Общекультурные понятия

Изменение координационных и субординационных связей между сферами культуры, характера взаимовлияний культуры в целом и общества весьма своеобразно преломляются в динамике смены рядов общекультурных понятий, выражающих содержание культуры на том или ином этапе ее развития.

Так, в первые годы советской власти ведущее значение в ряду общекультурных понятий имели категории политики. Они прилагались и к сфере морали, и к искусству, и к философии, и даже к бытовым отношениям. Понятия «белый», «контра» выражали все дурное, все, что следовало искоренять; понятия «красный», «боец раволюции» и т. п. — все, что одобрялось, что требовало поддержки, сочувствия и т. п.

Конечно, за этим стоял энтузиазм масс, горячий порыв к новой жизни. Но не надо забывать, что уже с самого начала существовала опасность слишком глубокого разделения многообразной жизни общества всего на две половины: все, что не было или не признавалось идеально и безусловно красным, квалифицировалось как «белое», «контра», «буржуазное» («буржуйское») и испытывало на себе воздействие все более крутых диктаторских мер.

В 30-е годы вместо наивного и, вероятно, стихийно возникшего «контра», было изобретено новое понятие «враг народа», форма и содержание которого свидетельствуют о том, что его создание и внедрение было делом рук профессионалов. Зловещее понятие «враг народа» не только опиралось на неразвитость массового сознания, тяготение его к однозначным оценкам, неприятие им многообразия жизни, стремление к примитивному спрямлению сложных процессов, но и энергично закрепляло эти черты. Самое же страшное заключалось в том, что это понятие служило тем средством, с помощью которого чудовищные репрессии становились не произволом, а исполнением воли народа: сознанию, не культивированному сомнением, повседневной необходимостью выбора из множества вариантов, адекватны только жесткие формы деятельности. Весьма характерным представляется в связи с этим экспонат музея художественного литья в одном из уральских городов. Это искусно сделанный топор — подарок областной партийной конференции. На правом его лезвии насечка «руби правый уклон», на левом — «руби левый уклон», на обухе — «бей по примиренцам».

Было бы, видимо, неправильно расценить это просто как свидетельство реального состояния общественного сознания того времени. Это еще и доказательство того, что жесткая категориальная сетка не только сковывает и ужесточает сознание, но и санкционирует столь же жесткие, а то и жестокие формы практики.

Беда заключается еще и в том, что понятия, слишком упрощенно и однозначно отражавшие политические реалии, были тем не менее распространены на такие области культуры, где их «инструментальное» воздействие стало губительным. Речь идет прежде всего о науке. Генетика, а затем и кибернетика были признаны полностью буржуазными, во всех же других науках были обнаружены буржуазные компоненты, которые отсекались в репрессивном стиле грубой политической практики того времени.

Урок заключается в том, что превращение политических понятий в общекультурные чревато серьезными деформациями других сфер культуры, даже если категориальная сетка политической культуры сплетена достаточно искусно. Если же она слишком жесткая, применение ее в других сферах культуры ведет к их деградации. Речь, конечно, идет не о ненужности политических подходов ко всем явлениям жизни, а о специфике сфер культуры. У каждой из них свой инструментарий, и если одна из них не оттачивает свой, а пользуется чужим, то она не выполняет своей функции.

Широкий общекультурный смысл имели в 20-е, 30-е годы военные понятия: наступление, отступление, штурм. Надо отметить, что понятия этого ряда действительно обладают большой мобилизирующей силой. Они вносят в культуру мотив тревоги, противоборства, совершенно необходимый, если речь идет о реальных опасностях. Однако распространение их на весь пространственно-временной континуум культуры неоправданно ожесточает человека, способствует оправданию и укреплению командных методов управления. Трагикомический эффект производит обилие «боевых» понятий в застойное время. Например, расхожее клише — «битва за урожай». С кем битва? Почему битва?

Конец 20-х и 30-е годы, оставив в силе политические и военные понятия, породили новый ряд общекультурных понятий. Так, растущее значение техники наполнило общекультурным смыслом такие понятия, как «инженер» («писатели — инженеры человеческих душ»), «приводной ремень» и т. п. Одиозный смысл и — увы! — общекультурный масштаб приобрело понятие «винтик». Сейчас оно бытует в нашей культуре как музейный экспонат, свидетельствующий о том времени, когда ценность личности была низведена до минимального значения. Однако, к сожалению, осталась еще психология, соответствующая ему, и отчасти с его помощью сформированная.

Поставщиком общекультурных понятий стало и социалистическое соревнование: понятия «стахановиец» и «ударник» прилагались к людям, достигшим выдающихся результатов не только на производстве, но и любой другой области деятельности.

Целый ряд общекультурных понятий породила и коллективизация. Среди них «колхоз», «середняк», «кулак». Последнее, к сожалению, пополнило ряды понятий-ярлыков и в этом своем качестве вытеснило прекрасное и емкое понятие «хозяин».

Самым содержательным и объемным общекультурным понятием было в течение долгого времени понятие «советский» («советский человек», «советский патриотизм» и т. д.), сейчас сменившееся уничижительным понятием «совок».

Говоря о культурологическом аспекте 20-х и 30-х годов, следует признать, что в это время имел место слишком бурный процесс вымывания целых пластов общекультурных понятий. Среди них такие, как «милосердие», «благотворительность». Да и само понятие «добрый» отодвинулось на периферию культуры, вместо него появилось негативное «добренький».

С конца 50-х годов начинают формироваться те черты культурной ситуации, которые характерны для настоящего времени, а именно, выдвижение науки в число лидеров в системе культуры, и соответственно так же, как и на Западе, формирование общекультурных понятий на основе понятий науки («обратная связь», «модель», «информация», «система» и т. п.). Справедливости ради надо сказать, что наука — не единственный поставщик общекультурных понятий. Заметна в этом отношении роль политики, спорта. Однако роль науки можно во всяком случае признать выдающейся.

Как оценить это явление?

Во-первых, конечно, следует признать, что дух науки адекватен современности. Однако в то же время нельзя не видеть, что односторонне сциентизированная культура не может способствовать выполнению задачи воспитания гармоничного человека. Наука не призвана культивировать и не культивирует эмоциональную компоненту человеческой духовности. В соответствии с этим и общекультурные понятия, рожденные в сфере науки, холодны в эмоциональном отношении: «модель», «система» — понятия емкие и действительно применяются во всех областях человеческой деятельности, но ничью душу они не согревают.

В поисках путей гармонизации культуры, что равнозначно ее гуманизации, многие деятели культуры стремятся к расширению понятийного аппарата культуры. Так, А. Вознесенский в сборнике «Соблазн» вполне сознательно встает на путь реабилитации понятий, терминологически связанных с религиозной культурой, наполняя их при этом глубоко актуальным смыслом. Так, в одном из программных стихотворений этого сборника «Грех», А. Вознесенский пишет:

Я не стремлюсь лидировать,
Где тараканьи бега.
Пытаюсь реабилитировать
Понятие греха.
Душевное отупение
Отъевшихся кукарек —
это не преступление —
великий грех.[335]

И далее все содержание стихотворениея убеждает нас в том, что понятие греха имеет глубочайший этический смысл, не равнозначный смыслу других, более широко употребляемых этических понятий.

Еще более глубокая проблематика связана с понятием «святое», «священное». В содержание его входит представление о высших ценностях той или иной культуры, и потому квазиатеистический азарт, выражавшийся в попытке изъять эту категорию из культурного обихода, совершенно неуместен. Вспомним, что объявление Великой Отечественной войны священной и, самое главное, восприятие ее советским народом именно таковой сыграло большую роль в ее победном исходе.

Нельзя не отметить также, что на уровне практической нравственности оценка человека как не признающего ничего святого всегда была крайней формой морального осуждения. Вместе с тем система воспитания и образования в нашей стране в последние годы построена таким образом, что молодые люди в процессе социализации получают много информации и мало или совсем никакого представления о том, что должно быть свято для человека. Издержки, связанные с этим, неисчислимы, поскольку убеждения, формирующиеся на базе понятий «святое», «священное», есть, как представляется, содержательное ядро человеческой духовности.

И здесь опять-таки хочется обратиться к поэзии, вспомнить замечательные слова Я. Смелякова:

Спервоначалу и доныне,
Как солнце зимнее в окне,
Должны быть все-таки святыни
В любой значительной стране.[336]

Как отрадное явление следует отметить возвращение в нашу духовную культуру таких глубоких понятий, как «покаяние», «искупление», «милосердие», «благотворительность».

Наряду с этим заметно набирает силу процесс осмысления тех общекультурных недостатков, изъянов, которые мешают прогрессу общества и его культуры. Соответственно выстраивается ряд общекультурных понятий — негативов, которые служат как бы указующим перстом, направленным в сторону этих явлений и тем самым способствующим их искоренению — это «имитаторство», «бивуачность», «кабычегоневышлизм», «пофигизм».

Таким образом, можно констатировать, что культурный инструментарий, используемый сейчас для отбраковывания общекультурных изъянов, стал тоньше, меньше используются понятия-ярлыки. Однако требует «маркировки» еще целый ряд явлений. Одно из них, например, условно можно обозначить как «панацеизм» — стремление решить сложную проблему за счет использования какого-либо одного средства.

Кроме того, нельзя не видеть отсутствия в нашей культуре ряда весьма содержательных понятий позитивного плана. Так, потребность в активной личности, не списывающей свои грехи или свою пассивность на «объективные обстоятельства», высветила нужду в понятии, аналогичном американскому «self made man» — человек, сделавший себя сам. Отсюда — резонанс пушкинского понятия «самосостояние», извлеченного из омута забвения Д. Граниным. В этом случае, может быть, стоит пойти по пути использования обоих понятий, поскольку смысловые оттенки у них все-таки разные: «self made man» — более динамично и императивно, зато за «самосостоянием» авторитет одного из корифеев отечественной культуры.

Образование общекультурного понятия возможно в том случае, если имеется назревшая потребность в акцентировании внимания на каком-либо существенном свойстве социокультурной действительности, т. е. определяющим в этом случае, как обычно, является содержание. Однако немаловажную роль играет и форма, т. е. удачно найденный термин, слово.

Острота современной культурной ситуации заключается в необходимости наполнить действенным, объединяющим, а не разъединяющим содержанием древние понятия «добро» (или «благо») и «зло». Иначе говоря, речь идет о потребности в выработке общекультурных понятий, отражающих наиболее существенные стороны жизни современного человечества, важнейшее из них безопасность.

Имеется потребность в выведении на общечеловеческий (неосферный) уровень и понятия «гармония».

Необходимо наполнение неосферным смыслом и понятия святости. И главной идеей в этом плане должна быть идея святости человеческой жизни.

Таким образом, расширение понятийного аппарата культуры есть не только отражение, но и фактор ее дальнейшей гармонизации и гуманизации.