X. Мазохистский характер — 1

Проблема мазохизма была и по-прежнему остается одной из самых трудных терапевтических проблем, стоящих перед психоаналитиком. Если аналитик проявляет чуткость и компетентность, оральный характер хорошо поддается аналитической интерпретации. Хотя прогрессивные изменения наступают медленно, они последовательны и прочны. С мазохистским характером дело обстоит иначе. Вслед за внешним улучшением обычно наступает рецидив симптомов и жалоб, и этот паттерн повторяется на протяжении всего курса психоанализа. Такая реакция известна как «негативная реакция на терапию».

Фрейду не удалось преодолеть эту «негативную терапевтическую реакцию» в случае мазохизма, и он сформулировал понятие влечения к смерти, хотя теоретически эта концепция базировалась и на других исследованиях. Райх, который решал проблему мазохизма клинически, обозначил путь к пониманию биологической основы неврозов. В 1932 году он опубликовал статью «Мазохистский характер», которая позже стала главой его фундаментального исследования «Анализ характера», и по сей день остающегося одним из самых значительных достижений психоаналитической теории и техники. Хотя я и буду цитировать статью Райха, но все же советую читателю изучить ее подробно, чтобы иметь полное представление об этом вопросе.

Подвергнув критике теорию влечения к смерти, Райх не опроверг полностью выводы Фрейда. Отрицая существование первичного мазохизма, то есть влечения к смерти, по Фрейду, мы все же соглашаемся, что клинический мазохизм — это садизм, обращенный на себя. Те проблемы, которые направляют его внутрь, обращают на себя, Райх не объяснил, хотя условия, запускающие этот механизм, и результаты его действия он осветил полностью.

Сначала мазохизм изучался как аберрация сексуального поведения. Фрейд раньше других указал на то, что мазохизм может принимать формы, при которых мазохистская перверсия или фантазии о самоистязании отсутствуют. Он называл это моральным, или женским, мазохизмом. Райх решал клиническую проблему, не концентрируясь на мазохистской перверсии, как это делалось прежде, а анализируя основу специфического реагирования. Тем самым он ввел понятие мазохистской структуры характера, которая, несмотря на то что прошло более двадцати лет, еще не до конца осмыслена аналитиками. В случае, который я привожу здесь в качестве примера, отсутствие мазохистской перверсии или фантазий об истязании отнюдь не противоречит названию характера.

Пациент, о котором пойдет речь, обратился ко мне за помощью после: более чем пятилетнего лечения. Он объяснил, что снова вынужден обратиться за помощью к аналитику из-за переживаний, возникших во врем деловой поездки за границу. Все прежние симптомы проявились снова, но уже в более тяжелой форме. Чувство тревоги было столь интенсивным, что почти парализовало его. Он страдал тяжелой формой люмбаго, гриппозными заболеваниями, терял вес, не мог работать и очень хотел вернуться к терапии. Жалобы его не отличались от прежних. Больше всего проблем у него вызывала тревога, которая временами становилась столь мучительной, что доводила его до отчаяния. Жаловался он и на почти полное отсутствие а генитального удовольствия при половом акте, говорил, что если бы он испытывал его, то мог бы функционировать лучше. Временами он был инертен и мог часами сидеть задумавшись. Однако он легко выходил из этого состояния. Рассказывал он также о том, что испытывает негативные чувства к другим людям: презрение, обиду и желание унизить. Что касается физического состояния, его беспокоило, что, во-первых, волосы были сухими и седыми, он лысел, несмотря на то что был еще молод, а во-вторых, у него появилось варикозное расширение вен на ногах.

Жалобы пациента очень важны в процессе анализа. Мазохист часто испытывает сильную тревогу. Однако оральный характер, например, может быть еще более тревожным. Это отличает подобные типы от пассивно-женственных и ригидных структур, где Я достаточно развито для того, чтобы тревога возникала только в исключительных обстоятельствах. Но тревожность мазохистского типа характера отличается от тревожности орального типа. Первый переживает ее под давлением социальных отношений, а второй — из-за ситуации, с которой еще не встретился. Различие невелико, но все же заметим, что Я мазохиста длительное время находится под сильным давлением. Его инертность не эквивалентна оральной депрессии. Один из пациентов Райха очень метко назвал её «мазохистским болотом, или трясиной». Люди с другим типом характера никогда сознательно не переживают негативные чувства так, как это делают мазохисты.

Показательна автобиография моего пациента, которую он написал в начале нашей работы. Помимо того что он лечился уже несколько лет, его ранние воспоминания были достаточно четкими. «Туалетные неприятности» мучили его в очень раннем возрасте. Вот как он об этом рассказывал: «Мама, угрожая побоями, заставляла меня часами сидеть в туалете и стараться «сделать» что-нибудь, но у меня ничего не получалось». Он вспомнил, что, когда ему было около двух лет, он страдал запорами, и мать пыталась стимулировать дефекацию, вставляя ему палец в задний проход. В семилетнем возрасте ему часто ставили клизмы и пичкали ужасными на вкус слабительными средствами. Помимо трудностей, связанных с дефекацией, большая проблема возникала из-за еды. «Оглядываясь назад, я вспоминаю, что не было такого, чтобы я не ел, — просто я ел недостаточно. Мать силой впихивала в меня положенное количество пищи. Я помню, мне около трех-четырех лет, я бегаю вокруг стола, а моя мама — за мной. В одной руке у нее полная ложка какой-то еды, которую я не хочу есть, а в другой — ремень. Она грозит, что отлупит меня, что часто и делала… Самым ужасным из того, что делала моя мать, была угроза уйти от меня. Иной раз она говорила, что поднимется на крышу, бросится вниз и разобьется насмерть, если я не доем того, что мне положено. Она действительно направлялась к двери, выходила из комнаты в холл, а я падал на пол, истерически рыдая».

В период от двух с половиной до четырех лет пациента мучили ужасные ночные кошмары. «Я в ужасе просыпался и видел бесконечно большую комнату и мужское лицо, косо глядящее на меня из угла». Это лицо появлялось и позже, и снова возникло во время терапии. В возрасте трех-четырех и в течение нескольких последующих лет пациент отмечал, что его пенис втянут в мошонку. В пять лет он начал переживать иррациональные страхи, которые ко времени первого психотерапевтического курса переросли чуть ли не в паранойю.

Хотя пациент был физически развитым, крупным и сильным мальчиком, он «очень боялся вступать в физическую борьбу с кем бы то ни было». Он не отстаивал своих прав, и его детская душа страдала от множества унизительных переживаний. Он спал в одной спальне с родителями и помнил, как испугался, когда услышал, что отец и мать занимаются любовью. Об отце он отзывался мало, упоминал только, что они вместе гуляли. Мать часто угрожала ему отцовским наказанием, но, по словам пациента, отец никогда не бил его. В семь лет он увидел большой пенис отца и был испуган этим.

Мастурбировать пациент начал в девять лет; пубертат наступил в десять. Вскоре после этого он «ощутил ужасное отчаяние», поскольку мастурбация, как он пишет, вызывала у него мучительные чувства. В отрочестве он прибегал к ней регулярно, это всегда сопровождалось «страшной спешкой, отчаянием и ощущением вины».

Вскоре после пубертата полностью проявился его эмоциональный недуг. «Первую ужасную тревогу я пережил около одиннадцати или двенадцати лет, и причиной ее были отношения с девочкой. Я краснел, задыхался, чувствовал тревогу и бешенство одновременно. Я никогда не мог подойти ближе, чем на пять шагов, даже если очень этого хотел, ведь если бы я сделал это, страх парализовал бы меня. Так продолжалось до семнадцати лет и случается в настоящее время, порой столь же сильно».

Упадок жизненных сил он относил к возрасту одиннадцати-двенадцати лет, когда начались затруднения, связанные с сексом. «С тех пор я стал таким, как сейчас, — тревожным, страдающим, страстно стремящимся и т. д.» Хотя пациент не особо утруждал себя в старших классах, его средняя оценка была почти 90. В колледже он учился менее успешно, но все же окончил его без особых проблем.

Я привел некоторые отрывки из автобиографии пациента, чтобы показать то реальное страдание и фрустрацию, которые он пережил. Давайте соотнесем это с описанием его физического облика. Он был хорошо сложен, мускулист, с широкими грудью и плечами. Тело было смуглым, волосы — черными, но поседевшими и редкими. В состоянии покоя лицо пациента никаких особых чувств не выражало; при эмоциональном напряжении искажалось и на нем можно было уловить оттенок отвращения и презрения. Тыльная сторона шеи в такие моменты напрягалась и сильно сокращалась. Эту экспрессию можно было бы интерпретировать как крайнее упрямство. Было заметно, что грудь при дыхании движется легко, живот-мягкий. Под влиянием сильного чувства картина менялась и здесь. Брюшная мускулатура напрягалась, словно в животе возникал тугой узел. Пятки прижимались друг к другу, а таз выдвигался вперед и вверх. Плечи были большими, но не квадратными, бедра и ноги очень ригидными. В коленных суставах и щиколотках отсутствовала гибкость, и согнуть их было трудно. Стопы сильно напрягались, пальцы ног не растопыривались.

В данном случае на основании истории болезни и существующих жалоб диагностировать мазохизм было относительно просто. Мы увидим, что почти так же легко произвести диагностику на основе телесной структуры и функционирования тела, если понимать то, что оно выражает. Остановимся на этом более подробно.

Райх отмечал следующие черты мазохистского характера: «субъективное, хроническое ощущение страдания, которое объективно проявляется как тенденция жаловаться; хроническая склонность к тому, чтобы навредить себе, и к самобичеванию (моральный мазохизм), а также навязчивое стремление мучить других, которое заставляет пациента страдать не меньше, чем его объект. Все люди с мазохистским характером проявляют специфическую неловкость, статичную манеру вести себя в контактах с окружающими, причем часто столь заметную, что она похожа на умственную недостаточность». Согласно Райху, только когда имеют место все эти черты, которые определяют ключевые моменты личности и ее типичные реакции, они составляют в сумме мазохистскую структуру характера.

Мне бы хотелось вернуться к своему рассказу. Вначале я не распознал мазохистскую структуру характера моего клиента. В то время мои мысли были заняты мышечным напряжением и энергетическими блоками, и я несколько отошел от аналитических концепций характера. Я пытался уменьшить напряжение в тыльной стороне шеи и в основании черепа. Эта работа, вместе с ударами пациента по кушетке, несколько продвинула нас в лечении. Пациент сказал, что он лучше чувствует голову и что она прояснилась. Хотя такое состояние продолжалось только день или два, оно возникало на каждом занятии. Но дальше дело не шло. Пациент стремился к сотрудничеству, и его жалобы имели вполне разумное выражение. Поскольку мне не удавалось продвинуться дальше в этом направлении, я перенес внимание на другие аспекты функционирования его тела.

Когда он пытался сильно выдохнуть или глубоко вздохнуть, грудь была расслаблена, но волнообразное движение словно создавало тугой узел в центре живота. Раньше я считал, что такие вещи происходят под влиянием сильного аффекта, например рыдания. У меня возникла мысль, что пациент, возможно, страдает запорами. Он выглядел так, будто, преодолевая сопротивление, старался что-то вытолкнуть. При обсуждении этой установки у пациента возникли воспоминания о переживаниях, связанных с приучением к гигиене. Автобиография, которую я цитировал, была написана позже. Кроме того, он сказал, что ощущал подобное напряжение в животе во время работы. Независимо от ситуации он все время, пока работал, ощущал давление, но не пытался хоть как-нибудь избавиться от него. Временами давление в животе становилось столь сильным, что появлялся озноб.

Я понял, в чем состоит основная особенность функционирования этого пациента. Его поведение воспроизводило опыт ранних лет жизни, который был связан с приучением к туалету. С одной стороны, его функционирование, анальное и любое другое, блокировалось сильным подсознательным упрямством, которое можно было бы выразить как «я не хочу». С другой стороны, жизнь требовала, чтобы он все-таки работал и анально функционировал. Он был вынужден двигаться (включая движение кишечника), невзирая на сдерживание, но при этом, разумеется, не мог двигаться естественно. Единственный возможный путь состоял в том, чтобы, преодолевая сопротивление, вытолкнуть, выжать из себя что-нибудь. Сильное напряжение требовало выталкивания, что было и понятно и необходимо. К несчастью, выталкивание повышало сопротивление, и пациент попадал в замкнутый круг. Он ощущал напряжение в тыльной стороне шеи как гнев и обиду, но не мог его контролировать.

То, что я описал здесь как типичную особенность функционирования данного пациента, можно увидеть в каждом случае мазохистской структуры характера. Такие люди выталкивают или выжимают из себя, сжимают живот, чтобы добиться некоторой эмоциональной разрядки. Для мазохистов типично сжимать пенис во время мастурбации или в момент в эякуляции. Если посмотреть на это шире, можно сказать, что мазохист не отрицает реальности, как шизофреник, но и не отвергает своих требований, как человек орального типа. Он принимает реальность, одновременно сражаясь с ней, он признает рациональность своих требований, в то же время сопротивляясь им. Он больше, чем кто-либо другой, пребывает в состоянии тяжелого конфликта.

Исследуя повторяющийся паттерн первых двух моих пациентов мазохистского склада, я почувствовал, что этот тип характера — анальный. Однако пациенты не жаловались ни на запоры, ни на другие анальные нарушения. Не заметно было и других черт, которые Фрейд относил к анальному характеру: аккуратности, скупости или упрямства. Хотя об их наличии можно было догадаться в процессе интерпретации, видимых проявлений не было. Затем я пришел к мысли, что их функционирование действительно можно назвать кишечным, или ректальным. Другие исследования подтвердили эту мысль. Оба пациента были «бесхребетными». Во всех ситуациях, где нужно было терпеть, они прилагали усилия, но вскоре чувствовали изнеможение. Такое состояние тоже типично для мазохистской структуры. Здесь возможна и другая интерпретация. Чувство «бесхребетности» у таких людей заставляет их сжимать кишечник, чтобы получить ощущение поддержки. Разумеется, это им не удается и доводит только до изнеможения.

Моя работа с пациентом была направлена на то, чтобы мобилизовать злость в тыльной стороне шеи за счет сильной экспрессии «я не хочу». Кроме того, я использовал удары по кушетке, чтобы развить чувствование спины через высвобождение злости. Эти действия давали хороши эффект, который явно возникал к концу каждой встречи, но через неделю, к моменту следующей, пропадал. Задавая вопросы пациенту, я каждый раз слышал одни и те же жалобы. Пожалуй, тревожность стала чуть меньше, несколько ослабилась тенденция к выталкиванию, но по-прежнему доминировали негативные чувства, отсутствовало сексуальное удовольствие и радость. Я раздражался. Правда, жалобы пациента были оправданными, но в его голосе я улавливал похныкивание. Я вдруг понял, что это хныкание связано с мазохистским характером, и это дало возможность увидеть ситуацию психоаналитически и биоэнергетически одновременно.

Раньше он жаловался на депрессию, во время которой часами сидел в задумчивости. Нетрудно понять, что такая задумчивость на самом деле вовсе не депрессия. Он увязал в трясине, подобно тому как его дыхание «завязало» в середине живота во время занятий. Позже он описал такое настроение. Оно возникло в результате ссоры с женой. Он говорил, что находился между желанием «уладить это» и равносильным ему чувством «подождать, пока она сама придет ко мне». Любой ее шаг навстречу вывел бы его из этого состояния, и именно этим погружение мазохиста в трясину отличается от настоящей депрессии. Необходимо заметить, что энергетическая система мазохиста высоко заряжена. Она может завязнуть между антагонистичными импульсами, но может и легко сдвинуться с места под воздействием сильных чувств.

Необходимо было проанализировать хныкание клиента. Мне удалось сделать это только тогда, когда я понял, почему он обижается на меня. Я не достаточно делал для того, чтобы помочь ему, он чувствовал презрение ко мне, но выражал все это хнычущим голосом. Это была мазохистская провокация робко подать голос: «Ты нехороший. Ты не можешь мне помочь». Он ясно видел связь между своим желанием, чтобы «я сделал ему это», и действиями своей матери, стимулирующей его анус, чтобы помочь его функционированию. Как бы он отреагировал, если бы я согласился на это? Испражнился бы на меня, выражаясь фигурально? Какое еще значение можно было бы придать этому, после того как я усердно поработал и продемонстрировал ему позитивные результаты?

Райх подчеркивал, что «мучения мазохиста и мазохистские жалобы, провокации и страдания объясняются реальной или вымышленной фрустрацией требования любить его, которое чрезмерно и не может доставить удовольствие. Это специфически мазохистский механизм, его не встретишь в других формах невроза». Но почему требование любви чрезмерно? Райх говорит: «Мазохист пытается облегчить внутреннее напряжение и снять тревожность неадекватным способом, а именно требованием любви, которое принимает форму провокации и злобы» (Reich 1949,p.225–226). Разумеется, это заканчивается неудачей. Человек с мазохистским характером едва ли не осознает, что такая неудача неминуема. Это случалось много раз и, пожалуй, является неоспоримым фактом. Можно добавить, что на каком-то определенном уровне он хочет этой неудачи. Есть ли это потребность в наказании, о которой мы так много читали? Существуют две интерпретации. Первая-неудача оправдывает собственую неадекватность такого человека. Он возлагает вину на других. Вторая — успех пугает мазохиста, он освещает его, словно прожектор, и вызывает сильнейшую тревогу, связанную с эксгибиционизмом.

Несколько занятий я анализировал поведение пациента, пребывающего мазохистской трясине. Он напоминал упавшего в канаву пьяного, жалобно взывающего о помощи, но тянущего того, кто протянул ему руку, в ту же канаву, чтобы вымазать его в грязи. Нельзя сказать, чтобы такое намерение было сознательным. Таков неизбежный результат паттерна по ведения человека с мазохистской структурой характера. Понимая проблему, можно рассматривать мазохиста как человека, который глубоко унижен и чувствует себя подчиненным, низшим существом. Его поведение можно интерпретировать так: «Смотри, ты не лучше, чем я». В ранние годы жизни мой пациент, несомненно, страдал от унижения.

Аналитическая работа привела к первому реальному эмоциональному улучшению. Пациент заметил, что за последнюю неделю пережил несколько хороших моментов, был бодр и жизнерадостен и что впервые за последний год он так хорошо себя чувствовал. Его жалобы не исчезли, и все же он почувствовал уверенность. Оптимизм при мазохистском характере явление редкое, поскольку состояние мазохизма основано на глубоком чувстве отчаяния и безнадежности.

В последующие шесть недель у пациента сохранялись устойчивые сдвиги. Он был настроен оптимистически, значительно меньше хныкал, у него появилась способность выдерживать более значительный приток энергии к голове. Это было видно по блеску в его глазах, цвету лица и посадке головы. Волны энергии приносили к голове светлые чувства и более отчетливое видение. Однако генитальное удовольствие по-прежнему отсутствовало.

Я решил обсудить с пациентом его отношение к жене. Он критиковал ее за отсутствие агрессивности, но она бурно реагировала на критику, из-за чего он огорчался и становился угрюмым. Я затеял обсуждение этого, потому что чувствовал, что решение его проблемы состоит не в конверсии мазохизма в садизм. В следующую нашу встречу мой клиент опять попал в мазохистскую топь. Он был переполнен негативными чувствами ко мне, чувствовал ненависть, презрение, был уверен, что я ничего для него не сделал, и т. д. Несмотря на то что он недавно пережил сильный страх передо мной, когда прямо, открытыми глазами смотрел на меня, он все еще лелеял надежду, что, по его выражению, я — «дерьмо». После почти годичной работы мазохистски е тенденции сохранились. Я обратил его внимание, что несмотря на то, что я стараюсь вытащить его из болота, что-то заталкивает его обратно. Что-то, о чем мы еще не знаем. Вскоре нашелся ключ к этой загадке.

Он заметил, что на протяжении последней недели плакал, слушая музыку Бетховена. Хотя слезы неоднократно помогали ему вылезти из мазохистского болота, на сей раз такого не случилось. Он добавил, что, пока плакал, у него возникло чувство, будто кто-то насмешливо сказал: «На самом деле ты не хочешь плакать, ты просто дурачишь их этим». Потом он вдруг почувствовал, что это будто бы дьявол, сидящий внутри, смеялся над ним и надо мной, дразня нас за те усилия, которые мы прилагали, чтобы вытащить его из болота. Неизвестно, какое впечатление это произвело бы на меня, если бы я накануне не прочитал «Идиота» Достоевского. Главный герой этого романа обнаруживает, что над ним смеется демон. Я чувствовал, что какие-то фантазии моего пациента отрицают мою работу и его собственные усилия, и воспринял его рассказ о дьяволе весьма серьезно.

К моему удивлению, пациент заявил, что видит «дьявола», сидящего внутри. По его словам, у дьявола было мужское лицо, искривленное злобной гримасой, и он будто бы говорил ему: «Ты- неудачник, на самом деле ты ничего не стоишь!» В то же время, когда мой клиент ощущал в себе «дьявола», он становился сильнее и чувствовал себя лучше, ему всегда удавалось вылезти из болота. При этом у него возникало презрение к другим людям и чувство превосходства над ними. Что касается терапии, то его отношение в такие моменты выражалось примерно так: «Пошел ты… Я могу в любой момент бросить это занятие. Я в тебе не нуждаюсь. Ты ничего из себя не представляешь». Он понимал, что этот же дьявол неделей раньше заставлял его критиковать жену.

Пациент сказал мне, что «дьявол» вселился в него, когда ему было два года. В раннем детстве он страдал от ночных кошмаров. Лежа в кровати, он часто видел «дьявола» в углу комнаты, тот наблюдал за ним и язвительно смеялся. Комната теряла свои очертания. Он испытывал ужас и жил в постоянном страхе перед этим кошмаром. Теперь прояснилось значение экспрессии лица и тела пациента. Когда он ударял по кушетке, взгляд его становился пристальным, брови поднимались и образовывали две линии, направленные вверх и в стороны. К тому же он смотрел искоса и действительно напоминал «дьявола». Не было сомнений, что пациенту виделась проекция его собственной экспрессии того, как он описывал дьявола, а я видел, как это отражалось на его лице. Мне трудно объяснить, как именно, но в эти моменты можно было сделать некоторые заметки о природе и функционировании «дьявола».

Судя по тому, как он описывал свою мать и что связывал с нею, я был уверен, что «дьявол» имеет к ней прямое отношение. Он рассказывал о глубоком унижении, которому подвергала его мать. Она критиковала любой его поступок, называла унизительными именами и говорила, что он ни на что не годен. Она всячески издевалась над ним и осмеивала. Уделяя чрезмерное внимание кормлению и дефекации, она подрывала уверенность ребенка в собственных чувствах. Но еще более бедственным для развития мальчика было то, что она вставляла ему палец в анус, пытаясь стимулировать движение кишечника. Со единив таким образом эротическое удовольствие с унижением, она подорвала независимость развивающейся личности. Отец в этой ситуации играл пассивную роль. Он был просто «таинственным незнакомцем», на которого ребенок проецировал свои собственные чувства.

Пытаясь защитить свое Я, ребенок перенимает методы своих угнетателей; я намеренно называю их этим словом. Я уверен, что это важный механизм в процессе идентификации ребенка и родителя. Мы усваиваем тактику врага, чтобы победить его. В любом случае мой пациент побеждал мать в ее собственной игре. Он становился более хитрым, более презрительным, ненависть все больше переполняла его. Только так он мог выжить. Если ребенок использует дьявольские способы, он по существу продает душу дьяволу. Теперь дьявол жил в пациенте. Его будущие видения — он сам, спроецированный на другого. «Это было взрослое мужское лицо, которое косо смотрело на меня, рот приоткрыт, зубы поблескивают, брови подняты, все лицо излучает злобу. Обычно это происходило в темноте и «круговерти мрака»».

Теперь пациент знал, что это он сам, «В последнюю встречу я действительно говорил о «дьяволе», имея в виду непроизвольную «злобу», которая сидит во мне. Ассоциация возникла в связи с «презрением», которое читалось на моем лице и было связано с моими негативными чувствами. Когда вы мне что-нибудь говорили, меня переполняло презрение, и я слышал злобный голос: «Что ты знаешь об этом! Ты, кусок грязи!» и т. д. Именно это мне хотелось сказать матери, и именно так она говорила мне».

Две недели спустя пациент рассказал мне, что он идентифицировал экспрессию дьявольского презрения с одновременным ощущением в гениталиях и в теле. Он понял, что это внезапное ощущение лежит в основе его тяги к женщинам, и понял, что она связана с порнографией.

Объем этой главы не позволяет подробно обсудить феномен дьявола. Райх описывает дьявола при шизофреническом процессе. Я вижу его в каждом случае мазохистской структуры характера. Эта негативная сила проявляется как сомнение и недоверие, это антагонист нежности и любви. Дьявол делает свое грязное дело, блокируя каждый искренний поры». При мазохистском характере недоверие основано на раннем детском опыте, оно глубоко укоренилось и упорно сопротивляется любому воздействию. Пока это продолжается, можно обкидать негативной реакции на терапию. Преодолеть это можно только осторожным аналитическим раскрытием характера. Позиции сдаются лишь временно. При малейшем намеке на антагонизм все быстро восстанавливается и начинается сначала. Но дьявола можно преодолеть, если в мозгу и гениталиях преобладают сердечные чувства, любовь, Бог, эрос.

Во время следующей встречи произошел инцидент, который позволил понять, какую роль в процессе проецирования играет взгляд. Глаза моего клиента были широко раскрыты и выражали страх, и тут он заметил на моем лице дьявольское выражение. Затем, когда я предложил ему продолжать смотреть на меня, по-прежнему широко раскрыв глаза, но расслабив их, его прежняя проекция исчезла.

Вскоре после этого пациент на некоторое время полностью освободился от мазохизма. Он пришел на встречу очень грустный. Не хныча, он выразил свое огорчение по поводу своего состояния, но отчаяния он явно не испытывал. Обычно я начинал встречу активно, с обсуждения или движения, но в этот раз, после того как он сказал несколько слов, интуиция подсказала мне, что следует подождать, когда он сам проявит активность.

Через несколько минут пациент тихо заплакал. Он не плакал так глубоко, как мне бы хотелось, но и не через силу. Сквозь слезы он много раз спонтанно восклицал: «Нет!» Мне было видно, как энергия, пульсируя, проходила через его тело и спускалась к ногам. Это продолжалось минут двадцать, и я сидел спокойно.

Потом у пациента возникло приятное ощущение в груди, но одновременно он почувствовал, что не может его выразить. Я поинтересовался, не хочет ли он, чтобы я ему помог. Он кивнул, и я предложил ему поднять руки и попросить о помощи. Он сделал это, но единственное, что ему удалось сказать, были слова: «Пожалуйста, пожалуйста». Потом он добавил: «Пожалуйста, помогите мне». Мог ли он адресовать эту мольбу более конкретно? Я имел в виду молитву, обращенную к Богу, но он не смог этого сделать, сказав, что «не доверяет никому», и снова заплакал.

Через некоторое время я заметил, что он напоминает человека, который сбился с пути и не может самостоятельно выбраться. Пациент согласился с этим. Разве не должен был он преодолеть свое недоверие и попросить о помощи? Да, конечно, но он не мог этого сделать. Он заплакал сильнее, Я снова предложил ему обратиться к Богу. Он тотчас ответил, что это невозможно. Потом добавил, что ребенком молился Богу и просил сделать так, чтобы мать и отец не пугали его. Он утверждал, что его Молитва осталась без ответа. Я возразил, что каждая молитва доходит до Бога, если человек искренне выражает свои чувства. В молитве сердце вскрывается навстречу Вселенной, высвобождая напряжение и принося новую энергию. Если человек искренне молится, он просит сил или освобождения от бремени. Я подчеркнул, что мы не знаем, как плохо чувствует себя человек, который не молится. Пациент снова тихо заплакал, но плач шел словно из глубины души. Он встал с кушетки и расцеловал меня. Его взгляд был ясен и свободен от недоверия.

Такое эмоциональное переживание, как правило, говорит о силе, которая расшатывает структуру характера. Так было и в данном случае. В психологическом отношении мазохистские тенденции значительно редуцировались. Во время следующих занятий почти полностью отсутствовало похныкивание, обида и заметно уменьшилось недоверие. Однако телесные напряжения и энергетические блоки, на которых основана характерная мазохистская поза, невозможно устранить аналитической работой. Они больше не действовали в единой мазохистской структуре, и поэтому теперь можно было браться за них по отдельности. Необходимо было продолжать работу по усилению энергетического потока к голове и к гениталиям, поскольку без этого человек по-прежнему будет попадать в мазохистское болото. Но теперь моему пациенту был известен путь, которым можно было оттуда выбраться, и он увязал в топи только на время. Терапия продолжалась несколько месяцев, постепенно принося стойкие положительные изменения.

Отношение к терапии и терапевту стало гораздо более позитивным, что позволило пациенту значительно легче утверждать себя во время наших встреч. Мобилизация плеч благодаря упражнению с ударами по кушетке дала ему ощущение физической силы. Однако спастическое состояние бедер, ног и стоп требовало дальнейшей работы.

На этой стадии лечения техника биоэнергетической терапии должна включать более интенсивную работу с напряжением нижних конечностей. Сильную структуру Я можно выстроить только на прочном фундаменте, который у моего пациента отсутствовал. Поскольку он по-прежнему не испытывал сексуального удовлетворения, о долговременном улучшении не могло быть и речи. Энергетическая разрядка, либо как генитальная функция, либо через движение, зависит от контакта с землей. Ни слабые своды стоп человека с оральным характером, ни сильно сжатые своды стоп мазохиста не обеспечивают достаточной устойчивости. Кроме того, у человека с мазохистским характером обычно чрезмерно развита икроножная мускулатура и мышцы передней стороны бедер. В то же время подколенное сухожилие и мышцы задней стороны бедер довольно напряжены. Все это делает невозможным нормальные толчковые движения таза. Мазохист толкает таз вперед, он не может им раскачивать. Он толкает его вперед, сжимая пятки вместе и напрягая брюшную мускулатуру. Можно представить, насколько малое сексуальное удовлетворение он получает. Каждый раз сексуальная разрядка вызывает у мазохиста напряжение, которое снижает ее эффективность. При нормальном половом акте раскачивание таза контролируется ногами. Если ноги слабые, как при оральном характере, или неподвижные, как при мазохистском, естественные движения таза становятся невозможными. В следующей главе мы рассмотрим причины такой иммобилизации.

Как мы уже отметили, типично мазохистской чертой является упадок сил, то есть погружение в трясину. В физическом отношении этот упадок не является полным, ведь человек не валится на землю. Этого не позволяют сделать напряжения в икроножных мышцах и мышцах передней стороны бедер. Движение приносится в жертву безопасности. Я говорю об этом, потому что именно эту проблему я прорабатывал на следующей стадии терапии. Так мы впервые пришли к положительным результатам.

Поскольку таз постепенно освободился и стали возможны движения вперед, пациент рассказал о новых ощущениях генитального наслаждения в сексе. Правда, они были непостоянными, но тем не менее очень важными. Пациенту удалось непосредственно осознать, что это дает. Итак, важный шаг был сделан. Каждую встречу пациент ждал, что я скажу ему делать. Хотя он был знаком и со специальными упражнениями, которые мы использовали, и с теми результатами, которые они давали, он не брал на себя ответственности начинать самому. Можно сказать, что он почти хотел, чтобы «мама вставила свой палец ему в анус» и все сдвинулось бы с места. Только после того, как была проведена аналитическая работа, произошел соответствующий положительный сдвиг.

Биоэнергетическая терапия основана на процедуре анализа, который охватывает и психический и соматический уровень. Вербальное и двигательное выражение чувств используется для того, чтобы добиться высвобождения заблокированного аффекта. Рассказ о терапии данного пациента был бы неполным, если не упомянуть об аналитической работе по освобождению от множества незначительных мазохистских черт характера: навязчивого стремления загружать себя работой, тревоги перед предстоящим удовольствием, неумения красиво одеваться, трудностей в выражении своей привязанности.

Когда терапия подошла к завершению, мой пациент был удовлетворен ее результатами. Он изучил причины своей тревожности и чувствовал, что способен нормально, без страха, встречать жизненные ситуации. Прежде всего он обрел контроль над своим телом и знал, как предупредить или преодолеть упадок своего Я и полового влечения. Однако ему было необходимо помнить о замечании Райха: «Нельзя забывать, что мазохистский характер может распасться только тогда, когда мазохист сможет сам работать и вести нормальную половую жизнь в течение длительного времени, то есть достаточно долго после того, как закончится лечение» (Reich 1949, р. 246).

Теперь мы готовы к тому, чтобы обсудить более важные особенности мазохистской структуры характера. Центральная проблема мазохизма потребность получать удовольствие и удовлетворение от страха или переживания того, что другие воспринимают как неудовольствие. В обычном случае эта потребность страдать выражается чаще всего в фантазиях, которые сопровождает сексуальное возбуждение, или в провоцирующем по ведении, которое приводит его к самобичеванию и униженности. В первом случае фантазии о том, что его истязают, — необходимое условие для того, чтобы достигнуть разрядки в половом акте. Провоцирующее поведение выполняет подобную функцию. Униженность ведет к садизму, который раскрывает более глубокие чувства. После борьбы с партнером мазохист сексуально лучше функционирует.

Аналитические исследования показывают, что у мазохиста очень суровое Сверх-Я. Потребность страдать интерпретируется как попытка смягчить его, облегчить чувство вины и угрызения совести. Под мазохистским поведением скрыта злоба и ненависть. Эта скрытая ненависть полностью оправдывает суровость Сверх-Я, или совести. Остается вопрос о том, как импульс, то есть ненависть, изначально направленный наружу, может оборачиваться внутрь, на себя самого?

Фрейд считал, что существует влечение к смерти, то есть первичный инстинкт разрушения, который изначально направлен на себя. Под влиянием эроса (любви) это влечение направляется в мир в виде садизма, смешанного с любовью. Согласно этой концепции, мазохизм возникает тогда, когда эти два влечения сливаются, в результате чего влечение к смерти направляется по своему первоначальному адресу — на себя. «Мы бы не удивились, услышав, что определенная форма садистского, или деструктивного, влечения, котор<