Психогении у военнослужащих и пограничные состояния

В современной жизни многих стран, в том числе и России, военнослужащие, особенно принимающие участие в локальных конфликтах внутри своих стран и в военных действиях за рубежом, занимают особое место в группе лиц с повышенным риском развития психогенных нарушений. Это подтверждается частотой наблюдаемых расстройств и их хронизацией. Посттравматические стрессовые расстройства (ПТСР) впервые были описаны в США после вьетнамской войны. Во все времена воинская служба сопровождалась комплексом достаточно специфических психотравмирующих воздействий. Армейский быт с различными его издержками, сужение «степени свободы» из-за необходимости «жить по приказу», тревожная напряженность и страх смерти во время войны, зачастую неясность личных перспектив и многие другие в значительной мере неизбежные психотравмирующие факторы вполне закономерно влияют на состояние любого военнослужащего. Так было и, вероятно, будет всегда. В противовес этому на протяжении столетий сформировался комплекс социальных эмоционально-позитивных для военнослужащих факторов, активно поддерживающихся обществом. Воин — защитник очага, семьи, Родины, его оружие предназначено для освободительной миссии, охраны жизни, справедливости, свободы. Осознание высокой цели воинской службы, ее героизация позволяли солдатам преодолевать многие сложности. При этом отношение общества к своим защитникам формировало у них чувство гордости за выбранный жизненный путь и уверенность в своей социальной значимости. Во многих случаях это поддерживалось относительно высоким материальным обеспечением. При всех так называемых «непопулярных» в обществе войнах, как свидетельствует история психиатрии, в армиях разных стран мира возрастало число непсихотических психических расстройств. Необходимо отметить, что в литературе психогенные расстройства военного времени рассматриваются отдельно: у участников военных действий и у населения. Различия обусловлены тем, что солдат в условиях боевой обстановки каждый день подвергается угрозе смерти и не имеет права от нее уклоняться, гражданское население вполне законно в период нападения ищет убежище.

С изложенных позиций, ситуация, сложившаяся в последние годы в Российской Армии, породила у многих военнослужащих большое число психогенных психических расстройств. К ним относятся плохая организация, а во многих местах — полное отсутствие специальной подготовки допризывников, ухудшение общих показателей здоровья населения, вследствие чего в армию призываются нередко больные люди, так называемая «дедовщина», плохое питание, недостойные во многих случаях современного человека бытовые условия, недостаточное материально-техническое обеспечение всего комплекса военной подготовки. [На заседании Главной военной прокуратуры, посвященном социальной защите военнослужащих, состоявшемся в декабре 1996 г., отмечалось, что в Российской Армии 117 тыс. семей военнослужащих не имеют собственной жилплощади, около 70 % личного состава не обеспечены положенным вещевым имуществом, в 1996 г. в армию призваны 8 тыс. человек с дефицитом веса, только в Московском военном округе 800 новобранцев пришлось сразу же положить в госпиталь, 428 военнослужащих в течение года покончили с собой, в результате нарушения уставных отношений, рукоприкладства погибли 103 человека, совершено 89 умышленных убийств, более 28 тыс. получили травмы (газета «Московский комсомолец», 1997 г., 6 января).] Результатом указанных причин является рост числа лиц, признанных негодными к несению воинской службы вследствие наличия у них психических расстройств. По данным военно-врачебной комиссии Московского военного округа, из числа всех подростков и юношей, признанных негодными к службе в мирное время, 42,8 % составляют лица с психическими расстройствами. Из числа солдат срочной службы, уволенных из армии по состоянию здоровья, 35,1 % страдают психическими расстройствами, а среди военных строителей, где меньше предъявляется требований к состоянию здоровья при призыве, — 62,2 %. Указанные причины, которые многократно отмечались в различных публикациях, во время локальных войн дополняются важнейшими для современного воюющего офицера и солдата личными и вместе с тем социально-общественными «рассуждениями» о целях и методах ведения войны и ее последствиях. Современный человек, в том числе и военнослужащий, в значительно меньшей степени «слепой исполнитель» по сравнению с его предками, жившими несколько столетий назад. Он — активный участник принятия решения о своей судьбе и конкретных действиях. Вследствие этого психогенные «сшибки» у военнослужащих Российской Армии, находящейся в переходном периоде демократического реформирования, порождают большое число психогенных расстройств. По данным ведущих отечественных военных психиатров, специально изучавших частоту и структуру санитарных потерь при вооруженных конфликтах и локальных войнах, в последнее время существенно изменились потери психиатрического профиля в сторону увеличения числа расстройств пограничного уровня (Нечипоренко В.В. и др., 1995).

По данным военных медиков, в структуре психической патологии среди военнослужащих срочной службы, принимавших участие в боевых действиях во время локальных войн (Афганистан, Чечня и др.), психогенные расстройства достигают 70 %, у офицеров и прапорщиков они несколько меньше. Реактивные психозы, занимающие значительное место в структуре психических расстройств во время маневренных войн, при локальных войнах наблюдаются крайне редко у рядового состава (2—3 % от всех психогенных заболеваний) и несколько чаще (до 9 %) среди офицеров.

Многообразные специфические и неспецифические факторы, вызывающие «боевую психическую травму», провоцируют главным образом расстройства доболезненного уровня (ситуационные психологические реакции, аддиктивное поведение) и непсихотические патологические расстройства (острые аффективные, невротические и патохарактерологические реакции).

Важно отметить, что накопленный в последние десятилетия отечественными и зарубежными специалистами опыт свидетельствует о том, что медико-психологическая коррекция непсихотических расстройств в передовом регионе ведения боевых действий может в течение 1—3 сут приводить к их купированию у подавляющего числа военнослужащих.

В настоящее время военными медиками все чаще используются такие нетрадиционные, но отражающие клиническую реальность, терминологические обозначения, как «боевое утомление», психологические стрессовые реакции, а также «вьетнамский», «афганский», «чеченский» синдромы и др. У 15—20 % военнослужащих, принимавших участие в войне в Афганистане, в военных действиях в Карабахе, Абхазии, Таджикистане, Чечне, по данным военных психиатров (Нечипоренко В.В., 1995), имеются «хронические посттравматические состояния», вызванные стрессом. До 12 % бывших участников боевых действий хотели бы посвятить свою жизнь военной службе по контракту в любой воюющей армии. У этих людей выработались свои извращенные взгляды на запрет убийства, грабеж, насилие. Они пополняют не только ряды воинов в разных странах мира, но и криминальные структуры. С точки зрения этиологии, психогенеза и клинико-психопатологической оценки многие из упомянутых нарушений, вероятно, могут быть отнесены к группам социально-стрессовых и посттравматических стрессовых расстройств. Указанные выше обобщения подтверждаются многими публикациями последнего времени как в общей печати, так и в специальной литературе. В число основных задач медицинского обеспечения армии и флота в настоящее время включают охрану психического здоровья военнослужащих. Это объясняется тем, что применяемые меры «по предупреждению в войсках неуставных взаимоотношений, чрезвычайных происшествий, самоубийств, злоупотребления алкоголем и наркотиками не приносят пока ощутимых результатов...». /56- С.5/ В наибольшей мере это относится к участникам локальных войн, и прежде всего в Афганистане и Чечне. Специалисты эти войны называют «эпидемией аморальности» (Решетников М.М., 1995), ведущей к девальвации идеи освободительной миссии армии, к криминализации и психопатизации многих военнослужащих.

Анализ поведения солдат и офицеров, в том числе в Афганистане и Чечне, позволяет обратить внимание на то, что «наряду с реальным героизмом, взаимовыручкой, боевым братством и другой относительно позитивной атрибутикой войны грабежи и убийства (как исход «разборок» среди своих), средневековые пытки и жестокость к пленным, извращенное сексуальное насилие в отношении населения (особенно на чужой территории), вооруженный разбой и мародерство составляют неотъемлемую часть любой войны и относятся не к единичным, а к типичным явлениям для любой из воюющих армий, как только она ступает на чужую землю противника. Неизбежность возмездия за содеянное осознается обычно не сразу, но по прошествии определенного времени в отличие от публично провозглашаемых героических воспоминаний постоянное чувство тревоги и вины за содеянное приводит к деформации личности, она «молчаливо проецируется на все межличностные, в том числе внутрисемейные отношения, составляя часть эмоционального поля, а иногда и весь эмоциональный фон». /56- С.39/ Приведенные данные о «психиатрических последствиях» современных войн в значительной мере подтверждают динамику формирования у военнослужащих основных патологических проявлений ПТСР, описанных в МКБ-10 и DSM-III-R. Однако к числу этих последствий относится не менее значимая проблема психического здоровья мирного населения территорий, на которых длительное время ведутся военные действия. Бомбежки, массированные обстрелы из современных видов оружия, разрушения, потери близких и всего нажитого, жизнь в подвалах, голод. А за всем этим — многомесячный страх, невозможность защититься, непонимание жестокости и собственной вины, за которую приговорили к жизненной катастрофе. Психическая травма, психологический шок и их последствия — вот, что будет определять до конца дней жизненный настрой десятков тысяч мирных граждан, выживших в Чечне, так же как и мирного населения Афганистана, районов военных действий Таджикистана и других современных «горячих точек».