Почему распался Советский Союз? Этнический аспект

Здесь мы вновь должны возвратиться к фазе надлома, ключевой для нас фазе. Как мы уже знаем, в надломе резко уменьшается число пассионариев – людей, которые являются стержнем этноса. В то же время, резко увеличивается количество субпассионариев: бомжей, «алкашей», тунеядцев, мелких преступников и т. п.

Это к вопросу: «куда у нас мужики подевались?» Если поставить рядом простого русского человека из XVII в. и среднего российского гражданина из XXI века, то мы увидим между ними большую разницу. На смену воинам, землепроходцам и казакам-разбойникам пришли мелкие буржуа. Нельзя сказать, что русские гармоничники полностью вытеснили русских пассионариев, но, очевидно, что героев стало меньше, а равнодушных обывателей – больше. Теперь легко ответить на вопрос, почему мы в XVII – XVIII веках территории забирали, а в XX в. стали отдавать… Кстати сказать, сегодняшняя, пока мирная экспансия Китая в Сибири и на Дальнем Востоке очень напоминает русскую экспансию 400-летней давности. Та же высокая пассионарность с одной стороны и малозаселенные территории с «мирным населением» – с другой. Сила всегда стремится в зону наименьшего сопротивления. Это такой физический закон.

Как мы помним, с резкой потерей пассионарности в надломе слабеют скрепы этноса: падает мораль, ослабевает религиозное чувство, разрушаются традиционные ценности, снижается рождаемость. В результате нарастает атомизация этноса – коллективизм уступает место эгоизму. Надо признать, что у русских, в конце советского периода, все эти неприятные «поздненадломные» признаки проявилось в немалой степени. В то время как у многих нерусских народов, особенно в Средней Азии и на Кавказе, родовой коллективизм и взаимопомощь оставалась высокой, рождаемость росла, и бомжей почти не было. При этом куда строже соблюдались моральные нормы и сохранялись традиционные ценности.

К концу XX века стало ясно, что у большинства этих народов пассионарность оказалось выше нашей. Не радикально выше, а сравнительно выше. А если в ряде случаев и не выше, то это компенсировалось отсутствием антисистем (или их неразвитостью) и большей этнической сплоченностью, т. е. отсутствием раскола в данном этносе (плюс компактность проживания).

Для наглядности приведем следующий справочный материал.

Возьмем такой показатель, как соотношение русского и нерусского населения империи. В начале XX века русских вместе с украинцами и белорусами было 72%, т. е. абсолютное большинство; к 1991 году – уже около 60 %. В 1989г. русские составляли 50,8% населения СССР (на самом деле меньше, потому, что тогда и не русский мог записаться в паспорте русским). К концу советского периода русские вплотную подошли к критическому порогу, который составляет от половины до двух третей коренного населения страны. Этот факт так же имеет прямое отношение к вопросу, почему распался СССР.

В связи с этим весьма показательными являются данные о современной демографической ситуации в бывших республиках Сред. Азии и Сев. Кавказа. После 1991 года, за 20 лет, население этих окраин выросло в среднем в 1,5 (!) раза. Больше всего – в Туркмении, Узбекистане, Казахстане, Чечне. И это несмотря на низкие зарплаты, безработицу, и другие неприятности, которые обрушились на братьев наших меньших после распада СССР. За этот же период Россия потеряла около 15 млн. человек!.. Разумеется, дело здесь не только в снижении русской пассионарности. Причин, как всегда, несколько, и природных, и не природных (в первую очередь, это целенаправленный «либерально-рыночный» геноцид русского народа), но фактор пассионарности – один из основополагающих.

Еще пример. В азербайджанском городе Баку в начале XX века – почти треть населения – русские. В Тифлисе – еще больше. А Грозный до конца XIX в. вообще был русским городом. Это кавказцы тогда говорили про русских: «Понаехали тут!..». Сегодня же только в Москве – больше миллиона азербайджанцев (не считая остальной Кавказ и Сред. Азию). Это к вопросу о миграциях...

И последняя справка для сравнения. К 1914 г. население России достигло 163 млн. человек (без Польши и Финляндии). Это означало, что всего лишь сто лет назад приблизительно каждый восьмой (!) житель Земли, население которой составляло менее 1,4 млрд. чел., проживал в пределах Российской империи. Сегодня в том, что осталось от империи, т. е. в РФ, проживает 140 млн. коренного населения (а может и меньше). Это составляет около 2-х процентов от 7 млрд. населения планеты. Даже если учитывать потери в двух мировых и одной гражданской войне – разница колоссальная.

Чтобы проиллюстрировать факт снижения уровня пассионарности в русском этносе (российском суперэтносе) вспомним все тот же акматический XVII век. Это было время, когда русские и украинские казаки совершали дерзкие грабительские набеги на Дагестан, Азербайджан, Крым и даже Иран! (Да и на другие южные окраины). Яркий пример – поход «за зипунами» ватаги Степана Разина. Тогда русские казаки-разбойники наводили ужас на местное мусульманское население. Россию распирало от избыточной пассионарности, а мусульмане находились в спячке.

За триста лет многое изменилось. Пассионарный накал, полученный от «русского» толчка XIII в. заметно снизился, в то время как новый, «азиатский» толчок XVIII в. разбудил всю южную часть евразийского континента от Японии до Сев. Африки. Он прошел, как мы помним, через Корею, Китай, Сев. Индию, Иран и Ближний Восток. Последовавший вслед за этим толчком мощный пассионарный дрейф прямо затронул подбрюшье России: Кавказ и Среднюю Азию.

Результаты этого последнего сверхтолчка, возбудившего огромные массы населения Азии, мы и наблюдаем сегодня на всей территории РФ – от Москвы до Дальнего Востока…

Все это, однако, не означает, что Россия как евразийская держава уже не имеет перспектив в своем развитии и обречена на заселение мигрантами из южных стран. Повторим, сегодня наша пассионарность далеко не нулевая, по уровню она ближе к средней. Со средней пассионарностью вполне можно жить, и даже очень хорошо, но при условии, что этническая система не расколота и находится в состоянии равновесия. А равновесие наступает только в следующей после надлома фазе – инерции, когда этнос выздоравливает и вновь набирает силу.

А теперь вспомним, как наш народ отреагировал на распад СССР. Надо признать, что он в большинстве своем отреагировал довольно вяло. Нет, наш народ, конечно, проголосовал за сохранение Союза, но когда тот распался, – даже с печки не слез! А почему? Да все потому же – обострение болезни и упадок сил. Ну и, конечно, – иллюзии. Под дымовой завесой «Перестройки» наш доверчивый народ, сильно обманули. Его, оставшегося без поводырей и растерявшегося, быстро прибрали к рукам лукавые бесы. Они пообещали ему капиталистический рай, прочистили мозги насчет ужасов сталинизма, озлобили очередями и искусственным дефицитом на самые элементарные вещи, а потом добили талонами на мыло, сахар и водку… Все это так. Но… Но возникает вопрос: а почему он, народ, так легко сдался-купился? Ведь были люди, которые понимали, что происходит, и которые говорили: Безумцы! Куда вас понесло! Ельцин и «демократия» – это смерть России!.. Но народ не послушал этих немногих мудрых людей и прогнал их от себя…

Надо признать, что в хрущевско-брежневский период русский народ перестал быть руководящим народом. Он потерял веру в «светлое будущее» и как-то очень быстро обуржуазился. Опустился, в массе своей, на «гармоничный», кулацко-обывательский уровень. Сделался жадным. Легко соблазнился колбасно-автомобильными прелестями Большого Западного Супермаркета… Он просто устал быть героическим народом. Так всегда бывает в финале надлома – запас энергии иссяк. После сталинской сверхмобилизации наш народ сел отдохнуть, потом прилег, и – расслабился… После перенапряжения всегда нужна передышка, но эта передышка у нас сильно затянулась. Павел Корчагин уступил место героям из «служебных романов» и «осенних марафонов»… И вот тут-то на него, лежачего, навалились враги! Кто виноват? Враги? Да нет, – сами виноваты, – нельзя расслабляться! Вмиг сожрут. Волки всегда кружат где-то рядом… Матерые!

Таким образом, причина распада Советской империи заключается в нас самих. А если еще точнее, то коренная причина – в природной закономерности этногенеза, согласно которой в конце фазы надлома неизбежно наступает пассионарная депрессия.

В последние десятилетия XX в. стержневой, государствообразующий русский народ, на котором в течение столетий все держалось, дал слабину и перестал быть центром силы. Перестал быть тем ядром, которое долгое время притягивало множество народов. Еще раз повторим, что законы этнической истории – это, в основе своей, законы природы. Как солнце притягивает к себе планеты, так и большие, сильные народы втягивают в свою орбиту малые народы.

Что же касается врагов, то они просто умело воспользовались нашей нарастающей слабостью. Дождались… Ведь внешние враги у России были всегда. И на Востоке, и на Юге, и, особенно, на Западе – НАТО двигалось на Восток с XIII века, начиная с крестоносцев. Европа мечтала уничтожить Россию все эти 800 лет. Но, сначала Московское царство, а затем Российская империя, не только держались, но век от века усиливались. Потому, что был пассионарный подъем! Заметьте, за всю более чем тысячелетнюю историю Руси-России внешние враги смогли надолго покорить наши земли именно тогда, когда восточнославянский этнос, потеряв пассионарность, сделался больным и слабым. Произошло это в XIII веке в последней фазе славянского этногенеза – обскурации.

Разумеется, говоря о геополитических угрозах в наше время надо делать поправку на НТП и глобализацию. Сегодня у внешних врагов есть серьезные преимущества перед своими предшественниками, которые в старину не имели возможности вести полномасштабную финансовую и информационно-психологическую войну, и у которых не было на вооружении ракет и авианосцев. (Но с другой стороны примеры Северной Кореи и Ирана, не говоря уже о Китае, свидетельствуют о том, что можно успешно противостоять противнику и в этих войнах нового типа.)

Если же говорить о врагах внутренних, из той самой антипатриотической партии, то они начали активно плодиться именно тогда, когда российский суперэтнос заболел, то есть, вступил в тяжелую эпоху надлома – начиная с 20-х – 30-х годов XIX века – от декабристов-масонов до нигилистов всех мастей. Повторим, когда организм ослаблен – микробы всегда найдутся. Однако справедливости ради надо сказать, что таких антиситемных микробов у нас к началу XX века скопилось уж очень много – целые полчища. Да и к концу советского периода – тоже. При этом они проявили себя хорошо организованными и очень активными микробами.

Надо заметить, что говоря о распаде СССР, почему-то редко упоминают о том, что за один только XX век Российская империя распадалась два раза: в 1917 и в 1991 годах. Вдумайтесь, с XIV века – пассионарный подъем, завоевание и присоединение огромных территорий – до Аляски и Калифорнии, создание мощного государства. И при этом только один кризис – Смута начала XVII века (кризис роста). А со второй половины XIX века – стопятидесятилетний спад, правда, с серьезным перерывом на сталинскую регенерацию. Более 500 лет поступательного развития, и затем сбой – два системных кризиса за одно столетие! Это уже не случайность, а, как говорится, тенденция. Звенья одной цепи. И, надо сказать, что после Февраля 1917 года события развивались не менее, а даже более катастрофично, чем после августа 1991-го. В. Розанов писал о том времени: «Русь слиняла в два дня, самое большее в – три. Ни царства, ни церкви, ни армии…».

И вот здесь необходимо рассмотреть крайне важный вопрос о том, что же происходило с русской правящей элитой на протяжении последних семи веков.

Правящий дворянский класс начал формироваться в России с XIV века. Тогда это московское служилое сословие, которое в основном занималось войной. При Иване Грозном в XVI веке происходит первая массовая чистка и обновление верхушки правящего класса – боярства. Причем больше чистка, чем обновление. Через 130 лет, при Петре Великом проводится вторая чистка-обновление. Но тогда уже с упором на обновление. И после этого 200 лет никаких чисток не происходит! Правящий дворянский класс, который в XVIII веке еще неплохо справлялся со своими обязанностями, в XIX веке начинает разлагаться. К началу XX века российская политическая элита, изрядно разбавленная за два века иностранцами, теряет пассионарность и сгнивает почти целиком. В условиях череды политических кризисов 1900 – 1917 гг. – она обречена. Наверху плетут заговоры либералы, снизу давит народ, сзади подкрадываются революционеры.

В феврале-октябре 1917 года срабатывает железный закон элит – потерявшая пассионарность, но не пускающая наверх «чужаков», старая дворянская элита сметается мощной пассионарной волной. В этой волне основной рабоче-крестьянский пассионарный потенциал (изнутри) направляется антисистемными революционерами (извне). В октябре 1917 г. в России происходит полная смена правящего класса. К власти приходят люди не только фанатично преданные своей идее, то есть, пассионарные, но что важнее – на тот момент наиболее организованные (Ленин).

После сталинской чистки 1937-38 гг. к остаткам старой большевистской элиты добавляется большая группа национально ориентированных молодых руководителей, имеющих в основном рабоче-крестьянское происхождение. В итоге, кардинально обновленная элита решает те сверхзадачи, которые стоят перед страной в 30-х – 40-х годах. И какое-то время после... Однако уже к началу 70-х годов советский правящий класс костенеет и начинает быстро разлагаться. Возникает вопрос: А почему так скоро? Петровская дворянская элита продержалась 200 лет (если считать с Ивана Грозного, еще больше), а советская – всего 70! Получается, что запас прочности у советской правящей элиты был изначально меньше чем у их предшественников. А почему меньше?

Дело в том, что советский правящий класс так и не смог обрести единство и цельность. В нем изначально было заложено противоречие, которое не смогли разрешить репрессии 30-х годов. В политической элите постоянно боролись между собой две партии, которые можно условно назвать патриотической и антипатриотической. И победила, в конце концов, антипатриотическая.

Следует еще раз напомнить, что сталинский период – это этническая регенерация, но не полная, а частичная. Так случилось потому, что в этнической системе остались инородные, конфликтные элементы, в первую очередь – либералы-западники и марксисты-космополиты. Этническая болезнь продолжала тлеть где-то внутри, и к концу XX в. вновь вылезла наружу. Глубинные причины крушения СССР уходят корнями именно в этот, так до конца и не преодоленный, внутренний этнический раскол. Точнее – в раскол в расколе.

Но все-таки, почему патриотическая партия в советской правящей элите оказалась слабее и, в конце концов, сдала позиции почти без боя? Здесь надо отметить два фактора. Во-первых, патриотам противостояла не просто сила, а очень мощная сила в лице антипатриотической партии, которая действовала по принципам антисистемы, и которая всегда пользовалась активной поддержкой Запада. Эта «либерально-космополитическая» партия с течением времени видоизменялась (от сперанских и пестелей до керенских, троцких, яковлевых и гайдаров), то усиливаясь, то уходила в тень, но всегда представляла собой очень серьезную опасность.

В связи с этим, второй фактор поражения патриотической партии можно сформулировать так: ей просто не хватило борцов – сильных, смелых лидеров – пассионариев. Их с самого начало было не так уж много. После революции 1917 года из народной толщи, конечно, хорошо зачерпнули, – но этого оказалось недостаточно. Задачи перед страной стояли грандиозные, условия были экстремальные, а уровень пассионарности в фазе надлома был уже не тот. Затем множество патриотичных пассионариев погибло на войне, немалую часть унесли репрессии, а те немногие, что остались, были вытеснены в хрущевско-брежневские времена чиновными посредственностями, которые ни к какой партии не принадлежали, и тихо занимались своими буржуазно-шкурными интересами. И при молчаливой поддержке которых, уже другие пассионарии из антипатриотической партии подготовили переворот 91-го года. (Поэтому неудивительно, что 70 % советской элиты после 91-го года встроилось в новую «демократическую» элиту.) Происходило все это на фоне расслабления и обмещанивания большей части советских людей.

При этом весьма показательным является тот факт, что после смерти Сталина среди его ближайшего окружения пассионариев-патриотов просто не оказалось. Там были или скрытые троцкисты-бухаринцы (Хрущов, Берия, Микоян), или аппаратчики-коньюктурщики (Маленков, Каганович, Булганин), или кондовые ортодоксы (Молотов). Какое-то количество пассионарных патриотов было во втором эшелоне партруководства (Семичастный, Шелепин), а так же в среднем звене; но их запаса пассионарности хватило лишь на слабый консервативный откат раннебрежневского периода.

И еще один важный момент – идеологический. После Сталина партийные идеологи так и не смогли придумать ничего нового в теории социализма. Советская идеология в хрущевско-брежневский период просто заржавела и перестала работать. Национальное было полностью подчинено классовому. В результате в 1960 – 80-х гг. наступила пора безверия – в коммунизм уже никто не верил, ну а Бога советская власть отменила.

Все это еще раз подтверждает известную истину о том, что социальное учение в принципе не может заменить религию. Это лучше, чем вера в деньги, но хуже, чем вера в Бога. Социальное учение – это суррогат религии. Подмена. Для надлома, увы, характерная.

А теперь, как говорил Гумилёв, остановимся и сделаем вывод. Если посмотреть на проблему с привычных позиций социально-экономической и политической истории, то причины краха Советской империи (на видимом уровне) заключаются:

1) В «буржуазном перерождении» значительной части советских людей, которые превратились в городских кулаков и захотели жить «как все нормальные люди» при капитализме.

2) В разрушительной работе внутри руководства КПСС кротов-неотроцкистов (яковлевых-шеварнадзе), которые воспользовались немногочисленностью коммунистов-патриотов и попустительством расплодившихся коммунистов-буржуа. И которым («кротам») действительно активно помогали внешние враги – ЦРУ и прочие бжезинские.

3) В догматическом отношении к теории социализма, что завело КПСС в идейно-теоретический тупик.

4) В допущении партийной властью серьезных ошибок в национальной политике, о чем подробно говорилось выше.

Но если задаться вопросом: А каковы причины всех вышеназванных причин? Почему сделалось возможным и перерождение-расслабление, и разрушительная работа кротов, и утрата веры, и многое другое? То есть куда уходят глубинные корни этих неприятных явлений?.. Все известные теории на этот вопрос не отвечают или отвечают частично. А вот теория этногенеза Льва Гумилёва отвечает вполне убедительно. Глубинная причина заключается в том, что наш народ сделался больным. Началась эта болезнь почти 200 лет назад. Это – надлом. А главные беды надлома, повторим, – это резкое снижение числа пассионариев (при засилье субпассионариев, которые разъедают тело этноса изнутри), и это раскол этнической системы на враждующие лагеря, которые начинают воевать между собой. Сначала война идет холодная, потом – горячая.

Этнологическая причина этих внутренних конфликтов заключается в том, что в надломе, на фоне раскола этнического поля(что вызывает конфронтацию между людьми науровне ощущений) происходит непрекращающаяся ломка стереотипа поведения – болезненный переход от героического (акматическая фаза) к буржуазно-обывательскому (инерционная фаза) типу поведения. Что и приводит сначала к деформации, а затем разрушению стереотипа как такового, то есть, на ментальном уровне, – к какофонии мировоззрений и мироощущений. Именно поэтому этническая система выходит из состояния равновесия и самолет, образно говоря, входит в пике… И мы здесь не исключение. Все народы, прожив половину жизни, заболевают. Эту болезнь, приводящую к раздвоению «коллективного бессознательного» можно назвать этнической шизофренией, протекающей на фоне резкого снижения иммунитета этноса.

Причем, применительно к русскому надлому, еще раз подчеркнем, следует делать серьезную поправку: нашу этническую болезнь обострило вторжение западной культуры, и главное – развитие в теле этноса антисистемы, впитавшей в себя смердяковых всех мастей. Эти катализаторы надлома действовали в XIX – XX веках, действуют они и по сей день… Пока действуют…

Поэтому, ужесточение режима при Николае I, «подмораживание» России при Александре III, и, наконец, сталинскую «интенсивную терапию» надо рассматривать именно как попытки привести расшатанную и разъеденную болезнетворными микробами этническую систему в нормальное состояние. Как лечение больного различными средствами. Ленин и, затем, Сталин провели революцию «не по Марксу» именно потому, что к началу XX в. болезнь обострилась настолько, что таблетки, которые использовали Николай I и Александр III, уже не помогали. Надо было делать операцию. И делать быстро. Ленин это понял раньше всех, и не стал дожидаться, когда капитализм в России «дозреет до своего предела».

Другое дело, что Ленин вовсе не собирался восстанавливать историческую Россию. Но здесь главное, что Ленин поставил точный диагноз больной империи («стена, да гнилая!..»).А Сталинназначил ейинтенсивное лечение. На несколько десятилетий помогло…

И еще одно наблюдение. Если посмотреть на весь советский период, то мы увидим, что это полный виток этногенеза в миниатюре. Пройдены все фазы: При Ленине – начало подъема; при Сталине – подъем и акматическая фаза; при Хрущеве – надлом; при Брежневе – инерция; при Горбачеве – Ельцине – обскурация. (Если посмотреть на усредненную кривую этногенеза, то мы увидим посредине фазы надлома небольшой всплеск. У нас получился довольно большой всплеск: конец 20-х – начало 50-х гг. XX в.. Это и было сталинской регенерацией.)

Сегодня нам опять надо начинать все сначала. На повестке дня стоит архиважный вопрос: Каким быть будущему российскому государству? Можно ли возродить Союз народов, а вместе с этим восстановить державную мощь? Согласно концепции евразийцев и гумилёвской теории этногенеза – это возможно. Ведь надлом рано или поздно кончается. Этническая система, в отличие от системы социальной, более эластична, то есть – живуча. Даже ослабленная болезнью этническая система обладает способностью к регенерации за счет резервной пассионарности. Поэтому, если этническая традиция не потеряна, то ядро суперэтноса при переходе в фазу инерции всегда восстанавливается (хотя оно и становится меньше).

Отсюда следует, что считать распад СССР необратимой геополитической катастрофой не надо. Ибо с восстановлением суперэтнической системы будет восстановлена и имперская государственность. Когда русские, наконец, выйдут из надлома, обретут силу и воспрянут духом, то вокруг них объединятся и остальные этносы. Но, разумеется, это произойдет уже на новой основе – не все бывшие республики СССР войдут в этот новый Союз, какие-то некомплиментарные ломти уже отрезаны навсегда. Надо быть реалистами: былой мощи и размаха нам уже не достичь – пассионарность не та. Но, рано или поздно, большинство бывших союзных республик должны будут собраться вокруг России. Какие республики, и в какой политической форме – покажет время.

В конце 80-х годов, словно предчувствуя, что произойдёт с нашей страной, Гумилёв говорил: «Каждый этнос, тем более составляющий государство, должен думать не о том, как нажить врагов – они всегда найдутся, а о том, где найти верных друзей».

И надо заметить, что западные глобалисты все эти вещи прекрасно понимают, поэтому и вцепились мертвой хваткой в Украину, удерживают за собой Грузию, «работают» в Молдавии и Закавказье. И потому же все эти годы они делали пакости батьке Лукашенко и пытались взорвать Среднюю Азию с помощью цветных революций.

Но американцы – технократы-виртуалисты, и думают, что законы природы можно обойти (у этих глобалистов-инопланетян, действительно мозги какие-то другие, «марсианские»). А они, эти законы пока еще работают на нас. Во-первых, сама география России-Евразии способствует объединению народов, живущих на этой огромной территории (которая защищена с трех сторон естественными преградами: горами, пустынями, океанами). Как писал лидер евразийцев П. Савицкий: «Природа евразийского мира минимально благоприятна для развития разного рода сепаратизмов, будь то политических, культурных или экономических… Громадная система равнин, именуемая российско-евразийским миром, как бы самой природой созданный колоссальный ассимиляционный котел. Тогда как в Европе и Азии временами можно было жить только интересами своей колокольни».

Сегодня многие бывшие национал-сепаратисты, в первую очередь – среднеазиатские, – уже поняли, что в одиночку им не прожить. И что американцы оказались гораздо хуже русских. Да и китайцы тоже… Сунешь палец – откусят руку. Свобода и самостоятельность дело, конечно, хорошее. Но стоит ли из-за нее рисковать национальной безопасностью, не говоря уже о личной власти?..

Другой евразиец Г. В. Вернадский еще в 20-х годах писал: «Предпосылки исторического развития изменились, т. к. нынче Евразия представляет такое геополитическое хозяйственное единство, какого ранее она не имела». К этому остается добавить, что сегодня роль экономического сотрудничества возросла в разы. Поэтому не случайно в «нулевые» годы экономические связи России с рядом бывших республик СССР, стали все более и более укрепляться, что в итоге и привело к созданию Евразийского таможенного союза. Пока только между Россией, Белоруссией и Казахстаном. Но это – начало. Причем начало многообещающее! Как тут не вспомнить предсказание Гумилёва: «…если Россия будет спасена, то только как евразийская держава, и только через евразийство». Поэтому евразийский лозунг сегодня должен звучать так: «Либо – вместе, либо нас сомнут!»

И главное. Наши геополитические противники никак не могут понять того, что ясно даже школьнику знакомому с теорией этногенеза. Дело в том, что можно развалить подгнившую с головы империю, но невозможно уничтожить суперэтнос, который еще не потерял своей пассионарности.

Ведь суперэтнос – это живой организм. Невидимые родственные связи, в первую очередь между русскими, белорусами и украинцами-малороссами как были, так и остались. Их, даже в тяжелых условиях этнического раскола и ужесточения холодной войны, так просто не разорвешь. Мы по-прежнему один большой народ. Ну а правящие «элиты» имеют свойство обновляться, причем, иногда очень сильно…

Об Украине

Лев Николаевич Гумилёв говорил: «Мы не можем предотвратить ливни, оползни, цунами, но мы имеем метеослужбу, которая предсказывает нам погоду… Точно так же и моя теория этногенеза может иметь прикладное значение. Но до этого дело пока что, к сожалению, не дошло».

Эти слова ученого имеют прямое отношение, как к этническим конфликтам периода крушения СССР, так и к современным событиям на Украине.

Для начала вспомним историю Юго-Западной Руси. Как уже говорилось, судьба русских людей, попавших под владычество Литвы и Польши, была очень печальной. Гумилёв писал: «Велико-, бело- и малороссы, которые оказались подданными Речи Посполитой, в целом были вполне лояльны по отношению к польскому правительству. Однако поляки относились к своим православным подданным свысока и даже с презрением… Русское дворянство с занятых поляками земель, было лишено всех прав на чины, а значит, и всякой возможности делать карьеру; русское купечество и городское ремесленное население было начисто вытеснено из торговли евреями, пользовавшихся покровительством католической церкви и польских панов… Перед русским населением Речи Посполитой стоял выбор не столько тяжелый, сколько аморальный сам по себе: или переходить в католицизм и становиться поляками, или терпеть всевозможные унижения. Русские, украинцы и белорусы пошли на огромные жертвы ради сохранения даже не свободы совести (этой свободы у них не было), а самой православной веры».

Православие в тех условиях выступало как индикатор принадлежности к вполне определенному этническому коллективу – «своим». Отказаться от веры означало отказаться от своего этноса. Русские люди на это пойти не могли. Но, как это часто бывает, предала верхушка – большинство православного епископата, поддержанного частью русского дворянства, пошла на заключение унии, т. е. объединение с католиками. В 1596 г. они признали главенство римского папы и католических догматов (при сохранении православного обряда) и стали называться униатами или греко-католиками.

После принятия католической (Брестской) унии положение православных в западных областях и без того тяжелое стало просто невыносимым. Православных священников, не принявших унии, изгоняли из храмов; им запрещали крестить, венчать, отпевать на дому. Монастыри отбирались и осквернялись. Люди не могли крестить своих детей, вступать в законный брак, совершать главные христианские таинства – исповедоваться и причащаться.

В городах православный человек не имел право записаться в ремесленный цех, т.е. оставался без квалифицированной работы. Жить православные должны были вдали от центра города, в отдельных кварталах. Покойника можно было вывозить из города только через те ворота, в которые вывозились нечистоты. Бывали случаи, когда трупы православных вырывались из могил и выбрасывались на съедение собакам… Католики и униаты официально приравняли православных к скотам, по-польски – быдлу.

На селе было не лучше. Поскольку заниматься хозяйством в своих поместьях польские магнаты ленились, то они нашли себе энергичных посредников в лице евреев (которых пригласил в Польшу еще в XIV в. король Казимир Великий). Евреи стали управляющими польских панов – факторами – и выжимали деньги из русских крестьян. Гумилёв писал: «налогами были обложены земли, водоемы, охотничьи угодья, сенокосы и даже православные церкви. Последнее особенно возмущало православных: еврей-фактор пользовался ключами от церкви так же, как ключами от амбара, открывая храм для службы по своему желанию в зависимости от уплаты прихожанами соответствующей суммы».

Православные люди очень долго терпели все эти издевательства, но когда терпение кончилось – вспыхнуло. Началось с Запорожья, куда издавна бежали от шляхетского гнета русские и украинские пассионарии, и где со временем сформировался новый субэтнос – запорожское казачество. Выступление запорожцев поддержали остальные казаки польской Украины, в первую очередь те, кого поляки отказывались записать в «реестр», т.е. в служилое сословие. Во главе восставших в 1648 году стал Богдан Хмельницкий, у которого были личные счеты с польскими панами. Один из таких панов, помощник губернатора, сначала ограбил хутор Хмельницкого, а затем приказал жестоко выпороть его десятилетнего сына. На третий день мальчик умер. Богдан Хмельницкий, не добившись правосудия у польского правительства, поехал в Запорожье. Там он бросил клич: «Хватит нам терпеть этих поляков, давайте соберем раду, и будем защищать церковь православную и Землю Русскую!» Этот призыв был подхвачен всеми запорожцами.

Первоначально, казаки вовсе не собирались отделяться от Польши. Их требования были кратки: «во-первых, зачислить в казаки всех желающих… во-вторых, запретить на Украине пропаганду католической унии… и вернуть захваченные католиками церкви православным, позволив каждому свободно исповедовать его веру; в-третьих, изгнать с Украины евреев».

Сначала восставшим сопутствовала удача, польские войска были разбиты в нескольких сражениях. По Украине пронеслась волна жесточайших польских и еврейских погромов. Однако затем польская шляхта собралась с силами и нанесла ответный удар. Над казаками нависла угроза полного разгрома. И тогда гетман Хмельницкий обратился за помощью к Москве. Московское правительство, после долгих раздумий, пошло навстречу, и в октябре 1653 года приняло решение о присоединении Украины к Московскому государству. «Соединение с Россией спасало подавляющее большинство православного населения Украины, и потому 8 января 1654 года в Переяславе собравшаяся рада поддержала политику присоединения к Москве словами: «Волим под царя московского, православного». Вскоре царь московский двинул свои войска, и поляки были разбиты по всему фронту.

Однако война за Левобережную Украину на этом не закончилась, она продолжалось еще полвека. Большинство гетманов и казацких старшин после смерти Хмельницкого или перешли на сторону поляков, или пытались бороться за «Вольную Украину» – независимую ни от России, ни от Польши. Последним был Мазепа, которого поддержала только часть запорожцев, настроенных в это время уже против союза с Россией. Точка в истории воссоединения братских народов была поставлена лишь в 1709 году, после Полтавской битвы.

А теперь зададимся вопросом, почему воинственные (тогда пассионарные) поляки все-таки проиграли войну за Украину, а многочисленные попытки украинских гетманов присоединиться к Польше, или создать независимое, «самостийное» государство – ни к чему не привели? Если посмотреть на это с точки зрения этногенеза, т.е. копнуть глубже, то ответ на этот вопрос будет отличаться от множества объяснений, которые дали марксистские и либеральные историки (у которых все – от «экономики» и «политики»).

Гумилёв писал: «Подобно большинству наших современников, польские паны и украинские старшины были убеждены, что их воля преобразует жизнь, и потому они игнорировали объективные природные зависимости… Так поляки считали, что достаточно привлечь к себе казацких старшин, дав им шляхетские привилегии, и все казаки будут верно служить; что можно убедить русских православных, будто католическая вера лучше, и они станут ревностными католиками…

На самом деле, первостепенное значение имела единая суперэтническая принадлежность России и Украины, массовая поддержка «своих», которыми были единоверцы. Об это всеобщее ощущение единства, как волны о скалу, разбивались рациональные планы волевых, умных искателей власти. Два близких народа – русский и украинский – соединились не благодаря, а вопреки политической ситуации, поскольку народное «волим» или «не волим» неизменно ломало те инициативы, которые не соответствовали логике этногенеза».

И вот здесь необходимо сделать отступление на злобу дня. Если посмотреть внимательнее, то мы увидим, что ситуация на Украине после распада СССР во многом напоминает ситуацию второй половины XVII века. Гетманы кравчуки, ющенки и прочие тимошенки – против России, большинство населения – за Россию*. И это несмотря на двадцатилетнюю «промывку мозгов» через антирусские СМИ и систему образования. Тогда Украину трясло почти 60 лет, современную Украину трясет больше 20-ти лет. (Предпоследняя «тряска» происходила при гетмане Скоропадском, продавшемся немцам в 1918 г., и затем – при Петлюре, сдавшем Украину полякам. Все шло по той же схеме: народ – в одну сторону, «политики» – в другую.)

Однако, с точки зренияэтногенеза, сегодня положение сложнее. Народное «волим» к России, по-прежнему, есть. Но, во-первых, Россия еще не набрала силу. Во-вторых, и это главное, былой пассионарности в украинском народе уже нет: «Волим-то волим… Да кто бы за нас все сделал!». Нет тех дрожжей – казачества! Украинская (малоросская) пассионарность оказалась ниже русской.

Большинство украинцев-малороссов уже давно превратилось в мирных обывателей, живущих по «окраинному» принципу: «Живу себе на хуторе – никого не трогаю… И вы меня не трогайте»… И этой гармоничной