ГЛАВА V Уровень значения и уровень выражения

Содержательное мышление и содержательная логика

Когда мы говорим о реальности любого рода, о любом объекте или явлении реальности, о любой группе объектов или явлений; когда мы исследуем реальность с позиции любого логического уровня сознания, значит ли это, что сама реальность присутствует в наших словах и по­строениях? Мы должны четко различать три уровня, неизбежно возни­кающие вследствие самой природы отражения-отреагирования. Это:

- уровень значения (означаемое, или денотат);

- уровень выражения (смысл, или коннотат);

- связанный с последним знак или совокупность знаков (знаковая система).

Рис. 72. Коннотат, денотат, знак

Иными словами, когда некоторая реальная «вещь» называется, обозна­чается любым образом, то это не имеет отношения к ней как к «вещи в себе», не является присущим ей изначально свойством. Все названия, все обозначения и, тем более, все дальнейшие операции с этими назва­ниями и обозначениями представляют собой всего лишь ментальные конструкты, а отнюдь не саму реальность. Любая попытка связать смысл, или коннотат (то, о чем говорят или мыслят как об [А][96] ) с озна­чаемом, или денотатом (это есть «А») должна быть всегда очень стро­гой и очень осторожной, тем более когда мы имеем дело с сопоставлением разных представлений, разных знаковых систем, разных систем коннотации. Между тем подобная операция сопутствует почти любому ментальному акту. Обыденное сознание и даже сознание многих лю­дей, считающих себя в достаточной степени профессионалами в раз­ных областях мыслительной деятельности, склонно здесь ошибаться, подменять реальную «вещь» ее названием и судить о свойствах реаль­ности, исходя из свойств привычной или удобной системы коннота­ции, а то и связанной с ней знаковой системы. Это приводит к огром­ному числу заблуждений, к весьма непродуктивному состоянию, назы­ваемому в некоторых традициях «омраченным».

Буддистская психология и философия подробно рассматривают «омраченность» такого рода, ее генезис, характер и методы преодоле­ния. Этому посвящены праджияпарамитские (от санскр. «праджия» -мудрость) тексты буддизма махаяны, такие как «Ваджреччхедика-праджияпарамита-сутра», «Праджияпарамита-хридал-сутра» и другие, связанные с ними трактаты-шестры и комментарии. Термин «прад-жияпарамита», характеризующий противоположное «омраченному» -«просветленное» сознание, имеет несколько значений. Это:

- наивысшая монистическая мудрость, персонифицированная как Будда в его космическом теле (Дхармакая) и свободная от разделения на субъект и объект;

- путь, ведущий к достижению этой мудрости;

- тексты, ведущие к достижению соответствующего состояния сознания. Основные идеи праджияпарамитской литературы сводятся к тому, что:

- никакая субстанционная единичность не является самосущей, т. е. вычленение «вещи» из общего контекста реальности представляет собой уже произвольный ментальный акт;

- все отраженные субстанционные единичности, «вещи» с точки зрения отражения-отреагирования представляют собой лишь пред­ставление понятия (санскр. «самджна»), т. е. отражение-отреагирование неразрывно связывает объект и субъект в некотором едином взаимодействии;

- все эмпирическое познание имеет своим объектом только эти представления-понятия, а не истинно сущее;

- переход к сознанию или, лучше сказать, психическому состоя­нию праджияпарамиты (оно и есть состояние бодхисаттвы) осущест­вимо лишь через переживание соответствующего опыта.

Мы не будем как-либо комментировать изложенные здесь воззре­ния — в том числе и по причинам, раскрываемым далее в этой главе. Отметим лишь, что концепция праджияпарамиты должна рассматри­ваться только как элемент концептуальной общности выдвинувших ее школ (гань, тяньтай и другие школы «северного» буддизма).

Любой, даже самый простой, даже самый очевидный объект отра­жения может быть означен бесчисленным множеством способов. На­пример, «вещь» «человеческое существо» (в данном случае, будем считать это именно «вещью», денотатом) может быть означено как <человек>, <human being>, <homo sapiens>, <deemensh>, <жэнь> и т. д. Оно может быть означено и нетрадиционным образом, например как <двуногое без перьев> или каким-либо абстрактным образом - числом <1>, <знаком пентаграммы> и т. д. При этом суть самой вещи, никак не изменится. Все умозаключения, связанные со свойствами использо­ванного знака и связанного с ним коннотата, будут иметь отношение только к свойствам самой знаковой системы и системы коннотации, а никак не означенной «вещи в себе». Мы можем рассуждать, почему для означения «человеческого существа» выбрана <пентаграмма> или число<1>, мы можем говорить, что немецкое слово в нашем примере содержит артикль, а русское - нет, или о том, что китайский иероглиф отдаленно напоминает пиктограмму человека. Все эти суждения и мысли будут иметь отношение только к соответствующему образу и свойствам соответствующей отражающей структуры (в данном случае - той или иной культуры). Таким образом, возникает ряд:

При этом знаковая система всегда организуется в некоторую структуру, обладающую определенным синтаксисом, т. е. правилами сочетания, чтения и т. д. Опираясь на них, мы можем производить раз­личные действия и получать результаты, которые всегда соблазни­тельно распространить на уровень коннотата и приписать денотату. Система коннотации также имеет свой синтаксис, который далеко не всегда адекватным образом сводится к синтаксису знаковой системы. Но даже если операции с коннотатами реальных «вещей» проводятся в соответствии с законами этого уровня, их результаты, будучи перене­сенными на уровень «вещей в себе», могут оказаться ошибочными.

Однако суть этой ошибочности, в большинстве случаев, сама по себе нетривиальна.

Рассмотрим достаточно простой пример. Вещь «точка» может быть описана в терминах и методами аналитической геометрии. Уровень коннотации этого объекта определяется в обоих случаях общими концептуальными и методологическими посылками обеих теорий. Знаковая система будет в первом случае выражаться в виде обозначе­ния <(•)>, а во втором - в виде числовых значений координат, напри­мер, в случае двух координатных осей - в виде пары чисел <[х,у]>.

Казалось бы, поскольку объект отражения - вещь «точка» - в обо­их случаях один и тот же, а «за» аналитической геометрией стоит ал­гебра, мы можем попытаться отождествить всю геометрию с арифме­тикой или теорией чисел[97], свести первую ко второй.

Такова и была идея великого математика и философа Бертрана Расселла. Как мы уже говорили, невозможность ее реализации была доказана Куртом Геделем при помощи его знаменитой теоремы.

Возникающая ситуация парадоксальна: и аналитическая, и класси­ческая геометрия являются отражением одного и того же аспекта ре­альности, причем «истинным» отражением, поскольку регулярно дают верные результаты, однако эти две системы несводимы друг с другом. Как это может быть?

Отметим, во-первых, что тот же исходный объект отражения, та же вещь «точка», может быть означен и в других коннотатах и знаковых системах - например, в терминах геометрии, топологии, теоретической механики и т. д. Смысл понятия [точка] во всех этих системах будет близок, но не тождественен. При этом реальная вещь «точка» ни в ко­ем случае не будет тождественна любому из своих теоретических коннотатов, а тем более относящихся к ним знаков. Во-вторых, само вы­членение объекта или «вещи» «точка» из ткани реальности не имеет ничего общего со свойствами реальности как «вещи в себе».

Сказанное будет достаточно ясно, если мы вспомним, что выде­ленные нами уровни разделены не чем иным как отражением-отреагированием.

Действительно, коннотат есть образ денотата как объекта отраже­ния, а знак - образ коннотата как объекта нового отражения. Отражение-отреагирование не пассивно — его акт привносит в получаемый результат нечто от самого механизма и субъекта, вовлеченного в это взаимодействие. Сказанное верно и в том случае, если таким субъектом является человеческое существо и если им является некоторое трансперсональное образование - группа, куль­тура, человечество в целом.

Один из аспектов этого факта достаточно очевиден: любое поня­тие, любая концептуальная схема всегда отражает только часть свойств «вещи» и, кроме того, содержит в себе структурные особенности, присущие не «вещи в себе», а субъекту, означившему ее. Поэтому сведение одной коннотации к другой средствами синтаксиса, прису­щего только одной из них невозможно. Да, они действительно связаны с одной и той же «вещью», но связаны различными взаимодействиями - разными актами отражения-отреагирования.

Нас, однако, в данном случае интересует другой момент - вопрос «истинности» той или иной коннотации, той или иной коннотантной системы, который может ставиться в двух ракурсах: в плане работы со знаковым и понятийным материалом, имеющим различное, в смысле отражения-отреагирования, происхождение и, соответственно, разный синтаксис; в плане «истинности» и «ложности» убеждений и космограмм. Первый ракурс имеет прямое отношение к методам мышле­ния, а второй связан с важной в теоретическом и практическом пла­нах психосоматической проблематикой, рассмотрение которой так­же, как мы увидим, приводит нас к принципиально нелинейным ментальным актам.

Большая часть коннотации и знаков, с которыми мы имеем дело, носит, в той или иной степени, коллективный характер, является эле­ментом культуры. Что мы понимаем под этим термином, примени­тельно к цели нашего изложения? Это та часть культуры той или иной человеческой общности, которая определяет характер отражения-отреагирования и представляет собой совокупность ментальных кон­структов уровня выражения и связанных с ними знаковых систем.

В рамках одной и той же культуры мы наблюдаем определенную гомогенность коннотантов и знаков, разные же культуры демонстри­руют гетерогенность этих структурных элементов. Однако та или иная культура никогда не бывает, во-первых, абсолютно однородной, /во-вторых, абсолютно чуждой другим культурам. Кроме того, это живой, постоянно развивающийся и меняющийся феномен.

Простейший и очевидный пример - язык. Скажем, английский текст не может быть адекватно переведен на русский язык, если к его синтаксису подходить, как к синтаксису русского языка. Прямой пере­вод значений одних только слов недостаточен. Вместе с тем, англий­ский язык лондонца отличается от английского языка жителя Австра­лии, язык «выпускника Оксфорда - от языка эмигранта из Вест-Индии и т. д. Язык викторианской эпохи отличается от современного. С дру­гой стороны, английский и русский языки ближе между собой (по­скольку принадлежат к индоевропейским языкам), чем английский и арабский и т. д.

Мы можем и дальше анализировать этот момент и найдем здесь много подобий структурам и структурной организации человеческого существа как отдельного индивида, однако не это является нашей це­лью. Важно другое - любой человек, даже полностью находящийся в рамках одной культуры, постоянно оказывается в ситуации сопостав­ления и одновременного использования различных коннотантных сис­тем. Это вносит дополнительное замешательство в состояние созна­ния, которое и без того, спутав значение и смысл, наделяет «вещи» свойствами [понятий] и даже <знаков>. Теперь же оказывается, что одна и та же «вещь» имеет противоположные и, на первый взгляд, противоречивые свойства, - мир распадается на ряд не связанных ме­жду собой фрагментарных качеств, формирование целостной картины либо оказывается принципиально невозможным, либо достигается це­ной отторжения большинства культурных фактов и большинства ре­зультатов собственного непосредственного опыта.

Хорошим примером может служить религия. Мы знаем множество религиозных систем, множество школ внутри отдельных конфессий, множество толкований внутри каждой из школ. Каждый человек, включая атеиста[98] и человека, равнодушного к теологическим вопро­сам[99] , обладает и собственным религиозным опытом.

Каким же образом решает сознание проблему видимой несводимо­сти коннатационных систем, связанных с религиозными вопросами, друг с другом - причем, в тех многочисленных случаях, когда избег­нуть противоречий просто не представляется возможным, например, в вопросах жизни и смерти[100]?

Здесь существует несколько возможностей:

- фрагментарное сознание; личность в этом случае даже не пыта­ется примирить противоречивость собственного мировоззрения - раз­личные коннататные схемы используются ad hoc; сделать это в данном случае, тем более просто, что сознание редко погружается глубже третьего логического уровня и противоречивость уровня убеждений не только не осознается, но даже не ощущается (в одних случаях можно отправлять православный обряд, а в других - обсуждать с сослужив­цами «Диагностику кармы» Лазарева и заниматься «кармическими чистками»);

- фанатическое сознание; «свой» коннотат и «своя» знаковая сис­тема объявляются единственно истинными, а все прочие - ложными; поскольку даже в рамках одной и той же конфессии всегда присутствует множество разнящихся по своему содержанию толкований, по­следовательное фанатическое сознание неизбежно впадает в сектант­ство и далее оказывается на позициях полнейшего эгоцентризма (ока­зывается, что только носитель такого сознания полностью «правове­рен», а все прочие - еретики);

- эклектическое сознание; все системы являются абсолютно тож­дественными и далее предпринимается попытка примирить их на базе синтаксиса одной из систем (например, все свести к христианскому или атеистическому мировоззрению) или синтезировать некий «уни­версальный» синтаксис, допускающий противоположные утвержде­ния; по сути, именно такие попытки предпринимались различными творцами теологических и оккультных учений; это же пытался сделать Бертран Расселл применительно к математике.

Все перечисленные варианты одинаково непродуктивны, они воз­никают как следствие смешения денотата и коннотата и непонимания факта принадлежности синтаксиса к уровню коннотации и знаковой системы культуры, а не «внешней» по отношению к ней реальности. Альтернативу рассмотренным вариантам представляет такое сознание, которое, разделяя значение и выражение, не озабочено сравнительной «истинностью» или «неистинностью» коннотата, а обращается к дено­тату, к «вещи», которая, несомненно, существует в реальности сама по себе, через призму культуры, породившей коннотацию и соответст­вующий знак. Именно так в вопросах религии поступал Рамакришна. Он становился буддистом, практикуя буддизм, христианином - прак­тикуя христианство, мусульманином - практикуя ислам (ел, например, мясо, что для индуса просто неприемлемо).

Очевидно, что сказанное может быть отнесено к любой «вещи», самой простой и самой сложной. Уровень бытового поведения, напри­мер, проблемы питания[101], демонстрирует все те же варианты мышле­ния - от фрагментарного до синтаксического (термин условен).

Последнее, между прочим, невозможно без выработки третьей по­зиции достаточно высокого уровня, поскольку предполагает самую широкую плюралистичность взглядов и полное отсутствие предвзято­сти и ксенофобии.

При этом речь идет вовсе не о том, что любое высказывание ис­тинно и что любая коннотация допустима. Анализируя высказывание средствами гомогенного ему синтаксиса как теорему некоторой коннотационной или знаковой системы, мы можем выделить «истинные» и «ложные» теоремы, «истинные» и «ложные» высказывания. Однако полярное сравнение гетерогенных коннотаций возможно лишь при обращении к денотату. И здесь выясняется, что разные и внешние про­тиворечивые коннотаций отражают несколько разные свойства одной и той же «вещи». С некоторого, более высокого уровня обозрения они представляются равно истинными, равно справедливыми.

С точки зрения концепции логических уровней сознания структур­ной психосоматики и проблемы «истинности» тех или иных структур­ных элементов (карт, космограмм и т. д.), можно констатировать сле­дующее:

- «истинными» являются те коннотаты (а именно ими являются и карты, и космо-граммы), которые гомогенны структуре в целом, меха­низмам отражения-отреагирования; таким образом, проблема «истин­ности» приобретает сугубо генетический характер: «истинные» конно­таты человеческого существа должны соответствовать его геному, природной данности (юаню), «истинные» коннотаты той или иной культуры - соответствующим характеристикам породившей ее чело­веческой общности;

- вместе с тем, при развитии сознания (или культуры) возникает возможность преодоления единственности (или единичности) «истин­ных» коннотации; если центр осознания расположен на пятом логиче­ском уровне и соответствующая структура - космограмма - «истинна» и проработана, то она допускает оперирование любыми убеждениями, любыми картами вне зависимости от их культурного происхождения -по принципу синтаксического мышления; точно так же проработан­ность шестого логического уровня допускает оперирование разными космограммами, а седьмого - разными моделями Глобального взаимо­действия. Оказывается, что с точки зрения денотата и проработанной космограммы все «истинные» в своих коннотатных системах убежде­ния тождественны между собой, а точнее, отражают взаимодополни­тельные или взаимопересекающиеся аспекты одной и той же «вещи». То же самое можно сказать обо всех «истинных» космограммах - от­носительно проработанной модели Глобального взаимодействия, обо всех «истинных» моделях Глобального взаимодействия - относитель­но «истинной» проекции Абсолюта, «истинных» проекциях Абсолюта с точки зрения уровня «+0», состояния сянь. Именно в этом смысле можно говорить, что Бог всех религий один и что все они говорят об одном и том же. В разрезе культурного анализа это можно сформули­ровать следующим образом: каждой культуре «дается» свое провозве­стие, соответствующее ее содержанию, структуре, «зрелости» и т. д.

Итак, одним из принципиально нелинейных видов мышления (на­зовем его «содержательным», поскольку логика строящихся в рамках его высказываний зависит от содержательной стороны синтаксиса соответствующей коннотатной и знаковой систем) мы назовем такое, которое:

- осознанно разделяет уровни денотата («вещь»), коннотата ([по­нятия]) и <знака>;

- рассматривает <знаки>, исходя из синтаксиса соответствующей знаковой системы, [коннотации] - исходя из синтаксиса соответст­вующей коннотатной системы, т. е. и то, и другое - в контексте соот­ветствующей культуры;

- использует различные по своему синтаксису и генезису коннота­ции для дополнительного описания денотата - с позиций «высшего» по отношению к уровню коннотации логического уровня сознания.

Отметим, что это мышление недоступно без овладения глубокими логическими уровнями сознания и «истинного» структурирования их, однако это лишь необходимое условие такого рода «просветления»[102], но отнюдь не достаточное.

Смешение денотата и коннотата возможно и здесь - вплоть до шестого логического уровня. Вместе с тем, преодоление второй барь­ерной мембраны, устойчивый переход центра осознания на уровень Глобального взаимодействия просто невозможен без овладения «со­держательным» сознанием и соответствующей «содержательной» ло­гикой[103]. В нашу задачу не входит рассмотрение последней - приведем для примера лишь одну (простейшую) формулу:

«А» не есть [А], это и называют <А>.