Типы систем финансовых изъятий и дополняющие их экономические мифы

Так, в отношении налоговой политики и системы распределения конечных результатов можно выделить три основных мифа, дополняющих соответствующие типы экономической политики.

1. (Z – X) < 0. "Командная экономика". В условиях этой идеологии предполагается, что центральный орган управления – правительство – способно принять и провести в жизнь оптимальные решения по перераспределению ресурсов общества для экономического развития. На уровне хозяйственных единиц – предприятий – изымается и перераспределяется не только прибыль, но и часть амортизационных отчислений (оставляется только часть средств на ремонт и поддержание фондов в рабочем состоянии). В то же время, если говорить об индивидууме, то предполагается, что государство способно наилучшим образом позаботиться о его образовании, медицинском обслуживании, жилье, отдыхе. Денежные средства, которые были бы потрачены на эти цели индивидуумом, тратятся государством, распределение этих благ переходит из сферы рыночной в сферу бюрократической координации. Это непосредственно затрагивает личную свободу каждого члена общества (достаточно указать такие феномены, как место в очереди на жилье или проживание в "ведомственном", специально выделенном жилье "без ордера", чтобы стало ясно, насколько большую роль в этой системе социальных институтов играет принуждение). Это способствует развитию тоталитарных тенденций, которым, как правило, не могут в достаточной степени противостоять демократические институты (выборность представительных органов власти, конкурсность при занятии руководящих должностей, поступлении в престижные вузы, свобода прессы и т.д.).

Несмотря на совершенно определенную отрицательную этическую оценку этой идеологии со стороны большинства экономистов, общество, исповедующее и реализующее эту идеологию, может добиваться (и как показывает исторический опыт, добивалось) успехов в развитии, обеспечивая и рост личного благосостояния граждан. В то же время долгосрочные аспекты реализации этой идеологии выявляют проблему внедрения инноваций, реконструкции основных фондов – в отношении экономического развития; снижают социальную мобильность, ухудшая качество элиты – в отношении социально-политического развития общества. Стремление управляющего органа реализовать все новые проекты приводит в конечном итоге к известному равновесию между новым строительством и реконструкцией, резко подрывая возможности экономического развития и обеспечивая непрерывно текущий структурный кризис. Социальная мобильность, являющаяся по мнению Г.Мюрдаля одной из основ "государства благоденствия" и национальной интеграции[35], замедляется. Торможение социальной мобильности, создание каст и жестких иерархических структур, появление "двойной" морали (одна – для отношений с людьми вне собственной касты, другая – для отношений с людьми внутри касты) остро задевает чувство справедливости каждого человека. Возникают недоверие, враждебность, наконец, отторжение существующих социальных институтов, что прослеживается во всех тоталитарных обществах.

2. (Z – X) ® 0. "Развитой социализм", страны "социалистической демократии". Здесь предполагается, что, если возместить предприятию все затраты и оставить какую-то часть прибыли для его развития, то такое предприятие сможет весьма успешно функционировать, осуществлять инновации, повышать эффективность. В отношении же доходов физических лиц сохраняется отчасти охарактеризованный выше воспроизводственный подход, ограничивающий представления о цене труда кругом насущных жизненных средств (не включая жилье и землю, которые могут быть превращены в капитальные блага). Эта идеология довольно быстро исчерпывает себя — вряд ли можно найти аргументы, объясняющие, почему предприятие должно быть более свободно, иметь большие права в распоряжении продуктом своего труда, чем человек в данном обществе. Вдобавок, поскольку ослабляется контроль государства за перераспределением средств, направляемых на реализацию инноваций, резко возрастает незавершенное строительство, и экономика оказывается в описанном положении вынужденного равновесия между новым строительством и реконструкцией, когда у государства не хватает средств завершить первое, поскольку надо срочно делать второе. Ситуация в целом очень сильно напоминает уже рассмотренную выше, с тем различием, что "командная экономика" может функционировать в странах с доиндустриальной системой или в странах, осуществляющих индустриализацию. Данная же идеология чаще встречается в странах с относительно высоко развитой экономикой.

3. (Z – X) > 0. "Рыночный социализм", "социально-ориентированная экономика", "индустриальное общество", "цивилизованные страны" и т.д. В сущности, данная идеология может сочетаться с самой различной степенью тяжести налогового бремени; требования же снижения налогов в действительности здесь аналогичны требованиям снижения вмешательства роли государства в хозяйственную жизнь. И именно в силу последнего обстоятельства с такими требованиями, вообще говоря, следует считаться – поскольку в ином случае возможен переход к административной системе распределения ресурсов.

Однако в целом исходить при анализе эффективности из представления о корысти как о главном движущем мотиве развития общества — опасный самообман. Последний в целом можно игнорировать в условиях стабильного развития общества, но ситуация резко меняется, когда в расчете на реализацию соответствующих мотивов и оформляющих их социальных институтов пытаются решить проблему снижающейся экономической эффективности. Внезапно выясняется, что богатые становятся еще богаче, бедные — беднее, а эффективность экономической системы продолжает изменяться в ранее заданном направлении, до тех пор, пока не исчерпается энергия спада, и структура цен не изменится настолько, что станет возможным внедрение инноваций. До этого времени ощутимый прирост дохода получают не новаторы, а спекулянты, доля и значение которых в обществе резко возрастает, и которые становятся заинтересованы в сохранении стагфляционных тенденций. В результате прежние "нормальные" социальные "фильтры", такие, как система образования, научно-технологический истэблишмент, семья, армия, рассмотренные П.Сорокиным[36], перестают выполнять свои функции, нарастает социальная диффузия. Все это оскорбляет чувство справедливости индивидуума в обществе, исповедующем указанную идеологию, не менее, чем формирование каст в тоталитарном обществе. Нарастают недоверие и протест в отношении действующих социальных институтов, и выборы могут принести самые неожиданные результаты.

На представлениях о существовании непосредственной причинно-следственной связи объёма фискального перераспределения ВВП и экономического роста основана современная концепция Е. Гайдара[37], которую можно охарактеризовать как «фискальный марксизм». Классы в ней представлены как группы «производителей» и «военных», между ними происходит «классовая борьба» за распределение созданного ВВП вообще и прибавочного продукта в частности. Это – основное «производственное отношение», в отличие от марксистской «собственности на средство производства». На нём стоят другие социальные институты (надстройка). Изъятие прибавочного продукта у производителей приводит к застою и нулевым темпам экономического роста, когда же военные, представляющие собой государство, изымают не только прибавочный продукт, но и часть необходимого, возникают «династические циклы» – восстания и заговоры, приводящие к смене династии.

Появление «цивилизации» связано со свободным демократическим строем кочевых и горных народов, у которых отсутствовало государство, и где народ не был разделён на «военных» и «производителей». Так было устроено общество древних греков, а потом и других европейских народов, заимствовавших греческую культуру и обычаи, которые и «запустили мотор» экономического роста. Небезынтересно отметить, что Е. Гайдар придерживается весьма оптимистической точки зрения на культуру и «производственные возможности» кочевников, выделяя выгодные и невыгодные войны. Воевать с цивилизованным народом – выгодно: есть что пограбить. Война с кочевниками нерентабельна: трофеи незначительны, а расходы на ведение военной операции – большие. Сохранение «военной демократии» способствует развитию и экономическому росту.

Это противоречит мнению части историков, например, мнению Л.Н. Гумилёва. Последний утверждал, что осёдлые народы имели существенное преимущество в войне с кочевыми, побеждая их в длительной войне. Американские фермеры истребили индейцев, китайцы победили монголов и т.д. То же самое происходило и с горскими народами – англичане в конце концов победили и усмирили шотландцев, испанцы (а до этого – мавры) – басков и каталонцев.

Переходя от исторических экскурсов к современности, Е. Гайдар приводит в основном прежние аргументы, полагая, что основной механизм экономического развития остаётся неизменным. Увеличение доли государства в ВВП способствует прекращению экономического роста и застою. Этому в определённой степени препятствует развитие отраслей общественного сектора, однако их развитие требует определённой институциональной структуры, которая отсутствует в нынешней России.

Таким образом, идея о том, что система распределения обуславливает мотивацию, а через мотивацию – ценности и стимулы (антистимулы) к производству и экономическому развитию, остаётся вполне инструментальным экономическим мифом, широко используемым в современных дискуссиях.