Обеспеченность России разведанными запасами некоторых видов полезных ископаемых.

Во-первых, значительная часть разведанных ресурсов, а тем бо­лее перспективных — это низкосортный уголь, да к тому же зале­гающий в Сибири. Как вы представляете себе строительство в ны­нешних условиях нового Кузбасса? Со старым-то непонятно, что делать.

Во-вторых, мы не можем увеличить сырьевой экспорт в семь раз, даже если бы мы этого захотели. Более того, представим гипотети­ческую ситуацию, ну, например, что нас оккупировали западные страны и установили абсолютно западный капитализм. Думаете, начнется разграбление ресурсов, то есть добыча сырья резко увели­чится? Нет, как раз наоборот, как это ни удивительно. Причина — дорого.

Сейчас продается все, что в принципе можно продать, но мине­ральных ресурсов — не более чем на 40 млрд. долл. ежегодно. Так что же, олигархи удовлетворяются одной тысячной от нашего богатства? Почему же они не развивают добычу? Что их лимитирует? Просто в России не так уж много сырьевых месторождений, пригодных для раз­работки в условиях мирового рынка. Одна из причин этой ситуации приведена выше, в данных по энергетической составляющей Госком­стата России за 2000 г.

Какова же перспектива нашего рыночного хозяйства, «интегри­рованного в мировую экономическую систему»? Временные рыноч­ные структуры, созданные для вывоза стратегических запасов, уже практически отмерли, горнодобывающая (конкурентоспособная) тоже не вечна, ей осталось лет с десяток, а вот лес будет расти прак­тически всегда, так что посчитать просто.

Судьба же нерыночного населения не обязательно трагична. Те, кто смогут, вернутся к натуральному хозяйству. И это немалая часть населения. В начале XX в. нерыночные население России составляло несколько десятков миллионов человек и даже платило налоги зер­ном и солдатами. Так что вымрут быстро или постепенно только круп­ные и средние промышленные и политические центры, что с рыноч­ной точки зрения совершеннейшие пустяки.

Этого мы хотели?

Причем — обратите внимание — такая судьба ждет нашу страну после подключения к мировому рынку любым способом. И если мы войдем в него сами в виде независимого государства, и если мы бу­дем завоеваны «культурными» и «цивилизованными» нациями. В отношении наших перспектив врастания в эту модель экономики оба наших политических крыла—демократы и патриоты — делают одну и ту же ошибку. Они считают, что врастание возможно, вся разница в отношении — демократы считают, что это желательно, а патриоты — что нежелательно.

Патриоты пугают народ, что мы будем сырьевым придатком, а демократы намекают, что и сырьевым придатком, и, возможно, еще и сборочным цехом.

Но дело-то в том, что это невозможно! Мы не можем стать ни сы­рьевым придатком, ни сборочным цехом! После исчерпания уже раз­работанных и обустроенных месторождений они будут заброшены. Никто не будет осуществлять «северный завоз» на ту территорию, которая когда-то была Советским Союзом — у нас нет ничего, что могло бы этот завоз окупить.

Итак. Любое производство на территории России характеризует­ся чрезвычайно высоким уровнем издержек. Эти издержки выше, чем в любой другой промышленной зоне мира. Простейший анализ зат­рат на производство по статьям расходов показывает, что по каждой статье Россия проигрывает почти любой стране мира, а компенсиро­вать излишние затраты нечем. В первую очередь это происходит из-за слишком сурового климата — производство да и просто прожива­ние в России требует большого расхода энергоносителей. Энергия стоит денег, поэтому наша продукция при прочих равных условиях получается более дорогой. Из этого следует два следствия.

Во-пер­вых, наша промышленная продукция, аналогичная иностранной по потребительским характеристикам, оказывается выше по себестои­мости и при реализации по мировым ценам приносит нам убыток, а не прибыль.

Во-вторых, наши предприятия оказываются невыгодным объек­том для привлечения капиталовложений из-за рубежа, да и для оте­чественных инвесторов привлекательнее иностранные рынки капи­тала.

Из приведенных выше доводов следует, что Россия не готова к вхождению в мировой рынок и тем более в ВТО (Всемирную торго­вую организацию).

Давайте посмотрим, ориентируясь на сложившуюся структуру экспорта, сколько можно продавать, отняв от нынешнего экспорта то, что нельзя продавать ни в коем случае.

В таблице (на следующей странице) приведены данные об основных товарах наше­го экспорта за 1994 г. (взяты из ежегодника Госкомстата за 1995 г.).

Всего мы продали тогда на 50 млрд. долл., примерно таков наш экс­порт и в другие годы, в том числе и сейчас. Повторяюсь: конечно, приводимые цифры условны — у нас еще значительный экспорт в стра­ны СНГ — до четверти от нижеприводимого, и за достоверность дан­ных из таблицы тоже никто не поручится, так как велика доля кон­трабанды и декларируемые цены часто занижены экспортерами.

Кроме приведенных в таблице экспортных товаров есть ещё экс­порт оружия, составляющий около 10% от общего объема экспорта.