Эмпирический уровень

Постановка исследовательской задачи, выявление информационных возможностей источников ее решения и разработка методов этого решения открывают путь к проведению собственного исследования. Оно имеет этапы, которые различаются по уровню получаемых знаний. Эти этапы и уровни выражаются в эмпирическом и теоретическом знании.

Многообразные черты и свойства, взаимосвязи и противоречия объективной реальности приводят к тому, что в ней явление и сущность не совпадают. Конкретным выражением сущности выступает явление. При этом явление многообразно, а сущность едина. В процессе чувственного восприятия реальности формируются ее образы. Содержание чувственных образов рисует объективную картину реальности. Разумеется, индивидуальные ощущения людей могут быть и различными, но превращение ощущений в цельный чувственный образ происходит на основе представлений, выработанных длительной общественной практикой восприятия мира. Индивидуальные вариации ощущений как бы взаимопогашаются. Далее, объективный характер чувственных образов, их независимость от мышления не означает разрыва между чувственным и рациональным. Чувственное и рациональное тесно взаимосвязаны. Уже выбор объекта для восприятия и его цель определяются мышлением, не говоря о том, что процесс познания представляет органическое единство чувственного и рационального подхода к реальности. Очевидно и то, что объективность чувственного образа не гарантирует истинности конечного результата познания, полученного на стадии анализа чувственных образов мышлением. В познании могут быть и ошибки, но они возникают не на стадии чувственного восприятия (в его естественно-нормальных условиях), а на этапе рационального познания, т.е. порождаются мышлением. Другой важной особенностью чувственного восприятия является то, что в чувственном образе всегда заключено больше информации о действительности, чем мы осознаем. Но, поскольку явление и сущность не совпадают и сущность не может быть воспринята непосредственно. В процессе возникновения знания выделяются два этапа, или уровня. На первом из них познается явление и возникает эмпирическое знание, а на втором - раскрывается сущность и формируется теоретическое знание. В свете указанного подхода очевидна неправомерность имеющего место отождествления эмпирического знания с чувственным компонентом в познании, а теоретического - с рациональным. Научное знание является знанием объясняющим, и поэтому и в эмпирической и теоретической формах оно основывается на мышлении. Чувственное же восприятие характеризует реальность в виде образов, представляющих собой совокупность определенных данных о внешних чертах и свойствах этой реальности. Эти данные и находят объяснение в эмпирическом знании. Существуют разные мнения о том, какое знание является эмпирическим, а какое - теоретическим. Широко распространено представление: так как явление якобы отражает лишь внешнее в объекте, то и эмпирическое знание как знание о явлении тоже отражает лишь внешние черты и свойства объекта. Теоретическое же знание - отражение внутренних свойств объекта. Исходя из этого, к эмпирическому относят прежде всего знание, полученное в опытных науках. Необоснованное превращение источника в объект познания, собственно, и обусловлено стремлением доказать возможность непосредственного контакта историка с объектом и получения опытного знания, которое характеризует внешние черты явлений. Иное и, как представляется, вполне обоснованное понимание содержания и соотношения эмпирического и теоретического знания сводится к следующему. Под явлением понимаются прежде всего отдельные черты и отношения объекта, которые могут быть как внешними, так и внутренними. Поэтому эмпирическое знание есть знание не только о внешнем в предмете, но и о внутреннем. Специфика этого знания состоит в том, что оно есть знание об отдельном отношении или отдельных отношениях, порознь взятых, а теоретическое знание - о сущности, о таком отношении, которое составляет основание отдельных отношений, отражает изучаемую реальность как целостность, обладающую сущностно-содержательной, качественной определенностью. Такое понимание сущности эмпирического знания исключает широко распространенный среди исследователей, в том числе и историков, взгляд, что эмпирическое знание дает лишь факты, которые находят объяснение только в теоретическом знании. В исторической науке, где эмпирическое связывают прежде всего с описательностью, традиционная трактовка характера этого знания наводит на мысль о его родстве с чистым идеографизмом. Это неверно. Эмпирическое знание - также знание объясняющее. Другое дело, что это объяснение охватывает реальность лишь в форме явления. Поэтому эмпирическое знание - лишь начальная стадия, один из этапов и уровней познания действительности. Эмпирическое знание объясняет данные, полученные чувственным восприятием. Это объяснение приводит к познанию реальности как явления. Теоретическое знание объясняет явление, т.е. происходит переход к пониманию реальности как сущности. Переход от чувственного восприятия к эмпирическому знанию, а от него - к теоретическому представляет собой обобщение, сведение к определенному единству в первом случае чувственных данных, а во втором - эмпирических фактов. Средством такого обобщения и на стадии получения эмпирического знания и на стадии формирования теоретического знания является категориальный синтез. Поэтому вполне обосновано утверждение, что неправомерно сводить методы получения эмпирического знания лишь к экспериментам, наблюдениям, описаниям, измерениям, т.е. к совокупности того, что рассматривается как опыт, а теоретического знания - лишь к формально-логическим процедурам. Во-первых, и в опыте фигурирует мышление с присущими ему содержательным подходом и формально-логическими процедурами. Как, например, можно провести измерение, не определив предварительно его цели, не выделив признаки, подлежащие измерению, не установив единицы и методы измерения и т.д.? Во-вторых, и в теоретическом анализе невозможно обойтись только теми данными, характеризующими объект, которые получены в опыте. Необходимы и другие данные, лежащие за пределами опыта. В исторической науке такие данные получили наименование «внеисточникового знания». Оно представляет собой совокупность всех тех знаний, которыми обладает историк помимо того, что он извлекает из источника. Главное же состоит в том, что сами по себе ни данные опыта, ни формально-логические процедуры не могут дать знания ни о явлении, ни о сущности. Эти знания, как правильно подчеркивается рядом исследователей, могут быть получены только в результате категориального синтеза. Понятно, что категориальный синтез на уровне эмпирического и теоретического знания имеет существенные отличия. Во-первых, различны его содержательные основы. На эмпирическом уровне синтезируются данные чувственного восприятия, а на теоретическом - эмпирические факты. Во-вторых, синтез осуществляется посредством подведения данных под разные по характеру общности и содержанию категории. Таковы основные наиболее общие моменты, связанные с эмпирическим и теоретическим уровнями научного познания, которые необходимо учитывать в любом исследовании. Посмотрим конкретней, что представляет собой внутренний механизм получения эмпирического знания. Исходной основой для получения эмпирического знания являются чувственные данные. Они отражают отдельные видимые многообразные черты и отношения реальности. Эти черты и отношения объективно представляют собой факты, выступающие как проявление скрытой истинной сущности предмета. В этом смысле явление - это факт действительности. Но в таком значении явление чувственно не воспринимается. Для чувственности реальны лишь отдельные черты объекта. Раскрыть же явления, как объективные факты, характеризующие объект, можно только в мышлении, что и происходит при эмпирическом познании. Суть эмпирического познания, следовательно, состоит в том, что факты действительности отражаются сознанием и выступают как факты знания о явлениях. Говоря о факте-действительности и факте-знании, следует напомнить, что среди философов широко распространено мнение, что факт - гносеологически-познавательная категория, фигурирующая в познании. Применительно же к объективной реальности надо говорить не о фактах, а о явлениях, которые отражает факт. Однако отказ от факта как феномена реальности неправомерен, особенно в свете широко распространенных субъективно-идеалистических представлений о научных фактах как чисто мыслительных конструкциях. Совокупность этих фактов и составляет содержание эмпирического знания, они отражают отдельные явления, т.е. черты, отношения и зависимости реальности. Они не дают целостного понимания предмета и характеризуют его, как говорится, «с одной стороны» и «с другой стороны». Поэтому эмпирическому знанию, несмотря на всю конкретность, присуща односторонность и оно абстрактно. Оно вырывает из изучаемой реальности некое многообразие фактов-явлений, не раскрывая их взаимосвязи и не представляя это многообразие как определенную целостность. Факты-знания о фактах-действительности, т.е. о явлениях, создаются в опыте, который надо рассматривать, как отмечалось, широко (эксперименты, наблюдения, описания, измерения и т.д.). Опыт может быть результатом целенаправленного исследовательского подхода к изучаемой реальности. Тогда, исходя из поставленной цели, определяются круг явлений, подлежащих изучению, пути и конкретные методы выявления и систематизации данных. Но эмпирическое знание может быть получено и в процессе обыденной практической деятельности. Оно отличается от научно-эмпирического тем, что его возникновение, как правило, не связано с определенной познавательной целью и приобретается оно для решения тех или иных практических задач. Поэтому и не вырабатываются специальные методы получения знания. Эмпирическое научное знание может использоваться в практической деятельности. Из него могут быть выведены определенные следствия, имеющие эмпирический характер. Оно может быть основой для выявления отдельных закономерностей. Короче говоря, эмпирическое знание само по себе имеет значительную познавательную ценность, которая особенно велика в общественно-гуманитарных науках. Это обусловлено спецификой их объекта познания. Сочетание в нем объективного и субъективного, естественно-закономерного и осознанно-целенаправленного приводит к тому, что общественно-исторические факты несут в себе непосредственно обнаруживающуюся социально-политическую и эмоциональную нагрузку. Они могут «говорить сами за себя», т.е. быть основой для практических заключений и действий. Теперь о главном - о том, каким образом на стадии эмпирического познания осуществляется категориальный синтез, который и делает это знание объясняющим. Категориальный синтез чувственных данных, который приводит к обнаружению фактов-явлений, осуществляется в опыте. В опыте эти данные подводятся под категории. Поскольку эмпирическое знание отражает отдельное отношение (под отношением понимается отдельная сторона, черта, связь и т.д., присущая реальности), то чувственные данные и подводятся под категории, которые отражают подобные отношения. В общем такими категориями выступают: «явление», «сходство», «различие», «единичное», «общее», «пространство», «время», «качество», «количество», «мера» и т.д., ибо объективно всякое отношение выступает как явление, может быть единичным и общим, протекает в пространстве и времени, обладает качеством, количеством и мерой и т.п. Применительно к конкретным областям реальности в категориальном синтезе на стадии эмпирического познания используются категории, отражающие свойства соответствующей реальности. В итоге устанавливаются факты, характеризующие явления. Эти факты и составляют содержание эмпирического знания. Эмпирические факты могут систематизироваться, классифицироваться, обобщаться, сравниваться и подвергаться другим видам обработки. Для разностороннего охвата объекта познания нужны не отдельные факты, а система или даже системы фактов, когда этот объект является сложным. Очень важное значение вообще и на современном этапе развития науки в особенности имеет выявление количественных характеристик соответствующих явлений, для чего необходимо их измерение. Только знание количественной меры явлений позволяет установить пределы их качественной определенности. Тем самым достигается наиболее полное познание реальности. Такова основная суть эмпирического познания. Оно имеет свою специфику в историческом исследовании. Специфика эта состоит в том, что факты-знания о фактах изучаемой исторической действительности выявляются на основе фактов исторического источника, т.е. в процессе познания происходит дважды субъективизированная отражательная реконструкция исследуемого объекта. Уже отмечалось, что, поскольку исторические источники, несмотря на всю безграничность содержащейся в них явно выраженной и скрытой информации, характеризуют историческую реальность селективно (избирательно), возникает проблема возможности адекватной однозначной реконструкции объекта познания в свете поставленной исследовательской задачи. Все, что было в прошлом, уже совершилосъ и поэтому является инвариантным. В познании прошлого в его инвариантности и состоит задача исторической науки.

Требуется обеспечение представительности формируемой системы фактов. Однако при решении очень многих, можно даже сказать абсолютного большинства исследовательских задач источники не дают нужной непосредственно выраженной информации, и необходимо извлечение из них информации скрытой, структурной. Путь ее извлечения известен давно. Это - выявление взаимосвязей. Историками разработано и множество конкретных методов такого извлечения. Важную роль играют не только логические методы, но и другие факторы: чувственный опыт, интуиция, научное воображение. При реконструкции прошлого на основе извлечения из источников скрытой информации историк использует не только накопленные им образы прошлого, но и образы, хранящиеся в общественной памяти человечества, будучи зафиксированными в языковых и знаковых системах. Так же, как интуиция и воображение, эти образы помогают устанавливать связи и тем самым выявлять скрытую информацию источников. Понятно, что и «запас» исторических образов у историка, и его склонности к интуиции и воображению во многом зависят от его научной эрудиции, т.е. от объема знаний, которыми он владеет. В целом историки добились значительных успехов в реконструкции исторической реальности путем широкого выявления скрытой информации источников (накопленный к сегодняшнему дню опыт требует специального изучения и обобщения). Более активны в этом плане археологи, хотя задача реконструкции для них особенно сложна из-за ее многоаспектности. Прежде всего необходимо по фрагментам предметов реконструировать их как целое. Затем по выборочным наборам этих предметов реконструировать их как цельный комплекс, а на основе этих комплексов реконструировать уже проявления самой исторической реальности. Первостепенное значение в этом деле имеет пространственная и временная локализация обнаруженных памятников. При реконструкции исторической реальности археологи наряду с вещественными источниками широко используют письменные источники, материалы сфрагистики и т.д., а также естественнонаучные методы. Особенно большие объемы скрытой информации историки извлекают из письменных источников, характеризующих массовые исторические явления и процессы и содержащие большое число различных показателей. Все более широко распространяющееся при работе с этими источниками применение математических методов и ЭВМ открывает перед историками фактически безграничную возможность извлечения скрытой информации и реконструкции на ее основе массовых явлений и процессов. Наиболее существенных результатов в этом плане советские историки добились в изучении социально-экономического развития. Вместе с тем извлечение скрытой информации в тех случаях, когда источников мало или они бедны по содержанию или их информация противоречива, может и не позволить получить представительную систему фактов, однозначно реконструирующих изучаемую реальность. Практически это чаще всего выражается в том, что в системе фактов, отражающих эту реальность, имеются существенные пробелы. Выше указывалось, что в подобных случаях следует или скорректировать исследовательскую задачу или вообще воздержаться от ее решения до выявления необходимых фактов. Но это, естественно, не исключает правомерности поиска путей либо решения задачи при наличии пробелов в конкретно-фактических сведениях либо восполнения этих пробелов на основе косвенных или расчетных данных. С подобным положением историки сталкиваются весьма часто, и необходима методологическая разработка возникающих здесь проблем. В этой связи отметим следующее. Прежде всего во многих случаях вполне можно решить исследовательскую задачу и при наличии пробелов в эмпирических фактах, ибо их неполнота, как хорошо известно, может быть компенсирована в процессе абстрактно-логического анализа на теоретическом уровне познания в результате категориального синтеза. Следовательно, окончательная оценка того, в какой мере эмпирическая система фактов, реконструирующая изучаемую реальность, представительна для решения поставленной задачи, может быть дана лишь в результате их анализа и синтеза на теоретическом уровне познания. Оценка же представительности сведений источников в процессе реконструкции изучаемой реальности путем ее описания, т.е. на эмпирическом уровне познания, в целом может быть лишь предварительной. Это, разумеется, не исключает того, что проверка представительности должна проводиться и на данном (эмпирическом) уровне, и вполне может быть обнаружена недостаточность имеющихся сведений. Далее, в исторической науке, как и в других науках, применяются различные методы восполнения пробелов в используемых данных. Само по себе такое восполнение вполне допустимо. Практически оно осуществляется путем временной или пространственной экстраполяции известных свойств и состояний аналогичных явлений на явления исследуемые. Но поскольку пространственная и временная вариации свойств даже однотипных явлений и объектов могут быть весьма существенными, восполнение пробелов по аналогии в лучшем случае является приблизительным либо вообще может быть необоснованным. Такого рода опасность особенно велика, когда для характеристики тех или иных явлений определенной эпохи используют свойства и значения, присущие этим явлениям в значительно более поздний период вплоть до современности. Поэтому требуется некий общий принцип, на основе которого можно оценивать корректность восполнения пробелов в имеющихся сведениях. Обычно исходят из того, чтобы восполненные данные не противоречили имеющимся фактам об изучаемом событии или процессе. Это важное требование действительно может быть во многих случаях существенным критерием корректности проводимого восполнения пробелов или вообще его допустимости. Но такой подход возможен только в тех случаях, когда известен характер связи восполняемого признака с другими признаками, присущими изучаемой реальности как определенной системы. А это требует определенных знаний о структуре данной системы, что достигается на уже сравнительно высоком уровне познания рассматриваемой реальности. Следует иметь в виду и то, что любой системе наряду с определенной устойчивостью и гармоничностью присущи и внутренние противоречия. Поэтому согласованность восполняемых данных с имеющимися может иметь как прямую, так и обратную взаимосвязь либо такой взаимосвязи вообще может не быть. Поэтому если нет ясного представления о характере взаимосвязи признаков системы, то восполнение пробелов, а следовательно, и вся реконструкция, основанные на принципе согласованности данных, не могут быть однозначными. Они неизбежно должны иметь ряд вариантов и будут по своему характеру гипотетическими. Правда, практически и в этих случаях исследователи останавливаются лишь на одном наиболее вероятном с их точки зрения варианте реконструкции, хотя, строго говоря, здесь должны рассматриваться ряд возможных вариантов или уж во всяком случае полярные из них. Разумеется, и в таком виде реконструкция должна основываться на объективных фактических данных и вытекающих из них следствий, а не на произвольных конструкциях историка. Он лишь выявляет допускаемые этими данными варианты реконструкции и проводит их сравнительную оценку. Еще более сложное положение возникает в тех случаях, когда данные источников, которые можно использовать для реконструкции, оказываются разрозненными, неоднозначными и противоречивыми. Здесь целесообразнее всего воздерживаться от детальной реконструкции изучаемых явлений и процессов путем восполнения пробелов в источниках и ограничиться общей характеристикой их сути на основе теоретического обобщения имеющихся фактов, ибо попытка конкретизации при ограниченности и неоднозначности исходных данных может дать столько вариантов, что выбор одного из них будет всецело субъективным. Подчеркивать же данный момент приходится потому, что применение в исторических исследованиях математических методов и ЭВМ породило у некоторых математиков ошибочное представление о возможности посредством имитационного моделирования конкретизации исторических явлений и процессов на основе крайне ограниченных и разрозненных исходных данных вплоть до детальной «реконструкции» динамики исторических явлений, опирающейся на отрывочные статические сведения. Практическая цель имитации усматривается здесь в том, чтобы, создав целый набор «состояний» объекта изучения, дать возможность историку выбрать один из вариантов. Однако как метод реконструкции прошлого имитация может применяться с большой осторожностью и в весьма ограниченных пределах. На основе учета объективных возможностей, содержащихся в изучаемой реальности, имитация должна не просто давать набор вариантов, а раскрывать те объективные пределы, в которых был заключен инвариант, в котором было реализовано то или иное историческое событие или процесс. При использовании математических методов эти пределы могут быть выражены количественно. Таким образом, реконструкция изучаемой исторической реальности, формирование представительной системы научных фактов, отражающих факты действительности, являются чрезвычайно ответственным и сложным процессом на эмпирической стадии исторического исследования. Система (или системы) научных фактов, выявленная на эмпирической стадии исторического исследования, представляет собой научное описание изучаемой реальности в пределах поставленной исследовательской задачи. Историческое научное описание не равнозначно простой описательности (идеографизму), как нередко полагают. Оно представляет собой зафиксированное в определенной знаковой системе отражение свойств, отношений и взаимодействий, присущих объективной исторической реальности и необходимых для конкретного раскрытия на теоретической стадии познания общих закономерностей и пространственно-временных особенностей ее функционирования и развития. Исторические описания могут фиксироваться в естественноязыковой форме, что бывает чаще всего, а также в виде систем количественных показателей, в графически-изобразительной форме или как закодированные машиночитаемые данные. Описания могут представлять собой либо первичную информацию, либо разного рода ее обобщенные сводки. Как указывалось, на эмпирическом уровне познания научные факты, реконструирующие изучаемую реальность, могут подвергаться различным видам обработки (систематизация, классификация, математическая обработка количественных показателей и т.д.). В этой связи следует отметить неправомерность имеющих место попыток рассматривать первичную информацию о массовых явлениях и процессах как более ценную по сравнению с информацией агрегированной (сводной). Историческая действительность представляет собой органическое сочетание единичного, особенного, общего и всеобщего и именно в этом единстве и должна познаваться. Поэтому для историка в одинаковой мере необходимы и ценны и данные первичные, характеризующие историческую реальность на уровне единичного, и разного уровня агрегированные сведения, без которых нельзя познать особенное, общее и всеобщее. Для историка практическая ценность первичных и сводных данных всегда конкретна.