Людвиг Фейербах (1804–1872)

По Фейербаху, основой общественной жизни, истории является человек с его мыслями, чувствами, переживаниями, ибо мыслит не душа и не мозг, а живой человеческий индивид, имеющий соответствующую телесную организацию. Дух вместе с телом и есть человек, вне связи души с телом действительного (а не воображаемого) человека нет и быть не может. Сознание присуще только человеку, так как им может обладать лишь такой субъект, который делает предметом собственный род, свою сущность, или, иначе, такой субъект, который, относясь к самому себе как к наличному живому роду, может познавать также род прочих вещей. Человеческий индивид отличается от всех живых индивидов именно тем, что он тождествен с человеческим родом, т.е. в нем представлены все свойства человека вообще, рода “человек”. “Понятие индивидуума... охватывает всего человека, сущность человека — одна, общая сущность сама есть сущность индивидуальная”40. Как единственное универсальное существо из всех живых существ, он способен “сделать космос своим предметом”, т.е. вступать в отношение со всем космосом и становиться свободным, преодолев ограниченность животного отношения к природе. Вместе с тем свойства человеческой природы по-разному реализуются в индивидах, поскольку их реализация зависит от самих индивидов и от обстоятельств, в которых они находятся. Поэтому каждый отдельный индивид (“единственный”) является одновременно общественным и индивидуальным существом.

Стремясь преодолеть идеалистическое понимание человеческой деятельности в учениях своих предшественников, в том числе и Гегеля, он исследует целесообразную деятельность людей в ее соотношении с природной необходимостью В хотении, желании, представлении человеку кажется, что он ничем не ограничен и не зависит от объективного мира, его законов. Напротив, в реальной (а не воображаемой) деятельности реальный (а не воображаемый) субъект постоянно утверждается в своей зависимости от объективного мира. Это происходит потому, что такая деятельность, во-первых, направлена на предметы природы; во-вторых, она есть реализация определенных целей, которые “столь же материальны, как и орудия зтих целей”41; в-третьих, ее осуществляет живое телесное существо. Различие между деятельностью природы и деятельностью человека состоит лишь в том, что природа порождает объекты, а человек — их созидает. Оба процесса являются естественными, ибо в процессе деятельности по осуществлению целей человек не выходит “из пределов природы”, за рамки естественной необходимости. Таким образом, идеалистическому пониманию человека, отождествляющему его с мыслью, самосознанием, Фейербах противопоставил трактовку человека как живого, чувственного существа, имеющего в качестве предметов деятельности независящую от сознания природную действительность. Однако он рассматривает чувственность не как материальную практическую деятельность, а как созерцание. Фейербах не поднялся до понимания того, что сознание и специфически телесная организация людей складываются под влиянием исторически развивающейся трудовой деятельности. Человек остается у него абстрактным, внеисторическим существом. Он говорит о социальности человека, но, вслед за Спинозой, понимает ее как невозможность быть человеком вне общества, вне связи Я и Ты.

По существу история понята им сугубо натуралистически. Вместо действительных людей и их действительного жизненного процесса им изображаются живые (биологические) мыслящие существа, пассивно созерцающие природу благодаря своей универсальной сущности, неограниченной и свободной, потому что универсальность, неограниченность и свобода неразрывно связаны между собой. Исходя из понимания человека как чувственного существа, для которого мышление является лишь одним из его жизненных проявлений, Фейербах дополняет духовную свободу, свободу в сфере мысли материальной свободой, свободой в сфере материальных условий. При этом “только чувственная свобода есть залог истинной духовной свободы”42, выступающей в свою очередь необходимым условием чувственной свободы. Как единство материальной и духовной свободы, действительная свобода зависит от наличных условий жизни. Однако до тех пор, пока люди принимают наличные (существующие в настоящий момент) условия за свою родовую сущность, они не могут стремиться к лучшему будущему и превратить его в “предмет человеческой самодеятельности”. Обнаружив, что свобода вырастает из противоречия сущности и существования, он пришел к выводу о необходимости изменения существующих общественных условий, хотя и выводил эту необходимость из природы человека вообще, считая, что все люди от рождения равны и потому сословные и иные привилегии противоречат человеческой природе и должны быть отвергнуты, Противоположность интересов (социальный эгоизм) у различных классов Фейербах объясняет с антропологических позиций. Так, он говорит, что “во дворце мыслят иначе, чем в хижине”, что “эгоизм ныне угнетенного большинства человечества должен осуществить и осуществит свое право и начнет новую эпоху в истории”. При этом единство человеческого рода не исключает существования исторически возникших различий, противоположных интересов. Но первоочередная задача состоит в том, чтобы избавиться от толкований человека как “грешной души”, заключенной в темнице тела и как наделенной будто бы прирожденными сословными особенностями. Тождество родовой и индивидуальной сущности человека проявляется в стремлении индивидов к счастью, в любви к другому человеку. Я не может существовать, ни быть счастливым без Ты. Средством достижения гармонического общества, решающей силой общественного и нравственного прогресса является любовь, заключающая в себе сущность и цель человека. Отсюда исходный принцип общественных отношений и морали: человек человеку — бог. Вера в бога — это вера в самого себя. Бог есть само себя утверждающее и признающее человеческое существо. “Чем я не являюсь, но чем хотел бы быть и чем стремлюсь стать, и есть мой бог”43. На место божества Фейербах ставит человеческий род, выступающий мерилом нравственности, и превращает этику в религию.

Поскольку счастье как таковое невозможно дляотдельного индивида, стремление к нему позволяет преодолеть индивидуальный эгоизм. Правильно понятый интерес каждого отдельного индивида совпадает в конечном счете с общественным интересом и потому между ними нет конфликта. Сделав эти интересы предметом своего исследования, Фейербах мог бы в известной мере преодолеть антропологический взгляд на человека и историю. Но он застревает на абстракции “человек”, не добирается до реально существующих деятельных людей, не замечает, что окружающий их чувственный мир есть исторический продукт, результат деятельности целого ряда поколений, каждое их которых “стояло на плечах предшествующего”. Смысл современной эпохи и “необходимое условие дальнейшего социального прогресса” Фейербах видел в освобождении человечества от религии, процветающей “во тьме невежества, нужды, беспомощности, некультурности”. Он верил, что наука, просвещение, разум, овладевающие “природой при помощи природы”, освободят человека, изменят мысли и чувства людей. Для человечества нет другого спасения, кроме разума. И поскольку человеческий род неограничен, нет предела человеческой истории. Отрицая идеалистически-религиозную концепцию истории, Фейербах все-таки не преодолел ее до конца, сведя религию к этике, а социальный прогресс — к смене форм религии. Как и французские материалисты, он понимает, что религия не может быть основой ни права, ни морали. Человеческие пороки были бы добродетелями, если бы условия жизни людей соответствовали их естественной (биологической) природе. Но стремление устранить эти условия, по его мнению, возникает у людей лишь тогда, когда они сами познают “существующие несправедливости и бедствия жизни”. Залог активности и свободы человека суть время и собственный опыт.

По Фейербаху, степень действительной свободы человека зависит от наличных условий жизни. “Только по незнанию человеческой природы можно думать, что в каждом месте, при всякой обстановке, при всякого рода отношениях человек способен свободно мыслить и исследовать, что для этого ничего другого не требуется, как только его собственная воля”44. Трактовка им действительной свободы как единства материальной и духовной свободы является переходом от спинозовского к марксистскому, научному определению свободы как сущностного свойства человека, реализующегося и развивающегося посредством созидательной деятельности. Фейербах сделал первый серьезный шаг к пониманию того, что источник духовной свободы человека заключен в его созидающей деятельности, что рост духовной свободы человека связан с ростом материальной свободы, рождающейся в процессе созидания новых вещей, зависит от нее. Эта созидающая деятельность не выходит за рамки объективных причинных связей, однако она не осознается им как истинно практическая, трудовая деятельность, имеющая исторический характер. Шаг, который так и не сделал Фейербах, состоит в замене культа абстрактного человека, являющегося по существу идеализированным человеком буржуазного общества, действительным индивидом в его историческом развитии. Такой шаг сделан марксистской философией, преодолевшей натурализм и собственно идеализм в трактовке сущности и смысла истории и рассматривающей человека как материальное социальное существо решающим фактором общественного развития, высшей ценностью и целью, а историю — процессом развития универсальной (родовой и индивидуальной) сущности человека. Логика истории определяется усложнением труда как приложения к природе сущностных сил человека, при этом их прогресс необходимо изменяет соотношение между овеществленным и живым трудом в пользу последнего. Поэтому историческая необходимость представляет собой единство живой и овеществленной человеческой деятельности при определяющей роли первой. И хотя люди не свободны в выборе производительных сил, именно они (а не абсолютный или иной дух) создают и развивают их.