Телесное – духовное, рациональное – эмоциональное. «Формальная» рациональность, поиски новой рациональности

Взаимоотношение другой пары сущностных сил человека «телесное – духовное» — не имеет в культуре капитализма такой остроты, как в культуре религиозного типа. Связано это, видимо, с тем, что в практике конкурентной борьбы и то, и другое является важным средством достижения успеха.

Весьма непросто складываются отношения между рациональным и эмоциональным как сторонами духовного содержания культуры прагматистского типа.

Получение максимальной прибыли требует прежде всего максимальной рационализации производства, отсюда и тенденция к рационализации всех сторон жизни общества. Проявления этой рациональности прекрасно показаны М. Вебером. Для капитализма характерны, констатирует он, не только «рациональное постоянное предприятие, рациональная бухгалтерия, рациональная техника, рациональное право, но и рациональный образ мыслей, рационализирование образа жизни, рациональная хозяйственная этика».

Для обозначения этого типа рациональности М. Вебер предложил и очень удачный термин «формальная» рациональность. Важнейшим ее признаком можно считать отчужденный характер целеполагания, отсюда ограниченность ценностного горизонта всех «этажей» формальной рациональности: при выборе целей и средств деятельности, оценке ее конечных результатов не принимаются во внимание никакие авторитеты кроме авторитета ограниченно понимаемой пользы.

Формальная рациональность эффективно обслуживала и обслуживает капиталистический способ производства. Однако в настоящее время все более проявляется ее узость, особенно в способах решения глобальных проблем сохранения мира, взаимодействия с природой и т. п.

Кризис формальной рациональности обнаруживает себя, в частности, в экспансии инструментального элемента рациональности в области целей. Надо отметить, что эта ситуация в достаточно драматичных тонах описана в западной философско-социологической литературе. Речь идет о том, что в развитых странах накоплен к настоящему времени богатый и все хуже поддающийся контролю арсенал средств развития материального производства, которое, в свою очередь, является лишь одним из средств развития общества. В результате целевой горизонт общества оказывается ограниченным производством ради производства, а целевой горизонт личности — потреблением ради потребления. В этом смысле знаменателен призыв председателя Римского клуба А. Печчеи «Пора подумать о целях».

Типологической чертой формальной рациональности является также фетишизация формальной логики и количественного анализа. Это порождает конфликтные отношения между рациональным и эмоциональным как сторонами духовного содержания культуры. Ориентация хозяйства на прибыль, рентабельность требует превращения всех качественных характеристик в количественные, в то, что поддается исчислению, строгому учету, т. е. без остатка исчерпывается количественной характеристикой. Человеческие чувства, не поддающиеся строгому измерению, плохо предсказуемые, зачастую и выступают в роли некалькулируемого остатка и потому оказываются враждебными формальной рациональности. В результате человеческая эмоциональность отбрасывается на периферию культуры, и именно оттуда время от времени накатываются волны мистики, иррационализма или даже дикой, некультивированной чувственности.

Протест против тирании такой рациональности и стремление восстановить в правах отторгнутую от культуры эмоциональность, в том числе и в форме чувственности, и лежит в основе концепции «контркультуры». Однако «Контркультурное» движение не было связано с гуманистическим синтезом рационального и эмоционального как сторон духовного содержания культуры: одного тирана — формальную рациональность — предполагалось свергнуть, а вместо него посадить на трон другого, с ничем не ограниченной и не контролируемой властью — человеческую чувственность в самых спонтанных ее проявлениях.

Гораздо больше смысла, нежели в этом огульном отрицании рациональности можо найти в поисках так называемой новой рациональности, предпринятой в последние времена рядом западных мыслителей. Если обобщенно выразить смысл этого рода поисков, ведущихся иногда в диаметрально противоположных направлениях, то можно сказать, что речь идет о стремлении освободить место в культуре для гуманистических ценностей, расчистив его от всепожирающей формальной рациональности и ее двойника — темной иррациональности. Надо сказать, что логические основания для такого рода теоретических изысканий имеются, поскольку ценностное сознание по своей природе эмоционально-рационально, и в этой эмоциональной рациональности можно усмотреть альтернативу формальной рациональности. Однако это только теоретически. Практически же ценностное сознание не может существовать вне определенного типа культуры, вне определенного типа общества, и потому вопрос о новой рациональности оказывается лишь одной из граней грандиозной проблемы глобального масштаба. Смысл ее в поисках путей построения принципиально новой культуры — культуры гуманистического типа, всецело ориентированной на человека, а не на иные, находящиеся вне него, цели.