Глава 23. Инвазионизм и библейская археология 8 глава

С 1932 года в США начали действовать программы Рузвельта по ликвидации Великой Депрессии, в их рамках были организованы огромные археологические экспедиции, велись массовые раскопки памятников, занимавшие тысячи безработных, и требовалось множество археологов для наблюдения за раскопками и обработки материалов. Материалов был просто завал. С 1932 г. Форд проработал два года на раскопках у Зетцлера в штате Луизиана и поступил геологом в Луизианский университет. Зетцлер учился в Чикаго и хорошо знал югозападную археологию – классификации Киддера и Глэдуина. Под этим влиянием Форд разработал для анализа керамики из этих раскопок (опубликован в 1936 г.) свою систему классификации. В этой обзорной монографии 1936 г. он выдвинул керамический тип как инструмент выявления культурной изменчивости во времени и пространстве, идентифицируя каждый признак с некой цифрой и далее работая с этими цифровыми обозначениями.

Позже ни он, ни кто-либо другой эту систему не применяли. Он перешел на традиционную систему Юго-Западной классификации. Но в монографии 1936 г. Форд соединил описательно-типологические процедуры с сериацией, потому что на Юго-Востоке стратифицированных раскопок было мало, слой поселений обычно был тонким, материал происходил большей частью из сборов (был подъемным) и из шурфов. Форд не вычитал про сериацию из литературы, а изобрел самостоятельно (в 1938 г. он опубликует специальную статью об этом методе хронологии – рис. 7 и 8). Ну, может, и не совсем самостоятельно: всё-таки что-то, по крайней мере, о работах Крёбера, он должен был слышать.

С этим багажом знаний и умений в 1935 г. он поступил было сотрудником в университет Нью Мексико. Но в 1936 г., когда он получил степень бакалавра геологии от Луизианского университета, друзья уговорили его поступить в Мичиганский университет, чтобы продолжить и усовершенствовать свое высшее образование, которое всё еще не было археологическим или антропологическим. Так в 1937 г. 26-летний Форд, уже три года женатый, оказался студентом у Гуте и подружился с молодым преподавателем Гриффином. Ему нравилась идея Лесли Уайта, что культурный процесс проходит как бесконечная серия маленьких сдвигов и люди вынуждены подчиняться этому закономерному потоку – такая идея хорошо объясняла Форду его сериацию.

Учеба шла туго, он не ладил с Лесли Уайтом и Мишей Титевым, руководителями его магистерской работы. Он хотел разработать типы керамики, но оба руководителя заявили ему, что нет такой вещи как керамический тип! Гриффин предложил тему по аккультурации, но Уайт, испытывавший презрение к Боасу и его излюбленным темам, отверг и эту тему. Форд решил делать работу по типологии под руководством самого Гуте, который в 1934 г. выпустил работу "Метод керамического описания". В 1938 г. Форд и Гриффин собрали конференцию по юго-восточной керамической типологии, и конференция разработала единые стандарты именно на базе работы Гуте. В докладе на этой конференции (докладе о керамической классификации и номенклатуре) Форд заявил:

"Распознана неадекватность процедуры деления керамики на "типы" только для целей описания материала. Это всего лишь средство представления сырых данных. Типы должны быть классами материала, которые обещают стать инструментами в интерпретации культурной истории".

И далее он детализирует, что типы должны быть определены как сочетания всех открытых признаков – теста, примесей, способов лепки, орнаментации и т. д.

"По этим критериям, два объекта, схожие почти во всех чертах, но расходящиеся по специфическим формам одной черты (например, примесь раковин вместо шамота) могут быть разделены на два типа, если они обещают дать историческое оправдание процедуры".

То есть, резюмируют, цитируя Форда, Уилли и Саблоф, "нет формального деления на типы, пока оно не продемонстрировано корреляцией с различиями в распределении пространственном или во времени" (Willey and Sabloff 1974: 109). Его современник Джордж Вэйлант (George C. Vaillant) из Национального Музея Естественной Истории, работавший в Центральной Америке, тоже отличал от чисто описательных (дескриптивных) типов исторически показательные типы, которые он называл "маркерными".

В своем описании керамических типов для Юго-Востока в 1939 г. Форд изложил результаты своего выделения типов, обозначения которых были также двучастны (binomial) – общее обозначение рода (скажем, "Сложно-Оттиснутая") сопровождалось спецификацией по типичному памятнику варианта (скажем, Свифт Крик). А в 1941 вышла совместная обобщающая статья Форда с Гордоном Уилли "Интерпретация преистории Восточных Штатов", в основном, особенно что касается керамики, написанная Фордом. Всё было нацелено на хронологию; были введены "стадии" развития (stages): архаическая, погребальных холмов I и II, храмовых холмов I и II. Это была первая крупномасштабная система культур для Юго-Востока. Для каждой из пяти стадий-культур источник развития помещается на юге. Диффузионистский характер работы хорошо виден во введенном авторами понятии "наклонного горизонта" (sloping horizon) – это явное свидетельство признания движения нововведений из одного региона в другой, из того – в третий и т. д. (рис. 9).

Это та же американская традиция, которой в XIX веке придержиались многие исследователи "строителей холмов", потом Спинден в 1928 г., МакКерн в 1937, и которую Форд разделял со своим противником Сполдингом (тот высказался в 1946). Все эти представления были связаны с ультра-короткой абсолютной хронологией, датировавшей архаическую культуру не раньше 3000 г. н. э. (Ритчи в 1944) – ныне ее датируют по радиоугдероду серединой III тыс до н. э.!

В 1941 г. следом за 28-летним Уилли 30-летний Форд переместился в Нью-Йорк, где в Американском музее естественной истории он получил место ушедшего на пенсию престарелого Нелса Нелсона, а в Колумбийском университете он стал работать над своей диссертацией. В то же время вместе с Беннетом его пригласили копать в Колумбии (Южная Америка). Но всё это было прервано войной. Форда взяли специалистом по арктическому и зимнему вооружению (где пригодились его опыт и изобретательность). После войны, в 1946, он вернулся в Нью-Йорк, в Американский музей. Вместе со Стронгом, Беннетом и Уилли они проводили обследование 315 местонахождений в долине Виру, с Филлипсом продолжали обследовать Нижнее течение Миссисипи. Работу опубликовали совместно с Гриффином в 1951, а в 1952 Форд опубликовал "Измерения ряда случаев развития орнаментации в Юго-Западных штатах". Вспыхнувшая из-за этой работы его дискуссия со Сполдингом о сути классификации задела всех американских археологов (эту дискуссию рассмотрим в другой связи). Но большую часть времени Форд работал в Южной Америке.

В 1964 г., прослужив больше двух десятилетий в Американском Музее в Нью-Йорке, 53-летний Форд (рис. 10) написал письмо руководству Музея о том, что он ощущает недостаток признания своего вклада в науку, и не уважает своих коллег по Музею, которые сделали гораздо меньше, чем он. Его тотчас уволили. Место ему нашлось в Музее Флориды, куда он и переехал. Но проработал там недолго: через четыре года умер от рака легких. Осталась почти завершенная работа, которая была опубликована посмертно: "Сравнение формативных культур в Америках: Диффузия или психическое единство человека?".

Как и многие, Форд полагал, что влияние Мексики достигло Юго-Востока США и произвело существенные изменения в средней части долины Миссисипи, породив "комплекс Миссисипи". Он был также убежден, что формативные (т. е. неолитические) культуры Нового Света были все связаны между собой, а некоторые явления (например, Лесная керамика) были внесены из Восточной Азии. Его не разубеждали ни огромное расстояние, ни слишком общее сходство, ни хронологический разрыв. Но были в его работе и более реалистичные связи.

6. Ирвинг Рауз – пик таксономизма. Выдающимся представителем таксономизма стал Ирвинг Бенджамин Рауз или Раус (Irving Benjamin Rouse, 1913 - рис. 11), который подписывал свои произведения как Ирвинг Рауз (но коллеги звали его Бен). ("Раус", пожалуй, более адекватная транслитерация, однако в русском языке с его оглушением согласных в конце слова разница теряется). Отец Бена владел питомником растений. Бен отлично учился в школе и в 1930 г. с поддержкой спонсоров поступил в Йельский университет учиться ботанике, следуя по стопам отца, но в конце первого курса устроился подрабатывать в музее Пибоди университета - каталогизировать артефакты. Это побудило его посещать лекции по археологии.

Потом его спонсоры поддержали и аспирантуру, а в 1938 г. Рауз защитил диссертацию по своим раскопкам 1935 г. На защите ученый совет – Корнелиус Озгуд, Джордж Мёрдок (неоэволюционист), Эдвард Сэпир, Кларк Уисслер (ученики Боаса) – всё громкие имена в антропологии – затеяли игру, стараясь придумать вопрос, на который молодой диссертант не смог бы ответить. "Они не могли этого сделать", - констатирует Джеймс Гриффин (Griffin 1978: 2). Всё это были учителя Рауза. В том же году он проехался по европейским музеям, а год 1963 - 64 провел в Лондонском Институте археологии, работая над своим курсом археологии. Вся карьера Рауза прошла в Йельском университете и музее Пибоди до выхода на пенсию в 1984 г. Тут и там он прошел все этапы от самых низших до профессора и куратора антропологии. Любовь к каталогизированию и порядку на всю жизнь осталась чертой его характера.

Его научным руководителем был йельский археолог Корнелиус Озгуд (Cornelius Osgood), который привил ему интерес к теории и методам, а также увлек его археологией Карибских островов. Его первая крупная публикация – "Преистория на Гаити: Исследование метода", представляющая собой изложение методической и хронологической части его диссертации 1938 года, вышла в 1939 г. В своем обзоре Джон Беннет назвал эту книгу "первым всеобъемлющим опытом формулирования общей науки об артефакте" (Bennett 1943: 218). Другая сторона диссертации – описание материалов и их разработка, с реконструкцией и интерпретацией, вышла в 1941.

В последующие годы вышли монографии Рауза, посвященные археологии Пуэрто-Рико и западной Кубы, а в войну пришлось перенести исследования на материк и заняться Флоридой. В послевоенные годы Рауз вел исследования в Венецуэле и на Карибских островах: Тринидад, Антигуа, Пуэрто-Рико, Гваделупа, Багамы, Гаити и др. Коль скоро он трудился в Йельском университете, было естественно, что его привлекли и районы штата Коннектикут и всей Новой Англии (Северо-Восток США, атлантическое побережье). Его преподавание в университете, чтение общего курса мировой археологии, привело к публикации в 1972 г. его "Введения в археологию".

Методические проблемы, занимавшие его, прямо вытекали из его исследований Карибского бассейна. Так, его заинтересовала гипотеза Джулиана Стюарда о происхождении населения Карибских островов с Южноамериканского материка. По Стюарду, заселение Карибских островов началось миграцией охотников-собирателей с Южноамериканского материка, а потом миграцией и трансмиссией "формативных" (земледельческих) культур оттуда же, и так сформировалась единая циркум-Карибская культура по берегам и островам Карибского моря. Рауз по своим воззрениям не был против диффузионистских построений, но, унаследовав от своих учителей принцип умеренности и осторожности, испытывал скептицизм к таким размашистым и, главное, легковесным заключениям. В работе 1953 года "Циркум-Карибская теория, археологический тест" Рауз разрушил спекулятивную конструкцию Стюарда, показав фактами, что везде циркум-Карибской формативной культуре предшествовали варианты тропической лесной культуры, из которых повсюду независимо развивались варианты циркум-Карибской.

В 1958 г. он издал брошюру "Вывод о миграциях из антропологических фактов", в которой признание вывода о миграциях обставлялось целым рядом ограничительных условий. Чтобы гипотезу о миграциях признать, нужно было: 1) идентифицировать подозреваемый комплекс как вторгшийся; 2) проследить его вплоть до исходного очага; 3) установить одновременность его проявлений; 4) найти причины миграции; 5) исключить альтернативные объяснения - параллельным развитием или трансмиссией. При таких условиях признание вполне реальных миграций становилось крайне затруднительным, а то и вовсе неосуществимым. Так что Рауз явно не миграционист. В своих выводах о территориальных связях и передвижениях скорее он склоняется к умеренному трансмиссионизму, хотя и эволюционного развития не отвергает.

В 1986 г. он издал книгу "Миграции в преистории. Выводы передвижений населения на основе культурных остатков". Повторяя свои предложения почти тридцатилетней давности, он снабдил их показом исследования конкретных случаев на примере полинезийцев, эскимосов, японцев и тайно (Карибский народ).

Коль скоро речь о миграциях всё-таки идет, ясно, что под мигрирующими культурами подразумеваются народы. В 1965 г. появилась работа Рауза "Место 'народов' в преисторическом исследовании", где "фазам" (культурам) сопоставлялись народы.

К эволюционизму Рауз относился скептически. Он отвергает как однолинейную, так и многолинейную эволюцию. По его мнению, развитие вообще не было линейным. Ведь линии (например, в биологии) не смешиваются и не сходятся, каждая линия – это цепь замкнутых систем (рис. 12). А культуры – открытые системы. Их развитие происходит в традициях, которые отличаются от линий тем, что связывают последовательно в цепь не цельные системы, а элементы открытых систем. Такие цепи пролегают по системам не вместе, а порознь, то смыкаясь в одной системе, то расходясь по нескольким системам, соответственно путям трансмиссии (рис. 13). Понятие археологической традиции ввел в Америке в 1945 Уилли для обозначения преемственности стилистического развития в керамике. В середине 50-х годов Рауз помогал Уилли и Филлипсу в работе над их книгой по теории и методу, обсуждая проблему классификации культур и их размещения в пространстве и времени. Рауз придал понятию традиции общекультурный характер. Но пришлось учесть и корректировку Уолдоу Беннета, который дополнительно ввел понятие "ко-традиции" (или, если сильно руссифицировать, со-традиции), то есть пучка взаимосвязанных традиций. Из этих размышлений Рауза родились его статьи 50-х годов "Об использовании понятия ареальной ко-традиции", "Культурный ареал и ко-традиция", "О корреляции фаз культуры". В этих работах предложения других исследователей об ареале и традициях, а также о сопряженных традициях (пучках традиций) были приведены в систему, как это Рауз любил делать.

Несмотря на корректировку связь традиций недостаточна для выявления законов развития, потому что законы проявляются в целых культурах. На место закономерного развития выдвигается запутанное сочетание и перемещение традиций, управляемое случайными обстоятельствами.

Но основной методический интерес для Рауза представлял его первый вид археологических занятий – классификация, особенно классификация керамики.

Именно этому было уделено основное внимание в первой же его теоретической монографии, вышедшей в один год с завершающим изложением Среднезападного Таксономического Метода у МакКерна (1939). Этот метод стал для Рауза отправным пунктом размышлений. Его трактовка проблемы стала классической в Америке, а сам Рауз стал считаться "выразителем парадигмы", "наиболее влиятельной парадигмы в американской археологии в течение десятилетий" (Dunnell 1999: 670, 673). Два понятия лежат в основе его понимания археологической методики – "тип (type)" и "мод (mode)".

Понятие типа не им придумано, оно уже существовало и применялось археологами издавна, от Вирхова и Монтелиуса. В американской археологии Джеймс Форд (работы 30-х годов) и Алекс Кригер (статья 1944 г.) разработали это понятие теоретически. Но Рауз придал ему другое понимание. По Раузу, тип состоит не из объектов, охваченных этим понятием (группу объектов Рауз называет классом), а из признаков, объединяющих эти объекты и отличающих этот класс от других классов. Это не совокупность объектов, а сочетание признаков. Выделяет и объединяет эти признаки исследователь, определяя тип. Так что тип – не эмпирическая реальность. "Каждый тип – по определению – неизменяемая конфигурация. Так что он не может расти или развиваться, эволюционировать" (Rouse 1939: 11). Культура изменяется, но не за счет изменения типов (раз уж их определил раз навсегда исследователь), а за счет изменения количества принадлежащих им артефактов и за счет смены типов.

"Мод" (модификация или разновидность) – понятие, введенное именно Раузом. Моды (в русском тут возможна путаница с термином женского рода "мода", в английском передаваемым совсем другим словом "fashion") – это те признаки, сочетание которых и дает тип. Но не всякие признаки становятся модом, а только те, "которые с исторической точки зрения представляются наиболее значительными" (Rouse 1939: 12). Мод – это "абстракция от повторяющейся черты артефакта,… культурная конфигурация (pattern), или стандарт поведения, который повлиял на процедуры мастера, когда он делал свой артефакт" (Rouse 1939: 18). Таким образом, Рауз за модами видел нормы культуры, стереотипы поведения. Элеметы классификации становились не просто средством сжатия описаний, а приобретали культурное значение. "Нельзя переоценить революционное значение" этих мыслей Рауза, считал Чжан Гуанчжи (Chang 1967: 9). Но выделение соответствующих понятий группирования было предложено лишь десятилетие спустя Тэйлором, а Рауз лишь отметил значение некоторых модов "с исторической точки зрения".

На практике это у Рауза означало те признаки, которые сигнализировали о распределении объектов во времени. Мод был ячейкой классификации, во всем подобной типу, но более дробной. Она тоже абстрагировалась от конкретной реальности и обобщала схожие признаки отдельных предметов или их детали. Это был как бы тип детали или одного свойства.

В работе Рауза артефакты были разделены на группы, и были приведены списки признаков, определяющих каждую группу. Каждый список и был определен как тип, и ему было дано имя. А каждый из этих признаков был определен как мод. Всего было выделено 12 типов и 51 мод, причем мод нередко проходил по нескольким типам.

В 1960 г. Рауз опубликовал статью "Классификация артефактов в археологии". Тут он несколько изменил трактовку модов. Дело в том, что еще в работе 1939 г. он делил классификацию на два вида: аналитическую и таксономическую. Аналитическая – это многократное деление, каждый раз по какому то одному простому критерию – цвету, длине, наличию отверстия и т. п. Каждое такое деление дает иную сеть классов одного и того же материала. Аналитическая классификация является подготовительной стадией таксономической классификации, которая вводит единую иерархию классов и строгую последовательность шагов деления, на каждом шагу выдвигая один определенный критерий деления. При такой классификации сеть классов одна для данного материала. По крайней мере, одна у данного исследователя. Так вот в работе 1960 года Рауз счел моды ячейками аналитической классификации. Но единицами аналитической классификации являются "черты" или "свойства" (traits, features). Черты значимые, сигнализирующие о культурно существенных особенностях, называют "признаками". Зачем нужно вводить еще одно обозначение?

Поэтому в своем учебнике 1972 г. Рауз вернулся к своей прежней трактовке и повысил в ранге свои моды, трактуя их снова не только как отдельные признаки, но и как сочетания признаков, не доходящие, правда, до полной характеристики предмета, ибо такое сочетание будет уже "типом".

Во введении мода проявлялись интересы исследователя, пристрастного к трансмиссии: ведь трансмиссия, влияние, выражается часто не в заимствовании целых предметов, а в подражании деталям или определенным свойствам заинтересовавшей население иностранной категории предметов. Кроме того, Рауз, как и вообще современный археолог, чаще всего имел дело с поселениями, а не могильниками, а на поселениях керамика представлена фрагментами – ручками, венчиками, донышками. Так что практически нужны именно типы фрагментов.

Содержание всех этих работ было подытожено в учебнике 1972 г. Подзаголовок учебника гласил: "Систематический подход". Это именно систематический подход, не системный. Системный подход заключался бы в прослеживании того, как культурные элементы (скажем, типы артефактов) меняют свои облик, функции и поведение в разных системах, в разных связях с другими элементами, в разных контекстах. Ничего этого нет, даже наоборот. Систематичность для Рауза – это упорядочение и унификация. Всё разложено по полочкам, рубрикам, графам. Все термины определены. Отношения между понятиями установлены раз и навсегда. Таксономия! Рауз это как раз очерченный еще Марксом "профессорский человек, уверенный, что он понял мир, когда он подводит его под абстрактные рубрики" (Маркс 19??: 380). В рецензии на его учебник (Клейн 1976) я, высоко оценивая некоторые его предложения, как мне кажется, показал, что мышление его в изрядной мере схоластично.

По весьма распространенному среди людей его поколения взгляду (у нас его придерживался, например, Захарук), главные споры и противоречия в науке порождены недоговоренностью о значениях слов – стоит договориться о смысле – и будут устранены основные разногласия. Это Рауз и поставил себе главной целью – "создать единую сеть понятий и терминов, которая бы включала в себя все региональные варианты" (Rouse 1972: XV). Он избрал для этого очень рациональный путь: сначала построить сеть понятий, а потом подобрать подходящие термины. Но он не отдавал себе отчета, что само построение такой системы понятий – не чисто словарная и не чисто логическая операция. Разные методологические подходы, разные теоретические концепции поведут к разным системам понятий. А согласование теорий – гораздо более трудная задача, ибо нужен выход за пределы существующих теорий, требуется построение более общей теории, включающей в себя на правах частных случаев существующие теории.

Рауз установил, на мой взгляд, очень разумное соотношение между преисторией и археологией, редкое в западной, да и в нашей науке. В среде, для которой преистория – это и есть первобытная археология, Рауз пришел к выводу, что археология – это наука частнопредметная и аналитическая (то есть источниковедческая), тогда как преистория, так же как история, – наука синтеза (рис. 14). Археология собирает, описывает и классифицирует материал, а преистория реконструирует по нему прошлое, отвечая на ряд вопросов: кто, когда, где, как и почему.

Однако тщетно было бы в книге Рауза искать разработку методов, с помощью которых можно отвечать на все эти вопросы. В каждой главе он ухитряется найти проблемы классификации, унификации, ранжирования и сделать их ведущими. Во всем его интересует не как выяснить и доказать, а как рассортировать, как дефинировать, как назвать, на какую полочку поставить (Клейн 1976). По мнению Рауза, "хороший археолог отличается от плохого своей способностью делать доброкачественные классификационные суждения" (Rouse 1972: 46). Суть таксономизма выражена предельно четко.

Учеников у него было мало, но среди них такие имена, как Брюс Триггер и Роберт Даннел.

7. Франсуа Борд. В Европе таксономизм проявился куда менее выразительно, кроме Франции, где в рамках диффузионистского направления сформировалась, хотя и лишь после войны, целая школа со специфическими чертами таксономизма, но более современного. Ее основателем стал Франсуа Борд из Бордо (можно подумать, что город Бордо был назван по Борду, но это случайное совпадение – французы не имеют обыкновения называть города по выдающимся личностям, подобно нашим: Горький, Чкалов или Свердловск). Кроме того, что Борд – выдающийся археолог, он и автор очень известных фантастических романов - "Робинзоны Космоса", "Этот мир наш" и др. (четыре переведены на русский язык). Их он писал под именем Франсис Карсак, а Карсак - это название городка, около которого он жил в сельской местности в Дордони.

Франсуа-Луи-Анри Борд (François-Louis-Henri Bordes, 1919 – 1981, рис. 15) родился в Ривсе, близ Бордо. Обучение в университете Бордо было прервано войной, после поражения Франции продолжено - получил в Бордо дипломы по ботанике и геологии, а в Тулузе – по зоологии, химии и минералогии. В то же время он был активным участником Сопротивления, под конец скрывался в маки и служил связным с высадившимися парашютистами союзников. С 1945 стал сотрудником Национального Центра Научных Исследований в Париже - сначала лаборантом у профессора Раймона Вофрея по палеонтологии, потом научным сотрудником, а в 1951 г. защитил диссертацию по геологии. В 1956 г. вернулся в Бордо, где стал профессором университета. Так что археологом по образованию он не был. Но интересы его сдвинулсь с геологии на археологические материалы, и он специализировался на изучении среднего палеолита – мустье Юго-Западной Франции, включающей Перигор. Наиболее известные раскопанные им памятники – Комб Греналь и Пеш де ль'Азе.

В 1950 г. была напечатана его пионерская статья "Принципы метода изучения техники скалывания и типологии древнего и среднего палеолита". В ней были изложены основы нового метода описания кремневых орудий и сопоставления комплексов. Борд и его сотрудник М. Бургон четко отделили описание самих артефактов от описания и сопоставления комплексов, их содержащих. Это разные блоки операций.

Борд изучал функции орудий, их технику производства, для чего сам делал опыты по их изготовлению (рис. 16 – 17). С самого начала он решил, что их описание нужно сделать математически точным, для чего ввел систему измерений и индексов – таких, какие давно введены в биологии. Для каждого типа орудий были продуманы стандартные измерения – как описывать и по каким параметрам измерять ядрища, заготовки, формальные качества отщепов и пластинок, ударные площадки; введены индексы ретушированности, индекс, показывающий технику Леваллуа и т. д. На этой основе уже можно более объективно разбить материал на классы, называемые им типами. Имея стандартные типы, можно было теперь заняться сопоставлением комплексов, памятников. В 1953 г. вышла 30-страничная статья "Очерк классификации мустьерских индустрий", а через 8 лет, в 1961 г., вышел его фундаментальный труд "Типология древнего и среднего палеолита". Трехтомные "Лекции по палеолиту" вышли уже посмертно, в 1984 г.

Метод Борда, основы которого были заимствованы из микропалеонтологии (так уже классифицировали моллюсков), состоял в том, что для избранной эпохи (в данном случае мустье) был составлен список стандартных типов – "типлист" – из 63 номеров для орудий на сколах и гальках, а для бифасов – еще один типлист. Для подготовки комплекса к сопоставлению с другими подсчитывается наличие в нем орудий каждого из стандартных типов, вычисляются проценты ко всему составу, а затем для наглядности это отображается в виде графика. Процентная доля каждого типа выражена соответствующей длиной линии, а линии эти соединены в одну кривую, то есть процент каждого типа добавляется к проценту предшествующего типа, только с передвижкой на его уровень. Так что проценты накапливаются – такой график называется кумулятивным. Кривая растет от начала списка к его концу. Такие же графики составляются для других комплексов, и любое различие в составе комплексов тотчас сказывается в различии графиков – будучи совмещены, они образуют расхождение кривых именно в тех местах, где стоят типы, представленные по-разному или вовсе не представленные в одном из комплексов.

Позже по образцу бордовского типлиста его сверстница и супруга Дениза Сонневиль-Борд и Ж. Перро разработали типлист для французского верхнего палеолита. Этот типлист состоял из 93 номеров. Затем ислледователи в разных странах стали применять их с небольшими модификациями. Так В. П. Любин разработал типлист для кавказского нижнего палеолита (опубликован в 1965). Другие исследователи стали создавать новые типлисты для своих территорий, учитывающие местную специфику. Лаплас создал такой лист для Южной Европы, Тиксие – для Северной Африки. Разумеется, сопоставление памятников по этому методу возможно только в рамках единого типлиста, то есть невозможно распространить сопоставление на другие территории.

В результате своих сопоставлений Борд пришел к выводу, что нет единой культуры мустье, а выявляется более расплывчатый "комплекс мустье", в котором есть несколько вариантов мустье. Их можно рассматривать как сосуществовавшие археологические культуры, а культуры эти, полагал Борд, соответствуют этническим группам прошлого. Таким образом, в этом отношении Борд продолжает традицию Брёйля и Пейрони, и его таксономия тоже сложилась на базе диффузионизма. Но Брёйль и Пейрони сопоставляли памятники и выделяли свои культуры на основании некоторых показательных, диагностических типов орудий (вроде типов ископаемых у палеонтологов), тогда как Борд сопоставлял весь состав комплексов, как это делали до него Форд, а еще раньше Флиндерс Питри и Софус Мюллер.

Именно в познании богатейшей изменчивости человеческой культуры Борд видел привлекательность палеолита для нас, это же влекло его в Австралию, где он видел живых людей каменного века (рис. 18), и это же потянуло его к фантастике – там создавались иные, непривычные миры, которые нужно было понимать.