Культура и цивилизация

История и культура

Каждый из нас принадлежит своему времени. Именно через современность (которая, как очевидно, не стоит на месте, а мгновение за мгновением продвигается в будущее, немедленно оказывающееся нашим настоящим) мы соприкасаемся с историей как с уходящей в прошлое цепью взаимосвязанных событий, поколений и эпох.

Исторический характер личного и общественного бытия проявляет себя в сочетании преемственности и изменчивости. Преемственность к прошлому придает настоящему определенность, делает нас и обстоятельства такими, какие мы есть, а изменчивость делает будущее открытым, предоставляя нам свободу выбора среди множества возможностей исторического действия. И чем прочнее фундамент исторической преемственности, тем доступнее и надежнее оказываются возможности для свободного исторического творчества.

История объективна, но ее истоки кроются в субъективной жизни человека и человеческих сообществ. Люди обрели историю, открыв в себе историческую память, развив способность к историческим поступкам и стремление к историческим целям. До этого истории не существовало, доисторический человек жил не в историческом, а в физическом, астрономическом и биологическом времени – времени механических перемещений, круговорота вещей и замкнутых циклов.

История многопланова: она состоит из множества исторических судеб отдельных народов, государств и регионов. Они переживают подъем и упадок, их судьбы пересекаются, прерываются или сливаются с другими, но человечество в целом столетие за столетием сохраняет и приумножает энергию восходящего движения – исторического прогресса. И чем ближе к современности, тем выше эта энергия, тем стремительнее бежит историческое время, тем теснее сплетаются исторические судьбы различных народов. Человечество обретает общую историю, общую судьбу...

Наше современное общество опирается более чем на тысячелетнюю преемственную историю России. Это позволило накопить огромный социальный опыт и создать колоссальные духовные и материальные ценности. Именно они питают сегодня наши силы, и, не будем закрывать глаза, именно изъяны и проблемы в историческом опыте определяют многие наши слабости. Как общество мы сильны там, где усвоили уроки мировой истории, приняли творческое участие в ее событиях и процессах, а слабы там, где мы оказывались в стороне от происходивших в мире перемен (либо позволяли себе отворачиваться), ограждая себя от определяющих будущее человечества испытаний, поисков и свершений.

Вот почему столь губительно не участвовать в истории и не осмысливать ее. История дает шанс на будущее только тем человеческим сообществам, которые не боятся подвергать себя ее испытаниям. В свою очередь это определяет исключительную важность не только исторического действия, но и исторического знания, высшей формой которого является историческая наука.

Каждый из нас принадлежит своей культуре. Если суть истории состоит в изменчивости, то культуру отличает высокая степень постоянства. Прибегая к аналогиям, культуру можно сравнить с генетическим кодом общества, определяющим его целостность, идентичность, способность к самовоспроизводству и развитию.

Культура – это именно то, что отличает человеческое сообщество от сообществ любых других известных нам живых существ. Культуру можно назвать второй искусственной природой человека. Ведь она образует среду обитания и общения, необходимую каждому человеку и любому сообществу людей.

Человеческие культуры очень разнообразны, они активно влияют друг на друга и далеко не всегда уживаются между собой. Поэтому лишь часть ранее возникших культур сохранилась до наших дней. Наиболее жизнеспособными оказались так называемые открытые культуры, которые отличает способность к развитию, изменениям, взаимодействию с другими культурами. И многое свидетельствует о том, что все более активное межкультурное взаимодействие, отличительное дляXX столетия, способствует становлению общечеловеческой культурной общности – многообразного и динамично изменяющегося открытого общества с открытой культурой...

Российская культура существует более тысячи лет. Через приобщение к византийскому наследию ею глубоко освоены достижения античности. Она сумела выстоять в тяжелейших испытаниях чужеземных нашествий средневековья и, несмотря на свою изоляцию от духовных свершений Ренессанса, одним рывком догнать Западную Европу, в полном объеме воспринять достижения Просвещения, Нового и Новейшего времени.

Это придает нашему обществу самобытность, определяет его уникальность и колоссальный творческий потенциал. Но вместе с тем российской культурой (возможно, в силу не лишенного самомнения и архаичных страхов изоляционизма) была упущена целая эпоха социальных и политических исканий, связанных с самоутверждением личности, нахождением золотого сечения гражданских свобод и твердого правопорядка. Отсюда и наша культурная уязвимость, порой переходящая в зависимость, потребность в постижении опыта родственных культур, повелительный императив переосмысления своего культурного наследия в контексте нарождающихся реалий общечеловеческой культурной общности. Этим продиктована и настоятельная потребность сознательного отношения к культуре, ее научного изучения и развития.

Итак, мы констатировали непреходящую ценность своей истории и своей культуры. В то же время мы выявили потребность в расширении своего исторического и культурного опыта и кругозора. Мы также предположили, что не обязательно новый исторический и культурный опыт должен быть добыт в тяготах, лишениях и борьбе. Существует еще один путь – путь размышлений, исследований, сознательных заимствований, реформ и преобразований, на котором российское общество уже неоднократно добивалось выдающихся результатов. Другое дело, что это требует открытости, огромной работы в области исторического и культурологического образования, восприимчивости, способности и готовности каждого из нас не только приобрести новые знания и опыт, но и сделать из них практические выводы. Вот где коренится присущая столь многим органическая тяга к постижению исторической науки и науки о культуре, получившей название культурологии.

В своих устремлениях мы не одиноки. Познание истории и культуры издревле манило мыслящих людей. Как научные дисциплины история и культурология зародились примерно в одно и то же время в рамках как западной, так и восточной духовной традиции – произошло это в период между VII и IV вв. до н.э., в эпоху великих прозрений, которую немецкий философ Карл Ясперс назвал осевым временем.

Отцом исторической науки принято считать грека Геродота, чей труд «История», посвященный греко-персидским войнам, сохранился до наших дней. Примечательно, что и в Древней Греции, и в Древнем Китае, где раньше всего появились ученые-гуманитарии, история возникла как описательная наука, тогда как культурология длительное время развивалась в недрах философских учений. Становление культурологии как относительно самостоятельной области знания можно условно приурочить к XVIII столетию, когда увидел свет труд выдающегося представителя немецкого Просвещения И. Гердера «Идеи к философии истории человечества» (1791).

Интенсивное развитие гуманитарных наук в XIX-XX вв. обогатило культурологию данными конкретных исследований, что способствовало более четкому выделению ее в качестве самостоятельного предмета. В свою очередь и в исторической науке в этот период приобрели растущий авторитет школы и течения, тяготеющие к крупным теоретическим обобщениям и методологическому синтезу. Встречное развитие двух наук привело к «наведению мостов» между историей и культурологией, к осознанию того, что «вся история культурна, а история есть как бы развернутая история культуры»*.

* Цит. по: Разлогов К. Гуманитарные науки и культурная политика // Культура в современном мире: опыт, проблемы, решения. М., 1994. С. 43.

Таким образом, можно говорить о взаимосвязи между историей и культурологией, об их все более активном взаимодействии с другими гуманитарными и социально-экономическими дисциплинами, о появлении на стыках этих дисциплин междисциплинарных исследований культурно-исторического плана. В современной отечественной научной мысли такой подход к развитию гуманитарного познания характерен для трудов Д. Лихачева, С. Аверинцева, М. Бахтина, А. Гуревича, Ю. Лотмана, а за рубежом наиболее широкую известность завоевала французская школа историков, объединившихся вокруг журнала «Анналы экономической и социальной истории», представленная именами М. Блока, Л. Февра, Ж. Ле Гоффа, Ф. Броделя и др. Творческие поиски этих и многих других ученых, о которых пойдет речь дальше, способствовали утверждению в гуманитарных науках целого ряда общих концепций, категорий, методов и аналитических подходов, ориентированных на целостное, интегративное рассмотрение культурно-исторического процесса.

Общим понятием, объединяющим историю и культурологию, является ментальность. Его широкое использование привело к появлению разнообразных толкований этого термина. Первые научные определения ментальности были даны в 30-е годы нашего столетия французскими историками-анналистами, которыми она рассматривалась как устойчивая настроенность внутреннего мира людей, сплачивающая их в социальные и исторические общности, как совокупность установок и предрасположенностей индивидов к определенному типу мышления и действия.

Ментальность, с одной стороны, есть результат культуры и традиций, а с другой – сама является глубинным источником развития культуры. П. Гуревич подчеркивает отличие ментальности от общественных настроений и идеологии, поскольку они изменчивы. Ментальность отличается более устойчивым характером. Она включает в себя ценностные ориентации, но не исчерпывается ими, поскольку характеризует собой глубинный уровень коллективного и индивидуального сознания. Ментальность объединяет рациональное и интуитивное, общественное и индивидуальное, сознательное и бессознательное.

Ментальность связана с национальными представлениями о картине мира, проявляющимися в мифологии, фольклоре, обычаях, обрядах, формах религиозного культа, в философии, литературе, искусстве, общественно-политическом, государственно-правовом, морально-этическом развитии нации. Но картина мира существует как осознанное представление, а ментальность в большей степени реализуется в определенных формах поведения, переживается эмоционально [6, с. 22-23].

В конкретных исследованиях различают детскую, национальную, тоталитарную, европейскую, африканскую, бюрократическую и иные виды ментальности. Наряду с указанным термином применяется также термин «менталитет».

Одной из общих категорий истории и культуры является понятие исторического времени. С ним связана периодизация как форма количественного (временного) обозначения историко-культурных процессов. Историки-гуманисты в числе первых разделили всемирную историю на определенные периоды, рассматривая средневековье как период упадка культуры, а свое время – как ее возрождение. Идеологи Просвещения (Ж.-Ж. Руссо) делили историю человечества на три периода: естественного, дикого и цивилизованного состояния. Марксистская периодизация основана на смене форм собственности. Она подразделяет всемирно-исторический процесс на пять общественно-экономических формаций, которые следуют друг за другом. У. Ростоу, Д. Белл, О. Тоффлер основой периодизации историко-культурных процессов считали развитие орудий труда. В соответствии с этим они подразделяют историческое развитие на периоды традиционного индустриального и постиндустриального общества.

Однако история и культура должны рассматриваться не только синхронно, в едином времени, но и диахронно, предполагая особую продолжительность жизни отдельных стран и народов, каждый из которых переживает периоды своего рождения, расцвета, кризиса или распада. В теориях локальных цивилизаций, о которых подробнее речь пойдет ниже, периодизация строится по принципу циклически повторяющихся стадий. Например, английский историк А. Тойнби выделял в цивилизациях стадии зарождения, роста, разложения и гибели.

Весьма авторитетна позиция уже упоминавшейся школы французских историков-анналистов. Ее представители работают одновременно в двух направлениях: генетическом – изучение начал исторических явлений и структурном – исследование этих явлений в каждый конкретный исторический момент во всем многообразии их структурных связей.

Новые возможности в исследовании гуманитарных проблем открывает категория хронотопа, заимствованная М. Бахтиным из современного естествознания. В книге «Формы времени и хронотопа в романе» он рассматривал хронотоп как тип художественной реальности, определяющей структуру событий и поступки героев. Такой способ изучения глубинных структур художественного произведения, ориентированный на учет неразрывности эмоционально-ценностных и пространственно-временных координат, подводит исследователей к новой гуманитарно-культурологической постановке проблемы ментальности.

Особое место в категориальном аппарате и методологии истории и культурологии принадлежит понятию цивилизации, соотносимом с понятием культуры. Этому ключевому понятию посвящен следующий параграф: «Культура и цивилизация».

Помимо общности целого ряда категорий историю и культурологию объединяет единство источников информации и научных методов. Основу знания в данных науках составляют факты, на различной интерпретации которых базируются многочисленные концепции и представления. Главными источниками информации для историков и культурологов являются памятники истории и культуры, дающие необходимые конкретно-исторические данные: археологические находки, этнографические, лингвистические, художественные работы, фольклорные материалы и др.

Культурология опирается на данные исторических наук, использует их методы при изучении истории культур. Вместе с тем культурология помогает истории установить закономерности исторического развития, понять сущность исторических явлений. Обе эти науки используют целый ряд общих методов: генетический – явление изучается с момента зарождения, в процессе развития и приведения к определенному состоянию; системный – явление выражается как совокупность элементов, образующих определенную целостность, единство; сравнительный – устанавливаются сходство и различие объектов и явлений, что служит основой для дальнейших этапов познания; художественный – способ конкретно-чувственного выражения действительности; феноменологический – описание способов полагания смысла, понимающей психологии. Последние два метода наиболее распространены в современных гуманитарных науках. Остановимся на них более подробно.

Основателем феноменологии считается немецкий философ Э. Гуссерль. Пытаясь проникнуть во внутренний мир человека, он отвлекался от всех внешних воздействий и сосредоточивался исключительно на смысловых связях и смыслах, называемых феноменами. Поскольку сознание человека замкнуто в себе и смысл нельзя передать как вещь (ведь смыслы каждый продуцирует сам), понимание возможно только по аналогии. К методу феноменологической интерпретации прошлого обращался авторитетный голландский историк Й. Хейзинга. В книге «Осень Средневековья. Исследование форм жизненного уклада и форм мышления в XIV-XV вв. во Франции и Нидерландах» (1919) он реконструировал смысловое содержание ушедшей культуры, которое оказывается нашим литературно-эстетическим отношением к прошлому: «История – это духовная форма, в которой культура отдает себе отчет о своем прошлом».

Создателем метода понимающей культурно-исторической психологии был немецкий историк культуры и философ В. Дильтей. Понятие «жизнь» он рассматривал как способ бытия человека, как культурно-историческую реальность. Человек, по его мнению, не имеет истории, он сам есть история. От человеческого мира истории Дильтей резко отделяет мир природы. Чтобы понять жизнь исходя из нее самой, он выдвигает метод понимания как непосредственного постижения некоторой духовной целостности. Понимание, родственное интуитивному проникновению в жизнь, Дильтей противопоставляет применимому в науках о природе методу объяснения, связанному с конструирующей деятельностью рассудка. Понимание собственно внутреннего мира достигается с помощью интроспекции (самонаблюдения), понимание чужого мира – путем вживания, сопереживания, вчувствования. По отношению к культуре прошлого понимание выступает как метод интерпретации, названный Дильтеем герменевтикой (от имени бога Гермеса, создателя языка и письменности) – истолкованием отдельных явлений как моментов целостной душевно-духовной жизни реконструируемой эпохи. Возможность понимания культуры прошлого Дильтей объяснял общностью духовных связей автора и читателя. «Развитие лингвистики, семиотики, текстологии привело к пониманию того, как текст создается и воспроизводится в пространстве истории»*.

* Цит. по: Шкуратов В. Историческая психология. Ростов н/Д: Феникс, 1994. С. 37.

В российской гуманитарной мысли понимание глубинной взаимосвязи исторического и культурологического подходов к изучению проблем общественной жизни утверждается еще во второй половине XIX в., что во многом связано с особенностями развития нашей страны, географически, исторически и духовно расположенной между Европой и Азией. Острая полемика западников и славянофилов, по-разному оценивавших наше историческое своеобразие и духовное наследие, выдвинула на одно из ведущих мест в отечественной науке и публицистике проблему национально-культурной самобытности, в решение которой крупный вклад внесли отечественные философы, религиозные мыслители, историки и социологи, в том числе В. Соловьев, Н. Розанов, Н. Данилевский и др.

Можно говорить о формировании к концу XIX – началу XX в. русской культурно-исторической школы, охватывающей широкий спектр гуманитарных и социально-экономических наук. К числу крупнейших последователей этой школы, опубликовавших свои главные труды в эмиграции, относятся Н. Вердяев, Л. Карсавин, П. Сорокин. Выдающимися представителями культурно-исторического подхода в отечественной гуманитарной науке советского периода являются Н. Лосев (философия, эстетика, история мысли), Л. Выготский (психология), М. Бахтин (литературоведение, культурология), Ю. Лотман (культурология, литературоведение). Их труды дали импульс современным культурно-историческим исследованиям, положенным в основу настоящего учебного пособия.

Итак, к концу XX в. взаимопроникновение истории и культурологии позволило получить принципиально новые результаты в развитии знаний об обществе и человеке.

Во-первых, на основе обобщающих культурно-исторических исследований стала складываться единая гуманитарная картина мира, охватывающая все гуманитарные и социально-экономические дисциплины и способствующая целостному пониманию общества и человека.

Во-вторых, появились новые культурно-исторические концепции развития общества и человека, не уступающие по масштабам обобщений философии истории прошлого, но выгодно отличающиеся от нее своей научной основательностью, опорой на солидный эмпирический материал и четко выстроенную методологию.

В-третьих, большинство гуманитарных и социально-экономических наук в той или иной мере восприняли ключевые идеи и методы культурно-исторического подхода, что способствовало достижению прорывных результатов в теории познания, психологии, лингвистике, антропологии, социологии, экономике и др.

Наконец, творческий синтез истории и культурологии оказал огромное воздействие на общественное и индивидуальное сознание, на политическую теорию и практику, на деятельность государства и международных организаций, на развитие образования и науки. В частности, осмысление культурно-исторической самобытности отдельных народов при одновременном более глубоком понимании культурно-исторической общности людей дало импульс становлению нового гуманизма, новой более толерантной этики, новых правил социально-политического и экономического поведения людей и человеческих общностей.

Все это повышает актуальность интегративного изучения истории и культурологии как единого комплекса фундаментальных знаний и гуманистических ценностей.

Культура и цивилизация

Понятия «культура» и «цивилизация» относятся к одним из самых многозначных, имеющих разнообразные толкования. Впервые слово «культура» появилось в латинском языке и обозначало обработку земли, земледельческий труд. В последующем оно приобрело более общее значение. Так, римский оратор и философ М. Цицерон в «Тускуланских беседах» (45 г. до н.э.) связывал культуру с воздействием на человеческий ум, с занятиями философией. Он считал, что «философия есть культура души». Под культурой стали понимать просвещенность, воспитанность, образованность человека, и в этом значении слово «культура» вошло почти во все европейские языки, в том числе и в русский. В работе И. Нидермана «Культура, становление и изменение понятия и заменяющие его понятия от Цицерона до Гердера» показано, как менялась семантика этого слова. Начиная с XVII в. в немецкой просветительской мысли (С. Пуффендорф) понятие «культура» использовалось в более широком смысле – для всего, что создано человеком и что существует наряду с нетронутой человеком природой.

Значение научного понятия термин «культура» приобрел в XVII-XVIII вв. В науке Нового времени формируется представление, что между природой и личностью существует особый мир человеческой деятельности, который называют «культурой».

В современной науке сформировано более 300 определений культуры, что свидетельствует о многообразии подходов к изучению культуры. С конца XIX в. влиятельной становится американская школа культурной антропологии (Ф. Боас, А. Кребер, М. Мид и др.). В ней на первый план выдвигаются вопросы динамики развития культуры, механизмы ее передачи через поколения.

В рамках американской культурной антропологии зародилось понятие метода аккультурации как процесса контактов культур, в результате которых изменяются и культурные парадигмы* (Дж. Гершкович, Дж. Мелвиль, О. Оттенберг). Согласно этому методу, культурные различия между этническими общностями уравниваются в связи со вступлением в непрерывный и непосредственный контакт [8, с. 37-44].

* Культурная парадигма – устойчивая структура, воспроизводящая и обеспечивающая передачу социального опыта на каждом этапе развития общества.

С началаXX в. в теории социальной антропологии (функциональная школа) английских этнографов и социологов Б. Малиновского, А. Радклифф-Брауна главным стало понятие социальной структуры. Малиновский проанализировал значение социальных институтов и их влияние на контроль и коррекцию человеческого поведения. С помощью функционального метода он описал различные формы социального взаимодействия и использовал понятие культуры как необходимой совокупности взаимосвязанных социальных систем. Принцип функционализма позволил рассматривать культуру как внутренне целостную систему, состоящую из набора необходимых элементов, связанных отношениями функциональной взаимозависимости. Каждая из культур, являясь ступенью в общекультурном развитии человечества, не соотносилась с другими.

Функционализм во многом обогатил этнографию, знания о культурах древних народов. Но в отрицании социальной и культурной эволюции, утрате единого для всей истории человечества критерия культурного развития проявилась его ограниченность. Так возникли представления о культурной самобытности разных народов, признание несовместимости их культур, которое называют культурным, релятивизмом.

На основе обобщений результатов исследований культурной и социальной антропологии сложился аксиологический, т.е. ценностный подход к пониманию культуры. Широкое использование понятия «культура» как «совокупности материальных и духовных ценностей» начинается с работ В. Виндельбанда. Культура рассматривается как система нормативных способов деятельности, приемов деятельности, претендующих на образцовость. Известными представителями этого направления являются Г. Риккерт, Г. Коген, Ф. Брентано, М. Шелер, В. Вундт и др. В отечественной философии и культурологии его представляют Г. Карпов, А. Зворыкин, Г. Францев и др. Достоинство этого подхода – его широта, позволяющая представлять культуру как выражение различных сторон и сфер общественной жизни. Вместе с тем аксиологическая интерпретация замыкает культурные явления в относительно узкой сфере ценностей, при отсутствии их четких критериев.

Часть исследователей пытаются выявить «инстинктивные основы человеческой культуры», обращая главное внимание на исследование природных факторов в культуре, особенностей природного бытия человека. Ф. Гамильтон, Г. Спенсер, З. Фрейд и другие ученые считают такой подход главным в определении сущности культуры. Это направление в культурологии получило название натуралистического. По мнению Фрейда, развитие культуры предполагает развитие интеллекта и перенесение вовнутрь агрессивных импульсов человека со всеми последующими преимуществами и опасностями. Строго контролируемая направленность человека на социально полезные виды деятельности и есть, по Фрейду, культура.

Близок к Фрейду основатель глубинной аналитической психологии К. Юнг, который исследовал спонтанное появление фольклорного и мифологических мотивов в снах пациентов и пришел к выводу, что в психике современного человека содержится опыт прежних поколений. Методология познания общественных явлений через раскрытие бессознательного оказала большое влияние на искусство, психологию, социологию и широко использовалась в различных науках.

Американский культуролог Л. Уайт – создатель символической школы, предпринял попытку разработать общую теорию культуры. Он считал, что культура – это особая область действительности, присущая лишь человеческому обществу и имеющая свои собственные законы функционирования и развития. Функциональным признаком людей, отличающим их от животных, Л. Уайт считал символ *. Исследование культуры осуществлялось через изучение особенностей тех или иных символических форм, присущих ей, – письменных источников, ритуала, культа, обряда. Последователи Л. Уайта (Э. Кассирер и др.) рассматривали культуру как механизм, создающий совокупность текстов, а текст – как реализацию культуры.

* Символ (от греч. symbolon – знак, примета) – понятие, фиксирующее способность материальных вещей, событий, а также чувственных образов выражать идеальное содержание, отличное отих непосредственного, чувственно-телесного бытия.

Интересная трактовка символа дана в рамках психоанализа. Символ выступал здесь не как атрибут сознательной деятельности человека, а наоборот, как единственная опосредованная возможность проявления бессознательных начал в индивидуальной психике и культуре. Оригинальны в этой связи идеи К. Юнга, изучавшего наличие универсальных образов-символов (архетипов) коллективного бессознательного.

Ю. Лотман определял культуру как совокупность всей ненаследственной информации, способов ее хранения и организации. Разные научные традиции, анализирующие символ или знак, привели к созданию семиотики – науки, исследующей свойства знаковых систем, или систем знаков, каждому из которых придавалось определенное значение. Символическое (или семиотическое) направление культурологии распространено во всем мире.

Своеобразную концепцию культуры выдвинул Й. Хейзинга в книге «Опыт исследования игрового элемента в культуре». Особое значение в возникновении и развитии мировой культуры он придавал игре как основе человеческого общежития в любую эпоху. Ее цивилизационная роль – в следовании добровольно установленным правилам, антиавторитаризме, допущении возможности иного выбора, отсутствии гнета «серьезности». По его мнению, культура возникла как игра в процессе эволюции человека. Основными ее проявлениями стали: религиозный культ, поэзия, музыка, танец и др.

Хейзинга проанализировал игровые элементы в языке, правосудии, войне, науке, поэзии, философии, искусстве, культуре разных эпох, в частности в культуре Древнего Рима. Лозунг «Хлеба и зрелищ», роль амфитеатров в римских городах свидетельствуют о значении игры в жизни Римского государства. В средневековой культуре игровыми элементами были рыцарство, правосудие и судопроизводство, институт гильдий, школы. Ренессанс – это веселый и праздничный маскарад, переодевание в наряд фантастического и идеального прошлого. Носителем игрового элемента XVII в. стал парик. Игровое начало, наивный дух честолюбивого соперничества характерны и для XVIII в.: клубы, литературные общества, коллекционирование, тайные союзы, религиозные секты и т.д.С XX в., как отмечал Хейзинга, игровой элемент в культурном процессе стал постепенно исчезать. Это было заметно даже на эволюции мужского костюма, в котором вместо бантов, лент, коротких штанов и длинных камзолов утвердились современные брюки и пиджак, однообразные прически. В последующие времена в игру все в большей мере проникал дух прагматизма, массовые зрелища стали излишне организованными, скрывающими творческую фантазию. Культура приобрела антигуманный характер вместе с утверждением идеалов буржуазного общества. Государства, политические партии, организации, церкви, как полагал Хейзинга, были недостаточно эффективны для создания основ прочной и человечной цивилизации; уровень цивилизованности зависел от победы одного государства, одной расы или одного класса. Основой культуры, согласно Хейзинге, должно было стать господство человека над самим собой.

Достаточно распространенным, особенно в отечественной философии и культурологии, является деятельностный подход, в рамках которого культура рассматривается как процесс творческой деятельности (А. Арнольдов, Э. Баллер, В. Межуев, Л. Коган, Н. Злобин) или как специфический способ человеческой деятельности (Э. Маркарян, М. Каган, В. Давидович, Ю. Жданов). Представители первого направления рассматривают культуру как духовную, поскольку она определяется в виде процесса производства, хранения духовных ценностей. По мнению же Э. Маркаряна, культура есть то, что отличает человеческую жизнедеятельность от форм биологической жизни. В обществе человеческая жизнедеятельность программируется не наследственно, а закрепленными в традициях и социальном опыте типами поведения, социализации. На смену биологическим механизмам приходят внебиологические. Системы этих механизмов и средств и есть культура. В. Давидович и Ю. Жданов в книге «Сущность культуры» рассматривают деятельность и культуру через понятие «способ». В таком случае культура предстает как способ способа, но авторы считают, что при всей своей громоздкости данный термин вполне рационален.

Деятельностная концепция привлекает гуманистической направленностью, ее авторы стремятся показать фундаментальную роль личности как созидающего начала в истории человечества. Московский профессор И. Шайтанов в книге «Культура: теория и проблемы» включил в понятие культуры 1) всю творческую созидательную деятельность человека; 2) совокупность умений, их обеспечивающих; 3) результат этой деятельности, взятый в высшем проявлении – искусстве и во всем, что создано руками человека [5, с.6]. Другой авторитетный исследователь теории и истории культуры А. Гуревич под культурой понимает не только совокупность достижений человеческого духа, но и систему человеческих жизненных ориентации как реальное содержание сознания каждого члена общества [2, с. 23-25]. Действительно, поскольку каждый человек является представителем определенной культуры, изменяющейся во времени и пространстве, следует принимать во внимание и изучать чувства, мысли и мотивы поступков, присущих реальным людям различных эпох. Многие исследователи пришли к выводу о необходимости культурологического анализа человека, его образа в культуре.

Такие разнообразные толкования понятия «культура» неизбежно сталкивают его с другим многозначным понятием – цивилизация. Этимология слова «цивилизация» восходит к латинскому civis (гражданин), что характеризует принадлежность к гражданской (городской) жизни. Римляне под цивилизацией понимали развитость городского уровня жизни, подчеркивающего их, превосходство в бытовом и политическом отношениях и отличающего их от примитивных окружающих варварских племен. Долгое время термин «цивилизация» использовался для обозначения свойств воспитанности, вежливости, утонченности в противовес представлению о деревенском, грубом. С конца XVII в. этот термин широко вошел в европейскую философскую литературу. Он характеризовал в основном единство всемирной истории, прогресс всего человечества. Развитие культуры рассматривалось как прогресс цивилизации. Центральным местом в построении такой теории была идея «естественного состояния» человека, с его правом на жизнь, свободу и собственность.

В сочинениях Р. Фергюсона, О. Мирабо, П. Гердера и Ф. Вольтера цивилизация выступала как порождение разума, залог справедливости и благоденствия. Идея прогресса цивилизации как прогресса культуры была распространена и в немецкой классической философии (И. Кант, Г. Гегель). И уже тогда (Ж.-Ж. Руссо, социалисты-утописты) цивилизация рассматривалась как угроза гуманности, нравственности, как насилие над природой. Так возникла традиция противопоставления понятий «культура» и «цивилизация». В цивилизации подчеркивалась важность обновления, даже насильственно отклоняющего ход истории от пути природной жизни. Цивилизация олицетворяла материально-технический опыт человечества, а культура – духовный, научный и художественный. Цивилизация поклонялась разуму, культура – духу. Идея всемирной истории была поддержана идеей единства человеческой культуры, органически скрепляющей мир на основании духовного единства, в противовес более насильственной цивилизации. Такое понимание цивилизации разделяют и многие современные исследователи.

Распространенным в XIX в. стало понимание цивилизации через количественное накопление тех факторов, которые возвышают цивилизованное общество над доцивилизованным. Этот подход восходит к Л. Моргану. В качестве цивилизационного рубежа выделяются повышение продуктивности хозяйства, дальнейшее разделение труда, социальное расслоение, развитие ремесла, торговли (появление купцов и денег), образование городов, монументальное строительство, письменность и т.д. В качестве важнейшего общего проявления цивилизованности называют обычно социальное расслоение и формирование классовых отношений, которым сопутствует частная собственность, а также государство.

Ф. Энгельс вслед за Морганом представлял цивилизацию как ступень в развитии общества, следующую за дикостью и варварством. Цивилизация рассматривалась как длительный период социального развития отдельных народов и мира в целом, характер которого определяется господствующими производственными отношениями.

Ф. Гизо, французский историк, одним из первых предпринял попытку разрешить противоречие между идеей прогресса единого рода человеческого и многообразием обнаруженного историко-этнографического материала, заложил основы этноисторической концепции цивилизации, предполагая, что существуют как локальные цивилизации, так и те, которые обеспечивают прогресс человеческого общества в целом.

Впоследствии немецкий мыслитель О. Шпенглер в своей знаменитой книге «Закат Европы» (1916) противопоставил культуру цивилизации, отрицая единство и преемственность в развитии человеческой культуры, целостность исторического прогресса. Шпенглер уверял, что любая культура, достигнув зрелости, приходит в упадок, а это неизбежно ведет к к<