Отечественная социология в конце 1950-х -1980-е гг.

§ 1. Возрождение отечественной социологии (конец 1950-х - начало 1970-х гг.)

Социологические исследования в стране вновь приобретают права граждан­ства лишь в конце 1950-х — начале 1960-х гг., во время «хрущевской оттепе­ли». На то были причины и экономического, и социального, и идеологическо­го порядка. Целесообразнее всего начать с последних, поскольку они во многом определяли отношение к социологической науке в целом. Речь идет о разоблачении культа личности Сталина и некоторых идеологических свобо­дах, которые стали возможными в новых условиях, в том числе и о частичном восстановлении свободы творчества в области социальных наук. С учетом этого обстоятельства нельзя было не вспомнить о социологии, тем более что стала ощущаться потребность в знании реальных экономических и социаль­ных процессов, которое позволило бы более эффективно ими управлять. По­сле того как было восстановлено разрушенное войной народное хозяйство и наметились успехи в экономической и социальной сферах, в обществе стали заметнее проблемы и противоречия, которые требовали своего решения.

Первые попытки возрождения

К концу 1950-х гг. удалось впервые (после разгрома социологической науки в 1930-х гг.) высказать позитивное отношение к проблемам ее развития. Как отмечалось в конце предшествующей главы, критическое отношение к зару­бежной социологии уже было «разрешено» и даже поощрялось. Это означа­ло, что ряд авторов, владевших иностранным языком (количество таких лю­дей в общественных науках исчислялось единицами), при наличии соответствующего доступа к зарубежной социологической литературе мог позволить себе не только ее читать, но и выступать с критикой западных концепций публично — в книгах, статьях, диссертациях. Более того, стало возможным впервые за несколько десятилетий переводить некоторые рабо­ты на русский язык (так появились на свет в 1958 г. «Социометрия» Дж. Морено, в 1959 г. «Властвующая элита» Ч.Р. Миллса и в 1961 г. «Совре­менная социологическая теория в ее преемственности и изменении» под ре­дакцией А. Боскова и Г. Беккера). Это был, пожалуй, первый открытый шлюз, позволивший интересующимся социологией заняться ею.

Часть II. Современный этап

Сущее темную роль играло понимание критиками своего предназна­чения и своей социальной роли. Если задачей номер один становилось «уничтожение» идейного врага — буржуазного социолога или его теории, то читатель такой критической работы получал от нее мало позитивного. Под последним мы понимаем реальную объективную информацию о су­ществе концепции, обширное цитирование зарубежных авторов, которое могло бы познакомить читателя с «фактурой» тех или иных теорий.

Другое дело, когда критик, обвиняя своего зарубежного оппонента во всех «смертных грехах» — идеализме, метафизичности, механицизме и т.д. (а без этого работа просто не прошла бы цензуру и не превратилась в публи­кацию), тем не менее показывал реальное содержание теорий и заинтересо­вывал ими читателей. Эпитеты же, которыми «награждались» западные со­циологи, играли роль идеологического камуфляжа. В этом отношении автор не может не вспомнить одного из блестящих отечественных социологов про­фессора Л.Н. Когана. Обладая великолепным чувством юмора, он однажды в своем выступлении в качестве официального оппонента на защите кандидат­ской диссертации по зарубежной социологии (состоявшейся в апреле 1965 г.) отмечал, что для критики какой угодно буржуазной социологичес­кой теории достаточно использовать в любой комбинации три термина — «пресловутый», «якобы», «кавычки». Этого уже было бы достаточно, по его мнению, для присуждения искомой ученой степени. Если же диссертант вы­ходил за пределы этой «святой троицы», показывая реальные достижения за­рубежной социологии, то ему вообще следовало бы воздать честь и хвалу.

Теперь о других шлюзах, открывших путь к занятиям социологией в стране. В этом качестве следует рассматривать первые публикации и вы­ступления отечественных ученых, посвященные необходимости разви­тия как теоретической социологии, так и эмпирических исследований наиболее актуальных экономических и социальных проблем. Одна из та­ких публикаций — статья академика B.C. Немчинова «Социология и ста­тистика»¹. В ней автор, рассуждая как экономист, поставил вопрос о не­обходимости проведения социологических исследований, которые могли бы приносить нашему обществу большую финансовую прибыль. При этом социология рассматривалась им как самостоятельная паука, обладающая своеобразным «социоинженерным» вектором. Объектом социологического исследования могли бы быть, по мнению Немчинова, массовые процессы, анализируемые в тесной связи со статистическими показателями.

Через два года в этом же журнале была напечатана статья немецкого обществоведа (из ГДР) Ю. Кучинского «Социологические законы»², в ко­торой он предложил разделить проблематику социологии и историческо-

^ Немчинов B.C. Социология и сгагиешка // Вопросы философии. 1955 № 6. 2 Кучииский Ю. Социологические законы // Вопросы философии 1957 № 5.

' Глава 30 Отечественная социология в конце 1950-х—1980-е гг. 561

ю материализма. Возникла дискуссия, посвященная месту и роли социо­логии в марксизме (которая уже по счету, начиная с 1920-х гг., но, как вы­яснилось в ближайшие годы и даже десятилетия, далеко не последняя).

Первые попытки институционализации

Между названными двумя знаковыми публикациями (статьи Немчинова и Кучинского) в журнале «Вопросы философии» (другого в стране в то время просто не было; поскольку же социология долгое время считалась философской наукой, то все материалы о ней печатались в этом журнале) состоялись не менее важные для возрождения отечественной социологии события, связанные с первым выходом СССР на международную социо­логическую арену. Речь идет об участии в работе III Всемирного социоло­гического кошресса (Амстердам, 1956) советской делегации во главе с академиком П.Н. Федосеевым, которое преследовало цель признания отечественной социологической науки (еще реально отсутствовавшей!) в мире и было первым шагом на этом пути.

Второй шаг предстояло сделать через год, в 1958 г., когда в Москве было созвано международное совещание социологов с приглашением на него пре­зидент а Международной социологической ассоциации (МСА) французского ученого Ж. Фридмана и таких известных за рубежом исследователей, как Р. Арон (Франция), Т. Боттомор (Англия), Э. Хыоз (США), Г. Шсльски (ФРГ) и др. Снраведливости ради надо отметить, что к контактам стремилась vi МСА, чго вытекало из духа ее работы как организации, действующей в рам­ках ЮНЕСКО и стремящейся к расширению своего влияния в мире. На этом совещании главный доклад, сделанный Федосеевым с советской стороны, был посвящен проблеме мирного сосуществования в социологических иссле­дованиях и преподавании социологии. Это был резкий скачок вперед в деле признания значительной роли социологической науки в марксизме.

С учетом названных двух шагов (участия во Всемирном социологичес­ком конгрессе и проведения в Москве международного совещания социоло­гов), а также в связи с приглашением большой группы зарубежных ученых посетить СССР в конце 1950-х гг. (всего за четыре года в стране побывало бо­лее 200 известных зарубежных философов и социологов, включая Т. Парсон-са, Р. Мертона, А. Гоулднера, Ч.Р. Миллса, У. Ростоу и др.), по всей видимо­сти, есть основания утверждал ь, что отечественная социология возрождалась вначале в своеобразной «экспортной модели». Таким образом, процесс ее ин­ституционализации начинался не «изнутри», а «извне».

Продолжением этого процесса явилось создание в 1958 г. Советской соци­ологической ассоциации (ССА), которая в том же году стала членом МСА. Первым президентом ССА был Ю.П. Францев, а вице-президентом — Г.В. Осипов. Несмотря на то что ССА возникла как добровольное объедине­ние ученых и организаций, занимающихся исследованием в стране социоло­гических проблем, первоначальной се задачей было представлять отечествен-

Часть II. Современный этап

ную социологию на международной арене. В целом следует отметить, что про­цесс «внешней» институционализации этой науки, как бы он ни был оторван от внутренних потребностей ее развития, явился все же важным и серьезным стимулом для развертывания социологических исследований в стране.

В самом же Советском Союзе возрождение социологии, начавшись с конца 1950-х гг., шло параллельно с двух сторон — теоретической и эмпи­рической. В теоретическом плане продолжались бесконечные дебаты о ме­сте социологии в марксизме, о ее соотношении с диалектическим и истори­ческим материализмом, о том, как соотносится теоретическая социология с эмпирическими (прикладными) исследованиями и является ли она вообще социологией. В этих дискуссиях постоянно ставились вопросы, что для че­го и как выступает методологической основой. Не случайно на Западе спо­ры на эту тему в СССР были определены как «семейная склока».

Тем временем проводились одно за другим конкретные социологические исследования, масштабы и значение которых возрастали год от года, что за­ставляло обращать на них самое пристальное внимание и ставить вопрос о широком общественном признании социологии. В 1961 г. вышла книга «Подъем культурно-технического уровня рабочего класса в СССР» (под ре­дакцией М.Т. Иовчука), написанная на материалах крупного социологичес­кого исследования, проведенного уральскими социологами па промышлен­ных предприятиях Свердловской области. Она была замечена «верхами», получила положительную оценку и одобрение. Тем самым был задан импульс к исследованию круга проблем, в которых отразился интерес к рабочему клас­су и его культуре, на многие последующие годы. Большую роль в подготовке названной книги сыграла первая в стране вузовская социологическая лабора­тория, созданная в 1960 г. в Уральском государственном университете. Имен­но ее сотрудники участвовали в сборе эмпирического материала на ряде пред­приятий Свердловска и Свердловской области, который лег в основу книги.

Под руководством Г.В. Осипова происходило изучение трудовых коллек­тивов на московских и горьковских заводах. Началось исследование отноше­ния к труду молодых ленинградских рабочих (под руководством В.А. Ядова и А.Г. Здравомыслова) в рамках созданной при ЛГУ лаборатории социологи­ческих исследований. Ее успешная работа явилась своеобразным толчком для появления аналогичных лабораторий в ряде других университетов стра­ны (Московском, Киевском, Белорусском, Казанском и др.), быстро превра­тившихся в центры подготовки и проведения многих социологических ис­следований. Здесь следует также сказать о том, что первая кафедра конкретных социологических исследований была создана в МГУ в 1964 г.

К этому времени в стране уже существовало первое академическое подраз­деление социологического профиля — созданный в 1960 г. сектор исследова­ний новых форм труда и быта в Институте философии АН СССР (руководи­тель Г.В. Осипов), ставший в 1966 г. отделом конкретных социальных исследований. Для институционализации социологии имело большое значе-

Глава 30. Отечественная социология в конце 1950-х—1980-е гг. 563

ние создание в АН СССР Научного совета но проблемам конкретных соци­альных исследований. Помимо Института философии с его специализиро­ванным отделом к работе совета подключались другие академические инсти­туты, где создавались структуры, занимавшиеся организацией и проведением социологических исследований: Институт экономики, Институт этнографии, Институт государства и права. В первом была создана лаборатория социаль­но-экономических и демографических проблем, во втором появился сектор конкретных исследований культуры и быта народов СССР, в третьем возник­ла лаборатория социально-правовых исследований.

В стране быстро рос интерес к эмпирическому изучению конкретных соци­альных проблем с помощью социологических методов. В вузах стремительно увеличивалось количество преподавателей, стремившихся к этой работе. Появ­лялись первые социологические службы на крупных промышленных предпри­ятиях, особенно тех, которыми руководили масштабно мыслившие директора. По официальным данным, к середине 1960-х гг. в стране занимались социоло­гическими исследованиями около 2 тыс. человек. Росту такого интереса, безус­ловно, способствовало появление серьезной социологической литературы.

В 1960-х гг. был выпущен целый ряд книг по социологии, сыгравших очень важную роль в становлении ее как науки и практической сферы дея­тельности. Среди них следует назвать в первую очередь книги А.Г. Харчева «Брак и семья в СССР» и Г.А. Прудснского «Время и труд» (1964), пятитом­ное собрание сочинений С.Г. Струмилина (1965), результаты социологичес­кого исследования села «Копанка 25 лет спустя» (1965), двухтомник «Соци­ология в СССР» (1966), монографии по материалам исследований ленинградских, горьковских и московских рабочих «Человек и его работа» и «Рабочий класс и технический прогресс» (1967), книгу И.С. Копа «Социоло­гия личности» (1967), работы Б.А. Грушина «Свободное время. Актуальные проблемы», «Мнения о мире и мир мнений» (1967), курс лекций В.А. Ядова «Методология и процедуры социологических исследований» (1968).

В этих публикациях, с одной стороны, был обобщен опыт и подведены итоги ряда важных исследований рабочего класса и крестьянства, соци­альных процессов в городе и на селе, проблем рабочего и внерабочего (в том числе свободного) времени и др. С другой стороны, как показали названные выше работы, появилась возможность ставить серьезные тео­ретические проблемы развития социологии в обществе, ее возрастающей роли и перспектив влияния на социум. Среди наиболее важных направле­ний теоретических исследований оказались разработки социальной структуры общества, личности, брака и семьи, молодежи, труда, культуры и др. Заметный интерес был проявлен к вопросам методологии, методи­ки, техники и процедуры социологического исследования.

Стало очевидно, что у социологии имеется свой категориальный аппа­рат, своя система понятий, которая обладает значительной спецификой и позволяет рассматривать общество и его конкретные проблемы, не прибе-

Часть II. Современный этап

гая постоянно к использованию философских абстракций. При этом ста­новилось ясно, что социологические понятия могут быть переведены на операциональный уровень исследования и с помощью определенных си­стем показателей заложены в его инструментарий. Наиболее упофеби-телышми становились такие социологические категории, как социальная структура, социальные группы, социальные институты, социальные орга­низации, социальный тип, личность, культура, социальное взаимодейст­вие, социальные взаимосвязи и др. Работа с этими узловыми понятиями могла проводиться лишь социологами, представители других сфер обще­ственного знания были не в состоянии ее осуществить.

В совокупности все это дало возможность впервые поставить вопрос о самостоятельности социологии как науки и необходимости ее ипституци-онализации в данном качестве. Однако такая ситуация никак не вписыва­лась в прокрустово ложе трех составных частей марксизма (философия диалектического и исторического материализма, марксистская политиче­ская экономия, научный коммунизм). Кроме того, возникала другая, не менее серьезная угроза — получить не просто опасного в теоретическом отношении конкурента, а «вскормить па груди» социалистического обще­ства змею, которая потом будет больно жалить его в самые болезненные места, убедительно и конкретно показывая противоречия, недостатки и слабости социального организма.

Понятно поэтому, что сложившееся положение дел вызвало бешеное со­противление противников социологии как особой самостоятельной пауки и в конце концов привело к тому, что власть предержащие идеологи объяви­ли ее прикладной дисциплиной. По существу, это было силовое решение: сначала дать подискутировать, а потом объявить, что самостоятельной на­уки социологии нет и быть не может. В лучшем случае есть прикладные со­циологические исследования, которые, безусловно, важны и полезны, но не могут претендовать на статус полновесной социальной науки.

Что касается теоретических проблем, исследовавшихся социологией, то они были провозглашены «несоциологическими» по своему характеру, т.е. выходящими за пределы конкретных исследований, и «переданы» в ведение философии, политэкономии либо научного коммунизма (в зави­симости ог их вектора и содержания). Так произошло искусственное раз­деление теоретической и эмпирической социологии, в результате чего возникла парадоксальная ситуация: теоретическая социология отныне существовала в рамках философской теории, которая теперь должна бы­ла базироваться на нефилософских (социологических) данных о состоя­нии конкретной социальной реальности.

Продолжение институционализации (конец 1960-х - начало 1970-х гг.)

Период конца 1960-х — начала 1970-х гг. явился, по справедливой харак­теристике Г.С. Батыгина, социологическим ренессансом для отечествен-

Глава 30 Отечественная социология в конце 1950-х—1980-е гг.

пой пауки¹. Пожалуй, ни до, пи после этого пятилетия в границах советско­го общества не было такого удачного времени для развития социологии. Конечно, его не стоит идеализировать. По-прежнему осуществлялся жест­кий партийно-идеоло! ический контроль за состоянием дел в социологиче­ской науке (более того, как будет показано дальше, в ряде случаев он ужес-ючался); по-прежнему ей опсазывалось в праве быть самостоятельной наукой; по-прежнему в стране не создавалось никаких предпосылок для по­явления социологического образования и подготовки профессиональных социологов. Однако появились важные симптомы дальнейшей институци-опализации социологии и ее развития. Среди свидетельств этого процесса в мерную очередь следует назвать появление первого в стране специализи­рованного академического научно-исследовательского института.

В 1968 г. был создан Институт конкретных социологических исследований (ИКСИ Al l СССР), первым директором которого стал академик A.M. Румян­цев, бывший в то время вице-президентом Академии наук. Появление инсти­тута и с-1 о первые шаги (исследования, публикации), создание благоприятной научной атмосферы, привлечение к работе института лучших социологичес­ких сил арапы, дух дискуссий и исследовательского поиска — все это прида­вало деятельности нового научного учреждения особый имидж. Его не могли омрачич ь даже неблагоприят ные на первых порах бытовые условия: институт в начале своего сущее гвования ютился в подвальном помещении дома (по это­му поводу is то время ходили мрачные шутки относительно того, что не успела социология утвердиться, как ее уже загнали в подполье).

В течение первого года работы научными сотрудниками института, по­мимо плановых академических исследований, было проведено около 20 оп­росов по заданию различных партийных органов. Другими словами, он сра­зу зарекомендовал себя как серьезное и эффективно работающее научное подразделение. В институте издавался «Информационный бюллетень» (ро-тапринтпое издание), в котором публиковались исследовательские проекты и результаты теоретических и эмпирических исследований. Если учесть, что часть книжек (бюллетеней) рассылалась членам Советской социологичес­кой ассоциации по всей стране, можно попять, какую важную роль играло это издание, знакомившее социологическую общественность с важнейшими результатами научных поисков. В то время выходила серия книг малого формата под рубрикой «О чем думают, над чем работают советские филосо­фы» (серию открыла названная выше книга И.С. Кона «Социология лично­сти»). Выпуски «Информационного бюллетеня», вероятно, могли бы идти под рубрикой «О чем думают, над чем работают советские социологи».

В самом ИКСИ появилась своя аспирантура, готовившая молодое поко­ление социологов (к началу 1970 г. в ней училось в различных формах око­ло 80 человек из многих республик страны). Филиал института был создан

¹ См . Социология в России. М., 1998. С 37.

Часть II Современный этап

в Ленинграде (позднее и в некоторых других городах). В 1970 г. в соааве ИКСИ организовался Цешр изучения общественного мнения во главе с Б.А. Грушиным, однако он успел провести только три всесоюзных опроса, поскольку в 1972 г. был ликвидирован.

Процесс институционализации социологии в конце 1960-х — начале 1970-х гг. вышел за пределы Москвы и охватил многие республики и крупные области. В ряде академических институтов страны были созда­ны социологические отделы. Так, в Ленинграде это был Инстшут соци­ально-экономических проблем, в Свердловске — Институт экономики, в Новосибирске — Институт экономики и организации промышленного производства. Социологические структуры (отделы, секторы, лаборато­рии) появились в некоторых союзных республиках: на Украине, в Бело­руссии, в Литве, Эстонии, Грузии, Армении.

Не осталась в стороне от процесса институционализации и вузовская наука. В Ленинградском университете был учрежден Научно-исследова­тельский институт комплексных социальных исследований (НИИКСИ). Продолжился процесс создания вузовских (в основном университет­ских) социологических лабораторий.

На состояние и развитие социологии в стране повлияло участие до­вольно представительной группы советских ученых в работе VII Всемир­ного социологического конгресса в Варне осенью 1970 г. Если в деятель­ности предшествующих конгрессов участвовали очень ограниченные по составу делегации (так, на IV конгрессе в Милане в Делегации отечест­венных социологов было всего 11 человек), то в Варне присутствовало уже 270 социологов из СССР (всего же делегатов было около 4 тыс. чело­век). Некоторые из них (увы, далеко не все из-за слабой языковой подго­товки, поскольку у конгресса было два рабочих языка — английский и французский) выступили с докладами и участвовали в дискуссии.

Наряду с глубоко позитивными явлениями, свидетельствовавшими о развитии отечественной социологии, в этот период появились и достаточ­но угрожающие симптомы партийно-идеологического нажима, давления и наступления реакции. Первые удары были нанесены по ИКСИ, который представлялся партийным органам (самых разных уровней) все больше и больше эдаким рассадником либерализма и чужеродных марксизму и со­циализму идей. Еще одной причиной идеологического наступления пар­тократии явился назревавший конфликт между ИКСИ (в виде отчетов на­учных сотрудников об исследованиях и публикаций их результатов) и ведомствами, курирующими социальную сферу под руководством КПСС. Последние сигнализировали о полном благополучии и прогрессе в назван­ной сфере, тогда как данные социологов, мягко говоря, не совпадали с этой эйфорией. Наконец, нельзя не добавить такую причину, как события в Че­хословакии 1968 г., и очень неоднозначную реакцию на них среди интел­лектуального «бомонда», в том числе и социологического.

Глава 30 Отечественная социология в конце 1950-х— 1980-е гг

Поводом для наступления на ИКСИ и в делом на социологическую на­уку явилась публикация «Лекций по социологии» Ю.А. Левады в 1969 г. Небольшое ротапринтное издание тиражом 980 экземпляров (в двух час­тях) представляло собой конспективное изложение лекций, которые он чи­тал для студентов факультета журналистики МГУ в течение нескольких лет. По существу, это был едва ли не первый (или один из первых) публич­но прочитанный лекционный курс по дисциплине, которая не была консти­туирована в вузе и по которой, совершенно очевидно, не было ни учебни­ков, ни учебных пособий. Курс читался как факультативный и пользовался большим успехом у студентов. На лекции ходили не только будущие жур­налисты, но и студенты других факультетов, причем многие из простого любопытства, для того чтобы узнать, что ото такое — социология.

Совершенно очевидно, что в условиях отсутствия отечественной учеб­ной литературы по социологии Левада использовал материалы зарубеж­ных социологических изданий, чем навлек гнев философской партократии (ее интересы тогда представляли в первую очередь академики Ф.В. Кон­стантинов и П.Н. Федосеев). Но дело было не только в «некритическом» использовании зарубежной социологии. От «Лекций...» веяло духом соци­ологического свободомыслия, а это уже становилось слишком опасным. Кроме того, книга была абсолютно не «истматовской». Обсуждение и осуж­дение Левады было бурным, показало, в числе прочих вещей, наличие рас­кола среди социологов, одни из которых поддержали автора курса лекций (явно и неявно), другие — осудили, третьи предпочли отмолчаться. В ре­зультате ученого «примерно» наказали, объявив ему по партийной линии строгий выговор с занесением в учетную карточку, освободив от должнос­ти секретаря парторганизации, которую он занимал в ИКСИ, и лишив пра­ва читать лекции в качестве профессора в МГУ.

Вслед за книгой Левады резкой критике подверглась еще одна социоло­гическая работа, вышедшая в 1970 г. под редакцией и со вступительной ста­тьей Г.В. Осипова, — «Моделирование социальных процессов». В ней дока­зывалась необходимость признания самостоятельности социологии как науки. Осуждение было не столь громким, как предшествующее, но явилось непосредственным поводом для фронтальной проверки работы ИКСИ мощ­ной партийной комиссией с четкой установкой — разгромить очаг социоло­гического свободомыслия и либерализма и сиять с работы главного социоло­гического «либерала» — директора института академика A.M. Румянцева. За короткий промежуток времени — 2 месяца — цель была достигнута.

В мае 1972 г. Румянцев был отстранен от руководства институтом. Должность директора занял приглашенный из Свердловска М.Н. Руткевич. Изменилось название института: вместо ИКСИ появился ИСИ (Институт социологических исследований АН СССР). Были освобождены от работы либо уволились по собственному желанию (в силу невозможности сотруд­ничать с новым руководством) ведущие ученые института Ф.М. Бурлацкий,

Часть II. Современный этап

Б.А. Грушин, И.С. Ко», II.И. Лапин, Ю.А. Левада, В.Б. Ольшанский, В.II. Шубкин, В.А. Ядов и др. Произошла реорганизация института, ряд на­учных подразделений был упразднен. Изменилась научная проблематика исследований. В институте стало невозможно публиковать работы. Было за­прещено издание «Информационного бюллетеня ССА». Так закончился пе­риод социологического ренессанса и наступил, по образному выражению В.Э. Шляпептоха, «век серости», который продолжался вплоть до конца 1980-х гг. Завершилась «оттепель» и наступило «социологическое похоло­дание».

§ 2. Социология в СССР в период застоя (1970-1980-е гг.) Особенности ситуации в социологии в период застоя

На состоянии социологии не мог не сказаться общий дух .периода «за­стоя». Науке с большим трудом приходилось преодолевать сопротивле­ние командно-административной системы. Партийно-бюрократическому аппарату социолошя если и была нужна, то только лишь как инструмент апологетики его деятельности. Поэтому со стороны аппарата постоянно чинились препятствия талантливым ученым, выводы ряда интересных исследований не публиковались вследствие остроты анализируемых про­блем. Некоторые социологи подвергались гонениям, отдельные ученые вынуждены были уехать за границу. Командно-административный стиль деятельности партийно-государственной машины и подавляющего боль­шинства ее представителей не миновал и социологию. Если в период «за­стоя» она как-то и развивалась (далее будут показаны ее реальные дости­жения), то происходило это не благодаря партийной «заботе» о прогрессе пауки, а вопреки ей. Таким образом, имеет смысл говорить о противоре­чивом характере состояния социологической пауки в период застоя.

Ситуация в отечественной социологии 1970—1980-х гг. определялась рядом особенностей. Во-первых, резко усилилось социологическое мифо­творчество, которое, по существу, носило заказной характер. Оно было направлено на апологетику тех сторон жизнедеятельности общества, ко­торые в реальности отсутствовали: усиление социальной однородности общества, сближение классов и социальных групп, образование повой ис­торической и социальной общности — «советский народ», гармонизация национальных отношений, движение за коммунистический труд, едино­душное одобрение партийных решений и т.д. Будучи изобретенными не социологами, а представителями таких общественных наук, как филосо­фия и особенно научный коммунизм, эти мифы должны были получить-социологическое обоснование, причем с помощью конкретных исследо­ваний. Таким был социальный заказ партийно-государственного аппара­та, и социология «отрабатывала» оказанное ей доверие.

Глава 30. Отечественная социология в конце 1950-х—1980-е гг

Социологические исследования были призваны идеологически обес­печить правдивость мифа о стабильности и процветании советской систе­мы и общества развитого социализма, тогда как па самом деле уже давно начались их застой, стагнация и даже гниение. Об этом свидетельствовало мною обстоятельств, которые социологам были хорошо видны: развитие теневой экономики, коррумпированность чиновничьего партийно-госу­дарственного аппарата, растущая криминализация общества, резкое паде­ние стимулов к труду в условиях всеобщей уравниловки, имитация дея-1елыюсти и активности вместо реальной деятельности и активности и т.д.

Во-вторых, несмотря на растущее стремление социологии и социоло­гов доказать спою полезность и необходимость для общества и его кон­кретных структур, снижается уровень востребованности как теоретичес­кой, так и эмпирической (в том числе и прикладной) социологии. Оптимальным становится использование отдельных данных социологи­ческих исследований в /(окладах и отчетах власть предержащих для ил­люстрации каких-либо положений, чаще всего позитивно характеризую­щих общественное развитие в условиях социализма.

В-третьих, многочисленные попытки доказать необходимость професси­ональной и образовательной институциопализации социологической науки за счет введения должностей социолога на предприятиях и в учреждениях и открытия профессионального социологического образования постоянно на­талкивались па ожесточенное сопротивление со стороны людей, противо­действовавших признанию самостоятельности социологической науки. Ибо эти стороны дела - ее самостоятельность, профессиональное социологиче­ское образование и официальное признание профессии социолога, т.е. то, что «.совокупности составляет костяк институционализации, — тесно связа­ны между собой, и допустить одно означало бы гак или иначе допустить друюе. Было гораздо спокойнее оставить за социологией лишь проведение кон кретных исследований.

Однако в таком случае препятствием для признания самостоятельности социоло1ии становился низкий уровень социологической науки и практики, ощущавшийся все сильнее и сильнее. Другими словами, социология оказыва­лась в роли «голого короля», у которого не было достойной свиты, его «игра­ющей». «Свита», строго говоря, существовала в виде множества социологов-дилетантов, не получивших необходимого профессионального образования. «Свита» была не той, которая должна быть у настоящего «короля».

В-четвертых, в 1970— 1980-х гг. определенным образом снизилась (в сравнении с периодом 1960-х гг.) научная и социальная активность многих ведущих социологов страны (что, впрочем, никак не сказалось на их высоком статусе), которые в условиях ужесточения политико-идеоло­гических тисков вынуждены были зачастую работать «в стол», ожидая наступления иных, лучших времен. Этому в значительной степени спо­собствовала обстановка в ИСИ.

Часть II. Современный этап

Ее никак нельзя было назвать творческой — ни в 1970-е, ни в 1980-е годы, несмотря на смену трех директоров института (М.Н. Руткевича, Т.В. Рябуш-кина, В.Н. Иванова). Проводя предельно жесткими методами политику пар­тийно-идеологического аппарата (что привело к дальнейшему увольнению ряда сотрудников), Руткевич сам вступил в конфликт организационного ха­рактера с людьми, возглавлявшими АН СССР (прежде всего с академиком П.Н. Федосеевым), и был отстранен от руководства институтом в 1976 г.

Однако коренного изменения ситуации в лучшую сторону, создания атмо­сферы творчества в ИСИ не произошло. Идеологическая линия ЦК КПСС проводилась последовательно и неуклонно. В итоге все это привело к сокра­щению количества эмпирических исследований и снижению их качества, со­хранению обстановки запуганности и профессиональной деморализации.

В-пятых, сузились возможности теоретической конфронтации социо­логии с философскими и научно-коммунистическими теориями, основан­ными па материалистическом понимании истории и признании решающей роли материального производства и экономических отношений в развитии общества. Несмотря на то что были предприняты попытки теоретического сочетания структурного, деятельностного и гуманистического аспектов в трактовке общества (а это позволило больше, чем раньше, учитывать роль субъекта социального творчества), принципиально ситуация не измени­лась. Сохранилась логика философского, точнее говоря, историко-матери-алистического подхода, исходным пунктом которого оставался анализ спо­соба производства, на который наслаивалась характеристика всех остальных сфер жизни общества — социальной, политической, духовной, бытовой и т.д. Социологии в этой аналитической ситуации по-прежнему отводилась роль источника лишь эмпирического либо прикладного знания.

В-шестых, отношение к зарубежной социологии по-прежнему опре­делялось официальными партийными установками на продолжение и усиление идеологической борьбы с ней. Последняя была направлена в значительной степени против использования достижений мировой тео­ретической социологии, которые, по существу, игнорировались и замал­чивались. В то время как мировая социология переходила на новую мо­дель теоретического анализа, связанного с разработкой ряда парадигм и исследований тех или иных проблем в рамках каждой из них, представи­тели отечественной социологии не использовали даже этого понятия. Парадигмальный подход как таковой появился в отечественной социо­логии значительно позже, в 1990-х гг.

Достижения и проблемы

Вместе с тем, говоря о состоянии отечественной социологии в 1970— 1980-хгг., необходимо отметить ее достижения — как институционально­го, так и содержательного и исследовательского характера. Несмотря на идеологический нажим (точнее сказать, зажим), авторитарные методы,

Глава 30. Отечественная социология в конце 1950-х—1980-е гг. 571

давление, которое партийный аппарат оказывал постоянно на социоло­гию, ее популярность в обществе росла. Все большее количество регио­нов, областей и городов давали ей «приют». Защищались диссертации — кандидатские и докторские, и хотя социологических наук в качестве офи­циально конституированных до начала 1990-х гг. не существовало, буду­щие обладатели ученых степеней писали работы, выполненные на социо­логическом материале, в основном по философским наукам (чаще всего либо по диалектическому и историческому материализму, либо по науч­ному коммунизму), изредка по экономическим.

Большую роль в развитии отечественной социологии сыграл журнал «Социологические исследования», учрежденный АН СССР. Его первый номер вышел в свет в 1974 г. С начала работы издания по 1986 г. его главным редактором был А.Г. Харчев. Долгое время (почти до конца 1980-х гг.) жур­нал оставался единственным органом социологической периодики. Журнал работал в очень сложных условиях идеологического прессинга, тем не менее сумел сохранить свое относительно независимое научное лицо и обеспечить достаточно высокий профессиональный уровень публикуемых материалов.

Возникли, утвердились и развивались региональные отделения Совет­ской социологической ассоциации (в Ц