ДАЛЬНЕЙШАЯ ПЕРЕСТРОЙКА ОРГАНИЗМА В СВЯЗИ С ОБРАЗОВАНИЕМ ЛИЧНОСТИ

Личность есть образование общественно-историческое и, конечно, предмет изучения не только одной психологии, Но в истории развития личности и в ее дальнейшей деятель­ности психика как реальный процесс ориентировки в каж­дой жизненной ситуации играет такую значительную роль, что психология как наука не может не занять ведущее поло­жение в комплексном изучении личности.

В этом разделе «Введения» мы не имеем возможности рассматривать даже в самом общем виде содержание и структуру того, что составляет «психологию личности»; мы остановимся лишь на вопросе о том, что отличает лич­ность от субъекта деятельности у животных, и кратко от­метим некоторые условия перехода от такого субъекта к личности.

Как развитие психики в животном мире является пред­посылкой формирования человеческой психики, сознания, так и общая структура отношений организма к внешней среде, характерная для субъекта активных, целенаправлен­ных действий, составляет предпосылку формирования лич­ности и ее психологических черт. Эта общая структура за­ключается в позиции субъекта по отношению к окружающему миру. В психическом отражении внешней ситуации она пред­ставлена таким образом, что мир располагается перед субъ­ектом. А все, что непосредственно «является» ему, ока­зывается вне его; субъект в качестве источника своих действий, себе не «является»: животное действует соглас­но своим желаниям и опасениям, но не делает их предме­том своей оценки.

Такая позиция чрезвычайно удобна для такого же «не­посредственного» действия с окружающими вещами, удоб­на не только для животного, но и для человека в подавляю­щем большинстве его физических действий. Но когда у современного человека возникают размышления о себе как источнике своей активности и особенно, конечно, своей внутренней психической активности, эта наивная попыт­ка увидеть самого себя как объект становится источником горького сознания неуловимости своего «я». Всякая попыт­ка быстро обернуться на себя, чтобы увидеть себя в мо­мент инициации действия, обнаруживает только неостыв­ший след деятельности и никогда самого деятеля. «Я» остается «воображаемой точкой позади всякого опыта», говорит тонкий наблюдатель «явлений сознания»[98], мы должны уточнить — опыта самонаблюдения. Централь­ная инстанция неавтоматических реакций не есть «явле­ние», она не «является», она устанавливается только объ­ективно. Это в условном смысле «центр», в котором сходятся потребности и откуда исходят активные дейст­вия (часто неправильно называемые «произвольными»).

Сам по себе этот «центр» еще не субъект, а только централь­ный нервный механизм субъекта. Но когда этот механизм начинает действовать, используя все возможности организ­ма, включая и его прошлый опыт, в объективной ситуации появляется не просто организм, а субъект целенаправлен­ных действий.

Однако было бы большой ошибкой считать, что лич­ность есть животный субъект + напластования «знаний и умения», приобретенных благодаря общественному вос­питанию.

Если уже преобразование организма в субъект целенап­равленных действий не ограничивается приобретением свойства производить психические отражения, но требу­ет глубочайших изменений в устройстве самого организ­ма, то преобразование животного субъекта в личность ну­ждается в не менее глубоких изменениях, которые на этот раз особенно затрагивают головной мозг (а вторично и са­мый процесс образования и преобразования психологи­ческой структуры субъекта).

Одним из противоречий в процессе становления чело­века является несовместимость новых производственных и общественных, биологически ненаследуемых отноше­ний с миром с теми непосредственными животными от­ношениями к нему, которые выражаются инстинктами. Эта несовместимость ведет к тому, что в процессе антро­погенеза происходит последовательное торможение ин­стинктов и систематический отбор тех популяций, среди которых инстинкты оказываются все слабей и все легче поддаются торможению. Отмирание инстинктов состав­ляет одну из главных задач и один из главных итогов длительного и трудного становления современного чело­века, одно из фундаментальных условий образования лич­ности.

Торможение и отмирание инстинктов означает исклю­чение биологического предопределения поведения. Но отсутствие биологических детерминантов должно быть возмещено детерминацией иного рода. И оно возмеща­ется благодаря общественному воспитанию, усвоению общественного опыта. Однако этот опыт так велик по объему и разнообразию, а условия, средства и движущие силы его усвоения — общественные отношения, труд и речь — столь характерны для каждой сферы деятельно­сти, что требуют огромных изменений рабочего органа этой разнообразной деятельности — головного мозга, объ­ем и строение которого так отличают человеческий мозг от мозга наиболее развитого животного — обезьяны. И это составляет вторую, идущую параллельно с первой, пред­посылку образования современного человека и того, что сегодня называется личностью.

Во всяком человеческом обществе, во всех обществен­ных формациях познается что личность не появляется готовой при рождении, что она формируется в индиви­дуальном развитии и может быть как «зрелой», так и «не­зрелой». Определение степени зрелости составляет на­столько общественно важную задачу, что устанавливается с помощью известных критериев, в результате определен­ных испытаний, т. е. на основе поведения в определен­ных ситуациях. По сути дела зрелость личности устанав­ливается по оценке ее действий в системе отношений, существующих в данном обществе; в них человек вклю­чается, как бы врастает в них и оценивается согласно по­казателям того, насколько успешно он овладевает пред­назначенной ему деятельностью.

Конечно, соответствие этим требованиям означает и определенное усвоение норм и форм общественного сознания. Понятие общественного сознания и различ­ных его видов — нравственного, правового, научно-тех­нического, эстетического и т. д. — рассматривается в общественных науках, в историческом материализме[99], и для наших целей достаточно отметить следующее. Во-первых, общественное сознание не сводится к системе представлений и правил поведения, к чему оно сводит­ся в буржуазной социологии. Во-вторых, общественное сознание не сводится к понятию о сознании, каким оно выступает в буржуазной психологии, В последней созна­ние характеризуется двумя признаками: 1) это как бы свет, в котором выступает известный круг объектов, и 2) ощу­щение своей психической деятельности (сознание). Что касается «света», то это есть не что иное, как обозначе­ние факта «явления поля объектов субъекту», иначе го­воря, это общий признак психики, свойственный и психике животных, не отличающий ее от сознания че­ловека, неспецифический для сознания. Что же каса­ется «сознания», то оно, напротив, есть продукт обще­ственного воспитания и осуществляется лишь в той мере, в какой у каждого человека, каждого члена обще­ства воспитывается контроль за собой, за своей психи­ческой деятельностью. Естественно, что когда обраща­ются к самонаблюдению, то в «явлениях сознания» всегда обнаруживается этот признак. Но хорошо из­вестно, что далеко не все в психике открывается само­наблюдению. Сознание есть признак, действительно характерный для общественной психики человека, для его сознания, но и для него далеко не всеобщий.

Сознание в марксистско-ленинском его понимании действительно составляет неотъемлемое и существенное свойство личности[100]. Но сознание характеризует личность не само по себе, а в системе тех общественных отношений, в которых человек объективно включен, и особенно той части этих отношений, в которых он активно действует.

Личность невозможна без сознания, и там, где оно на­рушено, нарушена или утрачена личность. Могут быть человеческие существа, у которых сознание недостаточ­но развито, или искажено болезнью, или даже отсутству­ет, выключено в данное время. Человек может находить­ся в бессознательном состоянии, но от этого он еще не перестает быть «человеком», поскольку сохраняется на­дежда, что сознание к нему вернется. Но если такой на­дежды нет, то о нем говорят как о том, что «было челове­ком», но в этом бедственном состоянии им уже не является. В состоянии душевной болезни, когда специальное меди­цинское освидетельствование дает заключение о невме­няемости больного, мы тоже не можем говорить о нали­чии у него нормального сознания, хотя отдельные формы психической деятельности, включая и формальное мыш­ление, могут оставаться без грубых нарушений. Такой че­ловек может правильно видеть окружающее, может делать формально правильные умозаключения, память о прошлых событиях и прежде приобретенных знаниях также может не обнаруживать существенных нарушений. И тем не менее этот человек не способен оценивать свои действия, дейст­вия других людей и объективные события так, как это дела­ют нормальные люди, не может пользоваться объективно-общественными критериями всех этих явлений и постольку не может правильно управлять сбоим поведением. Он оста­ется субъектом действий, но уже не является личностью и не отвечает за свое поведение. Ребенок до определенного возраста вообще считается не ответственным за свои поступ­ки, за него отвечают его воспитатели, а он рассматривается как растущая, но еще не сложившаяся личность. И это очень хороший показатель того, что мы считаем личность не при­рожденным, а формирующимся общественно-историче­ским образованием и отводим значительное время на про­цесс ее формирования.

Личность невозможна без сознания, но не сводится к нему — сознание не равно личности. Действует не созна­ние, а личность, которая регулирует свои действия на осно­ве сознания, составляющего ориентировочную часть его действий. Чтобы быть личностью, нужно быть субъектом, сознательным, общественно-ответственным субъектом. Общественное сознание, будучи усвоено, составляет важнейшую, ведущую структуру в системе управления че­ловеком своим поведением.

Здесь тоже мы должны предупредить, что не даем опре­деления того, что такое личность и что такое сознание. Все сказанное выше есть только указание на то, чем лич­ность отличается от субъекта действий, который (еще или уже) не является личностью.