Глава 11. Линейные методы управления в тоталитарном обществе СССР

Конец двадцатых годов ХХ века в истории нашей страны сопряжён с глубочайшими переменами, имевшими тотальный характер. На это время происходит установление режима личной власти И.В. Сталина, сползание страны в пучину репрессий и тоталитаризма. Новый политический режим свернул прежнюю демократию самоорганизации Советов и отказал трудящимся в праве непосредственно участвовать в управлении государством и обществом. Самоорганизующиеся ассоциации тружеников на государственных и артельных предприятиях актами правовой регламентации лишились возможности быть единицей общества. В сфере управления происходит возврат к классическим субъект-объектным схемам. Жесткая детерминация всех сфер жизнедеятельности в определённой степени была оправдана обстановкой осаждённой крепости, в которую ввергла СССР международная политическая и экономическая изоляция.

Командно-административная система управления единолично реализовывалась в стране правящей Всесоюзной коммунистической партией (большевиков). Реально это была личная харизматическо-вождистская диктатура товарища Сталинаи большевистской партноменклатуры. Субъект-объектные схемы в управлении в условиях тотального огосударствления собственности и средств производства достаточно эффектно сочетались с планомерностью развития экономики и общества. Директивные методы дали положительный эффект, ибо государство, детально разрабатывавшее пятилетние планы, доводившиеся не только до министерств, ведомств и конкретных регионов, но бывших законом и для любого предприятия в промышленности, сельском хозяйстве, на транспорте и энергоресурсном хозяйстве. Государственные планы всегда подкреплялись материальными, финансовыми, организационными, кадровыми и иными необходимыми ресурсами, верховным распорядителем которых выступало само государство. Задачи индустриализации страны, поставленные в первых пятилетних планах на 1929 – 1939 гг, были преимущественно выполнены. Страна осуществила индустриальный проект, что позволило ей в затяжной и кровопролитной Великой Отечественной войне 1941-1945 гг нанести агрессору сокрушительное поражение. Разрушенное в результате гитлеровской агрессии хозяйство западных регионов СССР на этих же основаниях было полностью восстановлено к довоенному уровню в рекордно короткие сроки – в 1946 – 1950 гг.

В социалистической плановой экономике оказались заложены такие внутренние резервы, которые позволили во многом компенсировать негативное влияние таких неблагоприятных для страны факторов как начавшаяся «холодная война», относительно небольшой объем "рынка" и суровый климат. Экономика в целом была рентабельной. "Если взять рентабельность не с точки зрения отдельных предприятий или отраслей производства и не в разрезе одного года, - писал И.В. Сталин, - а с точки зрения всего народного хозяйства и в разрезе, скажем, 10-15 лет, что было бы единственно правильным подходом к вопросу, временная и непрочная рентабельность отдельных предприятий или отраслей производства не может идти ни в какое сравнение с той высшей формой прочной и постоянной рентабельности, которую дают нам действия закона планомерного развития народного хозяйства и планирование народного хозяйства, избавляя нас от периодических экономических кризисов, разрушающих народное хозяйство и наносящих обществу колоссальный материальный ущерб, и обеспечивая нам непрерывный рост народного хозяйства с его высокими темпами". Сталин подчеркнул тот факт, что главное преимущество социалистической экономики составляет отсутствие кризисов перепроизводства. Это означает, что при одинаковых капитальных вложениях с капитализмом советская экономика можем добиться большей отдачи от оборудования - за счет его более полной загруженности, т.е., более эффективного его использования.

Но эти неоспоримые преимущества были перечёркнуты ложным пониманием вывода И.В. Сталина, что привело к утверждению некоторыми теоретиками управления тезиса об отсутствии морального старения оборудования, технологий и техники в условиях социализма.

Смена власти в 1953-1956 гг привела и к значительным изменениям парадигмы управления как на уровне государственного целого, так и в экономике страны как таковой.

Не объективные исследователи «любят» сравнить советский строй с фашизмом, что, безусловно, неправомочно! Но есть один важнейший пункт, роднящий все тоталитарные системы. Естественно, этого нечего стыдиться. Тоталитарная модель инвестиций продемонстрировала свою эффективность. Благодаря полному (как в СССР) или частичному (как в Италии и Германии) огосударствлению экономики, эти страны сумели обеспечить процесс направления в экономику сверх-инвестиций (по сравнению со свободным рынком) за счет недопотребления. Впервые эту идею обосновал С.С. Миронин, исследующий процессы развития России времён Сталина .Такое сверх-инвестирование сродни супер-оптимальному управленческому решению, позволяющему положительное решение сразу нескольких задач. Прежде всего - это некое "искусственное" увеличение ёмкости национального рынка. Оборотной медалью такого сверх-инвестирования является пресловутый советский "долгострой", который, как оказалось, для экстенсивного роста это абсолютное благо. Имея такой долгострой, мы надолго обеспечиваем промышленность массированными заказами. В США переняли этот опыт, но только позже нас лет на пятьдесят и в форме кредитных пирамид, что и породило современный кризис! Но это не было онтологической ошибкой и вроде бы всё сделали правильно, просто точно рассчитать все преимущества и издержки на многолетнюю перспективу пока не удалось (опыт СССР в США, как и посттоталитарной России был проигнорирован!). В СССР командно-директивное управление обеспечивало промышленность массированными заказами, позволяя этим себе выпускать, как и Запад, триллионными тиражами верхние правые (равно как и левые!) гаечки левого (равно как и правого!) зеркала заднего вида на отдельном заводе. А это, как уже было указано выше - магистральный путь к счастью – премиям, правительственным наградам, и т.п.

Но это ещё не всё! Во-вторых, указанный способ инвестиций создает нехватку рабочих мест. А это и есть свобода: единственный реалистичный вид свободы. Демократия и рынок не обеспечивают подлинной свободы. Свободой приличный человек может считать только нехватку рабочей силы, как это было в СССР. Конкуренция на рынке труда - вот настоящий фашизм, потому что она заставляет работников и, особенно, специалистов топить друг друга. Только нехватка рабочих рук реализует гуманистское отношение человека к человеку. Конкуренция нужна в мире идей: в науке, искусстве, изобретательстве. Но не в труде – в борьбе за место же под Солнцем. Только советскую модель отношений на рынке труда можно считать практическим христианством.

В СССР был создан надёжный аппарат управления и уже в 1937 г по объёму промышленного производства страна вышла на второе место в мире. Было создано эффективное и доступное здравоохранение, всеохватывающая система образования, наука и культура. Казалось бы подобный опыт работы управленческого аппарата достоин тщательного анализа и изучения. Это был наш собственный отечественный опыт обуздания всесильной бюрократии. И при И.В. Сталине был бюрократизм и коррупция, чиновники пытались пилить бюджет, брали взятки, проявляли непотизм, фаворитизм и патронизм. Но эти явления постепенно снижались. Сейчас принято говорить. Что взятки не брали из страха – могли расстрелять! Да, и из страха тоже! Но главная причина – эффективный контроль за работой чиновников: в стране работала система Госконтроля! В 1920-1934 гг Систему возглавлял Народный комиссариат Рабоче-крестьянской инспекции, передавший позднее функции Комиссии советского контроля при СНК СССР. С 1923 г система действовала совместно с Центральной контрольной комиссией ВКП(б) как единый советско-партийный орган (нарком - министр РКИ по совместительству возглавлял ЦКК ВКП(б) . За нарушения законности не щадили никого будь то прославленный полководец (маршал Г.К. Жуков или маршал авиации А.И . Новиков), знаменитый артист (Л.И. Русланова), известный учёный (И.Д. Папанин ). Родственники некоторых руководителей страны проходили перевоспитание трудом в лагере за нарушения, кажущиеся в наше время пустяками.

Карательные меры как средство от коррупции применялись как дополнительные. Главным препятствием к коррупции была постоянная забота о материальном благополучии наиболее ценных и полезных для страны работников. Ответственные работники, крупные учёные, любимые артисты получали зарплату в десятки раз превышающую заработок квалифицированного рабочего, имели привилегии в и льготы в получении жилья, отдыхе, медобслуживании и социально-бытовом обеспечении. Но эти блага уравновешивались повышенной ответственностью, вплоть до высшей меры социальной защиты. Управленческая, научная, культурная и всякая иная элита страны получала и должное моральное поощрение. И.В. Сталин постоянно подчёркивал, что мало выбрать человека для выполнения дела – уму следует чётко сформулировать задачу и, проверив качественное исполнение работы, отметить этот успех. Знаменитое сталинское «кадры решают всё» многие годы определяло работу системы управления, которая сама заставляла руководителей и исследователей вникать в происходящее и не просто проводить в жизнь «генеральную линию партии», творчески искать оптимальные пути решения проблемы. Руководители того времени, как следует из документов того времени и мемуарной литературы, работали самостоятельно и не окружали себя толпами советников, не тратили время на презентации, круглые столы, обсуждения концепций и иную показуху. Они работали сутки напролёт, делали дело, добивались в кратчайшие сроки порой невозможного. Вслед за ними тянулись подчинённые. Писатель Леон Фейхтвангер, посетивший Москву в 1937 г писал: Я нигде не встречал такого количества неутомимо работающих людей, как в Москве».

Чиновнику-бюрократу по большому счёту без разницы какой политический строй на дворе – социализм, капитализм или демократия. Но в СССР чиновники служили и за страх, и за совесть. Они были поставлены в такие условия, при которых иначе работать было невозможно: если работаешь – работай! Тебя отметят, если ты справляешься! Бездельничаешь – уволят! Воруешь - попадёшь под суд! При других условиях при попустительстве высшей власти, как показывает наша история последних шестидесяти лет, чиновники переродились в самодостаточную закрытую самовоспроизводящуюся касту, недоступную ни для критики, ни для правосудия.

В 20-50 г.г ХХ века в стране боролись не столько против бюрократии, сколько за эффективный управленческий аппарат. Постоянно проводили чистки, изгоняя бездарных, безынициативных и бездельников. Взамен выдвигали «снизу» тех, кто на своём рабочем месте добивался в конкретной работе серьёзных перемен к лучшему. Что не менее важно – высокий моральный уровень людей!

Сталин принял страну с малокомпетентным чиновничеством, не вызывавшим особое доверие, что побуждало его постоянно искать и выдвигать новых людей. Объективный анализ условий формирования системы управления в то время показывает. Что с помощью пропаганды, террора и различных мер поощрения Сталин сумел большую часть бюрократии в состояние, в котором она добровольно и сознательно участвовала в социалистическом строительстве.

После отхода от норм сталинизма система управления остро нуждалась в реформировании. Отраслевая забюрократизированная форма управления, укоренившаяся при И.В. Сталине, стала препятствовать росту экономики. Бюрократический аппарат, от решений которого зависели судьбы предприятий и населенных пунктов, был оторван от нужд населения и начал превращение в закрытую номенклатурную касту. Между ведомствами шла конкурентная борьба за ресурсы. Размещение новых предприятий часто было непродуманным – предприятия–смежники располагались за тысячи километров друг от друга, и продукцию приходилось перевозить через всю необъятную страну.

После «разоблачения» культа личности Сталина и широкомасштабного освоения целинных и залежных земель администрация Н.С. Хрущёва попыталась децентрализовать экономику, заменив в 1957 г министерское управление совнархозами.Если раньше предприятия подчинялись министерствам, организованным по отраслям, то теперь они поступали в ведение территориальных органов управления – совнархозов. Министерства распускались, и на их месте оставались только небольшие комитеты, отвечавшие за общее планирование, научно-техническую политику в той или иной отрасли и общую координацию работы предприятий одной отрасли.
Переход от министерств к совнархозам обеспечил более рациональное расходование ресурсов регионов и размещение предприятий. Но поскольку политическая система СССР оставалась в целом авторитарной и бюрократической снизу доверху, не удалось приблизить чиновников к нуждам населения, сделать их зависимыми от него. Кроме того, хозяйственные органы попали в полную зависимость от территориальных партийных организаций. Задачи повышения эффективности экономики не были решены.

Реформирование системы управления продолжилось после отставки Н.С. Хрущёва в 1964 г. Традиционно проведение реформы управления под руководством А.Н. Косыгина (1904 -1980 г.г.) связывают с усложнением экономических связей, что снижало эффективность директивного планирования (в 1966 промышленность СССР включала более трёхсот отраслей, 47 тыс. предприятий, 12,8 тыс. первичных строительных организаций), и со стремлением более полно использовать интенсивные факторы экономического роста. Последнее было достижимо посредством повышения производительности труда через улучшение его культуры, интенсивности и организации, а также эффективного использования имеющихся ресурсов.

Впервые основные идеи реформы были обнародованы в статье профессора Харьковского государственного университета Е. Г. Либермана «План, прибыль, премия» в газете «Правда». Поддержку этим предложениям высказали ведущий экономист академик В. С. Немчинов и социолог академик С. Г. Струмилин, руководители предприятий и др.
Статья положила начало общесоюзной экономической дискуссии в прессе и ряду экономических экспериментов^[4], подтвердивших эффективность предложенных мероприятий. Реформа повышала научный уровень управления экономикой, основанного на законах политэкономии социализма. Проведение реформы осуществлялось под руководством Председателя Совета Министров СССР А. Н. Косыгина.

Реформа представляла собой комплекс из пяти групп мероприятий: во-первых, ликвидировались органы территориального хозяйственного управления и планирования — советы народного хозяйства, предприятия становились основной хозяйственной единицей. Восстанавливалась система отраслевого управления промышленностью, общесоюзные, союзно-республиканские и республиканские министерства и ведомства;

во-вторых, сокращалось количество директивных плановых показателей (с тридцати до девяти: Действующими оставались показатели по: общему объёму продукции в действующих оптовых ценах; важнейшей продукции в натуральном измерении; общему фонду заработной платы; общей суммы прибыли и рентабельности, выраженной как отношение прибыли к сумме основных фондов и нормируемых оборотных средств; платежам в бюджет и ассигнованиям из бюджета; общему объёму капитальных вложений; заданий по внедрению новой техники; объёму поставок сырья, материалов и оборудования);

в-третьих, расширялась хозяйственная самостоятельность предприятий. (Предприятия получили возможность самостоятельно определять детальную номенклатуру и ассортимент продукции, за счёт собственных средств осуществлять инвестиции в производство, устанавливать долговременные договорные связи с поставщиками и потребителями, определять численность персонала, размеры его материального поощрения. За невыполнение договорных обязательств предприятия подвергались финансовым санкциям, усиливалось значение хозяйственного арбитража.);

в-четвёртых, ключевое значение придавалось интегральным показателям экономической эффективности производства — прибыли и рентабельности (За счёт прибыли предприятия получали возможность формировать ряд фондов: развития производства, материального поощрения, социально-культурного назначения, жилищного строительства, др.). Использовать фонды предприятия могли по своему усмотрению (разумеется, в рамках существующего законодательства);

и, в-пятых, изменялась ценовая политика: оптовая цена реализации должна была обеспечивать предприятию заданную рентабельность производства. (Вводились нормативы длительного действия - не подлежащие пересмотру в течение определённого периода нормы плановой себестоимости продукции. В сельском хозяйстве закупочные цены на продукцию повышались в 1,5-2 раза, вводилась льготная оплата сверхпланового урожая, снижались цены на запчасти и технику, уменьшились ставки подоходного налога на крестьян). Было признано, что существующая система планирования недостаточно заинтересовывает предприятия в принятии высоких плановых заданий, во внедрении организационных и технических новаций.

Реформа началась в 1965 г. с создания новой административной системы централизации управления, упразднения совнархозов и восстановления центральных промышленных министерств. Были созданы также крупные государственные комитеты - Госкомцен, Госснаб и Госкомитет по науке и технике. Предприятия получили некоторую автономию. То, что в советской терминологии обозначалось понятием «хозрасчет», не подразумевало, однако, ни реабилитации рыночных отношений, ни перехода к «социалистическому рынку», проповедуемому тогда чешскими и венгерскими экономистами, и еще меньше означало самоуправление по югославскому образцу. Однако указанные меры существенно повышали самостоятельность предприятий, в результате чего они обретали качества агента управления, традиционного для постклассической парадигмы.

Практика реформ показала, что проблемы, связанные с природой экономических показателей и с «ведомственностью», остались нерешенными. Новые показатели вводились с трудом. Поощрительные фонды не смогли стимулировать рядовых работников: предназначенные рабочим премии в среднем составляли всего лишь 3% от зарплаты, что было недостаточно для того, чтобы вызвать интерес к повышению эффективности производства. Фонд на социальные нужды, из которого финансировалось строительство бесплатного ведомственного жилья, детских садов, школ и т.п. работал с перебоями: в государственных планах не предусматривалось обеспечение такого строительства необходимыми материалами. Наконец, фонды самофинансирования инноваций не могли быть эффективно использованы по причине слабой координации между научными изысканиями и промышленностью (от разработки до выпуска первого пробного образца и освоения массового производства проходило в среднем шесть — восемь лет). Наука так и не смогла стать самостоятельной производительной силой советской экономики. Главной причиной постоянных сбоев в экономике оставалась «ведомственность» - явление, возникшее еще в 30-е гг. как следствие утверждения принципа вертикального подчинения в системе министерского планирования и управления. Каждый нижестоящий орган взаимодействовал только с той инстанцией, которая стояла непосредственно над ним в том же министерстве. Не существовало практически никакой серьезной прямой связи между соседними предприятиями и организациями, если они принадлежали разным министерствам. Именно отсутствие горизонтальных связей стало причиной многих трудностей, сохранившихся до наших дней. С первых шагов проведения реформы стало ясно, что она представляет собой набор разрозненных и противоречивых мер.

Противоречия реформы отражали глубокие расхождения между сторонниками ограниченной децентрализации при сохранении в неприкосновенности командно-административной системы управления в функционировании экономики и приверженцами частичных рыночных реформ, готовыми в определенной степени довериться собственно экономическим регуляторам. Главным источником противоречий системы управления было разное понимание смысла экономической реформы: защитники децентрализации в рамках прежней административно-командной системы находились в резкой оппозиции по отношению к сторонникам использования элементов рыночного характера. Для изучения этих вопросов по инициативе председателя Совета министров СССР А.Н. Косыгина в 1970 г. был основан Институт управления народным хозяйством.

При поддержке высшего руководства КПСС консервативные тенденции одержали верх и окончательно утвердились начиная с 1972 — 1973 гг. Это связано со вторым изданием тоталитаризма в СССР и полным возвратом к классическим субъект-объектным схемам в управлении страной, обществом и экономикой. Новая система народнохозяйственного планирования была закреплена в ст. 16 Конституции СССР 1977 г.:

Экономика СССР составляет единый народнохозяйственный комплекс, охватывающий все звенья общественного производства, распределения и обмена на территории страны. Руководство экономикой осуществляется на основе государственных планов экономического и социального развития, с учётом отраслевого и территориального принципов, при сочетании централизованного управления с хозяйственной самостоятельностью и инициативой предприятий, объединений и других организаций. При этом активно используется хозяйственный расчёт, прибыль, себестоимость, другие экономические рычаги и стимулы.

Прокламирование активного использования эффективных экономических методов управления так и осталось благими пожеланиями. В то же время более пристальный анализ показывает очевидный рост «консервативных» и «консервирующих» тенденций. Несомненно, в 1972 — 1976 гг, по выражению Ж. Сапира, произошел переход от «просвещенного консерватизма» к «судорожному». В этих условиях беспрерывно выхолащиваемая реформа не могла не принять чисто косметический характер. Именно таким стало создание новых структур («промышленных», «производственных», «научно-производственных» объединений, «территориальных производственных комплексов») в безуспешном стремлении рационализировать управление предприятиями, разбросанными по территории всего СССР, плохо координируемыми и целиком зависящими от неэффективных вертикальных структур. Не принесли желаемых результатов и попытки сбалансировать неравномерность экономического развития республик и регионов, зачастую определявшуюся внешними обстоятельствами, такими, как срывы поставок или аномалии в оптовых ценах. Тем не менее ни установление цен, ни общее руководство производством, ни сбыт продукции не были предоставлены самим предприятиям. Наоборот, вышедшее в июле 1979 г. постановление ЦК КПСС и Совмина СССР «Об улучшении планирования и усилении воздействия хозяйственного механизма на повышение эффективности производства и качества работы» только усилило опеку со стороны центральных органов. Производство в СССР оказалось в тупике, ибо постоянная подмена экономических методов управления командно-бюрократическими задушили реформу так и не принеся ожидавшегося улучшения качества продукции, роста рентабельности, всенародного движения за экономию и бережливость, повышения производительности труда и более рационального использования производственных мощностей.

Задачи, воплощённые в пятилетних планах периода «развитого социализма», были реальными: они предусматривали поддержание темпов роста промышленного производства на уровне 7 — 9% в год, не впадая в иллюзии в отношении прироста объемов сельскохозяйственной продукции (4% в год). Однако и эти весьма скромные для советского государства цели не были реализованы: в 1970 — 1985 гг. наметилось падение темпов роста как в промышленности (с 8,4% во второй половине 60-х гг. до 3,5% в 1981 — 1985 гг.), так и в сельском хозяйстве (с 4,3 до 1,4%), в производительности труда (с 6,3 до менее 3%), в объемах капиталовложений (с 7,5 до 1,8%). В конце 70-х гг. снижение всех показателей резко ускорилось. По мнению Ж. Сапира, настоящая деградация советской промышленности произошла в 1976 г.. Начиная со второй половины 70-х гг. экономика действительно исчерпала резервы свободной рабочей силы. Прирост трудоспособного населения упал приблизительно с 2 до 0,25% в год. Таким образом, в сфере труда произошли изменения, обусловленные, с одной стороны, превращением СССР в сильно урбанизированную страну, переживавшую уже не относительный, а абсолютный демографический кризис, и, с другой стороны, концом периода строительства гигантов индустрии. Впервые с начала 30-х гг. промышленность перестала доминировать в области занятости. С этого момента экономика не могла уже позволить себе, как в 30—50-х гг., компенсировать численностью рабочей силы не эффективность и ошибки сталинских, а позднее брежневских проектов.

Несомненно, последний фактор оказался решающим в возникшем всеобщем кризисе, на что еще в 1983 г.указывалаакадемик Т.И. Заславская в своем знаменитом «Новосибирском докладе». По мнению Т.И. Заславской и ее сотрудников (объединившихся вокруг издаваемого в Новосибирске Институтом экономики и организации промышленного производства журнала «Эко»), причина кризиса коренилась в неспособности существующей системы управления обеспечить эффективное использование человеческих ресурсов и интеллектуального потенциала общества, Система управления оставалась по существу той же самой, что и в момент ее возникновении в 30-е гг. Не смотря на проведенные после смерти Сталина реформы сохранялась чрезмерная централизация, директивное планирование, отсутствие соревновательных механизмов в ценообразовании и использовании ресурсов, контроль системы материального стимулирования работников центром, ограничение и запрещение всех видов индивидуальной трудовой деятельности граждан в производстве, сфере услуг и торговле. В этом скрывался принципиальный порок системы в целом: работники могли участвовать только в деятельности в общественном секторе. Любая личная инициатива объявлялась нелегальной и относилась к теневой экономике, осуждаемой и уголовно преследуемой.

По мнению академика Т.И. Заславская особого выбора не было: чтобы выйти из кризиса управления, вызванного прежде всего провалом системы организации труда, созданной в 30-х гг. и сохранявшей сущностные характеристики, необходимо было допустить частную инициативу, определив оптимальную, с точки зрения общества, сферу ее приложения. Что же касается перспектив общественного сектора, то наиболее радикальные экономисты во главе с академиком А.Г. Аганбегяном, руководившим журналом «Эко», прогнозировали в 1982 — 1984 гг. возможность трех вариантов реформ. Первый вариант сводился к своего рода программе «стабилизации» положения в экономике: предусматривалось добиться улучшения без кардинальных изменений — например, расширяя права предприятий, развивая прямые связи между ними и создавая межотраслевые проекты. Второй вариант представлял собой «умеренную» реформу, в результате которой было бы сокращено большинство отраслевых министерств. Наконец, третьим вариантом была «радикальная» реформа с упразднением всех «экономических» министерств. Компетенция Госплана была бы ограничена исключительно планированием макроэкономических соотношений; предприятия получили бы самую широкую самостоятельность в управлении. По сути, в последнем варианте подразумевалась создание модели управления неклассического типа.

Наша страна доминировала в Совете Экономической Взаимопомощи – организации, объединявшей большинство стран мира отказавшихся от частной собственности и рыночной стихии. С помощью Международного Инвестиционного Банка, строительства в зоне СЭВ предприятий с единой технологической цепочкой и распределения результатов производства по заранее согласованным ценам, Советский Союз создавал собственную систему глобализации, имеющую принципиально иные основания, чем свободный рынок. Путь был весьма непростой. Это был путь, во многом аналогичный политике США в отношении Западной Европы и Японии после Второй Мировой Войны. Мы, как и США, где-то отдавали свое, но главное в этих моделях роста - мы были главными в создаваемой глобализации. Сейчас Россия только обслуживает американскую глобализацию в ее европейском регионе (поставки нефти и газа, минерального сырья и лесоматериалов осуществляются преимущественно в этот регион планеты). Рапорты властного субъекта о больших или меньших темпах экономического роста - это вовсе не развитие, а примитивный рост. Это чуть более или чуть менее полное заполнение очень ограниченной ниши по обслуживанию Запада.

Были и другие ограничения роста, так же связанные с идеологией. Мы управляли в территориальном смысле странами СЭВ, в силу обстоятельств. Значит, кроме всяких технологических трюков, вроде обрабатывающих центров, СССР надо было найти способ качественных изменений, в смысле увеличения емкости внутреннего рынка. И этот способ был найден, и это было величайшее социальное достижение, на котором стоит остановиться подробнее! Управление в СССР продемонстрировало потенциал, который необходимо использовать при осуществлении постиндустриального проекта России. Социалистическая плановая экономика имела такие внутренние резервы, которые позволяли компенсировать негативное влияние двух наиболее неблагоприятных для страны факторов - сравнительно небольшого объёма "рынка" и сурового климата.

Очевидным преимуществом социалистической экономики является отсутствие кризисов перепроизводства. Это означает, что при одинаковых капитальных вложениях с капитализмом страна могла добиться большей отдачи от оборудования - за счет его более полной загруженности и более эффективного его использования. Но это – демонстрация "количественных" преимуществ планового управления и хозяйствования. Социализм демонстрировал еще более существенное качественное преимущество. Оно базируется на принципиальной разнице цели управления, социальной политики и производства при социализме и капитализме. Цель капитализма как экономико-социальной системы обеспечение прибыли собственника средств производства, а потребительские массы и их интересы – выступают только средством достижения этой цели. Система социализма преследует кардинально иную цель - удовлетворение насущных потребностей трудящегося большинства, исходя исключительно из соображений здравого смысла и наличия необходимых ресурсов. (Если при социализме есть миллион босых - значит для них нужно построить фабрику по производству обуви. Капитализм же ориентируется на платежеспособный спрос, если у миллиона босых нет денег, то их насущные потребности никому не интересны. А поскольку капитал стремится к накоплению, то платежеспособный спрос смещается от насущных потребностей неимущих в сторону удовольствий для имущих.)

Становление и развитие реального социализма, начавшееся после победы Октябрьской революции 1917 г., раскололо мир на две части - прежнюю, капиталистическую, и новую, отрицающую частную собственность, хаос рынка и возможность эксплуатации человека человеком. Русская революция положила начало полосе практического экспериментирования, попыткам осуществления на деле верных и ошибочных, обоснованных и утопических идей "научного социализма". Более семидесяти лет развития по этому пути завершились в 1991г. падением того устройства, которое в СССР и других странах называлось "Мировая система социализма". В чем причина случившегося? Чтобы разобраться в происшедшем, нужно знать, что марксисты строившие социализм в СССР и других странах, не достаточно хорошо изучили работы классиков по проблемам строительства нового общества и важнейший научный комплекс работ К. Маркса "Экономические и философские рукописи 1844 года", как правило оставался вне разумения власть предержащих.

В соответствии с парадигмой К. Маркса, социализм становится возможным только тогда, когда уже не труд в его опосредованно- общественной форме, а наука как непосредственная производительная сила становится главным источником общественных богатств: только в этих условиях, освобождаясь от угнетения, бедности и всех форм отчуждения, связанных с частной собственностью и эксплуатацией, общество достигает рубежа, за которым "с самого непосредственного процесса материального производства совлекается форма скудости и антагонистичности". Сегодня наиболее развитые в социальном и экономическом отношении страны – Норвегия. ФРГ, Швеция, Финляндия, Франция, Австрия, США, Чехия и Япония - уже подходят к указанному рубежу. (Мы убеждены, что та система, которую мы называли «коммунизм», функционирующая на принципах от каждого по способности – каждому по потребности, будет построена в Норвегии в ближайшие 15-20 лет. Но это будет коммунизм во главе с Его Величеством Королём Норвегии и без коммунистической партии!) Всё произошедшее в XX в. в России и союзных ей странах является, таким образом, не чем иным как всемирно-исторической попыткой трудящегося большинства создать общество всеобщего равенства и социальной справедливости, что было своеобразным историческим забеганием - своеобразной репетицией перехода к глобальному социально-справедливому обществу, за неудачу которой расплачивается Россия.

С позиций утверждения социальной справедливости Ленин и большевики, победив в Октябре 1917 г и утвердив власть Советов, выиграли гражданскую войну и, повернув экономически слаборазвитую Россию от неудач "военного коммунизма" к успехам "новой экономической политики", верили в то, что опосредованно, "нэповским путем", Россия придет к социализму. Но после смерти В.И. Ленина в 1924 г. к руководству большевиками и страной пришел И.В. Сталин, который, действуя по принципу "цель оправдывает средства", варварскими способами осуществил индустриализацию, коллективизацию и модернизацию страны и, отождествив формальное обобществление с социалистическим, когда миллионы советских граждан расстреливались, сидели в тюрьмах и лагерях, объявил во второй половине 30-х гг., что в СССР в основном построен социализм. Обнаружившаяся внутренняя несостоятельность созданного общественного устройства (казарменный псевдо социализм) привела после смерти Сталина (1953 г.) к попыткам реформировать общественный строй (сначала во время "оттепели Хрущева", а затем с помощью "перестройки Горбачева"), но и это не привело к положительным результатам. Вопреки широковещательным заявлениям коммунистов, правящей номенклатуры социализм так и не был утверждён ни в Советском Союзе, ни в других странах "реального социализма". Почему?

Причины краха советского строя одновременно и в проекте социализма, и в действиях экспериментаторов. Само осуществление социализма как общества людей труда было сведено к ликвидации частной собственности: считалось, что жизнь без частной собственности и капиталистов-эксплуататоров – это и есть социализм. На протяжении многих десятилетий сконструированный И.В. Сталиным и М.А. Сусловым официальный "марксизм-ленинизм" доказывал, что суть социализма в общественной собственности на средства производства, что замена частной собственности общегосударственной и кооперативной - важнейший показатель или ключевой критерий "социалистичности" того или иного общества. В соответствии с таким подходом считалось: чем большим является объем или удельный вес национализированных и кооперированных средств производства в стране, тем ближе она подошла к социализму. При таком подходе оказывалось, будто монгольские араты, живущие в юртах, в 70-е гг. жили при более зрелых "социалистических" условиях, чем трудящиеся ГДР, где удельный вес обобществлённых средств производства был тогда значительно ниже, чем в Монголии. На чём базировался рассматрива<