Э. де Сото: альтернативные оценки роли теневой экономики. Концепция капитала по де Сото

Главным объектом анализа де Сото является эволюция внелегальных форм деятельности и их роль в становлении рыночной экономики «снизу», создание подлинно конкурентной среды[42]. С 1940 по 1981 г. доля городского населения Перу возросла с 35% до 65%. Это означает уже не первичную индустриализацию, связанную с заменой натурального хозяйства аграрной рыночной экономикой, а урбанизацию, на основе которой формируются предпосылки для развития современной промышленности, и возникает индустриальное общество. Для развитых стран это – уже пройденный этап, бывшие метрополии волнуют уже проблемы деурбанизации и создания постиндустриального общества.

Рис. 9.3. Экономическое развитие и система расселения

Для развивающихся стран по-прежнему актуальна традиционная урбанизация, толчок к которой на Западе дала промышленная революция. Но на Западе параллельно с ростом городов росли и мануфактуры, которые создавали рабочие места для вновь урбанизированного населения. Поэтому не было разрыва между ростом численности городского населения и ростом занятости в промышленности. Иная ситуация в «третьем мире». Здесь темпы роста городского населения значительно опережают темпы роста занятых (см. Рис. 9.4).

Рис. 9.4. Разрыв между занятостью в промышленности и численностью городского населения в развивающихся странах во второй половине ХХ века

Вследствие этого явная безработица существует большей частью среди недавно урбанизированного населения, а скрытая – в городском неформальном секторе. В условиях массовой урбанизации страны официальные власти оказались не в состоянии обеспечить жильём мигрантов, и мигранты не по собственной воле стали теневыми предпринимателями. И при отсутствии внелегального сектора трудности с жильём не были бы преодолены: почти наполовину они были решены путём внелегальной застройки.

Табл. 9.1. Масштабы внелегального строительства в Лиме в 1980-е гг.

в %%

Снабжение населения столицы Перу продуктами первой необходимости также осуществляется преимущественно внелегальным сектором. Де Сото выделяет два вида внелегальной торговли: уличную (лотки) и рыночную (минирынки).

При лоточной торговле на первом этапе торговец обладает незначительным капиталом и ему недоступен официальный кредит. Главные инвестиции на данной стадии – инвестиции в человеческий капитал. В это время осуществляется сбор необходимой информации и определяются наиболее выгодные места, возникает стремление закрепиться на них. Как только такие точки обнаружены, начинается захват улицы. Торговец преодолевает сопротивление местных лавочников, жителей и властей. Затем ведётся поиск союзников для организации минирынков. Внутри последних возникают элементы разделения труда и специализации, что способствует расширению ассортимента.

Возникают особые права собственности – закрепляется место торговли данного продавца. В результате достигается узнаваемость продавца как признак его надёжности, растёт его репутация у покупателей и поставщиков, открываются каналы получения кредитов (прежде всего, внелегальных). Однако подобное право собственности не закреплено законодательно, постоянно витает угроза изгнания с «насиженного места». Отсюда – трудности перепродажи захваченного пространства (такая «продажа» возможна только «земляку»). В этих условиях невозможно делать длительные инвестиции.

При этом торговцы стремятся уплатить налог муниципальным властям, так как уплата налога создаёт видимость легализации захваченного места. В результате муниципалитет Лимы собирает таких налогов в 1,7 раза больше, чем с лицензируемых магазинов.

Такая же ситуация в общественном транспорте: доля «внелегальных» маршруток, автобусов, такси больше 95%. Эволюция внелегального транспорта аналогична эволюции внелегальной торговли (борьба за маршруты, соглашения о ценах, регулярности движения и пр.).

Чем обусловлены такие масштабы внелегальной деятельности? Де Сото считает, что прежде всего это результат высоких транзакционных издержек первичной легализации и поддержания легального бизнеса, а также бюрократические барьеры, препятствующие свободному развитию рыночных отношений. До работы де Сото считалось, что только легальный сектор является носителем современной экономической культуры, в то время как теневой сектор – уродливый пережиток традиционной экономики. По мнению де Сото, именно теневые предприниматели устанавливают подлинно демократический экономический порядок, организуя частное хозяйство на принципах свободной конкуренции.

Поскольку вирусом бюрократического регулирования в наибольшей степени заражены развивающиеся и переходные экономики, то именно в этих странах масштабы теневой экономической деятельности наиболее велики.

Табл. 9.2. Масштабы теневой экономики в разных странах

в %%

Источник: F. Shnaider, D. Ernste. Increasing Shadow Economies All Over the World – Fiction or Reality? A Survey of the Global Evidence of their Size and of their Impact from 1970 to 1995. http://www.economics.uni-line.ac.at.

Институт свободы и демократии, который возглавляет де Сото, провёл ряд экспериментов для выяснения «цены подчинения закону» в Перу – другими словами, измерения издержек легализации бизнеса. Для регистрации фабрики по пошиву одежды экспериментаторам пришлось затратить 289 дней и сумму, равную 32 минимальным месячным зарплатам (минимальная зарплата в Перу на момент исследования была равна $38,47). Эта сумма включает в себя расходы на взятки, пошлины, упущенные доходы. Получение лицензии на торговлю в уличном киоске требует 43 дней хождения по бюрократическому лабиринту и денежных расходов в 15 минимальных зарплат. «Выбить» земельный участок под строительство жилья стоит 7 лет и 56 минимальных зарплат.

Таким образом, готовность перуанцев действовать вне рамок закона – это результат рациональной оценки издержек законопослушания. Действующее хозяйственное законодательство ведёт к тому, что процветание фирмы в меньшей степени зависит от того, насколько хорошо она работает, и в большей – от издержек, налагаемых на неё законом. Предприниматель, который лучше манипулирует этими издержками или связями с чиновниками, оказывается более успешным, чем тот, кто озабочен лишь производством. Результат: во внелегальном секторе в Перу занято 48% экономически активного населения, затрачивается 61,2% суммарного рабочего времени и производится 38,9% официального ВНП.

По де Сото, в теневом бизнесе господствует не грубое насилие, как его нередко представляют, а своеобразное внелегальное право. Здесь формируется своеобразный параллельный мир со своими «профсоюзами», судами и сложившимися правовыми нормами, гораздо более эффективными по сравнению с официальными. Даже неизбежный процесс подкупа государственных чиновников обретает устойчивые «правовые» рамки, которым следуют все его участники.

Де Сото предлагает следующую классификацию транзакционных издержек на основе критерия «легальность – внелегальность»:

1) «цена подчинения закону» – официальная санкция на бизнес плюс налоги и социальные отчисления, регламентирование производственных стандартов, нормы руководства персоналом, издержки официального судопроизводства;

2) «цена внелегальности»: цена уклонения от легальных санкций (риск наказания снижается взятками как особой формой страхования), издержки «отмыва денег» (трансферт капиталов), невозможность участвовать в наукоёмких и капиталоёмких отраслях производства, слабая защищённость прав собственности, «цена невозможности использовать контрактную систему» (опасность нарушения деловых обязательств).

В результате превышения «цены подчинения закону» над «ценой внелегальности» возникает порочный круг:

Схема 9.1. Порочный круг внелегальности и его последствия[43]

Де Сото даёт свою трактовку капитала, продолжая традиции классической школы, восходящии от Смита к Марксу. Он фактически отождествляет его с собственностью: «По мере становления системы собственности в странах Запада постепенно развилось множество механизмов, сделавших возможным производство капитала в невиданных прежде количествах. Мы постоянно обращаемся к использованию этих инструментов, не отдавая при этом себе отчёта в том, что они служат порождению капитала. Причиной этого непонимания является то, что мы знаем их как часть системы защиты собственности, а не как элементы взаимосвязанного механизма придания экономическому потенциалу активов такой формы, которая бы позволяла конвертацию его в капитал. Иными словами, в странах Запада капитал возникает благодаря скрытым процессам, происходящим в лабиринтах официально признанной системы собственности»[44]. Де Сото выделяет следующие эффекты частной собственности в «процессе порождения капитала»:

Ø фиксация экономического потенциала активов;

Ø интеграция собственности;

Ø ответственность собственников;

Ø повышение ликвидности активов;

Ø развитие общественных связей;

Ø паспортизация сделок.

Де Сото показывает, что в Западной Европе в XVI-XVIII вв. наблюдалась такая же борьба внелегалов и государства, которая идёт в настоящее время в развивающихся странах. И это очень напоминает ситуацию в сегодняшней России:

«Два французских декрета (1687 и 1693 гг.), …цитируемых Э. Хекшером, признают, что одной из причин невыполнения технических требований к производству была полнейшая неграмотность работников, куда худшая, чем сегодня в развивающихся странах. Ткачи были не в состоянии выполнить даже простейшее требование закона о том, что производители тканей должны помещать своё имя в начале каждого рулона. Но хотя большинство рабочих не умели ни читать, ни писать, они работали эффективно. Адам Смит писал: «Если вы хотите, чтобы ваша работа была выполнена пристойно, её следует заказывать на окраинах, где работники, не имея исключительных привилегий, могут полагаться только на свой характер, а затем вы должны контрабандой доставить готовую работу в город».

В отличие от Адама Смита, власти и законные производители не были в восторге от эффективности конкурентов. В Англии в десятилетия, последовавшие за восстановлением монархии в 1660 г., ревнители традиций жаловались на засилье коробейников и лоточников, на помехи легально торгующим магазинам и на открытие новых магазинов во множестве малых городов. В Париже судебные тяжбы между портными и продавцами поношенной одежды продолжались более трёх столетий. Конец им положила Французская революция.

В преамбулах к законам и указам этого периода часто встречаются ссылки на неисполнение прежде изданных законов. Согласно Хекшеру, чтобы защитить производителей шерсти, в Англии в 1700 г. был принят закон, запрещавший импорт ситцев из Индии. Предприимчивые английские производители, умело используя лазейки в законе, сами наладили изготовление набивных ситцев. Один из путей обойти запрет на производство ситца состоял в использовании бумазеи – английского ситца на льняной основе. В Испании теневики также подвергались преследованиям и наказаниям. В 1549 г. император Карл I издал 25 указов, направленных против внелегальных производителей. Одна из мер предусматривала обрезание у готовой ткани кромки со штампом производителя, чтобы покупатели знали, что приобретают незаконно изготовленный товар. Такое обхождение должно было поставить торговцев в униженное положение.

Давление государства на внелегалов было многообразным, грубым, а во Франции – убийственным в прямом значении этого слова. В середине XVIII в. по французским законам, запрещавшим производство, импорт или продажу набивных ситцев, диапазон наказаний простирался от тяжёлого принудительного труда и заключения в тюрьму до смертной казни. Однако внелегалов это не останавливало. По оценкам Хекшера, всего за одно десятилетие XVIII в. более 16 тыс. контрабандистов и внелегальных производителей были казнены французскими властями по закону, запрещавшему производство или импорт набивных ситцев. Гораздо большее число людей были сосланы на галеры или наказаны другими способами. В одном только городе Валансьене 77 внелегальных предпринимателей были приговорены к повешению, 58 – к колесованию, 631 – к ссылке на галеры и только один теневой промышленник был помилован.

Как считают Роберт Эклунд и Роберт Толлисон, столь жестокое преследование внелегалов объяснялось не только стремлением защитить существующие производства, но и тем, что новая технология производства многоцветных ситцев затрудняла сбор налогов. Выявить производителей одноцветных тканей и проверить, насколько аккуратно они платят налоги, было весьма просто, а новая технология нанесения рисунка позволяла варьировать краски, что затрудняло поиск производителя.

В борьбе с нарушителями закона государство пыталось опереться на гильдии, главной функцией которых был контроль за доступом к легальному рынку. Но вместо того чтобы скорректировать законы и легализовать теневиков, власти ужесточали законы, из-за чего желавшие включиться в производство вынуждены были мигрировать в пригороды – внелегальные поселения того времени. Когда в 1563 г. Английский свод законов о мастерах и подмастерьях определил величину заработной платы, подлежавшую ежегодному пересмотру с учётом цен на предметы первой необходимости, многие теневики двинулись в провинциальные города или принялись создавать новые пригородные поселения, где государственный контроль был не столь строг или просто отсутствовал. Исход в пригороды позволял также уйти из-под надзирающего взора гильдий, чья юрисдикция охватывала только города»[45].