Понятие юридической науки как знания, деятельности и социокультурного института 13 глава

Изложенная периодизация имеет существенный недостаток: не раскрывает особенностей логики исторического развития россий­ской правовой науки. В этих целях, по нашему мнению, следует взять дополнительные признаки, определявшие суть и содержание истории правовой науки в условиях каждой отдельно взятой эпо­хи. Так, периодизацию истории российской правовой науки эпохи самодержавия целесообразно провести по способам подготовки юридических кадров. В соответствии с названным критерием ис­тория правовой науки до начала XX в. подразделяется на четыре периода:

1) семейно-монастырский (допетровский) период, когда подго­товка юридических кадров велась в форме домашнего образова­ния, практической деятельности или обучения в монастыре;

2) академический период, характеризовавшийся тем, что право­вая наука и юридическое образование развивались в основном усилиями приглашенных из-за рубежа специалистов в качестве членов Российской академии наук и преподавателей российских университетов;

3) университетский периоду когда подготовка юридических кад­ров велась в российских университетах и российскими профессо­рами, а послевузовское обучение научно-педагогических кадров осуществлялось ведущими западноевропейскими юридическими учебными учреждениями;

4) «золотой век» российского правоведения, в котором подготовка научно-педагогических кадров осуществлялась собственными си­лами университетов России, а зарубежные научные командировки правоведов признавались лишь дополнительным способом повы­шения научной квалификации.

Основанием периодизации истории советской правовой науки целесообразно взять политический режим, действовавший на тех или иных стадиях развития советского государства. Согласно это­му основанию выделяются два периода: 1) сталинский, когда пра­вовая наука была фактически уничтожена, а ее главная задача бы­ла сведена к пропаганде слов и деяний лидеров партии и Совет­ского государства; 2) развитого социализмву характеризующегося восстановлением большей части норм и принципов научной мето­дологии познания и возможностью ведения советскими юристами теоретических исследований проблем формирования и развития советского права и иных правовых систем.

Таким образом, почти тысячелетняя история российской право­вой науки подразделяется на семь периодов: семейно-монастыр­ский, академический, университетский, «золотой век», сталинский период, период развитого социалистического общества и совре­менный период. Подробная характеристика названных периодов будет дана в последующих параграфах настоящей главы.

§ 2. Семейно-монастырский период

В отличие от западноевропейских стран, сравнительно рано осознавших необходимость университетов для развития научных, в том числе юридических, знаний Московское государство избра­ло свой, хотя и не самый действенный путь формирования право­вой науки. Знание юриспруденции признавалось частным делом индивидов и приобреталось ими в процессе семейного образова­ния, изучения действующих нормативных правовых актов рос­сийского законодательства и комментариев к ним: Эклоги, Но­моканона. Позднее эти источники были дополнены «Стогла­вом», принятым церковным собором в 1551 г., а также работами, подготовленными российскими авторами: «Великие Четьи ми­неи», «Домострой» и др. В XIV—XV вв. издания по правовой тема­тике существенно пополнились переводами на русский язык ра­бот известных греческих авторов Дионисия Ареопагита, Петра Да- маскина, Феодора Студита и др.

Для занятия должностей, связанных с осуществлением право­судия, иных государственных должностей специального юридиче­ского образования не требовалось. Презюмировалось, что всякий государственный муж, достойный государственной должности, непременно знает действующее законодательство и порядок раз­решения уголовных и гражданских дел. В любом случае, занима­ясь правоприменением, разрешением правовых конфликтов, го­сударственный муж постигал и премудрость юридической профес­сии, приобретал необходимые навыки юридической деятельности.

Единственным способом получения сколько-нибудь систем­ных знаний в области правоведения было церковное образование, получаемое в монастырях. В них же хранились книги по церков­ному и светскому праву, вывезенные из Византии. Поэтому боль­шая часть российских мыслителей, отличавшихся оригинальными взглядами по вопросам церковной и светской власти, действую­щего российского законодательства, сущности права, имела цер­ковное образование: протопоп Аввакум, Иосиф Волоцкий, Фео­досий Косой, патриарх Никон, Вассиан Патрикеев, Нил Сорский, старец Филофей и др. Перечень мыслителей Средневековья, осво­ивших юриспруденцию в форме домашнего образования и само­образования, является менее представительным: Иван Грозный, Даниил Заточник, Федор Карпов, Андрей Курбский, Иван Пере- светов.

Наличие когорты российских юридических просветителей и мыслителей XIV—XVII вв. свидетельствует о том, что научная по­литико-правовая мысль в России хоть и медленно, но неуклонно развивалась, более того, оказывала заметное влияние на решение наиболее важных политико-правовых вопросов тех лет. Наиболее ярко это проявилось в подготовке и принятии двух судебников и Соборного уложения, концептуальные основы которых и закреп­ленные ими нормы права не уступали аналогичным правовым ис­точникам западных государств, а в чем-то и превосходили их. По­нятно, что подготовка источников права на таком высоком уровне была бы невозможной в отсутствие правовой науки, определив­шей правовые принципы соотношения личности и государства, меру вмешательства государства в личную жизнь его подданных, а также правовой порядок применения наказания к лицам, винов­ным в совершении преступлений.

Отсутствие специальных юридических образовательных учреж­дений негативно сказывалось на состоянии научных исследова­ний государства и права. Ни один из пол итико-правовых идеоло­гов этого времени не занимался только научными исследования­ми, их обращение к правовой доктрине было вызвано либо какими-то обстоятельствами в обществе, государстве в связи с за­нимаемой должностью, церковным саном, либо событиями в лич­ной жизни. Наиболее оригинальные выводы, положения россий­ских юридических идеологов этого периода были сформулирова­ны в полемиках между стяжателями и нестяжателями, между реформаторами православной церкви и раскольниками (старооб­рядцами), между Иваном Грозным и Андреем Курбским.

Вопросы, связанные с осознанием места и роли церкви в жиз­ни общества, ее соотношения с государством, в XV в. стали пред­метом острых полемических споров между Иосифом Волоцким, представлявшим стяжателей, т. е. представителей церкви, оправ­дывавшим ее право на богатство, благолепие, роскошь, и Нилом Сорским, представлявшим церковнослужителей, придерживаю­щихся более умеренных взглядов на имущественные владения Церкви (нестяжателей). Нил Сорский разделял и отстаивал пред­ставления западноевропейских идеологов на человека как разум­ное и свободное существо, способное управлять своими страстя­ми. При этом человек, полагал он, должен все приобретать трудом своих рук и не иметь ничего лишнего. Церковь, призванная нести в мир учение Иисуса Христа, должна ограничиваться только сфе­рой духовной деятельности человека, подавать ему пример аскети­ческого образа жизни. Иосиф Волоцкий, наоборот, доказывал право монастырей и церкви на роскошь и благолепие, а также обосновывал идею Божественного происхождения царской власти и признавал царя слугой Божиим.

Реформа церковных обрядов и частичное редактирование цер­ковных книг, проведенные в XVII в. под руководством патриарха Никона, вызвали неприятие значительной части верующих и цер­ковнослужителей, их активное противодействие этим мерам. Про­тивники указанных реформ назвались старообрядцами, их идео­логом выступил протопоп Аввакум. Основой раскола были не столько разногласия относительно церковных обрядов, сколько различия в понимании роли церкви в обществе и ее соотношения с государственной властью. Никон полагал, что патриарх должен быть руководителем не только церкви, но и государства, ибо «свя­щенство преболе царства». Патриарх как хранитель святости в церкви и государстве обязан обличать даже царя, рискнувшего принимать законы, противоречащие Божественным канонам. Ав­вакум выступает последовательным сторонником равенства всех людей, называет это состояние единственно угодным Богу. Цар­скую же власть признает временной и верит в скорое пришествие Иисуса Христа, который покарает всех грешников и установит Царствие Небесное на земле.

Вопрос о соотношении церковной и государственной властей, о роли царя в России занимал не только служителей церкви, но и государственных деятелей, о чем свидетельствует полемика Ива­на Грозного с боярином Андреем Курбским, бежавшим в Литву от царского преследования. Иван Грозный был активным сторонни­ком единовластия в лице царя, выступающего одновременно «за- коноположником и судьей». Царь сообразно природе власти, дан­ной от Бога, не может быть преступником и нести ответствен­ность перед своими подданными. На грешной земле он может быть только грешником, но не преступником. Церковная власть, призванная заботиться о душе человека, в царскую власть вмеши­ваться не может и не должна. Андрей Курбский, наоборот, пола­гал, что верховная власть, данная Богом, обязана соблюдать его заповеди столь же свято, как и простолюдины, поэтому верховная власть может быть только справедливой и милостивой. В против­ном случае она выходит за пределы Божьих заповедей, оказывает­ся безбожной и беззаконной. Соответственно и исходящие от вер­ховной власти законы должны быть справедливыми и разумными. Подобный идеал государственной власти, по мнению Курбского, достигается в монархии, ограниченной сословно-представи­тельным органом, составленным из военных, представителей от­дельных территорий и государственных должностных лиц.

Таким образом, российской политико-правовой мысли этого периода не были присущи новые оригинальные концепции право­вой науки. Основная цель размышлений российских идеологов сводилась к поиску оптимального пути развития общества и госу­дарства, возможности установления органичного соотношения церковной и государственной власти, укрепления власти царя как необходимого условия укрепления Московского государства. При этом, как полагает В. А. Томсинов, «в русском общественном со­знании утверждалась идея величия Русского государства, особой ответственности русских царей перед богом. Однако будущее Рос­сии представлялось отнюдь не свободным от различных опасно­стей. Тревога за судьбу Русского государства, предчувствие в близ­ком будущем глобальных потрясений его устоев звучали где глухо, а где предельно громко в сочинениях почти каждого истинно рус­ского м ысл ител я».

Попытки преподавать юриспруденцию в специальных образо­вательных учреждениях предпринимались в России с XVI в. Пред­полагалось преподавание «правосудия духовного и мирского» в ос­нованной в 1687 г. Славяно-греко-латинской академии. В 1715 г. Петру I был подан «Проект об учреждении в России академии по­литики для пользы государственных канцелярий». В 1703—1715 гг. в Москве существовало так называемое Нарышкинское училище, где наряду с другими предметами преподавались этика, включав­шая элементы юриспруденции, а также политика. В соответствии с «Генеральным регламентом» 1720 г. была основана коллегия юнке­ров (упраздненная в 1763 г.) для практического изучения юриспру­денции при коллегиях.

§ 3. Академический период

Данный период характеризуется конкретными и действенными мерами по формированию в России научных и образовательных учреждений, что было вызвано острым дефицитом в специалистах в области естественных, технических, политических, юридиче­ских, медицинских и иных наук. Первым шагом в этом направле­ния явилось создание Петром I Академии наук, официальное от­крытие которой состоялось в 1725 г. уже после его смерти. На Ака­демию возлагались две задачи: «науки производить» и обучать молодежь наукам. В связи с этим при Академии были образованы университет и гимназия. Большое внимание в тот период придава­лось подготовке юридических кадров и совершенствованию зако­нодательства. Соответственно при Академии наук было преду­смотрено создание кафедры правоведения, а в академическом университете преподавалась юриспруденция. В дополнение к ним в 1732 г. был образован Шляхетский корпус, где предусматривалось проведение занятий по теоретической юриспруденции. В 1755 г. был открыт Московский университет, в составе которого находил­ся юридический факультет.

Отсутствие собственных научно-профессорских кадров воспол­нялось приглашением авторитетных ученых-юристов из-за рубежа. В Академии наук работали Ф. Г. Баузе, И. Пургольд, Я. И. Шней­дер, И. М. Шаден, Ф. Г. Штрубе-де-Пирмон и другие зарубежные правоведы, внесшие весомый вклад в дело формирования россий­ской правовой культуры и юридического образования.

Вместе с тем попытка поднять юридическую науку и образова­ние до западноевропейского уровня таким путем оказалась несо­стоятельной. Приглашенные профессора не знали ни русского языка, ни российского законодательства. Лекции они читали на немецком и латинском языках, которые были малопонятны слу­шателям. Более того, на каждого профессора возлагалась обязан­ность читать несколько курсов, а Г. Дильтей на протяжении пер­вых 10 лет с 1756 по 1766 г. был единственным профессором юри­дического факультета Московского университета и поэтому читал все предусмотренные учебным планом курсы. Надо ли удивлять­ся тому, что большая часть слушателей не горела желанием полу­чать университетское образование. Так, в 1765 г. из 18 студентов, обучавшихся в академическом университете, половина подали прошения об отставке по мотивам отсутствия «склонности более обучаться наукам». Из-за хронического недобора студентов уни­верситет в 1766 г. был закрыт. Положение с юридическим образо­ванием значительно улучшилось лишь после того, как с 1767 г. за­нятия стали вести первые русские профессора-юристы С. Е. Дес- ницкий и И. А. Третьяков на русском языке.

Иностранными докторами и профессорами не был обеспечен сколько-нибудь заметный прорыв и на научном фронте. И но- странцы, заседавшие в Академии наук или преподававшие в уни­верситетах, не были склонны обогащать правовую науку разработ­кой проблем российского законодательства и практики его совер­шенствования, равно как и вести поиск славных страниц истории Русского государства и права. Их научные экзерсисы представля­ли собой чаще всего переводы их прежних сочинений либо изло­жение известных основ естественного и римского права, проил­люстрированные некоторыми положениями из русского законо­дательства. Более того, усилиями иностранных ученых были обнаружены «явные следы» варяго-германского влияния на про­цессы становления древнерусской государственности.

Все достижения российской правой науки в XVIII в., состав­ляющие ее наиболее славные страницы, подготовлены силами отечественных исследователей. Это работы первого российского профессора С. Е. Десницкого, а также Я. П. Козельского, А. Л. Ордин-Нащекина, И. Т. Посошкова, Ф. Прокоповича,

А. Н. Радищева, Д. И. Фонвизина, М. М. Щербатова. Значитель­ным явлением в истории политико-правовой мысли России стал «Наказ», подготовленный Екатериной II и воспроизводивший ряд демократических положений западноевропейских мыслителей, которые императрица желала воплотить в своей стране. Даже М. В. Ломоносов не удержался от того, чтобы оказать заметную помощь юристам, и подготовил солидную монографию, опровер­гавшую наличие заметного варяго-германского влияния на древ­нерусскую историю.

Правовая наука по-прежнему оставалась в сфере общих проблем теории государства и права, а основным предметом ее научного по­иска выступали проблемы обоснования самодержавия как необхо­димой для российского народа формы правления, обеспечения ре­ального действия законов и господствующего положения дворян­ства. В этот период в России, как и в Западной Европе, политико­правовая идеология, основанная на сочетании догматов христиан­ства с анализом политико-правовых явлений и процессов, стала уходить в прошлое. Ей на смену пришла рационалистическая мето­дология с частичным, неполным, стыдливым признанием и ис­пользованием некоторых положений теории естественного права для обоснования необходимости абсолютной монархии, крепост­ного права и действующих законов. Наибольших успехов в этом на­правлении достигли Ф. Прокопович, В. Н. Татищев, И. Т. Посош­ков и сама императрица Екатерина II.

Ф. Прокопович разделял положение теории естественного пра­ва о договорном характере возникновения государства, но и истол­ковывал его в пользу абсолютной монархии. Он уверял, что царь- самодержец обладает неограниченной властью в соответствии с соглашением, заключенным с народом, отказавшимся от всех сво­их прав в пользу правителя. Форма правления, полагал Прокопо­вич, напрямую зависит от формы государства. В некоторых не­больших по территории странах народным соглашением может ус­танавливаться республиканская форма правления. Однако в России, обладающей большой территорией, государство может ус­пешно развиваться только в форме абсолютной наследственной монархии, т. е. монарх обладает абсолютными и неограниченными правами. Народ же не вправе не только повелевать государем, но и даже осуждать его дела, поскольку сам добровольно передал свои права на управление страной государю. Как видим, Ф. Прокопо­вич грубейшим образом извращал примененную им теорию есте­ственного права, абстрагировался от ее самого важного революци­онного принципа — права народа на восстание против правителя- тирана в случае попрания им прав и свобод индивидов.

Сторонником теории естественного права выступает и В. Н. Та­тищев и столь же беззастенчиво искажает ее в целях защиты абсо­лютной монархии и крепостного права. Обосновывая необходи­мость в России абсолютной монархии, он приводит практически те же аргументы, что и Ф. Прокопович: признает наличие общест­венного договора между народом и государем, оправдывает абсо­лютизм в России ее особыми условиями. В то же время он находит целесообразным создание при монархе некоего подобия предста­вительного совещательного органа из дворян, способных обеспе­чить подготовку справедливых законов и организовать действен­ную борьбу с коррупцией.

Он разделял и другой основополагающий принцип теории ес­тественного права — деление законов на естественные и волеуста- новленные государственной властью и не отрицал способности естественного права выступать критерием позитивных, граж­данских законов, позволяющим достоверно судить, что есть «пра­во и неправо», и признавать крепостничество состоянием, проти­воречащим естественной природе человека. Однако это положе­ние он признавал справедливым где угодно, но только не в России, поскольку в ней свобода крестьянства не согласуется с монаршей формой правления, а кроме того, «коренившийся обы­чай неволи переменить небезопасно». Помещик, по мнению

В. Н. Татищева, должен осуществлять действенный надзор за тем, чтобы крестьяне работали постоянно, «понеже от праздности кре­стьяне не токмо в болезнь переходят, но и вовсе умирают».

Первым политико-правовым идеологом из купечества был И. Т. Посошков. Последовательный сторонник самодержавия, он был полностью согласен с крепостным правом, как и В. Н. Тати­щев, признавал необходимым неусыпный надзор помещика за ра­ботой крестьян, испытывающих явное желание «лежебочить», а не преумножать своим трудом богатства. Беспокоили же И. Т. По- сошкова лишь царские законы. Как купец, он знал им «красную цену» и довольно резко порицал «обветшавшие и искаженные не­правовыми судьями древние уставы». Для того чтобы коренным образом обновить законодательство, он предложил новый поря­док законотворчества: подготовка законов должна осуществляться не чиновниками, а собранием представителей всего народа или представителей сословий, чьи интересы затрагиваются проекти­руемым законом или указом. На долю царя приходится лишь утверждение или неутверждение подготовленного обществом про­екта закона или указа. Далее И. Т. Посошков предлагал осущест­вить реформу суда, изменив его состав, поручив осуществление судопроизводства лицам «из низких чинов, прежде всего из при­казных людей, которые в делах искусны и страх Божий в себе име­ют». Предложенная реформа суда должна была обеспечить реше­ние двух задач: реальное действие законов и доступность суда для простого народа. Хотя предложенные И. Т. Посошковым меры были отнюдь не беспочвенны, власть арестовала его «по важному секретному государственному делу» и заточила в Петропавлов­скую крепость, где он умер.

Соблазна организовать государственное правление Россией на принципах естественного права не избежала даже Екатерина II. Она была второй и последней российской царственной особой, изложившей свои политико-правовые воззрения в виде отдельно­го письменного труда. Ею был подготовлен «Наказ комиссии о со­чинении проекта Нового уложения», содержание которого в ос­новном было заимствовано из работ Ш. Монтескье и Ч. Беккариа. Хотя «Наказ...» основывался на теории естественного права, выво­ды Екатерины II были прямо противоположны этой теории: и аб­солютная монархия, и крепостное право наилучшим образом под­ходят для России. «Всякое другое правление не только было бы для России вредно, но и разорительно». Наоборот, абсолютная монархия гарантирует «естественные вольности» в большей мере, чем иные формы правления.

Резким диссонансом хору официальных политико-правовых идеологов прозвучали положения и выводы А. Н. Радищева, осно­ванные на теории естественного права и последовательно приме­ненные к российской действительности. Соответственно беспо­щадной критике были подвергнуты и монархия, и крепостные по­рядки. В его работе «Путешествие из Петербурга в Москву» впервые в российской литературе суровый приговор выносится не отдельному «плохому помещику», а крепостному праву как спосо­бу общественного производства, основанному на зверском обычае «порабощать себе подобного человека». Самодержавие признается им «наипротивнейшим человеческому существу» состоянием, а царь — первейшим «убийцей, первейшим разбойником, первей­шим предателем». Понятно, что подобная трактовка теории есте­ственного права Екатериной II была признана для России непри­емлемой, а ее автор — «бунтовщиком хуже Пугачева».

«Тлетворное влияние» западных правовых теорий на умы рос­сийских политико-правовых идеологов испытал не только А. Н. Радищев. Оно было воспринято и развито в новых историче­ских условиях декабристами, а затем А. И. Герценом, народоволь­цами и социал-демократами. Начиная с А. Н. Радищева, револю­ционный дух на долгое время составил основу одного из радикаль­ных направлений политико-правовой мысли России, целями которого были низложение монархии, отмена крепостного права и демократизация общественного и государственного строя.

§ 4. Университетский период

В начале XIX в. Александр I, окончательно разуверившийся в способности иностранцев улучшить положение дел в юридической науке и образовании, существенно скорректировал курс. Во-пер­вых, он издал указ, согласно которому все юридические должности в стране могут занимать лишь лица, прослушавшие юридический курс в специальном училище или университете. Во-вторых, царь значительно расширил сеть юридических образовательных учреж­дений. В-третьих, он избрал хотя и дорогой, но, как оказалось впо­следствии, самый плодотворный путь развития правовой науки и юридического образования, ориентированный на подготовку соб­ственных научно-профессорских кадров. При этом предписыва­лось всех наиболее талантливых выпускников юридических фа­культетов направлять в двух-трехгодичную научную стажировку в ведущие юридические вузы Западной Европы. И то, что не могли сделать иностранцы в течение 70 лет, весьма легко удалось достичь за 40—50 лет.

К концу первой половины XIX в. в стране действовало 11 выс­ших юридических учреждений: семь юридических факультетов в составе Московского, Санкт-Петербургского, Дерптского, Казан­ского, Киевского, Харьковского университетов, Училище право­ведения и три лицея (Александровский, Демидовский и Нежин­ский). Существенно уменьшилась потребность и в научно-педаго­гических кадрах. Более 80 российским юристам за этот период присудили ученые степени доктора или магистра прав. Были вы­пущены учебники и учебные пособия по большей части учебных курсов. Наиболее значимыми были признаны учебники и учебные пособия, подготовленные И. В. Васильевым, В. Ф. Вельямино­вым-Зерновым, О. И. Гореглядом, 3. А. Горюшкиным, К. А. Не- волиным, М. М. Сперанским, С. Хапылевым.

В этот период заметно оживились и научные исследования пра­ва, ориентированные в первую очередь на выявление и раскрытие специфики российского законодательства и самодержавной госу­дарственной власти, а также скрупулезное исследование истории Российского государства и права. Появляется множество инкор­порированных сборников действующего законодательства по во­просам той или иной отрасли права, а также всего действующего законодательства, разного рода практических рекомендаций, по­собий следователям, судьям, иным заинтересованным лицам: по­мещикам, землевладельцам, купцам, предпринимателям. Наибо­лее значительными были систематизированное 15-томное издание российского законодательства Л. М. Максимовичам «Памятник из законов» Ф. Правикова, состоявший из 17 выпусков.

Неподдельный интерес российские правоведы в это время уде­ляют истории древнерусского государства и права, полагая в исто­ках исследуемых явлений найти объяснение их современным осо­бенностям и решение такой жизненно важной проблемы, как пути дальнейшего развития России: должна ли она ориентироваться на западные образцы либо избрать собственный, обусловленный осо­бенностями русского народного правосознания, духа путь. Данной проблемой были озабочены и декабристы. Хотя восстание 1825 г. и было подавлено, стоящая перед обществом и государством дилем­ма так и осталась нерешенной. Наибольший исследовательский Успех в этот период справедливо сопутствует талантливым и пло­дотворно действующим в сфере правовой науки российским ис­следователям: С. И. Баршеву, Н. X. Бунге, Г. С. Гордеенко, Н. П. Демидову, Н. Д. Иванишеву, К. Д. Кавелину, Н. В. Калачову, Н. М. Карамзину, В. Н. Лешкову, Ф. JI. Морошкину, Н. А. Пали- бину, Н. Ф. Рождественскому, М. М. Сперанскому, А. Г. Стани­славскому, Н. И. Тургеневу, П. Я. Чаадаеву.

Высокий научный потенциал российских правоведов самым благоприятным образом сказался и на решении ряда сложнейших практических вопросов, оказавшихся не по силам выписанным из-за рубежа иностранцам. В 1839 г. было завершено издание Сво­да законов Российской империи, позволивших решить насущную практическую проблему — установить, какие же конкретно акты действуют, изложить их в системном, по отраслям законодатель­ства, порядке и обеспечить текстами действующих законов госу­дарственные учреждения, должностных лиц и население, без чего разговоры о законности были не более чем фикцией. Наличие оте­чественной правовой науки и высококвалифицированных специа- листов-юристов явилось залогом успешной подготовки в доста­точно краткие сроки объемного массива нормативных правовых актов, закрепивших содержание крестьянской, судебной и зем­ской реформ.

Характерно, что решение всех этих важнейших в практическом отношении и сложнейших в теоретическом плане вопросов прово­дилось собственными силами российских правоведов, без участия иностранных специалистов. И это был наиболее убедительный по­казатель того, что государственная политика по формированию отечественных ученых-юристов оказалась весьма плодотворной, Россия была обеспечена собственными талантливыми учеными- юристами, способными на должном научном уровне решать все теоретические, практические задачи, а также осуществлять подго­товку квалифицированных юридических кадров как для юридиче­ской практики, так и для правовой науки.

Повышение правовой культуры российского дворянства и раз­ночинцев, их основательное знакомство с западными политико­правовыми учениями, государственным и общественным строем западноевропейских государств незамедлительно и самым пози­тивным образом сказалось на состоянии правовой науки, которая стала развиваться весьма интенсивно и в самых различных направ­лениях. Основополагающее внимание правоведов стало прида­ваться исследованиям истории российского общества и государст­ва, а также развитию отраслевых юридических наук: гражданского,

уголовного, финансового, уголовно-процессуального права. Од­новременно в области политико-правовой идеологии сформиро­валось три течения: 1) западников, желавших переустроить Рос­сию посредством восприятия институтов, присущих западноевро­пейским государствам; 2) славянофилов, желавших возродить в России допетровскую форму государственного устройства; 3) ра­дикальной революционной идеологии.

Генеральный курс развития России западники сводили к после­довательному заимствованию мер, успешно проведенных запад­ноевропейскими странами, в области государственного устройст­ва, демократизации общества и личного освобождения крестьян от экономической зависимости от помещиков. Наиболее последо­вательные сторонники подобных реформ в России (Т. Н. Гранов­ский, К. Д. Кавелин, П. В. Анненков и др.) полагали, что переход на порядки, присущие западноевропейским странам, должен про­водиться постепенно, с непременным сохранением самодержавия, как гарантии общественного порядка, отмены крепостного права, обеспечения реального действия прав человека. В перспективе они находили возможным конституирование в России представи­тельной монархии и принятие конституции.

По мнению славянофилов (И. С. Аксакова, И. В. Киреевского, П. В. Киреевского, Ю. Ф. Самарина, А. С. Хомякова и др.), Россия имеет свой путь исторического развития, исключающий какую-ли­бо возможность копирования чуждых ей моделей государственной власти западноевропейских стран. Наоборот, ей стоит возродить допетровский сословно-представительный строй, основанный на монархических и патриархальных нравах. Полезность самодержа­вия в России обосновывалась тем, что русский народ не стремится к политической свободе, а ищет лишь свободы нравственной, сво­боды духа, поэтому следует возродить земские соборы, способные выражать мнение народа, и тем самым обеспечить политическую гармонию в стране. Сила власти, полагали они, должна принадле­жать царю, а сила мнения — народу, который должен быть осво­божден от крепостного права. Особый путь России славянофилы видели в наличии у крестьян общинного землевладения, которое нужно сохранить на будущее как действенную гарантию против «язв пролетариатства» и связанных с ними иных социальных про­блем, которые западноевропейские страны решить не в состоянии.