Использование глаголов: активный или пассивный залог?

Со школьных лет мы знаем, что глагол — это часть речи, которая отвечает на вопросы «что делать?», «что сделать?». Специалисты в области стилистики русского языка относят гла­гол к самой емкой части речи, так как он обладает широкими возможностями описания жизни в ее развитии и движении^[120].

Для юридического письма, как и для официально-делового стиля в целом, характерна меньшая частота использования глагола и, соответственно, значительно меньшая экспрессия по сравнению с другими книжными стилями. По подсчетам специалистов, частота использования глаголов в деловом стиле составляет 60 на каждую тысячу слов; в научном стиле частота использования глаголов выше и равна 90, а в художественной речи достигает 151^[121].

Тем не менее, применительно к юридическому письму раз­говор об использовании глагола необходим, и в данном кон­тексте речь должна в первую очередь идти о выборе между дей­ствительным (активным) и страдательным (пассивным) зало­гом. В подавляющем большинстве случаев этот выбор жела­тельно делать в пользу активной формы глагола.

Считается, однако, что для официально-делового письма характерным является широкое использование страдательного залога. Это объясняют тем, что для официально-деловых бумаг типично обобщенное указание на действие как на факт, а не на поступательный процесс; часто это отражает предписыва­ющий характер документа, в результате чего действие приоб­ретает оттенок необходимого, неизбежного^[122].

Страдательный залог обозначает действие «в статике», отвлеченно от субъекта. Акцент в таком случае делается на факте собственно действия или на его результате, а не на субъекте действия. Последний может быть вообще не упо­мянут, хотя в таких случаях есть риск неопределенности толко­вания. Похожим эффектом обладает использование возврат­ного глагола и глагола в безличной форме.

Фраза «настоящая справка выдана» — классический пример делового стиля. Такие словосочетания как «финансирование не осуществлялось» или, наоборот, «осуществлялось», «штраф взимается в размере», «взыскание налагается», «исковое заяв­ление было подано», «судом было установлено», «работа была выполнена» или «исполнение договора было прервано» харак­терны для официальных бумаг самого разного вида.

Безусловно, существует множество ситуаций, когда исполь­зование страдательного залога оправдано или даже необхо­димо. Например, когда мы не знаем субъект действия или он не имеет значения. Поэтому употребление страдательного залога вполне уместно, когда мы говорим о ком-то, что «он был широко известен»: для нас в данном случае важна известность конкретного человека, а не то, где он был известен и кто были люди, которые его хорошо знали.

Аналогичным образом, в предложении «однако никаких подтверждений о начале поставки истцом получено не было» перевод глагола из пассивной формы в активную был бы непра­вильным, так как в данном случае нам важен не субъект дей­ствия, а результат — неполучение истцом определенного доку­мента, подтверждающего начало поставки. Если мы напи­шем, что «истец не получил никаких подтверждений о начале поставки», могут возникнуть правомерные вопросы, почему он не получил это подтверждение, и, возможно, ему надо было для этого предпринять какие-то действия, которых он не совер­шил (например, сходить на почту)?

Использование пассивного залога также является правиль­ным в предложении «течение срока исковой давности было пре­рвано предъявлением иска в установленном порядке, и у судов не имелось оснований считать его пропущенным». В против­ном случае, если бы мы заменили «было прервано» на «пре­рвал», фраза звучала бы юридически коряво. В то же время, если бы автор текста отказался от возвратной формы глагола во второй части фразы, фраза выглядела бы более стройно: «...и у судов не было оснований считать его пропущенным».

Увлечение страдательным залогом приводит, во-первых, к тому, что наша письменная речь получается вялой и безли­кой. Во-вторых, наше письмо приобретает канцелярское звучание. Как уже отмечалось, «вытеснение активных оборо­тов пассивными» — один из признаков канцелярского стиля^[123], а «экспансия страдательных оборотов порождает штампован­ную речь»^[124] — с этими утверждениями нельзя не согласиться. В-третьих, использование пассивного залога часто прикрывает недостаток информации у автора текста, недостаточное знание им предмета. В-четвертых, при использовании страдательной формы глагола может создаться впечатление, что автор тек­ста предпочитает остаться в стороне от того, о чем он пишет, снять с себя ответственность за сказанное, независимо от того, излагает ли он свою точку зрения или описывает фактические обстоятельства дела, не имеющие к автору формально ника­кого отношения. Такие глаголы не говорят, они молчаливы.

Аналогичное ощущение недосказанности, неопределенно­сти или даже замалчивания часто остается у читателя и от упо­требления безличной формы глагола. При прочтении фразы «была допущена ошибка, в результате которой произошло...» кажется, что автор стремился отвести внимание читателя от какого-то важного обстоятельства.

Считается, что частое употребление пассивной залоговой формы глагола, также как и характерное для нас использова­ние безличных предложений, является культурологической особенностью стилистики русского языка. Существует мне­ние, что в этом, в частности, проявились такие черты «русского характера» как смиренность^[125], нежелание «выпячивать» себя, выставлять свою личность вперед, возможно, также инерт­ность и пассивность — черты, которые формировались на про­тяжении столетий всей организацией власти и укладом жизни общества.

Безусловно, это может сопровождаться некоторым внеш­ним, а часто и внутренним отстранением от написанного, и волей-неволей накладывает отпечаток и на наше психоло­гическое отношение к тому, о чем идет речь в нашем письме. Советская идеология с ее неприятием философии индивидуа­лизма усугубила эти качества «русского характера», добавив к ним «задавливание» индивидуальности, а вместе с этим — усилив на подсознательном уровне стремление остаться в тени, а, возможно, и уйти от ответственности. «Вышло так, что» — типичное для нас начало фразы. Глагол «вышло» и сходные с ним по смыслу (глаголы «получилось» и «сложилось») опи­сывают события, в которые человек хотя и был вовлечен, но не полностью их контролировал. Эти события «хотя и затраги­вают человека, но происходят все же как бы сами по себе»^[126], и за которые — добавлю от себя — человек не ответственен или не вполне ответственен.

В качестве объяснения частого использования пассивной залоговой формы глагола в юридических текстах можно услы­шать, что такая «пассивная стилистика», например, судебных документов позволяет им выглядеть более объективными. В таком случае, однако, возникает вопрос, является ли исполь­зование пассивной формы глагола свидетельством объектив­ности и правильно ли выражать объективность именно пас­сивной формой глагола, которая свидетельствуют, в том числе, о непричастности лица, составляющего текст, его отстранен­ности от конкретной правовой ситуации.

Возможно, что такой обезличенный текст проще унифици­ровать и что это позволяет добиваться единой манеры изложе­ния судебных актов. Возможно также, что юристы, составля­ющие бумаги для судов, используют «пассивную стилистику» непроизвольно отчасти в силу сложившейся практики, отча­сти чтобы составить документ именно в принятой в судебных актах манере и чтобы подготовленный ими документ мог быть адекватно воспринят и положен в основу решения или поста­новления суда. Этот обезличенный стиль непроизвольно в силу привычки или инерции часто воспроизводится и в других юри­дических текстах, совсем не предназначенных для представ­ления в суд, например, меморандумах, заключениях, письмах клиентам, академических работах.

Я оставляю в стороне вопрос о том, что первично, а что вто­рично в нашем пристрастии к страдательному залогу и к безлич­ным предложениям: подсознательная покорность, желание зату­шевать субъект действия, инертность или просто автоматическое следование сложившейся традиции, как не имеющий непосред­ственного отношения к данной работе. Чтобы ни лежало в основе этого, в юридическом письме нужно стремиться к максимальной определенности и тщательно отбирать слова. Использование страдательного залога, безличных и возвратных форм глаголов часто препятствует достижению этой цели.

«Вышло так, что ваза разбилась» или «ваза была разбита» — такие фразы уводят нас от вопроса о том, кто же разбил эту вазу. Если нам это неважно, если нас интересует только конеч­ный результат действия, то подобного рода фраза точно отра­жает нашу мысль. Но если принципиальным является, кто же именно совершил данное действие, то из такой фразы мы ответа не получим. А это значит, что наша мысль не была выражена ясно и читатель не получил ответ на вопрос.

Наглядным примером является фраза, взятая из книги по семейному праву: «Если брак не будет заключен, [брачный] договор аннулируется». При такой формулировке читателю остается непонятным, что имеется в виду под словом «анну­лируется»: должны ли вступающие в брак предпринять какие- либо действия для «аннулирования» договора, если их планы в отношении регистрации брака изменились, и что же прои­зойдет с брачным договором, если брак окажется незаключен­ным и никто из несостоявшихся супругов не потрудится его аннулировать.

Перевод глагола из пассивного залога в активный значи­тельно меняет тональность предложения.

В американских учебниках использование активного, а не пассивного залога выделяется в качестве одного из важ­ных принципов эффективного юридического письма. Часто можно слышать, что в этом проявляется специфика англий­ского языка. Однако данный совет можно в полной мере адресовать и российскому юристу, работающему над доку­ментом на русском языке. Например, типичная фраза оте­чественного меморандума «Нами было установлено, что...» звучала бы более просто и четко, если бы она была сформу­лирована с использованием активного залога: «Мы устано­вили, что...»

По мнению американских «стилистов» юридического языка, употребление активного залога имеет ряд преимуществ по сравнению с пассивным^[127]. В частности, отмечается, что при использовании активного залога:

• фраза обычно короче, так как активный залог требует меньше слов, чем пассивный;

• в предложении соблюдается правильный порядок слов, что лучше передает логическую последовательность изложения (субъект действия — действие — объект дей­ствия);

• фраза получается более энергичной и живой.

К сказанному добавлю, что использование глагола в актив­ном залоге, как правило, придает фразе большую определен­ность, а мысли — законченность.

Предложение

Предложение не должно содержать лишних слов. Но этого недостаточно. Важно также, чтобы слова были организованы в правильном порядке, чтобы каждое слово стояло на своем месте. Текст должен читаться гладко. Читатель не должен «спо­тыкаться» о слова ни внутри предложения, ни при переходе от одной фразы к другой. Этот переход должен быть легким и незаметным.

Длина предложения

Прежде всего, важна длина предложений. Чтобы читатель мог сразу же понять смысл фразы, предложение не должно быть слишком длинным. При сложном построении фразы, при длин­ных синтаксических конструкциях фразу приходится часто про­читывать по несколько раз, чтобы понять, о чем идет речь.

Предложение должно состоять не более чем из 20—25 слов. Считается, что «кратковременная память обычно в состоянии "схватывать" предложение длиной до 22 слов»^[128]. Это не озна­чает, конечно, что все фразы должны быть одинаковыми и состоять из одного и того же количества слов. Напротив, для того, чтобы текст читался легко, важно также, чтобы он не выглядел унылым. Поэтому желательно, чтобы фразы были раз­ной длины, и 20 или 25 слов — это примерный ориентир.

Однако построение длинной фразы таким образом, чтобы она читалась легко и ее мысль была ясна, требует усер­дия и мастерства. Вместе с тем громоздких фраз, состоящих из нескольких сложносочиненных или сложноподчиненных предложений, осложненных дополнениями, нанизанными оди­наковыми падежными формами, деепричастными оборотами или цитатами, разделениями текста и авторскими вставками, следует избегать во всех случаях.

Общее правило состоит в том, что одно предложение должно соответствовать одной мысли. Обычно, если в пред­ложении больше 30 слов, оно отражает больше одной закон­ченной мысли и следует подумать, каким образом его можно разделить^[129].

Краткость versus ясность

Часто громоздкие фразы — результат нашего стремления сделать текст как можно более коротким и вместить в одно предложение как можно больше информации. Сразу разо­браться в такой фразе бывает нелегко. Получается обратный эффект.

Порядок слов в предложении

Напомню, что стиль письма — это надлежащие слова в над­лежащем месте. Однако как определить, что является «надлежа­щим» местом выбранных нами «надлежащих» слов? Известно, что порядок слов в предложении в русском языке, в отличие, например от английского, свободный или, как говорят линг­висты, немаркированный. Это, однако, не означает, что слова в предложении можно расставлять, как придется. Выбор того или иного порядка слов определяется коммуникативно-смысловым наполнением фразы, а также некоторыми грамма­тическими особенностями русского языка. Поэтому несмотря на существующую у нас в этом отношении гибкость, некото­рые правила все же соблюдать следует.

Первое, о чем нужно помнить: порядок слов в русском языке выполняет коммуникативную функцию. Его главное назначе­ние — позволить читателю быстро уловить основной смысл фразы. Порядок слов призван «указывать на развертывание мысли от данного к новому, от известного к неизвестному»^[130].

Этому служит правило актуального членения предложения. Его суть заключается в делении предложения на две части. Одна часть — это отправная точка предложения — уже известная читателю информация, которая подлежит развитию; это тема или предмет предложения и, соответственно, нашего сооб­щения. Слова, с которых предложение начинается, дают нам представление о содержании предложения. Другая часть — главная; это новая информация, которую мы сообщаем чита­телю; ее именуют в лингвистике «рема». Мысль в предложе­нии, как правило, движется от темы к реме. Поэтому слова, которые являются в информативном отношении наиболее зна­чимыми, помещаются обычно в конце предложения.

В зависимости от контекста и синтаксической конструк­ции новая информация может содержаться и в начале фразы, но почти никогда внутри предложения, посередине фразы. В таком случае нарушается логика мысли и логика предложе­ния; фраза становится трудной для понимания.

Если предложение содержит условие или иное обстоятель­ство (места, времени, образа действия и др.), то его желательно располагать в самом начале фразы. Это позволяет читателю сразу же сориентироваться в содержании предложения. В зави­симости от содержания фразы возможны ситуации, когда условие лучше расположить в конце предложения. Однако в соот­ветствии с правилом актуального членения предложения усло­вие нельзя располагать внутри предложения. В этом случае принципиально важные в смысловом отношении части пред­ложения могут ускользнуть от внимания читателя.

Возможны ситуации, когда мы сознательно изменяем поря­док слов в предложении в целях стилистической выразитель­ности. В зависимости от того, где находится то или иное слово, может изменяться смысл фразы или, по крайней мере, меняться акцент сказанного. В таком случае мы говорим об использова­нии стилистической фигуры инверсии.

Примером является, известная строка из стихотворения А. С. Пушкина: «Я памятник себе воздвиг нерукотворный». При обычном порядке слов данное предложение выглядело бы как: «Я воздвиг себе нерукотворный памятник». Пропадает не только рифма, но также и патетика фразы. Соглашусь с возможным возражением, что для юридического письма, принадлежащего к деловому стилю речи, в силу его неэмоциональности не харак­терно использование стилистических фигур. Тем не менее, при­менение инверсии допустимо и здесь. Оно имеет целью акцентировать внимание читателя на каком-то определенном, как правило, основном аспекте фразы.

Благозвучие текста

Немаловажное значение для восприятия юридического письма имеет и его звуковая сторона.

На благозвучие текста могут влиять самые разные фак­торы. Это и слишком длинные фразы, и повторение одина­ковых падежных форм, о чем речь уже шла выше; это и повто­рение одинаковых или сходных звуков, скопление шипящих и длинных слов. Еще М. В. Ломоносов, говоря о звуковой орга­низации речи, рекомендовал «оберегать непристойного слуху противного стечения согласных, например: всех чувств взор есть благороднее, ибо шесть согласных, рядом положенные — вств-вз, язык весьма запинают»^[131].

Наиболее надежный способ проверки благозвучия текста или сомнительных в этом отношении его частей — это чтение написанного вслух, хотя бы мысленно. Читатель, думаю, согласится, что «свидетельства поименованных авансо­держателей запротоколированы» звучит некрасиво^[132].

У неблагозвучного текста, помимо неэстетичности, есть и другая, также негативная сторона. Некрасивые фразы или словосочетания отвлекают внимание, мешают восприятию смысла фразы. Так, читая фразу, в которой «истец оспаривал основания отклонения ответчиком вышеуказанной претен­зии», мы обнаруживаем, что наше внимание всецело пере­ключено с содержания фразы на четыре слова, начинающи­еся с буквы «о».

Едва ли что-либо серьезно изменилось в отношении требо­вания благозвучия речи со времен Аристотеля. Поэтому дан­ный им совет можно адресовать и современным юристам: юри­дическое письмо, как и любое письмо, должно быть не только «удобочитаемо», но и «удобопроизносимо».