Лекция 10. Зарождение археологии внеевропейских земель. 33 глава

Как-никак культурно-исторический процесс идет не в каком-то нерасчлененном глобальном пространстве, а в конкретных последовательностях культур, преемственно связанных, - я называю эти последовательности секвенциями. Прослеживание миграций и влияний позволяет выявить эти конкретные секвенции, и начал эту работу скверный и ненавистный Косинна. Это уродливый факт в истории археологии, но это факт.

14. Некоторые уроки. Какие уроки можно извлечь из этой истории одного учения и многих баталий? Вероятно, главное – это неоднозначный взгляд на действующие лица, дела и события. Мы склонны видеть историю в черно-белом свете. А в реальности даже самым светлым фигурам не удается избежать темных пятен (это мы еще можем понять) и даже самые черные фигуры могут внести нечто положительное в науку (это нам труднее всего допустить). Очень трудно, но необходимо, уметь отделять сам вклад от тени того, кто его внес. Возможно, и сейчас деятельность наших идейных противников, которых мы видим исключительно скверными и смешными, не во всём так плоха и вредна, как она нам представляется.

Любопытный урок можно извлечь относительно полемики с антиподами. Уж как советская археология ни воевала против Косинны и его учения – и что же? Через короткое время, еще продолжая проклинать Косинну, использовала его методические принципы. А западные археологи вскоре стали столь же ярыми противниками миграций, какими еще недавно были советские археологи. Этакий феномен перевернутого фронта! О чем это говорит? О том, что нашим воинственным традициям часто нехватает принципиальности и устойчивости. О том, что, критикуя враждебные концепции, всегда стоит подумать: а нет ли в арсенале противника тех достижений, которые пригодятся нам самим. О том, что развивая новые идеи, нужно быть осмотрительными – не старые ли это идеи, не использовались ли они скверном контексте и не сохраняют ли те же зловредные свойства.

Есть и урок по сложению школ в науке. Мы привыкли проводить жесткие линии преемственности от учителя к ученику по принципу "яблоко от яблони" и считать, что все они связаны солидарностью в единый отряд, который и есть школа. Но куда уж прочнее школа, чем коссиновская Siedlungsarchäologie! А взгляните на отношение самого Косинны к своим учителям – он мало благодарен тем, у кого действительно учился (Геннинг), и тем, у кого почерпнул свои ведущие идеи (Ратцель, Вирхов, Монтелиус). Подчеркивал он свою признательность лингвисту Мюлленгофу и археологу Тишлеру, у которых непосредственно не учился. Но и из его учеников лучшие от него отошли (Кикебуш, Вале, Костшевски, Кюн, Бош-Гимпера), а наследником стал Рейнерт, который его учеником не был. Отрядная солидарность бывает только в некоторые периоды увлеченности учением и нередко складывается вокруг харизматической фигуры, а учение мобилизует кадры из разных мест и от разных учителей.

И еще один урок - для тех, кто склонен ставить археологию на службу политическим целям, националистической пропаганде, словом, кто готов обуть ботфорты Косинны. Политическая конъюнктура изменчива, национальные отношения тоже, а наука и ее открытия остаются. Кем вы останетесь в науке, зависит от того, на что вы сделаете ставку – на суть науки или на конъюнктуру. Очень расплывчата граница между "славный" и "пресловутый", но различие столь же ясное, как между "день" и "ночь".

Вопросы для продумывания:

1. Как быть с ценным вкладом в археологию, если его внес скверный человек? Должна ли археология принять этот дар или отвергнуть?

2. Кто же всё-таки Косинна – миграционист или автохтонист? Ведь у него были оба эти предпочтения (в зависимости от местности приложения). Можно ли вывести некую более общую оценку, и какой она должна оказаться?

3. Какой из методов выяснения территории пранарода имел больше шансов на успех – метод Муха (как его назвать?) или ретроспективный метод Косинны?

4. В Центральной Европе найдены сотни мечей бронзового века, тогда как в Восточной Европе их практически нет. Подтверждает ли это тезис Косинны о превосходстве культуры ранних германцев над культурой соседей и вывод о расовом превосходстве первых над вторыми?

5. Если 14 неолитических "индогерманских походов" столь слабо обоснованы, почему о них так долго спорили и некоторые из этих миграций, по крайней мере, часть археологов опознает до сих пор?

6. Какие из выделенных здесь положений Косинны являются, безусловно, правильными и плодотворными, какие двузначными (т. е. частично приемлемыми), а какие, безусловно, порочными?

7. Согласны ли Вы с оценкой Косинны как классика и чем дополнительно могли бы это обосновать? Если не согласны, то почему?

8. По каким причинам возрождение методов и принципов Косинны произошло в Советском Союзе, несмотря на острую враждебность советской идеологии нацизму и его предшественникам?

9. Где сейчас особенно реальна возможность возрождения коссинизма, и в чем можно видеть ее проявления?

10. Каждый народ должен иметь право на свою территорию, и в международном праве должен быть раздел, который бы обеспечивал неприкосновенность каждой национальной территории от агрессии других сил. В чем порочность принципа "исторического права", лежащего в основе косинновской концепции, и какое право ему противостоит как более основательное?

Литература:

Артамонов М. И. 1947. Археологические теории происхождения индоевропейцев в свете учения Н. Я. Марра. – Вестник Ленинградского университета 2: 79 – 106.

Богаевский Б. Л. 1931. К вопросу о теории миграций. – Сообщения ГАИМК 8: 35 – 38.

Брайчевський М. Ю. 1968. Походження Русi. Київ, Наукова Думка.

Брюсов А. Я. 1965. Восточная Европа в III тыс. до н. э. – СА 2: 47 – 56.

Клейн Л. С. 2000. Археология в седле (Косинна с расстояния в 70 лет). – Stratum plus (Санкт-Петербург – Кишинев – Одесса), 4: 88 - 140.

Монгайт А. Л. 1952. Предисловие. – Чайлд Г. У истоков европейской цивилизации. Москва, Иностр. лит.: 3 – 18.

Равдоникас В. И. 1932. Археология на службе у империализма. – Сообщения ГАИМК 3 – 4: 19 – 35.

Равдоникас В. И. 1935. Археология в Германии после фашистского переворота. – СЭ 1: 140 – 145.

Adler W. 1987. Gustaf Kossinna. – Hachmann R. (Hrsg.). Studien zum Kulturbegriff in der Ur- und Frühgeschichte (Saarbrückener Beihefte zur Altertumskunde, Bd. 48). Bonn, Habelt: 33 – 56.

Blume E. 1912 – 1915. Die germanischen Stämme und Kulturen zwischen Oder und Passarge zur römischen Kaiserzeit. Bd. (Mannus-Bibliothek 8 und 14. Würzburg).

Daniel G. E. 1950. A hundred years of archaeology. London, Duckworth.

Eggers H. J. 1959. Einführung in die Vorgeschichte. München, Piper.

Gebuehr M. 1987. Das Allerletzte: Montelius und Kossinna im Himmel. – Archäologische Information, 10: 109 – 115.

Gummel H. 1938. Forschungsgeschichte in Deutschland. Die Urgeschichte und ihre historische Entwicklung in den Kulturstaaten der Welt. Bd. I. Berlin, de Gruyter.

Hahne H. 1922. 25 Jahre der Siedlungsarchäologie; Arbeiten aus dem Kreis der Berliner Schule. Mannus-Bibliothek 22. Leipzig.

Hoernes M. 1903. Das Campignien, eine angebliche Stammform der neolithischen Kultur Westeuropas. – Globus 83: 139 – 144.

Jakimowicz R. 1929. Ochrona zabytków przedhistorychnych. – Wiadomości archeologiczne 10: 1 – 26.

Klejn L. S. 1974. Kossinna im Abstand von vierzig Jahren. – Jahresschrift für mitteldeutsche Vorgeschichte (Halle), Bd. 58, Deutscher Verlag der Wissenschaften, S. 7 – 55.

Kossinna G. 1896. Die vorgeschichtliche Ausbreitung der Germanen in Deutschland. – Zeitschrift des Vereins für Volkskunde, Berlin, 6, 1: 1 – 14.

Kossinna G. 1902: Die indogermanische Frage archäologisch beantwortet. – Zeitschrift für Ethnologie 34: 161 – 222.

Kossinna G. 1911a. Die Herkunft der Germanen. Zur Methode der Siedlungsarchäologie. Mannus-Bibliothek 6, Würzburg, Kabitzsch.

Kossinna G. 1911b. Zur ältesten Bronzezeit Mitteleuropas. – Mannus 3: 325 - 326.

Kossinna G. 1912a. Die deutsche Vorgeschichte eine hervorragend nationale Wissenschaft. Mannus-Bibliothek 9, Würzburg Kabitzsch (8. Aufl. 1941).

Kossinna G. 1913. Der Goldfund von Messingwerk bei Eberswalde und die goldenen Kultgefäße der Germanen. Mannus-Bibliothek 12. Würzburg, Kabitzsch.

Kossinna G. 1926 – 27. Ursprung und Verbreitung der Germanen in vor- und frühgeschichtlicher Zeit. Teile 1 – 2. Irminsul, Blätter für deutsche Art und Kunst (2. Aufl. 1934. Mannus-Bücherei 6).

Kossinna G. 1934, 1935. Die altgermanische Kulturhöhe. Eine Einführung in die deutsche Vor- und Frühgeschichte. 3.Aufl. Würzburg, Kabitysch (5. Aufl. 1935, 7. Aufl. 1939).

Kossinna G. 1940. Das Weichselland ein uralter Heimatboden der Germanen. 3. verarb. Aufl. Würyburg, Kabitysch.

Kostrzewski J. 1964. W walce y szowinizmem. – Z otchÍani wiekòw 30, 4.

Majewski E. 1905. Hipoteza Kossiny o germańskiem pochodzeniu indoeuropejczyków a prawda w nauce. Studium krytyczne. – Światowit 6: 89 – 144.

Meyer E. 1907. Geschichte des Altertums. 2. Aufl. Bd. II . Stuttgart – Berlin, J. G. Gotta.

Montelius O. 1888. Über Einwanderung unserer Vorfahren in den Norden. – Archiv für Anthropologie 17: 151 – 160.

Moszyński K. 1957. Pierwotny zasięg języka prasÍowiańskiego (Prace językoznawcze PAN 16. Wrocław – Kraków).

Ostlandberichte 1928, 4.

Schrader O. 1906 - 1907. Sprachvergleichung und Urgeschichte. Bd. I – II. Jena, Costenoble.

Schuchhardt C. 1913. Besprechung von G. Kossinna "Der germanische Goldfund..." – Prähistorische Zeitschrift 5: 585 – 587.

Schuchhardt C. 1919. Alteuropa in seiner Kultur- und Stilentwicklung. Straßburg – Berlin, Trübner.

Schuchhardt C. 1926. Alteuropa. Eine Vorgeschichte unseres Erdteils. 2. Aufl. Berlin – Leipzig, Walter de Gruyter.

Schwerin von Krosigk H., Gräfin. 1982. Gustaf Kossinna. Der Nachlaß - Versuch einer Analzse. Neumünster, Wachholz (Offa-Ergänzungsreihe, 6).

Smolla G. 1980. Das Kossinna-Syndrom. – Fundberichte aus Hessen, 19/20 (Wiesbaden, Jg. 1979/80): 1 – 9.

Smolla G. 1984. Kossinna nach 50 Jahren. Kein Nachruf. – Acta Prähistorica et Archaeologica, 16/17 (Berlin, 1984/85): 9 - 14.

Stampfuß R. 1935. Gustaf Kossinna. Ein Leben für die deutsche Vorgeschichte. Leipzig, Kabitzsch.

Veit U. 2000. Gustaf Kossinna and his concept of a national archaeology. – Härke H. (ed.). Archaeology, ideology and society. The German experience. Frankfurt a. M., Peter Lang: 40 – 64.

Virchow R. 1884. Über ostdeutsche prähistorische Altertümer. – Korrespondenzblatt der Deutscher Anthropologischen Gesellschaft 15 (9): 65 – 75.

Virchow R. 1897. Eröffnungsrede. – Korrespondenzblatt der Deutscher Anthropologischen Gesellschaft 28 (9): 67 – 75.

Иллюстрации:

1. Портрет Густава Косинны (Malina 1980, 1: 189, в прямоугольнике).

2. Густав Косинна в молодости (Malina 1980, 1: 189, в овале).

3. Портрет Карла Шухардта (Bahn 1996: 138).

4. Карта нордической культуры германцев в бронзовом веке из книги Коссинны 1911 г. (Eggers 1959: 249б, Abb. 24, верх).

5. Карта золотых чаш германцев бронзового века по Косинне (Eggers 1959: 249, Abb. 24, низ).

6. Косинна (помечен х) беседует с фельдмаршалом Гинденбургом (хх) на раскопках Лётценского могильника в 1915 г. (Haßmann 2000: 68, fig. 6).

7. Схема 14 завоевательных походов индогерманцев в неолите (???????????).

8. Портрет Густава Косинны 1931 г. (Mannus 234: 337).

9. Косинна на I Балтийском археологическом конгрессе в Стокгольме в 1912 г. (Mannus IV, 1912, вклейка после с. 444)

10. Косинна на съезде Общества немецкой преистории в Кёнигсберге в 1930 г. (Malina 1975: obr. XIV).

Глава 21. Энвайронментализм (экологическое направление)

1. Географический подход в археологии. Этногеография дала импульс не только диффузионизму в археологии, но и упору на географический фактор, хотя географический детерминизм имеет и более ранние корни. Известными учеными, придерживавшимися этого направления, были немецкий географ певрой половины XIX века Кар Риттер (Ritter), французский географ XIX века Поль Видаль де ла Блаш (Paul Vidal de la Blache, 1845 – 1918). Общие соображения о роли географического фактора, природной среды в истории характеризовали также заметное направление в английской науке XIX века – нач. ХХ века (взгляды Г. Бакла, В. Дрэпера, Э. Хантингтона и др.). В археологии географический характер имела оазисная гипотеза одомашнивания животных и культивации растений, выдвинутая в 1904 г. американцем Рафаэлом Пампелли (Raphael Pumpelli), копавшим Анау в Туркменистане. Согласно Пампелли, усушение климата в конце ледникового периода обратило плодородные степи и лесостепи Ближнего Востока в пустыни, где жизнь сосредоточилась в оазисах. Это привело к сильному сгущению населения в них, что заставило людей искать новые источники питания. Тесное соседство сблизило их со стадами животных и подсказало идею приручения их, а ограниченность растительных ресурсов подсказала идею поддержать их воспроизводство, ухаживать за ними.

Особенно отчетливо проявила себя в географическом направлении британская экологическая школа, которую создали Осберт Крофорд и Сирил Фокс, а до недавнего времени возглавлял Грэйем Кларк. Это материалистическое в основе направление, но материализм этих ученых отличается от марксистского: главный фактор культурного развития усматривается в изменениях экологических условий, географической среды. По философской оценке это географический детерминизм, другое название этого направления – энвайронментализм (от англ. einvironment 'природная среда').

На формировании взглядов этой группы британских ученых сказалось и влияние "лугово-степной теории" (Stepenheidentheorie) немецкого географа конца XIX века Роберта Градмана из школы антропогеографии, согласно которой древнейшее заселение Европы следовало пространствам, свободным от леса (Gradmann 1898). Суть концепции была в том, что первобытные люди были не в силах расчищать гущу лесов и предпочитали участки слабо облесенные, особенно лёссовые. Его идеи развивали далее в Германии археологи Шлиц (1906), Эрнст Вале (1915), Макс Хельмих (1923). Правда, в 1916 г. Ленард фон Пост, используя различия спор и пыльцы разных видов растений под микроскопом и установив наличие спор и пыльцы в образцах погребенных почв, ввел в археологию споропыльцевой анализ. А это означало возможность устанавливать качественный состав древних ландшафтов и даже количественные соотношения видов. В 1940-е годы споропыльцевым анализом было выяснено, что лёссовые пространства, оказывается, были-таки покрыты лесом, так что людям приходилось раскорчёвывать их. Но тогда, на рубеже веков, теория Градмана казалась верной и очень привлекательной.

Обусловленность культурных явлений природными особенностями очень близка к главной идее британского функционализма Бронислова Малиновского в социальной антропологии, впервые выраженного в 1922 г. Для Малиновского культура состоит из социальных ответов на природные потребности организма. Потребности принимают разный облик в разных природных зонах. Культурные явления, вырастающие их этих функций, тесно связаны друг с другом как функционирующие совместно части культурного организма, и их надо изучать именно в этом функционировании – как живые, активные, работающие детали. Малиновский был против исторического изложения – к чему входить в их прошлое? Надо видеть вещи в их функциональных связях, рассматривать культуру как живую взаимозависимость.

Брюс Триггер даже включает энвайронментализм (наряду с контекстуализмом и неоэволюционизмом, а также проявлениями марксизма) в более широкое течение функционализма, называя это ответвление энвайронментным функционализмом (Trigger 1989: 247- 248, ср. 10 – 11). При несомненных связях этих течений и и возможности их объединения (по некоторым показателям) всё же каждое можно сопоставить и с другими течениями (по другим показателям), так что лучше расматривать их по отдельности.

2. Крофорд. Осберт Гай Стэнхоуп Крофорд (Osbert Guy Stanhope Crauford, 1886 – 1957) превратил географический подход в основной принцип конкретного исследования и обобщения археологического материала. Грэйем Кларк сказал о нем, что имя его содержит гораздо больше, чем обозначение его собственных значительных достижений в исследованиях: история науки запомнит его не только за его новации, но даже больше за те толчки, которые он дал другим (Clark 1951: 49).

О. Г. С. (как его обычно обозначают) Крофорд (см. Myres 1951; Crawford 1955; Wheeler 1958; Chippindale 2001) происходит из шотландского рода, родился в Индии, в пригороде Бомбея, а вырос у своих теток в Англии. В Оксфорде Осберт был хорошим спортсменом, гребцом. Познакомился в Университете с Хогартом и Лоренсом, будущими археологами и разведчиками. Окончив Оксфорд по географии, он написал диплом по археологической разведке и отправился в Судан в археологическую экспедицию, отпуск провел у Рейснера на раскопках пирамид, и оценивал впоследствии это как "мою единственную реальную тренировку в археологии, но стóящую всех остальных вместе взятых" (Myres 1951: 7). Экспедицию в Африку прервала Первая мировая война. Крофорд служил разведчиком в авиации, был сбит, ранен, снова летал над противником, но в результате вынужденной посадки попал в плен и окзалася в лагере военнопленных. Бежал, был схвачен и снова брошен в лагерь.

После войны он использовал свой военный опыт – работал над правкой археологических деталей на топографических картах, а в 1920 г. стал первым археологическим сотрудником службы, ведавшей составлением карт. Этот пост он занимал до самой отставки в 1946 г. и за это время выпустил четыре тома археологических карт Британии – по тому-два на эпоху (римская Британия, два тома Британии Темных Веков, неолитический Уэссекс).

Еще до войны, в 1912 г., Крофорд опубликовал в "Географическом журнале" статью "Распространение поселений раннего бронзового века". Картографировав типы глиняных кубков и бронзовых топоров, он по совпадениям ареалов выделил несколько культурных групп, которые совпали с районами меловых отложений, известняков каменноугольного периода и т. п. По позднейшей оценке самого Крофорда, "это было первой попыткой в Англии взглянуть на прошлую эпоху европейской доистории с географической точки зрения. Распределение типов было картографировано (и до него. – Л. К.) – Лиссауэром в Германии, Пичем в Чехии, Дешелеттом во Франции, (добавлю: Спицыным в Росиии, Косинна очерчивал границы культурных провинций. – Л. К.), но ни один из этих ученых не попытался связать выделенные ареалы с какими-нибудь географическими факторами" (Крофорд 1924). Правда, на деле первенство Крофорда может быть оспорено. В том же 1912 г. Ф. Дж. Хэверфилд (1860 - 1919) продемонстрировал зависимость густоты римского заселения Британии от типов географического ландшафта, но ему не довелось ни развить свое открытие, ни расширить его, а Крофорд это сделал.

Через 9 лет вышла книга Крофорда "Человек и его прошлое". К этому времени Крофорд был уже не одинок в своих устремлениях – в английской археологии работал целый ряд исследователей, придерживавшихся географического направления. Дж. Флёр из Уэлса приложил идею Градмана к истории Британии, где это движение по свободным от леса участкам должно было привести в конце концов к движению с открытых возвышенностей в лесные низины ("valey movement theory") (Fleure 1915: 101 – 140). В работах Дж. П. Уильямса-Фримена (J. P. Williams-Freeman) и Харолда Пика (H. J. E. Peake) археологические памятники рассматривались на фоне "доисторического ландшафта".

Крофорд в своей книге суммировал открытые этой группой возможности и выдвинул обширную программу исследований археологических материалов в географическом аспекте:

1) картографировать типы и сопоставлять ареалы их с реконструкциями древних состояний природной среды;

2) выявлять воздействия природы на культуру (роль залежей полезных ископаемых и т. п.) и влияния человека на окружающую среду (вырубка лесов, распространение культурных злаков и т. п.);

3) прослеживать древние дороги и торговые пути и т. д.

Он предлагал археологам

"рассматривать всю историю … как драму человеческой борьбы с окружающей обстановкой… Один из самых захватывающих актов в этой драме – это постепенное покорение, так сказать, земледельцем площади дикой, невозделанной земли очисткой леса, осушением болот и истреблением диких зверей" (Крофорд 1924: 43).

Разумеется, для реализации этой программы требовалась гораздо более интенсивная кооперация археологии с естественными науками – геологией, ботаникой, зоологией, метеорологией. Редактор русского перевода этой книги, вышедшего в 1924 г., С. И. Руденко, еще тогда же разглядел ее значение: "Книга англичанина Крофрода, - написал он в предисловии, - … знаменует новое направление в изучении человечества (с. 11). Крофорд и его единомышленники повернули археологию к целостному изучению материальных условий жизни первобытных общин, особенно – природных условий".

Археология и география для Крофорда являются не столько науками, сколько аспектами одной науки (с. 97 – 98). "Чистой географии ведь не существует. Существует вместо этого только географический аспект многих наук" (с. 111). Нетрудно заметить, однако, в книге Крофорда абсолютизацию роли природных изменений в истории человечества. Крофорд был готов очень жестко устанавливать соответствия между природной средой и культурой. "Мы постепенно приходим к возможности, - писал он, - поставить знак равенства между последовательными фазами оледенения и последовательными культурными периодами" (с. 105). Он предсказывал, что "Как только это уравнение окажется выполненным", можно будет сравнить заселенные территории с ледниковым покрытием. Между тем, всякому археологу ясно, что это "уравнение" Крофорда противоречит фактам: основные цезуры в археологической периодизации лежат не там, где в геологической. Верхний палеолит начинается в одном из интерстадиалов, неолит и бронзовый век – намного после отступления ледника.

Разумеется, много внимания уделено обоснованию картографирования памятников в природной среде. "Распространение требует карты, а карта – это лучшее из всех обобщений, ибо она является в то же время видимым воплощением всех деталей" (с. 144). Он утверждает, что "работа с картой в археологии стоит выше, чем только описание, ибо за тонкой словесной казуистикой автор может скрыть преступную слабость суждений и другие недостатки" (с. 169. - Правда, это суждение преподнесено в книге, в которой не было ни одной карты).

В рассуждениях Крофорда содержалась и перспектива развития географического подхода к археологии в сторону изучения экономики и социальных аспектов. "Археолог, поскольку он изучает экономические отношения в прошлом, является экономистом. "Социальная археология" – это социально-экономический аспект общества в ряде минувших веков. Иначе говоря, экономическая наука в наше время является эквивалентом социальной археологии" (с. 115).

У Крофорда можно найти материалистические рассуждения в оценке взаимозависимости труда и разума. "Сила разума, - писал он, - растет с его употреблением, он быстро схватывает намёк, брошенный ему его учителем – орудием. Орудие совершенствуется, и от разума требуется новое напряжение для правильного использования этого нового орудия" (с. 19). Он придумал меткое определение для орудия (с. 18), подчеркивающее, однако, его приравнение к природному явлению – extracorporeal limb (внетелесная конечность).

Книга "Человек и его прошлое" была первой крупной работой Крофорда. За ней последовали два ряда работ. Один отражает содержание его службы, его составляют карты Британии по периодам – "Карта Римской Британии", вышедшая в 1924 г., и "Карта Британии в средние века", вышедшая в 1935.

В английской терминологии "полевая археология" – это только разведки. Но Крофорд расширил методы и задачи археологической разведки вообще, превратив ее из узкой только поисковой акции (для раскопок) в самостоятельное средство исследования тех аспектов памятников, которые доступны познанию без раскопок. Эти методы сведены в его книге "Археология в поле" (1954).

Другой ряд работ Крофорда, отражая также содержание его службы, в то же время наиболее полно использует его военный опыт – во время войны он служил в британском авиационном корпусе в Бельгии и Франции. Дело в том, что для столь обширной программы картографирования памятников оказывались недостаточными старые средства выявления и учета. И Крофорд, применив свой военный опыт, стал одним из пионеров археологической авиаразведки - использованию авиации для обнаружения, различения и картографирования археологических объектов (Дойель 1979). До него аэрофотосъемку использовали другие археологи – немцы (Карл Шухардт, Теодор Виганд), француз (Леон Рей), также военные - англичане (лейтенанты Чарлз Клоуз и П. Х. Шарп – рис. 1), подполковник Г. А. Бизли), но в печати первым выступил Крофорд, причем с целой системой исследований.

Сначала он выискивал на военных фотографиях археологические объекты, в том числе не видимые с земли, потом стал совершать специальные облеты территорий. Так он обнаружил архаическую "кельтскую" систему земледельческих полей. В 1923 г. он опубликовал статью (в 1924 переиздана как брошюра) "Авиаразведка и археология", в 1928 вместе с Александром Кейллером – книгу "Уэссекс с воздуха", а в 1929 г. – учебник "Аэрофотосъемка для археологов". За ними последовали многочисленные работы других ученых вплоть до капитальной сводки Брэдфорда "Древние ландшафты" (1957), вышедшей уже в год смерти Крофорда.

Крофорд был одной из влиятельнейших фигур в британской археологии. В 1927 г. он основал ежеквартальный журнал "Древность" ("Antiquity"). Это был не орган какого-нибудь университета или общества, а владение одного лица – Крофорда. Он сказал Уилеру: "Чего я хочу, это простой ясно изложенный материал, который каждый интеллигентный дурак сможет понять". До самой смерти он в качестве издателя и редактора единолично формировал выпуски "Антиквити", и благодаря его авторитету, осведомленности, связям и живости этот тоненький, но колоритный журнал скоро приобрел широкую известность и большой вес, стал (и остается до сих пор) самым популярным археологическим журналом мира. Напечататься в нем стало очень престижно. Журнал быстро, живо и остроумно откликался статьями и рецензиями на основные события в мире археологии, а место передовых в нем занимали "Editorials" – ярко написанные от первого лица заметки редактора по поводу этих событий. Через журнал Крофорда географический подход завоевывал себе господствующие позиции в британской археологии и приобретал всё больше сторонников.

Крофорд (рис. 2) обладал независимым и свободолюбивым характером, он презирал условности, и Уилер вспоминает, что, когда он во главе археологов Уэллса прибыл с визитом на раскопки Крофорда, тот вышел им навстречу в шортах, что едва не вызвало скандал. "Он с мальчишеским ликованием посылал вызов условностям" (Wheeler 1958: 3). В 1932 г., когда в Англии всё советское вызывало отторжение, Крофорд весь отпуск использовал для путешествия с социалистами супругами Уэббами в СССР. Прибыв на корабле "Смольный" в Ленинград, он был неприятно поражен: всех приезжих отделили от Уэббов и подвергли долгому и унизительному досмотру на таможне, конфисковали палеолитические каменные топоры. В Ростове на Дону отель был полон клопов. В Тифлисе у него украли вещи. При выезде пришлось проявить все негативы: вывозить непроявленные не разрешили. Словом, реальный социализм сделал всё, чтобы не понравиться. Но в 1932 г. была опубликована статья Крофорда "Диалектический процесс в науке", а в мае 1935 г. он занялся фотографированием достопримечательностей Лондона, связанных с жизнью Маркса, Ленина и других известных коммунистов.

В своих воспоминаниях "Сказано и сделано" Крофорд написал, что любит хорошую еду и не любит собак. "Они утомительные создания с неприятными привычками и нецивилизованными манерами. Как отличается от них воспитанность кошек!" (Crawford 1955: 307). И завершает сугубо археологической, но довольно горькой сентенцией: "Вообще-то я предпочитаю вещи людям…". Незадолго до смерти хотел написать книгу о кошках, но не успел.

3. Фокс. Книга Крофорда "Человек и его прошлое" положила начало энвайронментной или экологической школе. Однако кульминационным пунктом деятельности этой школы сами англичане считают появление капитальных трудов Сирила Фокса (Cyril Fox, 1882 – 1967).

Будучи несколько старше Крофорда, Фокс позже выступил в археологической литературе. Он не прошел университета. Любовь к древностям унаследовал от отца, который интересовался окаменелостями и городищами. В юности стажировался в клинике, но заболел сам, затем обучался разведению овощей в теплицах. В 1902 г. случайно во время ливня познакомился на автобусной остановке с патологом из Кембриджского университета Луисом Кобеттом, который был любителем-археологом. Юноша произвел такое впечатление на Кобетта, что тот пристроил его в Кембридже работать на станции по выявлению коровьего туберкулеза и помогал ему совершенствоваться в археологии. В военное время (Первая мировая война) в чине капитана Фокс обучал новобранцев (тут оценил значение карт), а после войны, обосновавшись у друзей в Кембридже, уже 37-летним поступил в Университет, экстерном представил дипломную работу в 1921 г. (как раз когда вышла первая книга Крофорда). Профессор Чэдуик посмотрел ее и сказал: "О! Парень, это больше, чем дипломная работа, она тянет на диссертацию!" Фокс получил степень Ph. D. ("доктора философии") и место ассистента в Кембриджском археологическом музее. Здесь он и сделал из своей диссертации книгу, которая вышла в 1923 г. под названием "Археология Кембриджского района" (Scott-Fox 2002).