресторан «Ё-моё», Автомойка «ОК», Химчистка «Белый Кот», Парикмахерская «Чуб-Чик» (г. Донецк).

Не совсем корректно относить к онимам и названия, типа Продукты, Пиво, Электротехника,которые не выделяют конкретный объект из серии подобных. Это, по сути, бросающиеся в глаза потенциального клиента объявления-номинации, которые обладают лексическим значением и при необходимости подвергаются переводу на другие языки. Сравни их с дополненными авторской фантазией лексико-синтаксическими конструкциями, требующими особого грамматического осмысления (несклоняемость) и графического выделения (кавычки): Продмаг «Для людей» (г. Донецк), Pinta «Живое пиво» (г. Феодосия), Салон света «Люстры на Победе» (г. Симферополь) и т.п.

В подобных случаях любые речевые формы онимной лексики, даже зафиксированные с соблюдением официальных норм, не более чем интерпретации имени, которые отягощены бесчисленными коннотациями, отдаляющими реальное СИ от его универсального восприятия. Так, Киев в «Белой гвардии» М. Булгакова– не столица с нивелированным восприятием денотата, а по-разному осмысленный каждым из читателей Город, страдающий от трагедии непонимания и тревожного ожидания в эпоху гражданской войны.

Исключения составляют речевые варианты, формирующие авторско-фантазийный образ объекта, никак не вписывающегося в языковые нормы (например, «Ход-доги от дороги» вблизи Краснодара или «FIrMA» в г. Донецке), ставшие официальными с точки зрения права. Они могут появляться либо при переносе первичного имени на объект (Николай I > русск. г. Николаев; Ленин > Ленинский район > Leninskiy универмаг – г. Донецк), либо путем дополнения номенклатурного термина метафорой, искусственность которой подчеркивают кавычки: Иванович > кафе «У Иваныча», Наталья > яхта «Натали», Илья > аптека «Илюша» ит.п.;

2. Проблема смешения собственных и не собственных имен, а именно:

А. Языковых форм СИ, идентифицирующих культурно-национальную принадлежность собственника (русск. Ксения > укр. Ксенiя; укр. Оксана >русск. Оксана; русск. Владимир > укр. Владимир; русск. г. Горловка > укр. Горловка), с речевыми, не собственными именами: Ксения > Аксинья // Оксана // Оксаночка // Ксюша // Ксюха; Горлов > Горлiвка; Владимир > Вовка // Вован // Вовочка // Вовк // Володимир. Результатом подобного смешения становится фиксация внешних интерпретаций СИ в качестве официальных, что противоречит нормам права: русск. Дарья > укр. Дарина, Одарка; укр. Микола > русск. Николай, русск. Углегорск > укр. Вуглегiрськ и т.п. (правильно: Дар’я, Микола, Вуглегорськ).

Б. Реальных СИ (Петербург, Набережные Челны, ул. Советская) с вымышленными (Мальчиш-Плохиш, Кощей Бессмертный), что приводит к хаотичности норм их фиксации в чужой языковой среде. Переводят то, что не переводится, например, Петроград, Набережнi Човни, вул. Радянська, но подчеркивают незыблемость поэтонимов (Мальчиш-Плохiш, Кощей Безсмертний), хотя в последнем случае перевод может стать элементом понимания художественного образа персонажей (Хлопчик-Поганчик, Чахлик Невмирущий).

В. Первичных СИ (Донецк – в Донецке, Бурлак Иван – Бурлака Ивана) со вторичными (в кафе «Донецк»; Бурлак Татьяны), в результате чегопоявляются ошибки при их склонения: в городе Донецк, из города Мариуполь, в кафе «Донецке» и т.п.

3. Проблема гибридной и ложной номинации:

А. Гибридные имена, преобладающие в онимной лексике из-за вхождения в их состав номенклатурных терминов, слиты воедино с денотатом. Такая «слитность» при нечеткой формулировке правил употребления прописной / строчной букв приводит к некорректному вычленению онимных элементов в составе многокомпонентного названия. В нем игнорируется адресная функция и теряется собственник, например:

- президент России, хотя для ее граждан Президент имеет точно обозначенную адресную функцию и квалифицируется как оним;

- Президент компании, хотя правильно президент, т.к. здесь отсутствует адресная функция;

- Глава городской администрации, хотя правильно глава городской администрации (но Глава ДНР);

- Министр связи, хотя правильно министр связи (но Министерство связи);

- Центральный Республиканский Банк ДНР – правильно: Центральный республиканский банк ДНР;

- Республиканская Государственная информационная адресная система – правильно: Республиканская государственная информационная адресная система ДНР;

- Учреждение дополнительного образования «Донецкая Республиканская Малая Академия Наук учащейся молодежи» – правильно: Малая академия наук ДНР, где слово Малая уже говорит о ее «ученическом» составе, а ДНР фиксирует общегосударственный статус учреждения.

Б. Ложные СИ появляются там, где ономатетом выступают облеченные властью политики, игнорирующие права реального собственника, и тогда, когда ономастика, предпочитая описыватьсуществующие способы номинации (в том числе неправильные), по сути, узаконивает ошибки, вместо того, чтобы устанавливать и отстаивать социальные нормы их передачи в историко-культурном и правовом пространстве. Двусмысленность «псевдонимов» в этих случаях расцветают пышным цветом, разрушая реальность и превращая ее в иллюзативное языковое пространство [6; 7], в котором вынуждено жить общество. Ему, обществу, приходится считаться с «новой» ономастикой, утверждающей:

а) что Дмитрий, Сергей и Дмитро, Сергiй – одни и те же лица;

б) что Красноамейск в честь Красной Армии искажает действительность, а переименованный Покровск в честь рождения УПА на Покрова восстанавливает ее;

в) что кафедра «Теория языка и русский язык» (Южный федеральный университет, г. Ростов-на-Дону), кафедра «Иностранные языки и методика обучения» (Гуманитарно-педагогический институт ФГАОУ ВО «Севастопольский государственный институт»), кафедра «Интенсивного обучения иностранным языкам №2 Минского государственного лингвистического университета» (Беларусь) или Факультет «Техносферной безопасости» (Донецкий национальный технический университет) – это СИ, а кафедра теории языка и русского языка, кафедра иностранных языков и методики обучения, кафедра интенсивного обучения иностранным языкам или факультет техносферной безопасности – это «устаревшие» формулы именования;

г) что юридически «правильными» следует считать варианты, типа Государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования «Донецкий национальный университет» (г. Донецк, ДНР) или Государственное высшее учебное заведение «Донецкий национальный университет им. Васыля Стуса» (г. Винница, Украина), хотя в реальности может существовать только Донецкий национальный университет и только в Донецке;

д) что парадоксальные с точки зрения графики, синтаксиса, логики и права лженаименования МУНИЦИПАЛЬНОЕ ОБЩЕОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ «ШКОЛА № 16 ГОРОДА ТОРЕЗА» или Общеобразовательное учреждение «ЛИЦЕЙ «КОЛЛЕЖ» Министерства образования и науки Донецкой Народной Республики следует считать официальными, хотя они не имеют никакого отношения к настоящим онимным формам Общеобразовательная школа № 16 г. Тореза и Общеобразовательный коллеж (или лицей) г. Донецка;

е) что во имя сохранения «истинно» национальной культуры устоявшиеся СИ следует «перевести» или переименовать, иначе, по мнению украинских политиков, они «уродуют национальное самосознание»: Михеил – Михаїл (неужели Саакашвили?), ул. Горная в Донбассе – вул. Гiрська (в Карпатах?), пр-т Ленина – пр-т Волi в Луцке (антонимичное противопоставление?), пос. «Красный Партизан» – смт. Бетманово в Донецкой области (от американского «партизана» Бэтмена?), ул. Ленина – вул. Дж. Леннона в Запорожской области (для подмены национальных понятий?) и т.п. (см.: [8; 9]).

Таким образом, проблематичность современного онимного пространства, связанная с пассивным отношением науки об именах к их формированию, требует коренного пересмотра онимной классификации на основе права. На данный момент речь идет, как минимум, о трех принципах выделения СИ из общей лексики:

1. Принцип статусной уникальности(«Есть ли собственник?»). Он определяет СИ как языковой аналог представлений о предметах и явлениях «очеловеченного» мира, который связан с фиксацией социально-правовых отношений, противопоставленных лексическим связям в составе НИ. Дихотомия СИ – НИ актуализирует проблему собственника, которая «разрешается» с помощью устоявшихся норм фиксации на письме правовой реальности при помощи прописной, строчной и заглавной букв:

А. Употребление прописной / строчных букв связано с наличием адресной информации в составе онима (библиотека – Кафе «Библиотека», аптека – Аптека «Мята», обувь – Обувной магазин «Башмачок», война – роман «Война» И. Ф. Стаднюка), а употребление заглавной буквы – с ее разграничительной ролью в составе номинативных предложений или словосочетаний.

Б. Прописная буква указывает на собственника или на адресную характеристику время и места действия: железный характер – Железный век, ньютоновские законы – законы Ньютона, пушкинский стиль – Пушкинский дом, английская булавка – Английский банк (центральный банк Англии) и т.п.

В. Прописные буквы фиксируют количество собственников в пределах одной номинации (Киевский облисполком – один собственник, Облисполком Киевского областного совета – два) или количество компонентов, передающее информацию о денотате (проспект Ватутина – остановка «Проспект Ватутина»; минеральная вода – город Минеральные Воды; Булонский лес,Франция – город Чешский Лес, Чехия; Ричард Львиное Сердце «король Англии» и т.п.).

Г. Заглавная буква сигнализирует о начале предложения, используемого в качестве торговой или иной рекламы, не связанной непосредственно с собственником и адресной информацией: Хлебобулочные изделия, Кондитерская, Канцтовары, Рекламное бюро, Зоомагазин, Мясо-молочный магазин, Шаурмен – самый вкусный мен и т.п.

2. Принцип соотнесенности СИ с реальностью («Реален ли собственник?»). Он предполагает деление онимов на реальные (собственные) и нереальные – не собственные, вымышленные имена:

А. Реальные СИ, являясь предметом изучения правовой ономастики, предполагают соответствие онима денотату (Иван, Мария, Василий, Иванов, Жуков; Одесса, Новгород) и существование официальных лингвоправовых норм без эмоционально окрашенной вариативности. Так, русское имя Александр не может быть зарегистрировано как испанское Алехандро, украинское имя Олександр – как греческое Алексис; украинские фамилии Кропива, Дяченко, Бiлоусенко – как русские Дьяченко, Крапива, Белоусенко, русское Николаевич – как украинское Миколайович и т.п. Эту аксиому может «взломать» лишь исторически сложившийся узус: ит. Romа,но Рим;венг. Маgyarország, норусск. Венгрия,укр. Угорщина; нем. Deutschland, но русск. Германия, укр. Нiмеччина;фр. Paris, но Париж; Владимир Ульянов, но Ленин; Сергеев, но Артем; Джугашвили, но Сталин.

Б. Не собственные имена (онимные единицы, неофициально функционирующие в речи на основе вымысла) являются основным предметом художественной ономастики. Она изучает возможности речевой вариативности коннотонимов и поэтонимов и опирается исключительно на «авторскую норму»: Михаил > Мишель // Михай // Мишка // Мишико; Россия > Руссия // Раша // Русь // Росiя // Московия; Петербург > Петроград // Питер // Северная Пальмира // Северная столица; Плюшкин // «прореха на человечестве»; Баба-Яга // Яга // Бабаешка; Николай I // цар Микола (у Т. Г. Шевченко) и т.п.

В. Образные СИ опираются на коннотации речевой стихии, подверженной, тем не менее, языковому регулированию, что включает их в сферу правовой ономастики, вынужденной учитывать неприкосновенность метафоричности авторской речи. Исходя из генетической двойственности, к ним могут относиться даже ошибочные с точки зрения языка, но официально зарегистрированные в документах онимоформы, например:

- личные имена, типа Нинель, Лена, Сталина, Ошминальд, Вилен и т.п.;

- фамилии, типа Катюха, Забияка, Зборщик, Алейников, Панибудьласка, Нетудыхата, Дьяченко, Понкратов, Зборщик и т.п.;

- топонимы, отмеченные маркетинговой устремленностью, типа бистро «ЧАЙка», кондитерская «Чоколадка», такси «Всегда» (г. Донецк), кинофестиваль «Короче!» (г. Калининград), закусочная «Хачапурчик», пос. Зародину (Краснодарский край), кофейня «Halabuda», чебуречная «Блин-Дашь», веревочный парк «Лень в Пень», салон света «Бра ВО!», парикмахерская «Руки-Ножницы»; детский клуб«Чудетки», ресторан «Дярёвня», миниаркет «Купи продукты у Али» (г. Донецк) и т.п.

3. Принцип субъектно-объектной сущности СИ, который отделяет антропонимы от остального онимного мира. Особый законодательный интерес к личным именам обусловлен их генетической ценностью. Перефразируя философский парадокс Н. Бердяева «…субъект есть нумен, объект же есть феномен»,[4] отметим, что для онимной действительности, наоборот, «имя есть субъект, а собственность субъекта равна номинации объекта», постулируя, что «обладатель номинации есть субъектообладатель».

Итак, деление СИ на «имя = субъект», а «объект = феномен субъекта» подчеркивает первичность имени, поскольку денотат в этом случае вынесен за пределы номинации. Более того, он включен в структуру имени – никому не придет в голову обращаться к собеседнику «мужчина Николай» или «девушка Наташа» и т.п. Имя становится как бы «вещью в себе», чего не скажешь об объекте номинации, в котором при официальном общение апелляция к денотату обязательна: магазин «Цветы», фирма «Мебель», собака Жучка, кинотеатр «Звездочка», Московский государственный университет и т.п.

Антропонимный мир фиксируют субъектные отношения, идентифицируя в восточнославянской традиции конкретного обладателя имени, фамилии и отчества («Кто собственник?»), а значит, предполагает отношение к ним как к уникальным явлениям человеческой цивилизации, с учетом, что процесс перехода статуса собственника к статусу обладателя имени завершается к 16-18 годам. Вот почему специфика их норм функционирования связана с неотделимостью имени от обладателя:

1. Для антропонимов, исходя из неприкосновенности личных имен, понятие перевода не существует, как не может существовать в праве двух абсолютно одинаковых физических лиц. Вот почему формы Елена и Олена, Олейников и Алейников, Дементьев Вячеслав и Дємєнт’єв В’ячеслав, Николаевич и Миколайович, зафиксированные в паспорте, лишают их юридической силы. Изменение в антропонимах могут касаться лишь уровня языковых соответствий, чаще фонетико-графических и морфемных [5]: русск. Юрьевич – укр. Юрiйович (отец в любом из вариантов остается Юрием), укр. Микола – русск. Микола (а не Мыкола), русск. Шевченко Тараса – укр. Шевченка Тараса (для украинской формы склоняемость субъекта мужского пола обязательна) и т.п.

2. Юридическое закрепление псевдонимов относится лишь к сфере субъект-субъектных отношений, превращающих вымышленные имена в реальные: Сергеев – Артем, Михаил Толстых – Гиви, Аексей Пешков – Максим Горький и т.п.

Неантропонимный (объектный) мирвсегда вторичен, независимо от того, к какому разряду онимной лексики он принадлежит. В силу этих обстоятельства он гарантировано предполагает существование одинаковых требований к функционированию любых СИ, связанных с фиксацией субъект-объектных (Артем > ул. Артема, Кузнецов > авианосец «Адмирал Кузнецов») или объект-объектных отношений (Донбасс > холодильник «Донбасс», народный ансамбль танца «Донбасс»). Для них главными условиями правовой адекватности являются:

1. Неприкосновенность СИ с запрещением переименований без согласия собственника и / или ономастической экспертизы объекта. Сохранение первичного или исторически сложившегося собственника при передаче информации о нем средствами другой (в частности, украинской) проприальной культуры: русск.

- Енакиев > укр. Єнакієв, а не Єнакіїв > Єнакієвська рада;

- г. Николаев – м. Ніколаїв, а не Миколаїв;

- г. Теплогорск – м. Теплогорськ, а не Теплогірськ (но: г Святогорск – м. Святогірськ, а не Святогорськ);

- г. Набережные Челны – м. Набережні Челни, а не Набережні Човни;

г. Севастополь – м. Севастополь, а не Севастопіль (или «забытый» Ахтиар) и т.п.

2. В отличие от обычных слов, для которых перевод является средством передачи лексического значения, отношение к переводу как к юридическому способу передачи информации о собственнике предполагает опору на уровни его социальной информативности:

а) на национальный уровень (адресная информативность), который исключает замену одних национальных форм СИ другими (ул. Октябрьская – укр. вул. Октябрьска (а не Жовтнева),русск. г. Владивосток – укр. м. Владивосток (а не Владисхiд), русск. шахта «Южнодонбасская» – укр. шахта «Южнодонбаська» (а не «Пiвденнодонбаська»);

б) на уровень межнациональной (избирательной) информативности, допускающий частичный перевод или эквивалентную замену компонентов в зависимости от количества национальных пользователей (русск. г. Углегорск – укр. м. Вуглегорськ,связан с добычей угля; русск. ул. Горная – укр. вул. Гірнича, связана с горной промышленностью, но вул. Гірська,связана с горами);

в) на уровень международной (полной) информативности, предполагающий передачу правовой информации при помощи перевода на все языки: русск. Красное море – укр. Червоне море,русск. Южный автовокзал – укр. Південний автовокзал (но: русск. Южный микрорайон – укр. Южний мікрорайон).

Выводы. Проблемы, которые преследуют онимную культуру сегодня, закономерно приводят к мысли о необходимости изменить привычное представление об СИ, введя в научный оборот понятие общей ономастики, для которой другие дисциплины (в частности, язык, география, история, литература, археология и т.п.) являются вспомогательными, а не наоборот.

Под общей ономастикой мы будем понимать самостоятельную науку о теории происхождения и принципах выделения собственных имен, нормах именования, функционирования, способах сохранения и передачи собственности, истории и культуры при помощи онимных активаторов освоенного человеком мира.

При таком понимании ономастика уходит своими корнями скорее в философию языка, нежели в сам язык. Ведь лексическая система языка отражает действительность, а проприальная культура создает и материализует ее. Эту созданную представлением человека цивилизацию мы, опираясь на учение В.И. Вернадского, определяем как «онимную ноосферу» [2]. Ее многомерность предполагает деление общей ономастики на две частные ономастики: художественную (речевую), которая оперирует вымышленными именами, и правовую (языковую), связанную с реальным собственником.

Каждая из разделов имеет свой предмет, методы исследования и способы классификации онимных единиц. Исторически первичную ономастику (художественную) интересует стилистика выделения объектов номинации из лексических универсалий, а правовую – имманентно присущее собственнику стремление к осмыслению своего уникального «я» и освоенной им собственности в мире социальных отношений.

Литература:

1. Бердяев, Н. Самопознание. Опыт философской автобиографии / Н. Бердяев // СПб.: Азбука, Абука-Аттикус, 2012 – 416 с.

2. Вернадский, В.И. Научная мысль как планетное явление / В.И. Вернадский. – М.: Наука, 1991. – 271 с.

3. Калинкин, В.М. Поэтика онима / В.М. Калинкин // Донецк: Юго-Восток, 1999. – 408 с.

4. Мозговой, В.И. Освоение иноязычной топонимии в русском языке XVII века (на материале «Вестей-Курантов»): дис. ... канд. филол. наук: 10.02.01 / Мозговой Владимир Иванович – Одесса, 1981. – 260 с.

5. Мозговой, В.И. Фононіми, морфоніми, графоніми, або методика передачі власних назв засобами спорідненої мови / В.І. Мозговий // Функциональная лингвистика : сборник научных работ / Крымский республиканский институт последипломного образования; научный редактор А. Н. Рудяков – Симферополь, 2010. – Том № 2. – С. 102-104.

6. Мозговой, В.И. Кризис языка и иллюзативные трансформации современной действительности / В.И. Мозговой // Язык и личность в поликультурном пространства:сборник статей [Текст]; под ред. О. С. Фисенко, Л. В. Адониной. – Москва: Рибэст, 2013. – 343 с. (Серия «Молодой филолог». Вып. 3) – С. 18-24.

7. Мозговой, В.И. Личность филолога в иллюзативном языковом пространстве / В.И. Мозговой, Л.Г. Вергазова // Язык и личность в поликультурном пространства: сборник статей [Текст]; под ред. О. С. Фисенко, Л. В. Адониной. – Москва: Рибэст, 2013. – 343 с. (Серия «Молодой филолог». Вып. 3) – С. 75-79.

8. Мозговой, В.И. О переименованиях и восстановлениях собственных имен / В.И. Мозговой // Функциональная лингвистика: VII Межд. научн. Конгресс «Язык и мир»: Межд.конгресс. (Ялта, 5-8 октября): Сб. научн. работ докладов / Отв. ред. А.Н. Рудяков, Ю.В. Дорофеев; Крымский республиканский институт последипломного педагогического образования. – Симферополь: ООО «Форма», 2015. 400 с. – С. 242-244.

9. Мозговой, В.И. Методика дезавуирования лжеименований в русской проприальной культуре / В.И. Мозговой, Л. Г. Вергазова // Русский язык в поликультурном мире: І Межд. симпозиум (8-12 июня 2017 г.) сб. науч. статей. В 2-х т. / отв. ред. Е. Я. Титаренко. – Симферополь: ИТ «АРИАЛ», 2017. – Т.1. – С. 313-318.

10. Отин, Е.С. Словарь коннотативных собственных имен / Е.С. Отин. – Донецк: Юго-Восток, 1999. – 410 с.

11. Подольская, Н.В. Словарь русской ономастической терминологии / Н.В. Подольская / Отв. ред. А.В. Суперанская. – Изд. 2-е, перераб. и доп. –М.: Наука, 1988. – 192 с.

12. Суперанская, А.В. Общая теория имени собственного / А.В.Суперанская. – М.: Наука, 1973. – 366 с.

Й МОДУЛЬ

Граматика.

Мозговой В.И. СИНТАКСИС РЕЧИ И ПРОБЛЕМЫ ПУНКТУАЦИИ / В.И. Мозговой // Русский язык в поликультурном мире: І Межд. симпозиум (8-12 июня 2017 г.) сб. науч.статей. В 2-х т. / отв. ред. Е. Я. Титаренко. – Сим-ферополь : ИТ «АРИАЛ», 2017. – Т.2 – С. 81-89

В современном диалоге, ограниченном дефицитом времени и «зависимостью» говорящего от технических средств, отличительной чертой передачи информации становятся точечные реплики со свертыванием языковых компонентов и их заменой невербальными способами коммуникации – жестами, мимикой, паузами, интонацией. Технизация, таким образом, объективно повышает роль знаков препинания, хотя на практике все происходит наоборот: она приводит в лучшем случае к фрагментарной фиксации на письме полученных в школе правил [5], а в худшем – к «вольному» отношению к ним вообще. Многие, тем не менее, видят в этом некий прогресс, полагая, что конкуренция между стихийными вариантами графических символов связана «…с отражением норм ситуативных, не столь жестких, характеризующих гибкость, вариативность современной пунктуации, ее способность повышать информационные и выразительные качества письменного текста» [4, с. 206)].

Заметим, однако, что повышение качества информации может быть реализовано только в случае, если оно сопряжено с одинаковым пониманием знаков препинания в любом ситуативном контексте, тогда как неоднозначный взгляд на пунктуацию допускает искажение смысла, как у того, кто его презентует, так и у того, кто его воспринимает. Сравните, например, два предложения (Я пойду: мне некогда. и Я пойду – мне некогда!), где в первом случае объясняется причина ухода, а во втором идет речь о разрыве отношений с коллективом. Причина «двойственности» шифровки и дешифровки отчасти связана со школой, которая, прививая ученикам пунктуационные нормы, не заботится об адекватном восприятии кода, заложенного в знаках препинания.

Данная статья, не претендуя на оригинальность, позволит, на наш взгляд, привести в систему имманентные «предчувствия» смысла у любого автора текста, если он привяжет знания пунктуационных норм не к жестким правилам школьной программы (в каких случаях ставится тот или иной знак), а к логике устного высказывания в его невербальной форме, т.е. к информации, которую передают графические символы, и функциям, которые они выполняют.

Такой взгляд на пунктуацию предполагает прочтение синтаксиса как категории речи, где все средства языка подчинены информации, а не форме изложения. Так, говорящий при вступлении в диалог не думает (а иногда и не подозревает) о частях речи, спряжении или склонении. Но перед ним обязательно возникают вопросы, на которые он вынужден отвечать при построении собственного высказывания (о чем я буду говорить, что скажу) и при восприятии чужой речи, в которой контекст формируют ее общий смысл.

Иными словами, каждый участник диалога обеспокоен прежде всего семантико-синтаксической проблемой, которая максимально обострена в практике письменной речи, где нужно оперировать не только словами, но и знаками препинания. Умение выбрать и расставить их согласно функциям и значениям должно опираться здесь не на авторскую трактовку пунктуации, а на однозначно понимаемые всеми синтаксические категории: