Лекция 10. Зарождение археологии внеевропейских земель. 35 глава

Именно упор на естественные науки, в частности на радиоуглеродное датирование, тогда еще новинку, позволил Кларку развернуть критику ориентоцентрического диффузионизма. В статье 1966 г. "Гипотеза инвазии в британской археологии" он критикует миграционизм в большинстве интерпретаций в британской археологии ХХ века - "инвазионный невроз" - и отстаивает взамен "внутреннюю эволюцию". Но эта эволюция понималась Кларком не по-эволюционистски: он отвергал телеологический прогрессизм. Нормальным состоянием общества он считал подвижное равновесие, как это постулировал антрополог Эванс-Притчард в своей классической книге 1940 года об африканском племени нуэр. А толчками, выводящими общество из равновесия, по Кларку, являются изменения природной среды, в конечном счете, изменения климата.

В письме ко мне (от 18 апр. 1973 г.) он так излагал свое кредо:

"Насколько это будет возможно, я хочу дезавуировать категории, применяемые в археологии, которые дают повод для споров, не так уж много нам говорящих. …я хочу продвинуться, насколько я смогу с двумя категориями – пространства и времени, - а не то, чтобы спорить о воображаемых 'культурах' и их предполагаемых передвижениях и взаимоотношениях. Разрушительный факт, который выступает, - это что заселенность непрерывна (continuous). Насколько возможно, поэтому я попытаюсь обойтись без этого множества смешиваний и драматических походов народов".

Кларк осторожен. Обратили внимание на эти повторяемые "насколько возможно"? А насколько это возможно? На мой взгляд, это возможно, и то в малой степени, лишь в социально-экономических обобщениях.

Но суть в том, что Грэйем Кларк обратил географический подход в археологии с изучения природной среды на изучение экономики общества. Множество его учеников разнесли его принципы и методы по странам и континентам. Он гордился этой "диаспорой" из Кембриджа, и опубликовал в своей книге "Преистория в Кембридже и вне его" (1989) карты локализации своих учеников и их раскопок в мире (рис. 9).

7. Хиггз. Из учеников и помощников Грэйема Кларка особое место занял Эрик Хиггз (Eric Higgs, 1908 – 1976), моложе Грэйема Кларка всего на год. Это он возглавил при кафедре Кларка "проект" (программу научного коллектива) по изучению ранней истории сельского хозяйства (EHAP), проводя на скудные средства полевые работы в разных районах мира. В конце года в своем кабинете он помечал места работ следующего года цветным карандашом на вырванной из атласа карте, как полководец - цели атаки, и студенты называли сплотившихся вокруг Хиггза ассистентов и аспирантов, выезжавших с ним на эти работы, "the storm-troopers" ("десантниками", "штурмовиками").

Хиггз (Bailey 1999) родился в графстве Шроппшир, учился в Лондонском университете сельскохозяйственной экономике и до археологии перебрал много профессий и занятий: во время экономической депрессии какое-то время зарабатывал на жизнь как профессиональный игрок в карты, работал на стройках, а с 1939 г., перевалив за тридцать, занялся фермерством в родном Шроппшире. В зимние периоды наступало вынужденное безделье, и он в эти месяцы думал над происхождением тех занятий, которые составляли его труд летом. Это обратило его к университетским консультациям, а для тех, кто изучал использование первобытными людьми природных ресурсов, был любопытен его фермерский опыт. Только в 1954 г., сорока четырех лет, он поступил на двухгодичные курсы первобытной археологии при Кембриджском университете, где его руководителями стали Чарлз МакБёрни по палеолиту и Грэйем Кларк по первобытной экономике. В 1956 г. 47-летнего Хиггза приняли ассистентом на кафедру ("отделение") археологии Кембриджского университета, а с 1958 г. в поле у него начались сердечные приступы. В 1968 г. он был назначен руководителем проекта, а уже в 1976 г. вынужден был выйти в отставку и в том же году 58-летний Хиггз умер от инфаркта. Вся его работа в археологии продолжалась 20 лет, из которых последние восемь – руководителем проекта.

Хиггз пришел в археологию пожилым человеком (рис. 10) с опытом сельского хозяйства, но как аутсайдер в археологии, понимающий, что по традиционной лестнице научной карьеры у него нет времени подниматься, поэтому готовый ставить под вопрос любые условности и традиционные истины. Да и Грэйем Кларк говаривал, что "Ph. D. (степень) – это для тех, у кого нет работы". Многие его ученики и не стали защищать диссертации. В их числе и Хиггз. Кларк еще говорил, что традиционная археология – это источник "интеллектуальных игр для меритократии (для власти заслуженных. – Л. К.)" (Bailey 1999: 533). Хиггз стремился превратить археологию в рудник важной информации и сделать эту информацию доступной простым людям (Bailey 1999: 536).

Следуя учению своего патрона, он применял палеодемографический и палеоэкономический подходы к археологическим материалам из своих больших палеолитических раскопок в Греции (рис. 11). Это было начало того, что позже получило название "археологии, опирающейся на естественные науки". Вместе с Доном Бротвелом (Don Brothwell) он издал в 1962 г. сборник "Естественные науки в археологии" ("Science in archaeology"). Он основал в Кембридже "Кабинет Костей" (Bone Room), где обычно и восседал, сгорбившись на столе и попыхивая трубкой. Он язвительно критиковал так наз. междисциплинарные исследования, когда суммируются результаты, полученные порознь археологией, палеонтологией, палоеоботаникой и т. д. Анализ костей животных, считал он, надо не оставлять полностью в руках зоологов, а делать самим археологам, ставя археологические вопросы и учитывая разные данные (следы разруба, статистику убойного возраста и проч.).

Анализируя их, он всё больше переходил от межрегиональных сопоставлений к фокусированию на местном использовании земли, к изучению возможностей среды в радиусе 100 миль от каждого местонахождения. Начиная с 1970 г. вместе с Клаудио Вита-Финдзи они выдвинули идею "site catchment analysis" ("анализа ресурсов, доступных из местонахождения"). В названии использован термин "catchment" из гидрологии; "catchment area" это 'водосборный район', в экономическую географию его впервые перевел М. Чисхольм в 1962 г. (Roper 1979). Анализ этот ("site catchment analysis") был у Хиггза и Вита-Финдзи определен как "изучение отношений между техникой и теми природными ресурсами, которые лежали в пределах экономической доступности из отдельных поселков". "Территория эксплуатации местонахождения" – это территория окрестностей поселка, эксплуатируемая обычно обитателями", а "годовая территория" – это "вся территория, эксплуатируемая человеческой группой за год" (Vita-Finzi and Higgs 1970: 5, 7).

Изучал он и неравное географическое распределение природных благ по сезонам, делавшее необходимым сезонные перемещения человеческих общин, начиная с палеолита. Разные наборы индустрии могли соответствовать разным фазам сезонного обитания одной и той же общины. Он комбинировал обследование окрестностей местонахождения (off-site analysis) с углубленным изучением самого местонахождения (on-site analysis).

Недостатки междисциплинарных исследований, по его мнению, лучше всего видны на примере изучения одомашнивания животных и культивации растений. Он не верил в традиционную поляризацию охотников и земледельцев с четким их размежеванием и с резким скачком от одних к другим – Неолитической революцией. Не верил и в диффузию сельского хозяйства с Ближнего Востока в Европу. Как писали Хиггз и Джармен в 1969 г., "термины доместикация и домашние животные затемняют постепенность перехода (градацию) одной формы в другую и проводят классификационную межу, которая может и не соответствовать природе" (Higgs and Jarman 1969: 38). В этом оба автора продолжают линию Грэйема Кларка. Вслед за американцем Ф. И. Зьюнером (F. E. Zeuner) Хиггз считал, что охотники за дикими животными, следуя за их стадами, постепенно входили с ними в отношение симбиоза, полезного для обеих сторон (охотники отстреливали слабых животных, улучшая стадо, охраняли их от хищников, постепенно начинали подкармливать и т. п.). Значит, между дикими и домашними животными был целый ряд промежуточных, переходных звеньев.

Взгляды Хиггза были весьма радикальны для английского археологического истэблишмента. Он считал, что палеоэкономический анализ позволяет выявить долговременные закономерности соотношений человеческого общества с природой, которые только затуманиваются мелкими и кратковременными историческими событиями. Историк поэтому лишь запутывает картину. "Получается преисторическая картина инвазий и движений народов, войн, и пирамида гипотез, всё ловушки исторической картины. Хвост истории виляет преисторической собакой" (Higgs 1968: 619). А вот археологические данные позволяют отрешиться от мелких флуктуаций и выявить эти долговремённые соотношения.

Всё это предполагает изрядную долю материализма и детерминизма. Веру в человеческую уникальность, прихоти, свободу воли и т. п. Хиггз считал ложными предпосылками. "Капризы, моды и свобода выбора, связанная с культурами, получает меньше значения…, чем изучение естественных механизмов в человеческом прошлом как истинных причин поведения" (Higgs and Jarman 1969: 40). "Самосознание и разум, символизм и язык в лучшем случае могут быть выведены слабейшей экстраполяцией из наличных преисторических данных, а душа не оставляет по себе скелета" (Higgs and Jarman 1975: 1 – 2).

Хиггз выступал с критикой как эволюционизма, так и диффузионизма и марксизма. Подобно функционалистам Хиггз считал, что традиционное изучение истории культуры сверх меры ориентировано на изменение, на восхождение по лестнице прогресса, тогда как на деле основные параметры палеоэкономики находились в долговременном равновесии, и археологические данные позволяют это установить. Никакой Неолитической революции, никакой диффузии производительного хозяйства с Ближнего Востока в Европу, никаких инвазий, а если они и были, то это мелочи истории. Оседлость, одомашнивание животных и культивация растений не являются какой-то резкой новацией, послеледниковым изобретением, а суть естественные процессы, которые случались и в палеолите, не образуя эволюционной прогрессии. "Социальную археологию" он отвергал, уверяя, что это просто присобачивание модного жаргона к традиционным археологическим данным. А традиционное изучение артефактов он называл "родом коллекционирования марок" и "усердным накоплением увеличивающихся объёмов информации неясной ценности" (Bailey 1999: 536).

Нетрудно сообразить, что Хиггза воспринимали как нарушителя норм и всяких правил, тем более что он любил эпатировать чинных профессоров, заострял свои выводы, доводя до крайности. Если Грэйем Кларк был евангелистом географического подхода, то Хиггз стал его еретиком и создателем апокрифов. Его жестоко ругали при жизни и после смерти. Cам он цитировал с усмешкой еще одного своего покровителя сэра Джозефа Хатчинсона, профессора агрономии: "Пионера всегда скальпируют". Готовя совместную книгу со своим учеником Джарменом, он уговаривал Джармена убрать свое имя, чтобы не портить себе карьеру. Хиггз восстановил против себя многих британских археологов, и ему уделяют гораздо меньше места в историографии, чем он того заслуживает.

Многие его ученики, особенно те, кого он вовлек в археологию из других отраслей, покинули археологию после его смерти: Джон Харрис ушел в агрономию развивающихся стран, Пол Уилкинсон – в одомашнивание мускусных быков на Аляске, Дирек Стёрди – в инженерный бизнес, Эрл Сэксон завёл себе коммерческую фруктовую ферму в Австралии, Майк Джармен, который не убрал своё имя из совместной с Хиггзом книги, всё-таки ушел из археологии и основал крупный ресторан в восточной Англии. Но часть учеников осталась в археологии и весьма известна в ней сейчас. Это Пол Бан, Джон Бинтлиф, Джоф Бэйли, Клайв Геймбл и др.

8. Пространственная археология. Другой ученик Грэйема Кларка, Дэвид Леонард Кларк (David Leonard Clarke, 1937 – 1976), стал одним из лидеров Новой Археологии, и его биографию лучше рассмотреть, когда приступим к изложению и анализу этого направления. Но в отличие от другого лидера, американца Люиса Бинфорда, к этому направлению Дэвид Кларк пришел под влиянием Кембриджской школы Новой Географии, особенно под влиянием работ Р. Дж. Чорли (R. J. Chorley) и П. Хэгетта (P. Hagggett) – имеются в виду книги "Модели в географии" (1967) и "Локационный анализ в географии населения" (1965).

Уже в его первой монументальной и сенсационной книге "Аналитическая археология" (1968) содержалась глава "Пространственное направление" с примыкающей схожей по содержанию главой "Стратегии" (в совокупности с. 463 – 511). Там рассматривались возможности графического представления и математического анализа волн диффузии, распространения и густоты сети памятников (рис. 12), обеспеченности районов природными ресурсами, влиятельности и конкуренции центров (построение полигонов Тиссена).

В толстенном сборнике "Модели в археологии", вышедшем под его редакцией в 1972 г., во вступительной статье Кларка "Модели и парадигмы в археологии" есть и пространственный аспект (рис. 13). В сборнике 7 из 26 статей посвящены географическим проблемам археологии, и они помещены в сборнике сплошным блоком, в том числе и вторая статья самого Дэвида Кларка "Предварительная модель общества железного века и системы его поселений" (рис. 14 – 17), также статья его ученика Яна Ходдера (впоследствии лидера пост-процессуальной археологии) "Локационные модели и изучение римско-британского поселения" (рис. 18), а кроме того статья М. Р. Джармена (ученика Хиггса) "Территориальная модель для археологии: поведенческий и географический подход".

В 1976 г. в одном сборнике вышла большая статья Дэвида Кларка "Мезолитическая Европа: экономический базис" (перепечатана в посмертном сборнике статей Кларка "Аналитический археолог", 1979), прямо перекликающаяся с книгой его учителя Грэйема Кларка. В статье Дэвид Кларк стремится устранить некоторые предвзятые идеи и стереотипы, искажающие на его взгляд реальную картину.

В том же году Ян Ходдер и Клайв Ортон выпустили книгу "Пространственный анализ в археологии". В 1977 г. под редакцией Дэвида Кларка вышел (для него посмертно) сборник "Пространственная археология" со статьей самого Дэвида Кларка "Пространственная информация в археологии" и статьей Яна Ходдера "Новые направления в локационном анализе археологических данных в региональной шкале (макро)".

Дэвид Кларк и его ученики формализовали географический подход к археологии. Однако их главный акцент был не на географии, а на формализации, и из этого выросло другое направление, которым есть смысл заняться отдельно.

9. Датская экологическая традиция.Паралельно с английской географической школой развивалось нечто подобное в Дании, начиная с разработки кьёккенмеддингов. Для их изучения была сформирована в 1848 г. междисциплинарная комиссия из зоолога Стеенструпа, геолога Форхгаммера и археолога Ворсо – позже она получила название Первой комисии по кьёккемеддингам. Тогда главное было выделить по данным разных наук ранний неолит. В 1893 г. была создана Вторая комиссия, проводившая образцовые раскопки кьёккенмеддингов Эртебёлле. В 1939 г. была создана Третья комиссия, но к этому времени ситуация изменилась. В 1916 г. швед Леннард фон Пост открыл споропыльцевой метод, первоначально для целей датировки. С середны 1930-х гг. Теркель Матиассен, возглавивший Национальный музей, стал применять этот метод и перенес раскопки с кьеккенмеддингов на торфяники, где лучше сохраняется всякая органика, в том числе споры и пыльца растений. Тогда же Йоханнес Иверсен использовал метод для изучения того, что казалось только средством датировки – для реконструкции самой растительности и ее хозяйственного использования.

В 1941 г. он издал основополагающую работу "Заселение земель Дании в каменном веке: споропыльцевое исследование влияния культуры земледельцев на развитие растительности". Эта работа была началом экологических реконструкций и вызвала ряд подражаний в соседних странах. Он и его младший сподвижник Трёльс-Смит научились выявлять многие десятки видов растений по пыльце и спорам. Карл Беккер, возглавлявший Национальный музей стремился сохранить основным направлением работы в музее типологию и естественнонаучные исследования не любил. После смерти Иверсена (в 1971 г.) Трёльс-Смит стал проводить у себя на квартире по субботам ежемесячные семинары, на которых прошли подготовку многие видные археологи нестандартного типа, местные и иностранные – Кристиансен, Ватерболк, Эндрю Шеррат (Kristiansen 2002).

10. Гамбургская географическая археология и "археология заселения" Янкуна. После Второй мировой войны в географическое направление включился видный немецкий археолог-первобытник Ганс-Юрген Эггерс (Hans-Jürgen Eggers, 1906 – 1975), хорошо известный всем, кто изучает римское время Европы (рис. 19). Эггерс (Jankuhn 1977; Kossack 1986; Carnap-Bornheim 2001) – наш земляк: происходя из остзейских немцев (в Ревеле, то бишь, Таллине, обитал ряд старинных немецких фамилий – Эггерсы, Крузенштерны, Тизенгаузены, Дельвиги, Гиппиусы, Паульсы, Врангели), он родился в Петербурге, где его отец работал в Аненшуле (известная немецкая гимназия), Родившись за год до первой русской революции, Эггерс вместе с семьей в результате событий Первой мировой войны переселился из России в Грейфсвальд в Померании еще подростком и всю жизнь считал себя прибалтом и померанцем. Учился он германистике, народоведению и преистории в университетах Тюбингена, Берлина и Грейфсвальда. Лично знал Косинну, Шухардта и Гётце, но не был втянут ни в их острые схватки, ни в политику. В 1930 г. защитил в Грейфсвальде диссертацию о магических предметах в древнеисландской прозаической литературе. Поработав несколько лет в Берлине ассистентом, в 1933 г. 27-летний Эггерс поступил работать в краеведческий музей Штеттина, где и работал до конца войны. В 1937 г. вступил в НСДАП, но особой активностью не отличался. Хабилитационную диссертацию (эквивалентна нашей докторской) защитил в 1941 г. на тему "Княжеские погребения Любзовской группы". Когда Штеттин стал польским Щецином, добровольно передал коллекции польским коллегам и перебрался в Гамбург.

С 1946 г. он работал в Гамбургском музее народоведения и преистории, заведуя отделом преистории (то есть первобытной археологии), а с 1949 г. – и профессором Гамбургского университета. В 1951 г. он издает свой капитальный труд "Римский импорт в свободной Германии" (с подзаголовком "Атлас праистории"), где каждый тип вещей картирован и нередко с наложением на природную среду. Классификации этого труда стали классическими, а обозначения – стандартными для всего массива римских вещей. Найдя какой-нибудь стеклянный римский сосуд, не нужно подробно описывать его – достаточно найти у Эггерса его тип и можно смело указывать просто его как "Eggers…" и проставить его номер по Эггерсу. На базе этого труда он в 1955 г. выпустил большую статью об абсолютной хронологии времени Римской Империи применительно к Германии.

С 1950 г. по 1960-е он издавал совместно с Гербертом Янкуном и Рольфом Гахманом в Гамбурге периодические выпуски "Архэологиа географика". Подзаголовок этого издания гласил: "Доклады по сравнительному географически-картографическому методу в первобытной археологии". Вокруг этого журнала сложилась целая школа археологов, интенсивно картировавших археологические типы и культуры и прослеживавших, как природная среда местности влияет на доступность территории археологическому обследованию (облесенность, распашка и т. п.) и, соответственно – на полноту ареалов на картах.

Однако эта идея – идея природных фильтров археологической информации, более полно выраженная в учебнике Эггерса "Введение в первобытную археологию", вышедшем в 1959 г., относится уже скорее к другому направлению, которому стоит уделить отдельную лекцию (отдельную главу).

Герберт Янкун (Herbert Jankuhn, 1905 – 1990; см. Steuer 2001) – почти сверстник Эггерса (старше на год). Учился в университетах Кёнигсберга, Йены и Берлина, был учеником Макса Эберта. В 1931 г. защитил диссертацию, в 1935 – вторую. Преподавал в Кильском университете и работал в Кильском музее, изучая укрепления викингов. Под его руководством с 1930 г. проходили раcкопки Хайтабу (Хёдебю) – торгового центра викингов (результаты опубликованы в 1956) (Vollertsen 1989). Позже он стал членом нацистской партии, разделял нацистскую идеологию и участвовал в эсэсовской организации "Аненэрбе" ("Наследие предков"), где он был главой секции преистории.

Вообще в нацистской Германии конкурировали две организации, претендовавшие на руководство археологией: ведомство Розенберга внутри нацистской партии, которому был подчинен Союз преистории Рейнерта, и эсэсовская "Аненэрбе" под протекцией Гимлера. Ведомство Розенберга вело расистскую пропаганду "Мифа ХХ столетия" (название книги Розенберга) и смогло мобилизовать только третьеразрядных археологов. Ведомство Гиммлера обращало больше внимания на исследование мест, перспективных с точки зрения нацистской преистории, и привлекло наряду с откровенными шарлатанами и карьеристами также серьезных ученых, искавших прикрытия от давления Розенберга и Рейнерта. Некоторые были не прочь принять и идеологию. Одним из таких соперников Рейнерта был Янкун. Он стал самым влиятельным археологом Рейха (Haßmann 2000).

Во время войны он проводил германизацию археологии в Норвегии и донес полиции на норвежского археолога Брёггера, отказавшегося передать важные находки немцам. Брёггеру было запрещено выступать с лекциями, позже он был отправлен в тюрьму и концлагерь. Потом Янкун был штурмбанфюрером СС, и сформированная вокруг него Sonderkommando Jankuhn грабила музеи в южной России и на Украине под прикрытием дивизии СС "Викинг". В связи с этим после войны Янкун был интернирован, но уже в 1952 г. поместил в "Археологиа географика" большую работу "Климат, население и хозяйство раннего железного века в бассейне Балтийского моря", а в 1956 г. стал в ФРГ профессором Гёттингенского университета. У многих это вызывало возмущение, но специалист был классный, а преступления его меркли по сравнению со многими зверствами главарей Рейха, так что Янкуну была предоставлена возможность работать. Вообще последыши Розенберга, Рейнерт и его люди, были изгнаны из археологии, а ряду членов эсэсовской "Аненэрбе", не только Янкуну, постепенно было возвращено положение в науке (рис. 20).

Вокруг Янкуна сложилась гёттингенская школа археологии, демонстративно аполитичная. Янкун восстановил косинновский термин "Siedlungsarchäologie", но в его понимании это была уже не "археология обитания", а именно археология заселения и археология поселения. Он тесно сотрудничал с геологом Шютцрумпфом, изучавшим торфяники, и с палеоботаниками. На основе этого сотрудничества восстанавливал историю заселения местности, освоения природного ландшафта и развития сельского хозяйства региона, например, Шлезвиг-Гольштейна. Особое внимание уделялось так называемым "Siedlungskammern" ("заселенческим камерам") – микрорайонам заселения местности, естественно ограниченным (лесами, горами, водными преградами). Это чтобы была обеспечена самодостаточность изучаемого района, с полнотой естественной циркуляции населения и материальных благ в докапиталистическое время. Изначально Янкун уделял много внимания методам такого изучения – от статьи в "Археологиа географика" 1952 года "Методы и проблемы исследований по археологии заселения/поселения" до книги "Введение в археологию заселения/поселения" 1977 г. Это солидные работы, но по сравнению с английскими, они скорее традиционны, методических новаций не содержат.

Воздействие географического направления чувствуется и у других немецких археологов. Так, исследователь неолита Ульрих Фишер писал в 1958 г.: "Культурные группы – как растения: откуда бы ни прибыло семя, рост и облик определяются длительным воздействием среды, климата и почвы, в которой они растут" (Fischer 1958: 290).

11. Некоторые уроки. Развитие географического направления в археологии, энвайронметализма, при всем преувеличении географического фактора и при всей ограниченности метода, привело к интереснейшим результатам. Картирование множества находок, выявление ареалов типов и культур, изучение их соотношений с природной средой и ее развитием, формализация этих работ – всё это чрезвычайно обогатило археологию и дало прочные основания для изучения хозяйства, экономики. В России были и идеи географического подхода, были и попытки подхватить стиль исследований – Руденко еще в 1924 г. увидел у Крофорда возможности обновления археологии, но все эти движения были в зародыше подавлены как несоответствующие марксистской идеологии. Его ученик Л. Н. Гумилев попытался подхватить эстафету, выдвинув "этноландшафтную теорию" и идею совпадения великих переселений народов с колебаниями климата (перемещениями путей циклонов) в степях Евразии, но всё это осталось на уровне гипотез, без солидного обоснования. Монгайт носился с идеей написать обобщающую книгу по географическим аспектам археологии, но не сумел (или не успел) этого сделать.

Потери нашей археологии от большевистской борьбы за идеологическую чистоту неисчислимы. Это и потери в связи с разгромом целых школ и арестами многих археологов, и еще большие потери от неполученного результата.

У нас колоссальная территория по сравнению с любой европейской страной, здесь как нельзя больше нужны карты (такое пространство для применения географического подхода!), а сделано в этом направлении так мало. Как-то Равдоникас сказал: "Монтелиусов у нас нет". У нас нет не только Монтелиуса – нет и своего Крофорда, своего Грэйема Кларка, своего Эггерса. Эггерс умудрился в условиях нацистской Германии почти остаться в стороне от политики, а после войны радикально пересмотреть основы своей науки. Если бы нечто подобное могла сделать вся отечественная археология, можно было бы сказать, что ей повезло. Однако ей не везло.

Вопросы для продумывания:

1. Географический фактор в самом деле важен и проявляется в преистории, судя по археологическим данным. Если географический детерминизм считать преувеличением роли географического фактора, как это нередко писалось в советских учебниках, то как взвесить, чтó преувеличение, чтó нет? И ведь тогда наличие географического детерминизма будет зависеть от очень конкретных и тонких соотношений фактов? Между тем, это вопрос теоретический. Какие же положения Крофорда можно признать проявлениями географического детерминизма, а какие просто признанием важности географического фактора?

2. Почему Фокс называл свою "Археологию Кембриджского района" экономической историей?

3. Можно ли найти в законах Фокса близость ко взглядам его предшественника в Кардифе – Уилера? В чем она состоит?

4. Почему Грэйем Кларк стал наиболее читаемым и почитаемым представителем энвайронментализма?

5. Можно ли найти у Грэйема Кларка какие-то пережиточные элементы эволюционизма (или влияние неоэволюционизма)?

6. Какие идеи Хиггза были, по-Вашему, наиболее еретическими для британского археологического истэблишмента?

7. Какие вклады Дэвида Кларка и его учеников в формализацию географического подхода к археологии совершенно не применялись в российской археологии и, по Вашему мнению, являются перспективными для нас?

8. По сравнению с английскими энвайронменталистами в археологии, подход Эггерса в основном чисто картографический и географический, без упора на природную среду. В чем же его вклад в развитие географического подхода?

9. Еще более традиционен Янкун. Между тем, это был очень способный и квалифицированный археолог. Можно полагать, что увлечение нацисткой идеологией и политикой задержало его развитие и помешало ему внести гораздо более интересный вклад в науку. Чем конкретно, с Вашей точки зрения, затормозила его развитие нацистская идеология?

10. Сравните этно-ландшафтные и другие работы Л. Н. Гумилева, ориентированные на географические аспекты археологии, с работами англичан. Чего (наличного у англичан) недостает работам Гумилева, чтобы их могли признавать не только массы дилетантов, но и профессиональные ученые?

Литература:

Дойель Л. 1979. Полет в прошлое. Пер. с англ. Москва, Наука.

Кларк Г. 1953. Доисторическая Европа: Экономический базис. Москва, ??????????.

Крофорд О. Г. С. 1924. Человек и его прошлое. Пер. с англ. Ленинград, ???????.

Bailey G. 1999. Eric Higgs. – Murray T. (ed.). Encyclopedia of archaeology. The great archaeologists. Santa Barbara et al., ABC – Clio: 531 – 565.

Carnap-Bornheim C. v. 2001. Hans Jürgen Eggers und der Weg aus der Gasse der ethnischen Deutung. – Steuer H. (Hrsg.). Eine hervorragend nationale Wissenschaft. Deutsche Prähistoriker zwischen 1900 und 1995. Reallexikon der Germanischen Altertumskunde, Erg.-Bd. 29. Berlin - New York, ??????: 173 –197.

CFA 1943 = Conference on the future of archaeology. 1943. London, Institute of Archaeology.