РАЗВИТИЕ ЛИТЕРАТУРЫ В 1700 – 1730 гг.

(ЛИТЕРАТУРА ПЕТРОВСКОЙ ЭПОХИ)

Русская литература XVIII века вырастает на почве, подготовленной древней русской письменностью и устным народным творчеством. Русская литература XVIII века и хронологически и по существу, начинается эпохой Петра I. Огромные экономические и социальные сдвиги, происшедшие в Русском государстве в начале века, не могли не отразиться на духовных запросах общества. Искусство и литература средневекового типа, господствовавшие на Руси, уже не могли удовлетворять эти запросы. Первые десятилетия века – время формирования нового искусства, время создания литературы, качественно отличной от произведений древнерусской письменности.

Важнейшим знамением нового в литературном творчестве явился взгляд писателей на действительность с точки зрения общегосударственной. Горизонт авторского видения расширяется. Литературные герои живут теперь не только в России – они нередко отправляются в «чужие страны», и само изображение других стран постепенно освобождается от налета фантастики. Растет число переводов из современной западно-европейской литературы. Все чаще слышатся в русской литературе слова о том, что каждый человек – член общества, что это накладывает на него определенные обязанности: человек должен приносить реальную пользу обществу, государству (одна из идей Кантемировских сатир). Государственные установления становятся предметом поэтизации («Тилемахида» Тредиаковского, торжественные оды Ломоносова).

В начале столетия в словесном искусстве появились и другие, глубинные тенденции: была сделана попытка отобразить психологию человека. Такие попытки предпринималиcь и в прозе («Езда в остров Любви» Тредиаковского по роману Тальмана). Но особенно значительным результатом было развитие любовной лирики. Целая сфера человеческой жизни, ранее почти неизвестная литературе, стала теперь доступной художественному изображению.

Эти новые литературные тенденции во многом противоречили друг другу, вступали друг с другом в борьбу и не всегда обретали свое законченное стилистическое лицо. Наряду с попытками максимально правдивого и точного изображения действительности возникало также стремление уйти в мир фантастики (обычно черпаемой из фольклора), в область экзотики, причудливого и неожиданного (в пьесах театра Кунста, отчасти в повестях – «гисториях»).

Если русскую литературу XVIII столетия в целом можно условно назвать творческой лабораторией, подготовившей художественные достижения XIX века, то особенно сильно экспериментаторское начало проявилось в литературе первых десятилетий века. Наиболее полно эту особенность литературного процесса 1700-1730 гг. выразил в своем творчестве В.К.Тредиаковский.

Таким образом, творчество писателей начала века не объединено каким-либо одним или даже несколькими литературными направлениями в современном понимании этого слова (как это будет характерно для литературы второй половины XVIII в. и последующего времени). Как и в XVII веке, литературная жизнь еще развивается стихийно. Писательское дело еще не стало большой и внутренне организованной частью идеологической борьбы, еще не сделалось профессией. Нет еще и четко осознанных литературно-теоретических программ, нет литературных манифестов (которым вообще суждено будет играть в истории русской литературы меньшую роль, чем в истории литератур западных). Есть, однако, различные идейно-стилевые направления, в своей совокупности подготавливающие почву для русского литературного классицизма.

На каком же историко-культурном фоне развивалась русская литература начала века? Каково было общее состояние культуры страны в то время?

Это время вошло в историю под названием «эпохи петровских преобразований». Петр I, как известно, очень многое сделал для сближения русской культуры с культурой европейской. Об этом хорошо сказал А.С.Пушкин: «Россия вошла в Европу, как спущенный корабль, при стуке топора и громе пушек». И этот огромный корабль был построен благодаря усилиям Петра I. Хотя в России, как отмечает Д.С.Лихачев, не было возрождения, ренессанса, в европейском смысле этого слова, тем не менее конец XVII и начало XVIII вв. с полным правом можно считать для России равнозначным европейскому ренессансу. От монархии старого типа, от государства, связанного изжившими себя сословными предрассудками, от государства, господствующим классом в котором было боярство, русское общество пришло к мощному государству иного, европейского типа, к монархии «просвещенной», где хозяином было дворянство, объединившее старинную родовую знать – боярство с новой знатью, возникшей сравнительно недавно или даже только что возникшей, с дворянством в собственном смысле слова.

Новое государство – это помещики, владеющие землей, и крестьяне, окончательно закрепощенные, живущие на этой земле. Это, наконец, купцы, теперь, во время бурного подъема экономики, сельского хозяйства и промышленности, ставшие важной силой общественного развития, и духовенство.

Запад, на который во многм ориентировалось русское государство начала века, тоже, конечно, был неоднороден. В Западной Европе была и контрреформация, но было там и просветительство, был там и возрожденческий гуманизм. Если Симеон Полоцкий в XVII веке еще не определил ясно своей позиции: то ли он был ближе к просветительству, то ли к возрожденческому гуманизму (это, вероятно, и для него самого не было ясно), то Петр I в своих преобразованиях, в своих реформах тяготел к просветительскому, гуманистическому Западу явно и определенно. Это было неизбежно исторически.

В соответствии с этими новыми тенденциями складывалось в России и совершенно новое мировоззрение. С огромной силой проявился интерес к наукам, которые раньше рассматривались как нечто граничащие с волхованием, с колдовством, мистикой; особенно усилился интерес к точным наукам. Постепенно утверждается в связи с этим вера в силу человеческого разума. Разум становится мерилом всего (так подготавливается почва для становления классицизма). И это мерило постепенно, незаметно оттесняет на второй план многие традиционные религиозные представления. Авторитет церкви заменяется авторитетом государства, государства, подчинившего себе церковную власть. Служение государству становится критерием ценности человека, его нравственных качеств. Общественная польза постепенно становится высшим этическим мерилом. И эти новые представления, возникшие первоначально на Западе, вместе с новыми понятиями входят в русский обиход: общественная польза, общественное дело, гражданин, патриот. Возникает убеждение в том, что гражданские законы пишутся не по наитию свыше, а создаются по законам разума, определяются «естественным правом», а не «божественным промыслом».

Связи с Европой устанавливаются очень быстро. Была прервана плотина, в течение многих веков отделявшая Россию от западной культуры. Русские люди, преимущественно молодежь, срочно «командируются» правительством в «чужие края», появляется довольно большое количество учебных книг, как переводных, так и своих русских. Л.Магницкий пишет замечательную для своего времени «Арифметику» со стихотворными вставками. Значение этой книги (1703г.) выходило за рамки изучения математики. Выходит первая русская печатная газета «Ведомости», тираж которой порой поднимался до нескольких тысяч экземпляров. Вводится новый календарь (1700 г.). Был утвержден новый гражданский шрифт, значительно облегчивший книгопечатное дело и увеличивший возможность распространения грамоты в широких слоях населения.

Придавая огромное значение изданию учебных книг, развитию точных наук, Петр I и его сподвижники поощряли развитие прикладных искусств. Возникают первые гимназии, пока еще немногочисленные. Так, в 1703 г. в Москве основана была гимназия Эрнста Глюка. Петр I широко, порой впадая в крайность, привлекал для таких целей иностранцев. Создаются довольно многочисленные «цифирные школы» – училища, в которых основное место занимает преподавание точных наук. Заиконоспасское московское училище преобразовывается в высшее учебное заведение – Славяно-греко-латинскую академию. Сюда привлекаются новые, более квалифицированные преподаватели и обучение поднимается на более высокую ступень.

Усиливается интерес к античной культуре. В связи с этим в 1705 году издается любопытная книга с латинским названием «Символы и эмблемы». Эта книга содержала свыше восьмисот аллегорических эмблем и символов, наиболее употребительных в западноевропейской литературе и в основном связанных с греческой и римской мифологией. Такая книга – своеобразная азбука мифологии, введение в мир условных образов, столь характерный для культуры европейского барокко и классицизма, оказалась очень полезной для русского читателя. Выходит также книга «Библиотека, или о богах» Аполлодора. Ее перевод на русский язык преследовал те же цели и также способствовал ознакомлению русской публики с античной культурой.

Возникла необходимость в издании сборника правил хорошего тона и других книг, которые могли бы познакомить русского обывателя с западно-европейской культурой. Такие книги иногда несли на себе и сатиричский отпечаток. Примером может служить сборник «Юности честное зерцало», где приводились многочисленные советы относительно поведения в общественных местах, жизнь русского человека из светлиц и теремов выносилась в собрания, в публику. «Не плюй на пол в обществе, – поучало «Зерцало» русского молодого человека, одевшегося в европейский кафтан, - не сморкайся громко, сдерживай икоту при дамах» и т.д.

Все это было совершенно необходимо внушать молодым людям, ранее никогда не посещавшим многолюдных собраний в присутствии женщин и не знакомым с европейскими правилами учтивого обхождения. Подобные советы были не вредны и женской части общества.

Много нового пришлось узнать русским людям также о правилах почтовой переписки, особенно переписки любовной. «Приклады, како пишутся комплименты разные» – так назывался сборник примерных текстов почтовой корреспонденции, где подробно разъяснялось, какими формулами следует начинать письмо, как говорить в послании о своем чувстве к даме, чем завершить письмо.

Приводились и образцы деловых писем, посланий мужа к жене, жены к мужу и т.д. Следует подчеркнуть стремление к утверждению человеческого достоинства, характерное для «Прикладов». Здесь мы находим решительное выступление против уничижительных подписей, столь распространенных в допетровской Руси, типа «женишка твоя», «твой Ивашко».

В 1724 году была основана «Академия наук и куриозных художеств», и, таким образом, развитие науки в России было окончательно централизовано и взято под опеку государства. Литература приобретает сугубо светский характер. Из 600 книг, напечатанных в годы царствования Петра I, лишь 48 были церковными.

Огромное значение имели экономические реформы Петра, его административные преобразования, введение министерств, строительство флота, развитие промышленности, – вся жизнь, все представления русского человека перевернулись, коренным образом изменились. Новые обычаи, новый уклад жизни требовали и иных слов для своего отражения в литературе, нового литературного языка, новых жанров, новых форм. Быстро возникает при Петре хотя и немногочисленная, но весьма деятельная новая интеллигенция. Среди них были разночинцы, т.е. выходцы из третьего сословия, а также из мелкого духовенства. Очень яркой фигурой среди этих людей был Иван Тихонович Посошков, умерший в 1726 году, крестьянин-самоучка, чрезвычайно одаренный ученый-экономист, великолепно изучивший структуру хозяйства России своего времени, ее быт и уже в старости написавший знаменитую «Книгу о скудости и богатстве», в которой удивительным образом переплелись совершенно новые, порой очень смелые идеи экономических и политических преобразований с патриархальными пережитками и традициями. За эту книгу «крамольник» (автор) был заточен в Петропавловскую крепость, где и умер. Книга Посошкова была опубликована только в XIX веке.

Другим крупным деятелем культуры начала века был Василий Никитич Татищев, известный историк, прославившийся своей «Историей России с самых древнейших времен» в пяти книгах. Человек совершенно нового склада ума, он был в принципе противником крепостного права, хотя и не знал еще конкретных путей для ликвидации крепостничества.

К людям, энергично поддержавшим реформаторскую деятельность Петра, нужно отнести и ряд крупных церковников. Это рязанский епископ Гавриил Бужинский, человек весьма осведомленный и очень прогрессивных взглядов, это архиепископ новгородский Феофан Прокопович, энциклопедически образованный, также всецело поддержавший преобразования Петра I, особенно осуществленную последним реформу церковного управления (уничтожение патриаршества и учреждение Синода), и ставший «первенствующим членом Синода». Феофан Прокопович разработал «духовный регламент», которым определялась деятельность русской православной церкви при Петре I.

Другим крупным деятелем, поддержавшим Петра I, был Феофил Кролик. Результатом усилий этих крупных представителей русской культуры было возникновение передовой группы разночинной интеллигенции, традиции которой продолжили в 60-ые годы издатели сатирических журналов и авторы повестей, рассчитанных на третьесословного читателя (М.Чулков, В.Левшин). В 20-ые – 30-ые годы такая интеллигенция сплотилась вокруг Феофана Прокоповича в известную «Ученую дружину». В состав «Ученой дружины» вошел и замечательный русский поэт-сатирик Антиох Дмитриевич Кантемир.

Большое значение имело создание русской печатной газеты «Ведомости», выходившей с конца 1702 по 1727 гг. Газета была заполнена хроникальными материалами и публиковала также официальные документы. Беллетристику, статьи, очерки в газете не печатали. Объем газеты был неустойчивый и колебался от двух до двадцати двух. Тираж также резко колебался от тридцати до четырех тысяч. В этой газете печатались различные сообщения о войнах, о народных восстаниях, о волнениях, о деятельности раскольников, то, что говорят и пишут о России за границей. Редактором был Поликарпов, переводчики Волков и Синявич. «Ведомости» просуществовали четверть столетия, на два года «пережив» Петра I. После 1727 года на смену «Ведомости» пришла другая газета – «Петербургские ведомости».

В XVII веке была предпринята попытка дать русскому читателю некоторое представление о том, что думают за границей о Русском государстве. Это была рукописная газета «Куранты», которая писалась в одном экземпляре, от руки, и распространялась только среди приближенных царя, так что сфера действия была несравненно уже сферы действия «Ведомостей».

В конце 1702 года некий Иоганн Кунст, немец из Данцига, человек, сведущий в театральном деле и обладавший известными организаторскими способностями, по инициативе Петра, набрал труппу «комедиянтов» и подготовил несколько пьес. Эти пьесы ставились в соответствии с традициями бродячих актерских трупп. Пьесы ставились первоначально на немецком языке, затем и на русском. Но театр Кунста просуществовал очень недолго: уже на следующий год Кунст умер и представления прекратились. Спектакли эти были насыщены причудливыми эффектными эпизодами, в них фигурировали колоритные персонажи необычной судьбы, призванные поразить воображение зрителя. Мелодраматические сюжеты были исполнены ужасов, убийств и дуэлей, неожиданных поворотов действия. Правила ведения спектакля были весьма своеобразны. Женские роли исполнялись актерами-мужчинами. Актеры сами представляли зрителям друг друга. Ввиду чрезвычайной упрощенности декораций, а иногда и отсутствия их, актеры объявляли название места действия, городов. Занавес большей частью не применялся. Театры эти просуществовали недолго. К концу первого десятилетия XVIIIв. их популярность упала.

Русскому профессиональному театру предстояло возникнуть и укрепиться окончательно лишь в начале второй половины века усилиями Феодора Волкова. Только это рождение профессионального театра на Руси и приведет в 50-60-ые годы к полному утверждению нового вида искусства в культурной жизни России.

Лирическая поэзия этого времени, слабая в художественном отношении, чрезвычайно важна в историко-литературном смысле, ибо она открывала читателю, открывала русскому искусству слова совершенно новую, ранее им неизвестную область человеческой жизни – сферу личных переживаний. В древнерусской, в средневековой русской литературе, а также в фольклорном творчестве (за исключением любовных «протяжных» песен) тема лирических, в собственном смысле слова, переживаний отсутствовала. Описания любовных переживаний героев не занимали сколько-нибудь важного места. Если и шла речь о любви, то описывалось не само чувство любви, а делался упор на хозяйственное значение брачного союза. Любовь обычно подменялась предопределением, роком, который связал судьбы людей. В допетровской литературе речь шла о плотском влечении, влечении циничном, лишенном всякой одухотворенности. Чувство любви не изображалось во всем его значении, т.е. как чувство, преображающее весь духовный мир человека, как чувство, играющее огромную роль в жизни человека. Именно так, по-новому, заговорили о любви только стихотворцы XVIII столетия. В их «песенках» и «ариях» любовь не просто становится движущей силой произведения, основой его конфликта, но любовь здесь возвеличивается в художественном смысле слова, поэтизируется, почти обожествляется. Но книжная лирика была еще художественно беспомощна и привлекала читателей только своим новаторским содержанием.

Литературный язык пришел в хаотическое состояние вследствие того, что быт коренным образом изменился, появилась масса новых понятий, для выражения которых старый язык сословной, кастовой средневековой Руси был совершенно неприспособлен. Здесь не годился ни старославянский языковой стиль, ни стиль деловых документов, ни фольклорный стиль. Необходимо было искать совершенно новый сплав словесных элементов. Разумеется, это чрезвычайно сложная задача не могла быть решена сразу. В начале века такая задача была лишь поставлена.

Большое значение для развития стихотворства в России имело и повальное увлечение писанием силлабических и досиллабических стихов – виршей, характерное для семинарского быта того времени. Писание стихов входило в учебную программу семинарий, причем в конце XVII начале XVIII века главное внимание уделялось чисто внешнему, графическому виду стихотворного произведения. Предполагалось, что именно зрительная симметрия текста, изложенного на бумаге, является проявлением высшего художественного, поэтического мастерства. Отсюда и стихтворения в форме креста, сердца или какой-либо другой формы. Такие стихотворения назывались фигурными стихами. Пишутся также акро- и мезостихи, где либо читаемые сверху вниз начальные буквы строк, либо выделявшиеся прописными средние буквы стихов складывались в какое-нибудь многозначительное слово, имя человека, которому это стихотворение посвящалось. Большое внимание уделялось и писанию так называемых «рачьих стихов», или стихов – оборотней, которые можно было читать как в обычном порядке, слева направо, так и наоборот, причем смысл стиха от этого не менялся.

Литературное творчество обладало большим внутренним сопротивлением и с трудом поддавалось обновлению. Очень прочные в древнерусской литературе стилевые традиции долгое время жили и в литературе XVIII века. В первые десятилетия сохраняли свое значение и жанры, характерные для XVI-XVIIвв. В XVII веке наибольшим распространением пользовался в русской литературе жанр повести. Он сохраняет популярность и в первые десятилетия нового века. В старом, привычном жанре, старое, как в содержании, так и в стилевой форме, начинает вступать в конфликт с новым, продолжая в то же время в целом сосуществовать с этим новым. Этот феномен можно проследить на примере наиболее распространенной повести петровского времени – «Гистория о российском матросе Василии Кориотском, о прекрасной королевне Ираклии Флоренской земли». Модное слово «гистория» или «история» очень часто вводится в заглавие таких произведений. Это, конечно, веяние времени, и не только лексическое: этим словом анонимные авторы повестей хотели подчеркнуть достоверность, правдивость, типичность событий, изображаемых в произведениях. В этом произведении развивается конфликт, знакомый уже повестям XVII века. Здесь перед нами также столкновение старых и новых представлений о цели жизни, о моральных ценностях, о нравственных устоях общества, о столкновении идеологии отцов и детей. Но если в повестях XVII века такое столкновение приобретало обычно весьма острый характер и изображалось как антогонистический конфликт, то здесь нет непосредственного столкновения, сюжетного конфликта между отцом и сыном, героем произведения. Наоборот, герой повести – Василий все время помнит об отце, посылает ему деньги из-за границы, между отцом и сыном нет никакой вражды. Более того, отец не препятствует своему сыну жить своим умом и даже сочувствует такому сыновнему поведению. Но идейное содержание повести в целом отражает невозможность жить по-старому, представляет отрицание всей старой жизни, всего ее уклада, ее морали. И герой, живущий по-новому, активно строящий свою судьбу, одерживает победу, достигает наивысшей ступени общественной лестницы. Такого не было в повестях XVII века. Это принципиально новое решение конфликта – вполне в духе бурного петровского времени. Василий пользуется большой симпатией автора. В его образе прежде всего подчеркиваются целеустремленность, инициативность, активное отношение к жизни, умение «жить своим умом» (умение, погубившее ранее героя повести «О Горе- Злочастии»). Василий с уважением относится к «знатным персонам». Но при этом обладает независимым характером и все время сохраняет человеческое достоинство. Герой в конце повести достигает наивысшего положения в обществе не благодаря заслугам своего отца, не знатности своего рода, а исключительно благодаря своим собственным выдающимся качествам. Конец повести также отличается от концовок повестей XVII века – безысходных – не уход в монастырь, не смерть героя, а торжество его как победителя в жизненной борьбе, причем победителя и в моральном отношении. Большую роль играет любовная коллизия, именно она на протяжении преобладающей части сюжета движет действием. При этом любовь идеализируется в противовес ее осуждению как демонического или антиобщественного начала в повестях XVII века.

В композиционном отношении «Гистория о Василии Кориотском» является, пожалуй, наиболее совершенной из всех повестей петровского времени. Другие произведения подобного жанра отличаются запутанностью конфликта и неслаженностью композиции. В меньшей мере это относится к пародийной «Истории о российском купце Иоанне», героем которой является не дворянин, а купец. Он едет в Париж, чтоб «вкусить удовольствие светской жизни». Много внимания в повести уделяется описанию любовного флирта, перипетий ухаживания Иоанна за Элеонорой. В текст впервые вводятся любовные записки. Но все окрашено в иронические тона. Появление произведения, явно пародийно окрашенного, свидетельство, того, что жанр «гистории» начал в какой-то степени изживать себя.

Наиболее значительной по объему, и в то же время наименее слаженной композиционно, из всех повестей петровской поры, несомненно, является «Повесть об Александре – российском дворянине». Здесь чувствуется сильное влияние лубочных романов, а также русских фольклорных произведений, в частности авантюрных русских сказок.

Александр, герой этого произведения, подобно Василию и Иоанну, отправляется в Европу, которая предстает перед читателем как край удовольствий и галантности, а во второй части произведения – как мир приключений и рыцарских турниров. В городе Лилле Алксандр влюбляется в красавицу Элеонору, роман их продолжается долго, но герои не раз теряют друг друга, при этом переодевание героев, к которому прибегает автор, не позволяет героям узнавать друг друга. Александр довольно легкомысленный кавалер и Элеонора, узнав о его измене, умирает от горя. Александр же влюбляется в Гедвиг-Доротею, затем в Тирру, которая в конце повести закалывается с горя над телом погибшего Александра.

Комической параллелью главным героям повести, Александру и Элеоноре, является Владимир со своими многочисленными возлюбленными.

Некоторой популярностью пользовалась «История о французском сыне». Все эти повести изображали русского человека как европейца, придавали ему качества, чуждые старорусской повести: самостоятельность, находчивость, галантность – то, чего властно требовали новый быт, новая действительность.

Несколько особняком от «историй» стоит «Отрывок из романа в стихах», представляющий собой автобиографический рассказ молодой женщины о крушении ее надежд на соединение брачными узами с любимым человеком. Впервые в русской литературе от лица женщины открыто, безбоязненно говорится о свободной любви и открыто осуждается родительская домостроевская власть, противостоящая этому чувству и в конце концов губящая его.

Все эти произведения были ближе к фольклорной, нежели к книжной литературной традиции. Они не печатались, а, понравившись читателям, распространялись в списках и варьировались, что сближало их с фольклором и способствовало приобретению их образами налета традиционности и насыщению произведений общими местами.

Лекция 2

ФЕОФАН ПРОКОПОВИЧ

(1681 – 1736)

Один из образованнейших людей своего времени, Феофан Прокопович первым почувствовал и осмыслил необходимость для Русского государства коренных преобразований в области политики, идеологии и искусства, борьбы за осуществление Петровских реформ. Феофан Прокопович, по словам Н.К.Гудзия, этот «просветитель в рясе» отдал всю свою кипучую энергию и весь свой талант делу просвещения России.

Сын мелкого киевского купца, Феофан Прокопович испытал в детстве нужду, но сумел стать учеником Киево-Могилянской академии. Однако полученных знаний ему оказалось недостаточно, и он, без долгих колебаний, принимает унианство(униатская церковь – христианское объединение, созданное Брестской унией в 1596 году, подчинялась папе римскому, признавала основные догматы католической церкви при сохранении православных обрядов), чтобы иметь возможность продолжить образование на Западе. Некоторое время учится в Польше, а затем в Риме, в коллегиуме святого Афанасия (открытого специально для подготовки пропагандистов католичества среди славян и греков). Его путь к знаниям говрит об основательности его знаний и о независимости его суждений и веротерпимости. Это было характерно для эпохи петровских преобразований – времени пересмотра всех традиционных представлений.

В 1704 году он возвращается в Киев и преподает некоторое время в Киево-Могилянской академии пиитику и риторику. Став личным другом царя, Прокопович утверждается в должности «префекта» – ректора Киевской академии. Он отличался необычайной широтой интересов, увлекался историей, филологией, теологией, философией и даже математикой. Вместе с Кантемиром, Татищевым и Голицыным он вошел в сложившуюся в конце 20-ых годов «ученую дружину» и сделался вождем этого кружка русских просветителей – поборников дел Петра I.

В русскую литературу Прокопович вошел как автор лирических стихотворений и создатель трагедо-комедии «Владимир», где на материале, заимствованном из летописи, была сделана попытка показать борьбу просвещенного монарха с невежественным духовенством, а также как автор трактата «De arte poetica» – учебника пиитики.

Он был выдающимся оратором и оставил много проповедей, в которых прославлял внешнюю и внутреннюю политику правительства Петра I. Как видный деятель церкви (он имел сан архиепископа Новгородского), Феофан оказал активную поддержку Петру I в деле реорганизации русской церкви. Именно этой поддержке в значительной мере Петр I обязан своим успехом в ликвидации всегда соперничавшего с царской властью патриаршества и созданием своеобразной коллегии для управления церковными делами – Cвятейшего Cинода. Прокопович стал первенствующим членом Cинода. Им был написан так называемый «Духовный регламент», которым определялась деятельность русской церкви на протяжении десятилетий. В своем творчестве и в своих проповедях Прокопович выразил идеологию передовой части дворянства и разночинной интеллигенции петровского времени. В «Слове на заключение мира со Швецией» Прокопович многозначительно желает, «чтобы умалились народные тяжести». Замечательный оратор, Феофан умел сделать язык своих проповедей колоритным и разнообразным.

В области поэтической формы Прокопович ввел в русскую поэзию октаву, которой пользовался довольно часто. Нередко в своих стихах он применял приблизительную рифму и консонанс: видно – многобедно, зритель – добродетель. Свои лирические стихотворения Прокопович писал силлабическим стихом, распространенным тогда на Украине и в Белоруссии. Но чувствуется и влияние песенной фольклорной стихии. Это объясняется органически присущим ему лиризмом. Как бы сознавая недостаточную ритмическую организованность длинного силлабического стиха, Прокопович нередко чередовал в своих произведениях стихи разной длины и широко пользовался короткими немногосложными стихами, которые звучали почти как силлабо-тонические.

Например: «За могилою Рябою»:

За могилою Рябою

Над рекою Прутовою

Было войско в страшном бою.

В день недельный от полудни

Стался час нам вельми трудный –

Пришел турчин многолюдный.

Или «Запорожец кающийся»:

Что мне делать, я не знаю.

А безвестно погибаю:

Забрел в лесы непроходны,

В страны гладны и безводны;

Атаманы и гетманы,

Попал в ваши обманы.

Пропадить вы за пороги,

Лишь бы не сбиться с дороги.

Не впасть бы мне в сильны руки,

Не принять бы страшной муки.

Это короткий силлабический стих (восьмисложник), в котором ударение нередко располагается в силлабо-тоническом порядке (хорей – как в народных плясовых песнях). Иногда встречаются украинизмы. Некоторые его стихотворения автобиографичны. Например, «Плачет пастущок в долгом ненастье». Это стихотворение написано в пятую годовщину смерти Петра I («прошел день пятый») и свидетельствует о том, какая тесная связь существовала в сознании поэта между личными переживаниями и политической жизнью страны, как близко принимал он к сердцу политическую реакцию и крушение своих просветительских надежд.

Обращался Прокопович и к одическому жанру. Таково его стихотворение «Епиникион, или песнь победная о тоежде преславной победе». Здесь широко испульзуя старославянизмы, Прокопович воспевает победу над «войсками свейскими», одержанную под Полтавой. В этом произведении Прокопович выступает как мастер высокого стиля. Строгое разграничение высокого и обычного, неприподнятого стиля мы находим уже в творчестве Феофана Прокоповича.

Трагедо-комедия Прокоповича «Владимир» – одно из наиболее значительных драматургических произведений начала века. Здесь писатель обратился к времени крещения Руси при Владимире Святославиче, использовав в качестве исторического источника летописные сведения об этом событии. На эту сюжетную основу он наложил современный ему общественно-политический материал, раскрыв две основные темы, всегда волновавшие его: борьба за распространение просвещения в России и борьба внутри церкви между прогрессивными и реакционными церковными деятелями. Во времена Прокоповича эти два аспекта идеологической жизни были тесно связаны.

Гротескные образы туповатых, неумных и жадных жрецов с характерными именами: Жеривол, Курояд, Пияр – обрисованы, несомненно, рукой одаренного мастера. Эта группа невежественных жрецов (символизирующая все косное в русской жизни) всячески противится намерению Владимира принять христианство, несущее с собой более высокую мораль, более высокую культуру. На помощь жрецам в их борьбе за старину приходит и тень Ярополка, погибшего от руки Владимира. Но Владимир, несмотря ни на что, поддерживаемый сыновьями и единомышленниками, принимает христианство и сокрушает языческих идолов. Здесь Прокопович стремится показать также противоречивость человеческого характера. Так, его Владимир колеблется: принять христианство или нет, потому что ему трудно отказаться от привычного многоженства. Но Владимир преодолевает эти колебания, эту человеческую слабость. Здесь уже можно говорить о некоторой реалистической тенденции в творчестве писателя.

Трагедо-комедия в том же 1705 году была представлена силами студентов Киево-Могилянской академии. Это было единственное представление пьесы.

Прокопович выступает как писатель-сатирик, непосредственный предшественник Антиоха Кантемира. Сатирический пафос Прокоповича проявился местами и в «Духовном регламенте». Здесь имеются яркие зарисовки нравов людей, противящихся перестройке русского быта на новый лад и обновлению русской церкви. О придворных льстецах он пишет: «Когда слух пройдет, что Государь кому особливую свою являет любовь, все к тому на двор, вси поздравляти, дарити, поклонами причитати и умирати за него будто бы готовы».

Интерес представляет «Поэтика» Прокоповича. Подобные рукописные пиитики часто создавались в духовных академиях того времени. Трактат Прокоповича был напечатан лишь в конце XVIII века, однако он оказал влияние на творчество Кантемира. Ряд его положений предвосхитили взгляды теоретиков романтизма и реализма, хотя в целом поэтика Феофана тесно связана с предклассицистическими тенденциями в европейском искусстве слова.

Трактат Прокоповича «О поэтическом искусстве» состоит из трех книг, небольших по объему.

В первой книге речь идет о происхождении и специфике поэзии, о значении поэтического мастерства. Наиболее интересные разделы, посвященные поэтическому вымыслу, где Прокопович выделяет главную специфическую черту художественного творчества – применение поэтической условности, мышление в образах. Другие вопросы трактуются в первой книге в идеалистическом духе. Утверждается, например, божественное происхождение поэзии, но поэтическое творчество рассматривается как разновидность обычного труда, не имеющего качественного отличия от других видов труда, например, от труда физического. Если для создания произведений героического характера еще признается необходимым наличие «мощного вдохновения», то создание менее «значительных» по содержанию произведений доступно любому прилежному автору. Таким образом, большое вдохновение приравнивается к большому физическому труду, необходимому для писания значительных по объему героических произведений. Развитие подобных мыслей, характерных для теоретиков предклассицизма и античности, мы найдем впоследствии в «Риторике» Ломоносова. Классицистическое преувеличение роли подражания приводит Прокоповича к недооценке творческого начала, к недооценке оригинальности писателя. Но вместе с тем, он выступает против «мелочного» подражания и плагиата и требует сознательного усвоения манеры писателя.

Во второй книге рассматриваются эпическая и драматическая поэзия. Как деятель христианской церкви он выступает против чрезмерного употребления мифологических образов, оставляя право за поэтом на использование этих образов в чисто метонимическом смысле. Касаясь различия между историком и поэтом, Прокопович вновь подчеркивает вымысел как главную детерминанту поэтического творчества. Прокопович пишет: «Историк рассказывает о действительном событии, как оно произошло: у поэта же или все повествование вымышлено, или, если он даже описывает истинное событие, то рассказывает о нем не так, как оно происходило в действительности, но так, как оно могло или должно было произойти».