Лекция 15. И.А.Гончаров (1812-1891). Начало творческого пути.

Для работы с данной лекцией вы сможете обратиться к текстам некоторых произведений И.А.Гончарова, материалам статей В.Белинского, А.В.Дружинина, уже размещённым в ИНТЕРНЕТ.

«Обыкновенная история»
«Фрегат «Паллада»
«Обломов»
«Обрыв»
«Мильон терзаний»

В 1879 году в журнале «Русская речь» появилась статья Ивана Александровича Гончарова «Лучше поздно, чем никогда». Во вступлении к ней Гончаров писал: «Я давно положил перо и не печатал ничего нового. Так думал я и закончить свою литературную деятельность, полагая, что мое время прошло, а вместе с ним прошли и мои сочинения, то есть прошла их пора». Прошло десять лет с того времени, когда был опубликован «Обрыв», последний роман писателя, и Гончаров отошел от активной творческой деятельности, посвятив себя созданию воспоминаний. Мемуарная проза открыла читателю незнакомого ранее Гончарова, Гончарова - публициста в «Заметках о личности Белинского» и статье «Нарушение воли», направленной против посмертных публикаций писем писателей, имеющих частный, личный характер, критика в знаменитом этюде «Мильон терзаний», историка искусства в неопубликованных автором материалах, заготовляемых для критической статьи об Островском, статье о картине Н.Крамского «Христос в пустыне». Активная публицистическая деятельность Гончарова свидетельствовала о том, что потребность в диалоге с публикой не угасла в писателе, приняв иную форму.

Что же стало причиной, по которой он оставил творческую деятельность в самом её разгаре? Известно, что последний роман «Обрыв» вызвал много споров, был принят далеко не единодушно. Однако нравственная и эстетическая оценки романа представляли собой такой клубок противоречивых суждений скорее отрицательного, чем положительного характера, что это заставило Гончарова «положить перо». Главный упрек, который больнее всего задел Гончарова, заключался в том, что писатель отстал от времени, не понял существа переживаемого Россией момента, поэтому и поэтизирует патриархальную жизнь, ставшую уже историей. Что же это был за человек, сознательно решивший отлучить себя от писательства?

Иван Александрович Гончаров происходил из старинного дворянского рода. Родился он в городе Симбирске (ныне Ульяновск), детские годы писателя прошли в богатой помещичьей усадьбе. С 1822 по 1830 годы Гончаров учится в Московском коммерческом училище, а в 1831 году держит экзамен в Московский университет на филологический или, как тогда он назывался, словесный факультет. Университет оставил о себе память как о лучшей поре в жизни писателя: здесь он познал замечательный дух свободы Московского университета, храма науки, воспитавшего «не только ум, но всю молодую душу». В воспоминаниях об университете (они имеют подзаголовок «Как нас учили 50 лет назад») мы встречаемся с именами Лермонтова и Герцена, Белинского и К.Аксакова, историка М.Каченовского и профессора теории изящных искусств и археологии Н.Надеждина. Значительный интерес представляет рассказ о посещении университета А.Пушкиным в сентябре 1832 года. Гончаров вспоминает атмосферу спора, возникшего после лекции между Пушкиным и Каченовским о подлинности «Слова о полку Игореве». Гончаров не приводит аргументов каждой стороны, но создает атмосферу спора, в которой проявились характеры оппонентов. Свое отношение к историку поэт выразил в эпиграмме, написанной гораздо раньше.

«Пушкин, - вспоминает Гончаров, - горячо отстаивал подлинность древнерусского эпоса... говорил с увлечением, но, к сожалению, тихо, сдержанным тоном... а Каченовский вонзал в него свой беспощадный аналитический нож». Так Гончаров расставляет акценты в понимании сути того «литературного анатагонизма», который возник между участниками спора еще в 1818 году, когда Пушкиным была написана первая, но далеко не последняя эпиграмма на Каченовского.

В студенческие годы проявляется и первый интерес к профессиональным литературным занятиям: в журнале «Телескоп» в 1832 году печатается переведенный Гончаровым отрывок из романа Э.Сю «Аттар Гюль». Будущий писатель считал, что литературные переводы не только закрепляют полученные знания иностранного языка, но и способствуют выработке навыков грамотной речи, которая является, по его мнению, признаком образованности человека.

Закончив в 1834 году университет, Гончаров отправляется домой, где его «обдало той же «обломовщиной», какую... наблюдал в детстве». Картины сна и застоя провинциального города не возбуждали в нем приятного чувства, и на вопрос молодого человека: «Где же новое, молодое, свежее?» крестный с юмором отвечал: «Свежее? Есть свежие стерляди, икра, осетрина, дичь... Всего этого - здесь вволю; ужо маменька твоя покормит тебя...». Воспоминания о симбирской жизни середины 30 х годов войдут позднее в очерк «На родине», над которым Гончаров работал летом 1887 года.

Чтобы «не заснуть самому, глядя на это затишье», осенью Гончаров переезжает в Петербург и начинает службу в министерстве финансов. Этот род занятий много способствовал его развитию как писателя, обогатив опытом и знанием жизни. Не менее значительна в становлении литературного таланта Гончарова и роль литературно-художественного кружка академика живописи Н.Майкова, сыновьям которого, Валериану и Аполлону, будущий писатель преподавал литературу. На страницах рукописного альманаха «Лунные ночи», издававшегося кружком Майковых, появляются 4 стихотворения Гончарова (впоследствии это стихи Сашеньки Адуева из «Обыкновенной истории»):

В повести «Лихая болесть» (1838) и «Счастливая ошибка» (1839) чувствуется влияние прозы Пушкина. Так, в «Счастливой ошибке», напоминающей по жанру светскую повесть, характеры героев объясняются средой, а пылкие страсти романтических персонажей имеют психологическую мотивировку. Очерк «Иван Саввич Поджабрин» - единственное раннее произведение молодого писателя, опубликованное при жизни Гончарова в «Современнике» в 1848 году с пометой «1842 г». Это типичный физиологический очерк, исследующий нравы, в котором заметны черты гоголевского стиля: повествование в нем ориентировано на сказовую манеру, достаточно большое место занимают лирические отступления, а Иван Саввич и его слуга Авдей созданы, несомненно, под влиянием «Ревизора».

К 40-м годам определяются творческие позиции Гончарова: его безусловный интерес к русской действительности, к тому, что «отстоялось», но не ушло в прошлое и к тому новому, что искало дорогу в жизнь, – к изучению психологии человека в её тесной связи со средой.

Через 33 года после публикации своего первого романа «Обыкновенная история» Гончаров держал ответ перед читателями, пытаясь в статье «Лучше поздно, чем никогда» (1879) «раз и навсегда объяснить свой собственный взгляд на мои авторские задачи». Этот критический анализ собственного творчества явился переработкой предисловия к отдельному изданию «Обрыва» в 1870 году, которое так и не было опубликовано. Гончаров вернулся к нему в 1875 году и опять отложил в сторону и только теперь, если это не покажется лишним, говорит Гончаров, этот материал может служить предисловием к собранию всех его сочинений.

Действительно, статья Гончарова имеет принципиальное значение для характеристики своеобразия творческого метода писателя. Ее идеи выходят далеко за пределы самооценки Гончаровым его романов. Формулировку собственных эстетических принципов Гончаров начинает с определения существа художественного творчества, которое, по его мнению, есть «мышление в образах». По мнению Гончарова, существует два типа творчества – «бессознательный» и «сознательный». «Бессознательный» художник творит, подчиняясь требованию обрисовать впечатление, дать простор работе сердца, потоку фантазии. У таких художников умение передать силу впечатления преобладает над умением анализировать жизнь. У сознательных писателей, считает Гончаров, «ум тонок, наблюдателен и превозмогает фантазию, сердце», и тогда идея высказывается помимо образа и нередко заслоняет его, являя тенденцию. Характеризуя себя, Гончарова определяет свой тип творчества как «бессознательный».

Одним из первых на эту особенность творчества Гончарова обратил внимание Белинский, определив ее как великолепную «способностью рисовать». В основе его художественных образов всегда лежало впечатление от лица, события, явления и он торопился запомнить его, нанося на клочки бумаги словесное изображение. «…иду вперед, как будто ощупью, пишу сначала вяло, неловко, скучно(как начало в Обломове и Райском), и мне самому бывает скучно писать, пока вдруг не хлынет свет и не осветит дороги, куда мне идти… У меня всегда есть один главный образ и вместе главный мотив: он-то и ведет меня вперед – и по дороге я нечаянно захватываю, что попадется под руку, то есть что близко относится к нему…» Из эпизода, этюда впоследствии складывалась общая картина. Так произошло со « Сном Обломова», который будучи опубликован в 1849 как отдельное произведение, стал этюдом к эпическому полотну «Обломова».

Объясняя читателю, как работает «механизм» бессознательного в художнике, Гончаров прибегает к метафорическому образу «зеркала», сравнивая их способность отражать жизнь. «Я» художника вбирает в себя впечатления окружающего мира, но в определенных пределах, обусловленных средой, воспитанием и выйти за эти пределы практически невозможно. «Рисовать с жизни трудно, - пишет Гончаров, - и по-моему, просто нельзя еще не сложившиеся типы, где формы её не устоялись, лица не наслоились в типы». Зеркало творческого сознания может повторять сколько угодно изображений, но оно не может передать то, что еще не имеет определенной формы, особенно если речь идет о законах общественного развития.

Гончаров обращает внимание на то, что для него всегда было важно сравнить свое впечатление с тем, что видят и чувствуют другие, а также со своими же прежними впечатлениями от данного явления. Процесс создания своего художественного образа Гончаров называет типизацией, которую понимает как «зеркальное» отражение быта, среды, эпохи в интересующем его явлении: «все это, помимо моего сознания, само собой силою рефлексии отразилось у меня в воображении, как отражается в зеркале пейзаж из окна, как отражается иногда в небольшом пруде громадная обстановка: и опрокинутое над прудом небо, с узором облаков, и деревья, и гора с какими-нибудь зданиями, и люди, и животные, и суета, и неподвижность - все в миниатюрных подобиях. Так и надо мною и моими романами совершается этот простой физический закон – почти незаметным для меня самого путем».

Гончаров - автор трех больших эпических произведений. Около десяти лет разделяет появление каждого из них в печати: «Обыкновенная история» вышла в свет в 1846, «Обломов» – 1857году окончен, а в 1859 опубликован, «Обрыв» датируется 1869 годом. В этой своеобразной «периодичности» заключена существенная черта творческого метода Гончарова. Ему требовалось время, чтобы переработать впечатления бытия, уложить их в художественную систему одного, как на этом настаивал сам Гончаров, а не трех романов.

В этом романе читатель должен был «уловить одну общую нить, одну последовательную идею – перехода от одной эпохи русской жизни к другой». Таким образом, по замыслу Гончарова, каждая часть этого романа являлась художественной картиной определенной эпохи русской действительности, а вместе они представляли собой ее биографию, рассказанную умным, вдумчивым и не скорым на поспешные выводы писателем. Эти принципы реализуются автором в художественной структуре его романов, в их сюжетной организации, композиционной схеме, системе образов-персонажей.

«Обыкновенная история» была первым произведением, в котором исследовались конкретные формы общественного прогресса в России. Новаторство Гончарова заключалось в том, что в конкретной судьбе человека он попытался увидеть проявление общественных закономерностей. В романе представлена «обыкновенная» история превращения юного романтика Сашеньки Адуева в типичного представителя новой буржуазной формации. Уже в этом, первом романе, происходит выработка определенных сюжетно-композиционных принципов построения конфликта, которые впоследствии будут использованы Гончаровым и в других его произведениях.

Так, внешне сюжет «Обыкновенной истории» имеет ярко выраженный хронологический характер. Гончаров обстоятельно и неторопливо ведет рассказ о жизни Адуевых в Грачах, создавая в воображении читателя образ милой сердцу дворянской провинции. Патриархальный уют, заботливое внимание матери и тетушки способствовали развитию склонности героя к мечтательности, сентиментальности. В начале романа Сашенька Адуев увлечен Пушкиным, пишет стихи, прислушиваясь к тому, что происходит в его сердце и душе. Он экзальтирован, умен, уверен, что он – существо исключительное, которому должно принадлежать не последнее место в жизни. Всем ходом романа Гончаров развенчивает романтические идеалы Адуева и как представителя определенной среды, и как личности. Что касается разоблачений романтизма, то они нигде в романе не декларируются прямо. Всем ходом повествования Гончаров приводит читателя к убеждению в том, что историческое время романтизма прошло. И не последнюю роль в этом развенчании романтизма писатель отводит дяде, образ которого противопоставлен образу главного героя.

Судьба Петра Ивановича – пример благотворности отказа от романтических иллюзий, от презрения к пошлости «толпы». Этот герой не отрицает действительность и не противопоставляет себя ей, он признает необходимость активного включения в жизнь, приобщаясь к суровым трудовым будням. Герой романа, появившегося в печати в 1846 году, стал художественным обобщением явления, которое еще только «прорезывалось» в русской действительности, но не ускользнуло от внимательного Гончарова. Суровую школу трудовых будней прошли многие молодые тогда еще современники писателя: и Гоголь, и Достоевский, и Некрасов, и Салтыков, преодолевшие социальный романтизм, но не потерявшие веру в идеал. Что же касается образа старшего Адуева, то Гончаров показывает, какой страшной нравственной катастрофой может обернуться для человека стремление оценивать все окружающее с позиций практической пользы.

Довольно сложной оказывается в романе оценка романтического как важнейшего качества личности человека. Гончаров убежден, что «освобождение» человека от идеалов юности, связанных с ними воспоминаний о первой любви, дружбе, семейных привязанностей разрушает личность, происходит незаметно и поэтому имеет необратимый характер. Постепенно читатель начинает понимать, что с Петром Ивановичем Адуевым уже произошла обыкновенная история приобщения к прозе жизни, когда под влиянием обстоятельств человек освобождается от идеалов юности и становится таким, как все. Именно этот путь и проходит Александр Адуев, постепенно разочаровываясь в дружбе, любви, службе, родственных чувствах. Но развязка сюжетной линии – его выгодная женитьба и удачный заем денег у дяди – это еще не финал романа. Финал – грустное размышление автора о судьбе преуспевшего на почве реального практицизма старшего Адуева. Глубина нравственной катастрофы, которая уже постигла общество с утратой им веры в романтизм, раскрывается именно в этой жизненной истории. Роман заканчивается благополучно для младшего, но трагически для старшего: он болен скукой и однообразием заполнившей его монотонной жизни-погони за место под солнцем, состоянием, чином. Это все вполне практические вещи, они приносят доход, дают положение в обществе – но ради чего? И только страшная догадка о том, что болезнь Елизаветы Александровны – это результат преданного служения ему, служения, убившего в ней живую душу, заставляет Петра Ивановича задуматься над смыслом прожитой жизни.

В научных исследованиях творчества Гончарова неоднократно отмечалось, что своеобразие конфликта романа – в столкновении двух форм жизни, представленных в диалогах дяди и племянника, и что диалог является конструктивной основой романа. Но это совсем не так, поскольку характер Адуева-младшего меняется вовсе не под влиянием убеждений дяди, а под влиянием обстоятельств, воплощенных в перипетиях романа ( увлечение стихами, Наденькой, разочарование в дружбе, встреча с Костяковым, отъезд в деревню и т.д.).

Диалог играет существенную функцию в прояснении авторской точки зрения, которая не может быть отождествлена ни с позицией дяди, ни с позицией племянника. Она проявляется в диалоге-споре, который идет, не прекращаясь, практически до конца романа. Это спор о творчестве, как особом состоянии духа. Романтические стихи Сашеньки, с позиций Петра Ивановича, - выражение нежелания «тянуть лямку» ежедневного труда, а его реплика «писатели как другие» можно рассматривать как убеждение героя в том, что непрофессиональное занятие литературой – баловство и проявление барской лени. Сталкивая позиции своих героев, Гончаров как бы сам ведет спор с невидимым противником, ведь стихи Адуева-младшего – это стихи молодого Гончарова, которые он никогда не публиковал, видимо, чувствуя, что это не его род творчества. И тем не менее, сам факт включения их в текст романа очень показателен. Конечно, они слабы в художественном плане и могут показаться пародией на романтическую мечтательность. Но лирический пафос стихов вызван не только желанием Гончарова разоблачить идеализм: романтизм Сашеньки направлен на критику обезличивания человека бюрократической действительностью Петербурга, критику нравственного рабства женщины.

Диалог как важнейший содержательный элемент жанровой формы романа Гончарова, выполняет знаковую функцию не только в системе образов-персонажей, проясняя нравственные позиции героев. Он оказывается формой бытия авторской точки зрения, в следующих романах возрастет его диалектический характер. Это вовсе не свидетельствовало о стремлении Гончарова примирить противостоящие в действительности тенденции общественного развития, скорее диалог героев стал формой прояснения собственной позиции. Этим объясняются «нелепости» художественной структуры, противоречивость характеров героев «Обломова» и «Обрыва», в которой упрекали автора и Дружинин, и Добролюбов и многие другие. Гончаров в силу особенностей характера, темперамента, мировоззрения не мог и не хотел выписывать непродуманнные и не выстраданные личным опытом рецепты исправления нравов. В конце 40-х годов конфликт личности и общества виделся им развивающимся сразу в нескольких направлениях, двум из них он дает оценку в «Обыкновенной истории», а два других намечает как возможные: приобщение героя к жизни петербургского мелкого чиновничества и мещанства (Костяков), (этот конфликт частично уже явлен нам в «Медном всаднике» в судьбе Евгения) и погружение в физический и нравственный сон, от которого отрезвился Адуев. Соприкосновение героя с демократической средой и возвращение в «Грачи» – промежуточные стадии эволюции героя, которые в художественной структуре «Обломова» реализуются в полной мере, разовьются в самостоятельные сюжетные линии.

Тема, идеи и образы «Обломова» и «Обрыва» скрыто уже существовали в художественном мире «Обыкновенной истории», своим чередом шла размеренная жизнь Гончарова-чиновника. Волею судьбы и собственной волей писателя ему суждено было пережить то, о чем он мечтал и грезил в детстве. В 1853 году Гончаров отправляется в кругосветное плавание на военном фрегате «Паллада», продолжавшееся два года. Итогом путешествия стали очерки «Фрегат «Паллада», - уникальное явление русской литературы середины ХIХ века.

Лекция 16. Концепция мира и личности в творчестве Гончарова 50-60-х. Очерки «Фрегат «Паллада» создавались Гончаровым в 1855-58 годах. Основой их послужили записи, сделанные во время кругосветного плавания на военном фрегате «Паллада», продолжавшегося два года, а также письма к друзьям и близким, которые он просил сохранять. Когда Гончарову было предложено отправиться в морское путешествие, целью которого было изучение портов и колоний в Африке, Азии и Европе, многие из близко знавших его так до конца и не могли поверить в то, что медлительный, любящий покой и уют писатель решится на это. В письме к Языковым, датированным августом 1852 года, Гончаров сообщает об обстоятельствах, которые могли бы спасти его от ужасной хандры: «Знаете, что я было выдумал? Ни за что не угадаете. А все нервы!. Аполлону Майкову предложили ехать в качестве секретаря, причем сказали, что нужен человек, умеющий писать по-русски, литератор. Он оказался и предложил мне…Я полагаю, что если бы запасся всеми впечатлениями такого путешествия, то, может быть, остаток жизни прожил бы повеселее. Поехал бы затем, чтобы видеть, знать все то, что в детстве читал как сказку, едва веря тому, что говорят. Соскучась, поневоле бы искал спасения – в труде».

И действительно, время плавания не было потрачено даром, оно стало временем вызревания идей, которые впоследствии нашли отражение в романе «Обломов». В очерках кристаллизовалась и вырабатывалась художественная форма воплощения конфликта мира отжившего и нарождающегося. Положительное и отрицательное в русской действительности, запечатленное в первом романе писателя, получало возможность осмысления в контексте мировой цивилизации. В очерках путешествия оно отливается в проблему взаимоотношения востока и запада, а конструктивной основой очерков, их цементирующим началом становится образ автора-повествователя. Его кругозором определяется выбор предмета изображения, его нравственные ценности и склад ума служат критерием оценки многосложной и пестрой картины мира. Европа, Азия, Африка сами идут навстречу писателю – он же неподвижная ось, вокруг которой располагается вся вселенная, предлагающая повествователю познать себя.

В очерках Гончаров вырабатывает определенный стиль изображения жизни: он старательно собирает все характерное. Его интересуют лица, голоса, манеры, жилища, природа – все разнообразие форм наружного проявления жизни. Поэтому так часто прибегает он к созданию нравственных портретов представителей различных наций, сопрягая их с размышлением о современных проблемах цивилизации. Одним из первых на страницах очерков появляется портрет современной Англии, этого «всемирного рынка, картины суеты и движения», окрашенной в колорит «дыма, угля, пара и копоти». С какой тонкой иронией пишет Гончаров об англичанине, чья жизнь лишена природного начала и представляет собой действие хорошо отлаженного механизма, пользующегося всеми благами цивилизации. Весьма примечателен комментарий, который дает своим впечатлениям от Англии Гончаров: «Каждый день...поверяю свои впечатления, как скупой поверяет втихомолку каждый спрятанный грош. Дешевы мои наблюдения, не много выношу я отсюда...» Картина бьющей ключом жизни не вдохновила Гончарова, прогресс рынка, где все на продажу, не вызвал положительной реакции писателя. Современный цивилизованный мир предстал в изображении Гончарова как мир, распавшийся на «машинки, пружинки, таблицы и другие остроумные способы, чтобы человеку было просто и хорошо жить». Машинизация не стала формой гармоничного бытия западного мира, поэтому с таким удовольствием писатель обращает свой взгляд на родину, переключая повествование в иной план. Сюжетный мотив покоя из «Сна Обломова» органично вписывается в повествование: перед нами монолог, переключающий действие во внутренний план. Содержанием его является воссозданная в мелочах картинка поместного бытия. Образ России, ее «почва на ногах» никогда не могла быть смыта никакими океанами из памяти Гончарова. Он всегда поверял ею свои новые впечатления: постоянное сравнение своего и чужого и оценка этого чужого с позиций русского гражданина - важнейший принцип архитектоники очерков.

Проверка новых впечатлений старыми представлениями обусловила в высшей степени субъективный, глубоко личностный и чрезвычайно характерный для манеры Гончарова способ проявления точки зрения автора-повествователя. Суть его заключается в постоянном свертывании перспективы изображения. Панорама жизни каждой страны завершается описанием мелких и, на первый взгляд, незначительных подробностей замкнутой флотской жизни. Этот принцип изображения проявляет себя в портрете океана, нового знакомца Гончарова. Первые впечатления от «физиономии» океана,- пишет Гончаров в очерке «Атлантический океан и остров Мадера»,- никак не хотели совпадать с теми знаниями, которые дала поэзия -«безбрежен, мрачен ,угрюм, беспределен, неизмерим и неукротим», и поэтому Гончаров поверяет этот портрет с «подлинными чертами лежащего передо мной великана».Корректируя общепринятые представления, автор представляет нам океан...в облике человека, на «старческом лице ни одной морщинки», « он был покоен: по нем едва шевелились легкими рядами волны, как будто ряды тихих мыслей, пробегающих по лицу...» Очеркист создает развернутый образ могучей стихии, поэтизируя покой как форму дружественного расположения океана к человеку, сводя сложное явление к простому. Величественный образ морской стихии оказывается сравним и соизмерим в представлении Гончарова с образом простого русского матроса Фаддеева, его вестового.

В очерках «Фрегат «Паллада» постепенно закрепляются те элементы художественной манеры, которые складываются в систему, характеризующую творческий метод Гончарова. Успех, сопровождавший появление их в печати, стимулирует работу писателя над завершением замысла нового романа, который выходит в свет в 1859 году, - «Обломов».

«Обломов»

Как только закончилось печатание романа в «Отечественных записках», Л.Н.Толстой написал А.Дружинину: «Обломов - капитальнейшая вещь, какой давно, давно не было. Скажите Гончарову, что я в восторге от Обломова и перечитываю его еще раз....Обломов имеет успех не случайный, не с треском, а здоровый, капитальный и невременный в настоящей публике».

Действительно, в романе было нечто большее, чем просто критика «обломовщины», на чем настаивал Добролюбов,- при всей своей живучести, все же явления преходящего. Было в нем нечто вечное, что побуждало читателей говорить о таких социально-философских понятиях, как народность, национальность, о проблемах добра и зла и их противоборстве, о традициях и истоках, об «уме» и «сердце».

Богатство и разнообразие впечатлений, полученные Гончаровым от созерцания картины чужого мира укрепляют желание писателя углубиться в разрешение проблем России, сформулировать свой взгляд на насущные вопросы времени. В этом произведении намеченные в «Обыкновенной истории» мотивы разовьются в самостоятельные сюжетные линии, но власть авторской точки зрения, определяющей композиционную структуру повествования, выстраивающей систему образов романа, останется прежней.

В «Обломове» так же, как и в «Обыкновенной истории», композиция отражает последовательность происходящих событий. Хронология сообщения о перипетиях в жизни героя нарушается один раз в сне Обломова (9 глава первой части). Движение времени, изменение обстоятельств окружающей жизни лишь подчеркивает отсутствие внутренних изменений в Обломове.

Характер героя проявляется во всей полноте уже в первой части романа, время действия которой – один день,комната в доме Обломова. Появляющиеся здесь в течение дня остальные персонажи необходимы для иллюстрации авторских характеристик героя. Поэтому и расстановка персонажей в этой части соответствовала задаче Гончарова противопоставить Обломова чуждой для него среде петербургского чиновничества и прояснить черты его внутреннего мира, отразив их в центральной фигуре бытового окружения героя – в Захаре.

Вторая и третья части романа посвящены раскрытию того явления, которое Гончаров словами Штольца именует «обломовщиной». «Неподвижный» сюжет первой части приобретает по ходу действия неожиданную динамику. Гончаров испытывает своего героя любовью к Ольге Ильинской, и это чувство открывает читателю «голубиную душу» Обломова, его прекрасное сердце, ум. Гончаров убеждает читателя в том, что Обломов достоин любви, он не такой, как все: внешняя жизнь утомляет его неискренностью, торопливостью, отсутствием духовного начала. Свои нравственные принципы Обломов горячо защищает в споре с бойким газетчиком в первой части, а потом и со Штольцем.

Здесь важная роль принадлежит диалогу, как форме мотивации жизненных принципов героев. Гончаров сталкивает Обломова, Штольца и Ольгу в спорах о цели и смысле жизни. Автор так выстраивает сюжетные ситуации, что его герои ведут себя как действующие лица пьесы, говорят словно «на сцене». Автор «заставляет» Штольца и Ольгу убеждать Обломова в ошибочности его философии «покоя», необходимости содержательной и деятельной жизни. Всем ходом действия 2 и 3 части писатель убеждает читателя в том, что не признание жизненных принципов Штольца и не его настойчивость привели к тому, что Обломов оставил диван. Активность пробудилась в Обломове потому, что она была вызвана потребностью духовной жизни - потребностью любви. Так, на протяжении всего романа идет непрекращающийся спор об умении и неумении жить, в котором столкнулись современные внешние, но чуждые духовному началу принципы и внутренние, истинно духовные, в представлении Гончарова нравственные начала русской национальной жизни. Выражением этих начал и является Обломов. Если герой «Обыкновенной истории» подчиняется жестким требованиям современного мира, то Обломов не изменяет своим предпочтениям до конца жизни. И в этом его безусловная привлекательность и для читателя, и для самого Гончарова. В этой симпатии нас убеждает авторская позиция, отчетливо проявившаяся в том, как Гончаров создает облик патриархальной действительности.

В подробных описаниях жизни Обломовки в сне героя, быта Ильи Ильича на Гороховой, потом на Выборгской Гончаров выступает как поэт обыденности. Первым на это обратил внимание А.В.Дружинин в статье «Обломов», посвященной анализу романа. Критик высказал мысль о близости эстетических принципов изображения действительности Гончарова и фламандских живописцев ХУП столетия (Рюйсдаля, Ван-дер-Неера, Остада), открывших поэзию «близкого пространства» - дома и пропевших ему гимн в ярких и звучных красках. Так, одной из самых ярких примет Обломова является его халат, символ быта и бытия героя: прочная ткань и яркие восточные краски халата – далеко не случайная его примета. Халат, в представлении Гончарова, - символ прочности и своеобразной красоты патриархального уклада жизни, который, может быть, был «подсказан» воображению писателя яркими эмоциональными красками воспоминаний об Индии, Японии. Но халат, на какое-то время исчезая из поля зрения читателя, не теряется, Гончаров напоминает о нем читателю даже тогда, когда он оказался в кладовке Агафьи Матвеевны. Из предмета «близкого окружения» героя халат постепенно превращается в опредмеченный мотив лени и спокойствия, начинает формировать семантическое поле поступков персонажа. Таким образом, подробности быта интересуют автора не сами по себе, они важны как аргументы, раскрывающие личность героя.

Четвертая часть романа с точки зрения развития сюжета совершенно неожиданна. Казалось, что завершение отношений Ильи Ильича и Ольги, символически совпавшее с завершением природного цикла (отношения героев, перешедшее во взаимное чувство, начались в мае, а завершились в ноябре), больше ничего не прибавит к нашему представлению об Обломове. Он сам, отвечая на вопрос Ольги: «Отчего погибло все? Кто проклял тебя, Илья?»-называет зло, погубившее их любовь: «Обломовщина!» Действительно, в четвертой части романа существенные изменения происходят не в сознании героев, не в мотивации их поведения – меняется авторская позиция. Можно сказать, что подлинным героем четвертой части является сам автор. Гончаров пытается убедить читателя в том, что Обломов, субъективно ощущая себя в доме Пшеницыной как в родной Обломовке, оказывается способен к действию, поступку, (женится, признает Андрюшу своим наследником), потому что никто не стремится переделать его. Агафья Матвеевна принимает Обломова таким, какой он есть, не пытается стать его Пигмалионом, как Ольга.

В погружении Обломова в этот новый для Ильи Ильича мир заложен глубокий философский и нравственный смысл. Гончаров находит в этой социальной среде деятельные характеры (Пшеницына, Анисья), на труде которых держится уют и благополучие Ильи Ильича. «Опрощение» героя в конце романа осложняет решение вопроса о сути обломовщины, тем более, что союз Ольги и Штольца гармоничен только в представлении последнего. Не случайно автор романа, «литератор, полный, с апатическим лицом, задумчивыми, как будто сонными глазами», появляется собственной персоной в последней главе. Штольц рассказал ему об Обломове, а Гончаров изложил свою версию происшедшего. Согласно этой версии, писатель убежден в несомненной привлекательности уходящего в небытие патриархального быта. Художественной проработке этой идеи посвящен последний роман писателя - «Обрыв».

«Обрыв» Последний роман Гончарова менее других композиционно выстроен. Писатель, занятый поисками нравственного идеала русской жизни, сосредоточился на создании психологических портретов своих персонажей, не очень заботясь при этом о художественной мотивировке повествования. Гончаров тщательно подбирает кандидатуру на роль героя времени. В письме к А.Никитенко, которое автор пишет во время работы над «Обрывом», автор сделал важное признание. Речь шла об «артистическом идеале» писателя, в котором не только нетрудно узнать черты его героев, но и обнаружить идею «положительно прекрасного человека», воплощенную в «Идиоте» Ф.Достоевского. Известно, что автор «Идиота» неоднократно возвращался к «Обломову», находя на разных этапах собственного творчества черты, как сближающие, так и разводящие его собственные поиски с поисками Гончарова. Роман «Идиот» можно рассматривать как своеобразный этап между «Обломовым» и «Обрывом», пройденный русской литературой в поисках нравственного идеала. В «Обрыве» Гончаров поставил перед собой задачу найти и представить современникам социально-психологический тип, в котором воплотилось бы его понимание «положительно прекрасного», идеала, способного возродить Россию.

Безусловно, на эту роль мог претендовать Райский, предстающий перед читателем как артистическая натура, пробующая свои силы в разных сферах искусства, которое он считает мощным стимулом преобразования общества. Но ему не хватает внутренних сил для труда, поэтому его портреты Софьи, Марфеньки – всего лишь эскизы впечатлений, которые так и не сложились в картину. Та же неудача постигла его и на литературном поприще. Процесс создания романа, который пишет Райский, очень напоминает то, как работал сам Гончаров. «Он (Райский),- замечает Гончаров,- решил писать его эпизодами, набрасывая фигуру, которая его займет, сцену, которая его увлечет или поразит, вставляя себя везде, куда его повлечет ощущение, впечатление, наконец чувство и страсть, особенно страсть!», но постепенно, автор утрачивает интерес к Райскому, обнаруживая, что психологически – это обломовский тип замкнутого на себе существования, остановившийся в своем развитии. И даже перемещение Райского в деревню, к бабушке, необходимо для того, чтобы представить читателю остальных персонажей, знакомство с которыми писатель, по сложившейся традиции, начинает с развернутой портретной характеристики. Райский - художник и свои первые впечатления от Марф