Культура и духовная жизнь ГДР в конце 1940-х — 1980 гг.

Подобно экономическому и политическому развитию, духовная сфера и культурный процесс с первых дней существования коммунистического режима контролировались СЕПГ. Партийное руководство стремилось ввести культуру в рамки марксизма-ленинизма, ориентируясь на пример Советского Союза.

Особое внимание уделялось развитию системы образования в духе «строительства социализма». В 1952 г. СЕПГ приняла решение внедрить «политехническое образование» по образцу Советского Союза. Целью образования объявлялось формирование «социалистической личности». Расширенное обучение марксизму-ленинизму шло рука об руку с повышением уровня технических знаний. Ученики социалистической ГДР должны были превосходить учеников капиталистической Западной Германии во всех областях, важных для общественного и технического прогресса. Главным результатом стало увеличение доли школьников, которые посещали школу более 8 лет, с 16 до 85% в 1951-1970 гг.

Происходила идеологизация высшего образования и университетов. Вместе с тем сохранялись прежние правила немецких университетов, где разрешалась деятельность религиозных общин. В стипендиальной политике дети рабочих и крестьян имели явный приоритет. «Профилирование» вузов (учет потребностей экономики) было нацелено на региональную отраслевую ориентацию исследований. Число университетов и институтов увеличилось за 1951-1969 гг. с 21 до 54.

Руководство ГДР активно и целеустремленно содействовало развитию физической культуры и спорта. По советскому образцу были созданы 18 спортивных объединений по производственному принципу. Ульбрихт лично агитировал в пользу занятий спортом и физкультурой в свободное время. Он основал в 1950 г. Немецкий институт физической культуры и спорта в Лейпциге. В 1952 г. появились первые детские и юношеские спортивные школы, а с середины 1950-х гг. — спортивные клубы. Был учрежден государственный комитет по физической культуре и спорту, который инициировал создание массовой организации — Немецкого союза физкультуры и спорта (НСФС), членами которого были более 3,6 млн человек.

СЕПГ придавала развитию спорта первостепенное значение. Проблемами спорта занимался, как правило, второй человек в партийном руководстве: в «эпоху Ульбрихта» — Хонеккер, позднее Эгон Кренц. Председатель НСФС являлся членом ЦК СЕПГ. Успехи спортсменов ГДР на международной арене должны были подтверждать, с точки зрения партийного руководства, передовой характер общественного строя.

Это отношение к спорту особенно проявлялось при участии спортсменов ГДР в Олимпиадах. На Олимпийских играх 1956, 1960 и 1964 гг. выступала немецкая команда, составленная из спортсменов ГДР и ФРГ, на Олимпийских играх 1968 г. — две немецкие команды под общим черно-красно-желтым флагом с белыми олимпийскими кольцами. При награждении спортсменов, завоевавших медали, исполнялся бетховенский гимн «К радости». Начиная с летних Олимпийских игр в Мюнхене 1972 г. в соревнованиях принимали участие две национальные команды под флагами своих стран.

Успехи восточногерманских спортсменов были впечатляющими. Если на зимних Олимпийских играх 1968 г. в Гренобле сборная ГДР еще не входила в число 10 сильнейших команд, то зимой 1972 г. в Саппоро восточные немцы заняли второе место, а в 1980 г. в Лейк-Плэсиде команда ГДР заняла уже первое общекомандное место.

В этих и других спортивных победах ключевую роль сыграли не только образцовая многоступенчатая (начиная с детского возраста) система подготовки спортсменов, но и широкое использование допинговых препаратов. Допинг, конечно, принимался не только в ГДР, но лишь в этой стране существовала государственная система разработки и применения допинга, которая создавалась под руководством СЕПГ и контролем МГБ. К широкому применению допинговых фармацевтических препаратов как необходимого этапа спортивной подготовки в ГДР приступили в конце 1960-х гг.

Международные успехи спортсменов сыграли определенную роль в становлении национального самосознания граждан ГДР. На летних Олимпийских играх в Мексике в 1968 г. команда ГДР добилась 3-го места (вслед за Советским Союзом и США), а команда ФРГ — 6-го места. Взрыв «восточногерманского патриотизма» наблюдался после победы сборной ГДР над сборной ФРГ со счетом 1:0 на чемпионате мира по футболу 1974 г., который проводился в Западной Германии.

Не менее большое значение государство придавало развитию литературы и искусства. Контроль СЕПГ над этой сферой имел определяющее значение. На пленуме ЦК СЕПГ в марте 1951 г. было принято постановление о «борьбе против формализма в искусстве и литературе, за прогрессивную немецкую культуру». Оно провозглашало советское искусство образцом для искусства ГДР и было сродни «идеологическим» постановлениям ЦК ВКП(6) второй половины 1940-х гг.

Обвинениям в формализме, то есть в уходе от следования ленинскому принципу «партийности», подверглись Бертольт Брехт и дружившие с ним композиторы Ханс Айслер (1898-1962) и Пауль Дессау (1894-1979). Инсценировку романа М. Горького «Мать» в театре Брехта «Берлинер ансамбль» некоторые партийные руководители сочли «издевательством» над театральным искусством. Постановка оперы М. Глинки «Руслан и Людмила» на сцене Государственной Немецкой оперы была осуждена как «пропаганда разрушения, разложения, мистицизма и символизма». Запрету подвергся поставленный по одноименному роману Стефана Цвейга кинофильм студии ДЕФА «Топор Вандсбека», поскольку «негативно» изображал героев антифашистского Сопротивления.

«Социалистический реализм» провозглашался единственным творческим методом. После того как на XIX съезде КПСС осенью 1952 г. была подвергнута резкой критике деятельность союза писателей СССР, этому примеру последовала СЕПГ, которая потребовала от писателей ГДР искоренять формализм, космополитизм, буржуазный либерализм и пацифизм.

События июня 1953 г. обозначили важный рубеж в духовной жизни. Брехт написал письмо в секретариат союза писателей, в котором отмечал, что социализм не должен строиться в приказном порядке, а политика государства должна учитывать интересы населения. Но он не подвергал сомнению руководящую роль компартии. СЕПГ перешла к новой политике в сфере культуры. Государственные органы должны были воздерживаться от административных мер в отношении художественного творчества. Бремя контроля частично взяли на себя творческие союзы.

Учрежденное в 1954 г. министерство культуры возглавил поэт Йоханннес Р. Бехер, президент «Культурбунда» и президент Академии искусств. Но влияние выдающегося деятеля немецкой культуры было ограничено полномочиями его первого заместителя, одного из идеологов СЕПГ Александра Абуша.

XX съезд КПСС породил надежды на перемены среди деятелей культуры ГДР. Как и в СССР, это наиболее ярко проявилось в кинематографе. Кинематографисты пытались добиться некоторой художественной свободы, создавая наряду с агитационными и пропагандистскими лентами высокохудожественные произведения. Совместный фильм кинематографистов ГДР и Болгарии «Звезды» (1959) относился к бесспорным достижениям, получив приз на Каннском кинофестивале. Фильм рассказывал о немецком солдате, который не смог предотвратить депортацию греческих евреев и примкнул к болгарским партизанам.

Но ответом СЕПГ на попытки интеллектуалов расширить границы творческой свободы стал так называемый «биттерфельдский путь». Конференция писателей в Биттерфельде (1959) высказалась за преодоление разрыва между производством и культурой. К рабочим был обращен призыв: «Берись за перо, коллега!» Для писателей же этот «путь» означал дорогу на предприятие, где они должны были знакомиться с трудовыми буднями, чтобы изображать жизнь в духе «социалистического реализма».

В «биттерфельдском пути» находила выражение функционализация литературы в рамках «социалистической культурной революции». Несмотря на удачную прозу Эрвина Штритматтера (1912-1994) — «Оле Бинкоп», «Расколотое небо» Кристы Вольф, которая в 1953-1959 гг. была редактором журнала «Новая немецкая литература», большинство «биттерфельдских» сочинений не оставили заметного следа в литературе. Литературный процесс, несмотря на повышенное внимание СЕПГ, следовал другой логике. В конце 1950-х — начале 1960-х гг. появился социально-исторический роман Анны Зегерс (1900-1983) «Решение», состоялся удачный дебют Дитера Нолля (род. 1927) — автора большого социального романа «Приключения Вернера Хольта».

После установления Берлинской стены и окончания «оттепели» в СССР СЕПГ вновь попыталась обозначить границы литературной свободы. В декабре 1965 г. пленум ЦК, который был назван «пленумом сплошной рубки», превратился в суд над критически мыслящими писателями. Нападкам на пленуме подвергся Стефан Хейм за «полностью ошибочное изложение» событий 17 июня 1953 г., которое он дал в романе «Пять дней в июне», опубликованном в ФРГ. Секретарь ЦК Хонеккер сделал вывод, что ряд теле- и радиопередач «фактически совпадают с линией противника распространять среди интеллигенции и молодежи скептицизм и аморальность посредством так называемой либерализации».

Руководство СЕПГ выступило также против известного автора-исполнителя песен Вольфа Бирмана (род. 1936), исключенного из СЕПГ в 1963 г. После опубликования сборника его стихов в западногерманском издательстве в 1965 г., ему были запрещены публичные выступления, публикации и зарубежные поездки. Потом, в 1976 г., его лишили гражданства.

Лучшие писатели ГДР пытались отстаивать право на художественную свободу. Председатель Немецкого союза писателей Анна Зегерс рисковала своим положением, но, тем не менее, отказывалась на заседаниях писателей однозначно поддерживать партийную критику. Болезненно реагируя на установление Берлинской стены, знаменитая писательница полагала, что раскол Германии не должен разделить немецкую литературу и культуру.

После подавления «Пражской весны» меры по пропаганде социалистического реализма усилились. Резкой критике подверглась даже Криста Вольф, произведения которой ранее провозглашались «образцом новой немецкой литературы». Партия не простила писательнице критического изображения действительности в романе «Размышления о Кристе Т.» (1968), тираж которого в ГДР составил всего 800 экземпляров.

Архитектура являлась одной их тех сфер, в которой Ульбрихт считал себя особенно компетентным. Для лидера СЕПГ вопросы архитектуры и строительства городов были политическим делом. Восстановление и перестройка центров городов ГДР должны были отражать новый социалистический общественный порядок. При этом особое значение придавалось советскому опыту. Отличным примером застройки центра города Ульбрихт считал новое здание посольства СССР в Берлине, выстроенное в «сталинском стиле». Вместо того чтобы восстанавливать пострадавшие от войны старые городские постройки, власти оставляли их разрушаться и далее, чтобы впоследствии заменить типовой застройкой. Ульбрихт хотел, чтобы «памятники буржуазного прошлого» исчезли с улиц городов.

Поэтому в сентябре 1950 г. был взорван замок Гогенцоллернов в центре Берлина. От замка остался лишь портал IV, с балкона которого К. Либкнехт провозгласил 9 ноября 1918 г. «свободную социалистическую республику». Очищенное от замка место превратилось в большую площадь для демонстраций. Воздвигнутый на месте императорской резиденции Дворец республики стал своеобразной моделью государственного устройства ГДР: в огромном зале проводились съезды СЕПГ и Союза свободной немецкой молодежи, в боковом крыле скромно размещалась Народная палата — парламент страны.

Особенно ненавистными для Ульбрихта были церкви. На нем лежит ответственность за снос знаменитой Лейпцигской университетской церкви, за разрушение гарнизонной церкви в Потсдаме, церквей в Ростоке и Дрездене.

Евангелическая и католическая церкви представлялись руководству СЕПГ организованным очагом духовного сопротивления «строительству социализма». Евангелическая церковь до конца 1960-х гг. оставалась единственным общегерманским институтом, пытаясь объединять две части нации. В 1954 г. острый конфликт между государством и церковью был вызван введением так называемого «посвящения молодежи». Текст клятвы содержал откровенно атеистическую направленность. Католические церковные должностные лица заявляли о несовместимости «посвящения» и причастия.

Независимо от подобных конфликтов происходил процесс секуляризации. Доля евангелических христиан среди населения ГДР сократилась в 1950-1964 гг. с 80,5 до 59,4 %, доля католиков — с 11 до 8 %. Это побуждало церкви искать новую общественную позицию.

Строительство стены оказало влияние в направлении институциональной и политической переориентации церкви. Вопреки всем заявлениям о единстве, церкви ГДР теперь фактически были разделены. В 1969 г. был разрушен последний общегерманский институт — Евангелическая церковь Германии, Новый Союз евангелических церквей в ГДР отныне был независимой организацией. Организационное обособление казалось сторонникам нового союза необходимым для улучшения отношения государства к церкви.

Католическая церковь в ГДР играла заметно меньшую роль. Она ранее была ориентирована на отделение от общегерманских структур, что привело к ее конфликту с Ватиканом, но уменьшило противоречия с СЕПГ. Однако восточногерманские католики не признавали марксистское государство, заявив, что «этот дом остается для нас чужим». Только в конце 1960-х гг. они заявили, что ГДР содействует благу человека.

В «эру Хонеккера» духовная жизнь и культура ГДР продолжали в целом оставаться под влиянием политики СЕПГ. Главным инструментом формирования общественного мнения и настроений являлись средства массовой информации. Общий тираж ежедневной прессы составлял в 1980 г. 8,8 млн экземпляров, в 1989 г. — 9,7 млн. Из них абсолютное большинство находилось под прямым контролем СЕПГ, издания «блоковых» партий составляли 8,6 %; для сравнения: тираж 5 еженедельных изданий евангелической церкви составляли около 150 тыс. экземпляров. По мере роста популярности и влияния телевидения ежедневная информационно-аналитическая программа ТВ «Актуальная камера» стала важным каналом влияния на многомиллионную аудиторию. СМИ, включая также киностудию ДЕФА, были инструментом пропаганды и социального контроля путем подбора и освещения общественно-политической проблематики. Информация унифицировалась и санкционировалась «сверху», задача СМИ состояла в формировании «общественного согласия», исключающего плюрализм мнений. Централизованной подготовке журналистских кадров в Лейпцигском университете уделялось особое внимание; по существу, журналистам отводилась роль функционеров, выполняющих задания власти.

В то же время монополия официальной пропаганды нарушалась западными, в первую очередь западногерманскими, СМИ. В начале 1980-х гг. программы радиостанций ФРГ принимались на всей территории ГДР, около 70 % населения могли смотреть передачи главных телеканалов ФРГ, несмотря на преграды технического (искусственные помехи) и морально-политического характера (пропагандистские мероприятия против влияния «чуждой идеологии»). В повседневной жизни населения ГДР западные СМИ играли своего рода роль «вентиля», позволяющего «отключиться» от окружающей действительности, они создавали иллюзию причастности к другому, открытому миру.

В 1980-е гг. среди населения ГДР выделялось несколько групп: убежденные в идеях социализма и правильности политики СЕПГ; молчаливо-пассивное большинство и небольшая часть «диссидентов». В целом, до «демократической революции» осенью 1989 г. в ГДР не существовало гражданского общества, общественность оставалась объектом и инструментом политики, общественное мнение формировалось официальной пропагандой.

В сфере культуры непреложным законом оставались принципы и нормы «социалистического реализма». Несмотря на заверения Хонеккера, либерализации культурной политики не произошло. Идеологический контроль партийно-государственных чиновников лишал свободы творческой деятельности, порождал критические настроения в кругах деятелей литературы и искусства. СЕПГ использовала ситуацию для ужесточения культурной политики. В 1984 г. власти запретили создание независимого союза художников. Официальные творческие союзы оставались рычагом влияния и контроля над деятелями литературы и искусства; в состав экспертных советов входили и неофициальные сотрудники штази.

В то же время культурная монополия СЕПГ нарушалась альтернативной культурой, которая развивалась вне официальных структур и учреждений культуры ГДР. Ее задачами не являлось противостояние официальной культуре или сознательная оппозиция режиму СЕПГ. Акции и инициативы альтернативной культуры были попыткой создания свободного от государственной регламентации культурного пространства.

В 1970-е и особенно в 1980-е гг. росло число публикаций «самиздата», которые печатались на пишущей машинке, иногда — в церковных типографиях. В 1980-е гг. таким образом издавалось 30 литературных, около 30 информационно-культурных журналов. Их названия — «Контекст», «Или-или», «Удар» и др. — отражали эстетическую программу, прежде всего, молодого поколения творческой интеллигенции. Устраивались авторские чтения литературных произведений; например, в Берлине еженедельно проводились одно — два таких чтения с участием от 50 до 120 слушателей. В мастерских художников, на частных квартирах, в церковных зданиях проводились выставки работ авторов, ищущих новые формы творчества. В 1980-е гг. существовало около 20 неофициальных галерей в Берлине, Дрездене, Лейпциге и др. крупных городах ГДР.

Джаз и рок-музыка оставались своего рода символами свободы, особенно для молодого поколения. Несмотря на терпимое отношение к ним официальной культуры (при попытках цензурной регламентации), «домашний» рок все больше уступал в предпочтениях молодежи западным образцам, особенно с широким распространением видеоклипов и компакт-дисков.

Отношение власти к альтернативной культуре было неоднозначным. С одной стороны, СЕПГ и штази расценивали ее как вызов официальной культуре, как инструмент чуждой идеологии и пытались контролировать развитие альтернативной культуры, влиять на нее путем выборочного «разрешения» тех или иных произведений. С другой стороны, прямое давление, запреты, меры административного характера грозили вызвать критику, в том числе за рубежом, учитывая международные контакты многих деятелей альтернативной культуры. СЕПГ пыталась создать видимость свободы творчества, допуская альтернативные формы культурной жизни при условии, что речь не шла о политике. В целом по мере ослабления режима СЕПГ во второй половине 1980-х гг. культурный ландшафт ГДР становился более ярким и разнообразным.

***

Послевоенный раскол Германии привел к тому, что немецкой нации были предложены две альтернативные концепции государственного развития, каждая из которых была направлена на избавление немцев от претензии на особый путь в истории. Перед западными и восточными немцами стояла задача обретения новой национальной идентичности через принятие и освоение либерально-демократической или коммунистической модели.

Каждое из двух немецких государств настаивало на своей монопольной преемственности с национальными ценностями и одновременно демонстрировало дух обновления. Выступая с претензией на историческую легитимность, и ФРГ, и ГДР внимательно следили за успехами и провалами друг друга. Наличие государства-конкурента влияло на общественное развитие каждого немецкого государства. «Генетически» западная модель была подготовлена к многолетней конкуренции намного лучше, чем восточная. Свобода и открытость взяли верх над замкнутостью общественных структур и партийно-государственным контролем над обществом.

Преимущество западногерманского «открытого общества» над восточногерманским «закрытым обществом» проявлялось постепенно, охватывая различные стороны общественной жизни. Западная Германия в 1950-е, а особенно в 1960-е гг. являла образец гораздо более глубоких общественных изменений, чем Восточная Германия, которая прибегла к защите с помощью Берлинской стены. ФРГ стала одной из наиболее развитых стран мира, вступив в постиндустриальную эпоху. Напротив, отягощенная авторитарным режимом, Восточная Германия не смогла выйти за рамки индустриального развития. Строительство стены в Берлине продемонстрировало слабость восточногерманского государства, не способного дать адекватный ответ на западногерманский вызов в условиях открытой германо-германской границы. Восточногерманское понимание собственной неполноценности не могли компенсировать ни мощная экономическая поддержка Советского Союза, ни обусловленный ею статус «витрины социализма».

Демократическая революция в ГДР осенью 1989 г. была составной частью геополитических изменений в Европе, связанных с окончанием «холодной войны». По сравнению с СССР и странами ОВД, процесс радикальной общественной трансформации в ГДР начался позже. Причинами этого были, с одной стороны, достаточно высокий уровень жизни и социальных гарантий для населения, с другой — созданный СЕПГ механизм контроля и управления обществом.

Исход борьбы между «социальным рыночным хозяйством» и «социализмом на немецкой земле» привел к решению вопроса о национальном единстве на основе западной модели. Последовавший после разрушения стены крах «режима СЕПГ» открыл дорогу объединению Германии.

ГЛАВА VIII